История Нигона

Мы привыкли видеть нигонцев безжалостными захватчиками, чьи Подземные Владыки, ведя за собой троглодитов, минотавров, бехолдеров, а порой даже и драконов опустошают ежегодными набегами восточное — и не только — побережье Антагарича. Однако всего каких-то пятьдесят лет назад Нигон был совсем другим. Тогда был только один, кого называли Владыкой — Орвальд — и власти его подчинялась лишь малая часть страны. Разрозненные троглодитские кланы, возглавляемые медузами-королевами, жили под землей и почти никогда не появлялись на поверхности. Набеги через пролив на Огненный Брег, Рионпоинт и Эофол — тогда еще населенный полуросликами — хоть и случались, но были редки и имели своей целью не обогащение, а добычу пищи. Никаких минотавров и бехолдеров не было и в помине, а удачливая правительница, которой удавалось подчинить себе хотя бы одного дракона, считалась особой исключительно опасной. По этому описанию сразу становится ясно, что Нигон тех времен имел мало общего с Нигоном современным. Однако чтобы понять, как сформировался последний, нам придется сперва дать краткое описание древнего нигонского общества и его традиций. Поверхность нигонского континента по большей части покрыта бесплодными пустошами, на коих не произрастает ни единого пригодного в пищу растения. Недра этих земель, напротив, очень богаты всевозможными ресурсами. В этих условиях и сформировалась культура древних нигонцев — троглодитов. Будучи слепыми, эти существа крайне неприхотливы и способны приспособиться к жизни где угодно, однако предпочитают темные и сырые места, где лучше всего растут любимые ими грибные культуры — адский гриб и бледношапочник. Людям эти грибы употреблять ни в коем случае нельзя, ибо они вызывают рябь в глазах, галлюцинации, а порой и полную потерю зрения — однако троглодитам, по понятным причинам, ничего из этого не грозит, и грибы издревле составляют основу их рациона. Ряд ученых — по большей части безумных — полагает, что некогда троглодиты населяли большую часть Антагарича и Джадама, но в конце концов были вытеснены культурными народами и выжили лишь в подземельях Нигона, где вечная темнота и отсутствие нормальной пищи давали им преимущество над другими расами. Иные — еще более безумные — ученые считают, что в прошлом троглодиты ничем не отличались от обычных людей и стали такими, как сейчас, именно из-за жизни в Нигоне — дескать, поедание галлюциногенных грибов сделало их слепыми, а необходимость протискиваться через узкие проходы — низкими и горбатыми. Любому нормальному человеку понятно, что все это — глупые выдумки! Так или иначе, у троглодитов все-таки есть нечто общее с людьми — доподлинно известно, что они способны отличить человеческого мужчину от женщины и даже испытывать влечение к последней, что порой приводит к самым ужасным и омерзительным актам. Общество троглодитов поделено на кланы, некоторые из которых могут включать до пары тысяч особей. Троглодитская самка способна за жизнь произвести на свет до тридцати детенышей, рожая каждый год с ранней юности и до самой смерти — потому, попав в благоприятные условия, троглодиты с огромной скоростью наращивают свою численность. Об их семейной жизни известно мало, но похоже, что в пределах одного клана они сходятся между собой без разбора, словно животные. Как итог, все члены клана — родня между собой, из чужаков же он может быть пополнен лишь молодыми самками, похищенными у других кланов. Племена, сумевшие завладеть более богатыми и плодородными территориями, совершают набеги на соседей, чтобы заполучить как можно больше самок и поскорее заполонить своим потомством все доступное место. Бедные же, напротив, стремятся избавиться от лишних едоков — порой они даже добровольно отдают своих дочерей захватчикам, сыновей же посылают в набеги, чтобы те либо добыли себе пищу, либо погибли, пытаясь. Что касается сословной организации троглодитского общества, то у них есть, как минимум, старейшины и жрецы, однако из-за тупости и малого срока жизни троглодитов — немногие доживают хотя бы до сорока лет — их расе редко удается произвести на свет мудрого правителя. Потому троглодиты склонны к подчинению и радостно принимают себе в вожди любое существо, кажущееся им более сильным и умным, чем они сами — то есть, вообще практически любое разумное существо. Этой ситуацией с древнейших времен пользуется раса медуз — обитательниц пустошей Нигона. Эти полузмеи-полуженщины (хоть на деле женщинами они кажутся лишь внешне и способны произвести потомство без помощи самца) горделивы, сильны и очень жестоки — но по сравнению с тупыми троглодитами кажутся весьма мудрыми, и те почитают их, словно богинь. Во времена, о которых сейчас пойдет речь — то есть как минимум до начала двенадцатого столетия Эры Молчания — практически каждый троглодитский клан управлялся медузой-королевой. Королева могла произвести на свет несколько — порой вплоть до десятка — дочерей, игравших при ней роль прислужниц и личной гвардии. Особа королевы настолько священна для троглодитов, что они не смеют даже прикоснуться к своей владычице — потому вся забота о ее теле ложится на плечи дочерей-служанок. Сама же королева ленива и едва ли способна выжить без их помощи — потому любому, кто решит поохотиться на медузу, следует знать, что рядом с ней почти наверняка окажется другая. Медузам-дочерям обычно не позволено размножаться до тех пор, пока жива их мать, и даже после ее смерти это смогут сделать не все. Вне зависимости от старшинства, королева решает, которая из дочерей достойна стать ее наследницей — ей присваивается титул принцессы, и она получает почести, равные королевским, не имея, однако, никакой фактической власти. В редких случаях, когда достойных наследниц оказывается несколько, или когда клан уже слишком велик, «‎лишние»‎ дочери изгоняются, получая под свое командование сотню или даже более воинов-троглодитов — так образуется новый клан, не имеющий по отношению к старому никаких обязательств, но и вынужденный выживать сам по себе. В случае же, если это не будет сделано, после смерти медузы-королевы между ее дочерьми разгорается кровавая борьба, в ходе которой более сильная и авторитетная из сестер подчиняет, а зачастую и просто убивает остальных. Участь тех, кого пощадят, немногим отраднее смерти — они навсегда становятся рабынями победительницы, и даже если та позволит им произвести на свет потомство — что случается довольно редко — порожденные ими дочери никогда не смогут унаследовать власть и так же обречены на жизнь в рабстве, все же права наследования переходят к детям новой королевы, которых та начинает немедленно рожать, едва освободившись от ига матери. Этими варварскими традициями была обусловлена до поры до времени структура всего нигонского общества. Старый Нигон невозможно было назвать «‎государством» — каждый клан был полностью независим от остальных и являлся для своих соседей злейшим врагом. Если в борьбе за ресурсы или пищу один клан оказывался разбит другим, медуза-королева вместе со всем своим потомством безжалостно умерщвлялась, а остатки ее подданных оказывались во власти победительницы, которая могла либо убить их всех, либо забрать самок в свой клан, а самцов убить или оставить погибать без возможности продолжения рода, либо сохранить побежденный клан, даровав власть над ним одной из своих дочерей — причем в последнем случае между кланами не возникало никаких союзнических обязательств, и уже через пару месяцев они могли продолжить борьбу по тем же жестоким правилам. Все-таки следует признать, что хотя медузы абсолютно безжалостны по отношению к собственным соплеменницам и троглодитам из других кланов, им свойственна и забота о своих подданных — начиная уже с того, что будучи изначально жительницами поверхности, они согласились уйти под землю к троглодитам. Также древних королев отличала невероятная преданность имени того клана, которым они управляли. Очевидно, их вовсе не посещали мысли о том, чтобы присоединиться к более сильному клану или объединить несколько кланов в один — титул абсолютной властительницы чего угодно был для них важнее, чем жизнь в богатстве и безопасности. Именно по этой причине в Нигоне за тысячу лет так и не сформировалось единое государство или хотя бы два-три крупных племенных союза. В тех редких случаях, когда несколько кланов все же решали работать вместе ради общей цели — каковой почти всегда оказывался набег на земли людей или полуросликов — их королевам было невероятно сложно найти общий язык и принять хоть какое-то согласованное решение. Потому они, как правило, прибегали к помощи героя-наемника, который и руководил походом, пока стоящие за ним владычицы делили добычу и трофеи — чтобы затем снова разойтись и остаться сами по себе. Что касается единственного тогдашнего «‎владыки», Орвальда, начало правления которого совпало с началом века, то он мало походил на государя. Власть он унаследовал от отца, тоже Орвальда — грозного вождя-завоевателя, приплывшего из северных морей с небольшой дружиной и подчинившего себе несколько кланов в Верхних Пещерах Нигона. Орвальд Младший, однако, был чужд героических свершений и довольствовался тем, чтобы собирать с подданных ежегодную дань — притом его совершенно не интересовало, кто будет управлять подчиненными ему кланами, и он позволял медузам самостоятельно разрешать свои конфликты. Все-таки, кланы-данники Орвальда были склонны куда реже враждовать между собой и куда чаще совместно грабили соседей. Покоренные ими враги также приводились под власть Владыки — победители зачастую принуждали их платить дань Орвальду вместо себя — благодаря чему его «‎владения», пусть и медленно, но расширялись — причем совершенно без его участия. В то же время королевы кланов, соседствовавших с подданными Орвальда, были вынуждены делать что-то, чтобы противостоять их нападкам — немногие были готовы добровольно покориться и расстаться со своими богатствами. Одни пытались искать дружбы и защиты драконов, другие обрушились на пока еще нейтральных соседей, чтобы подчинить их себе и создать более могущественные кланы с собою во главе, большинство же пошли по уже известному пути — сформировали альянсы и наняли героев-иноземцев — уже не для набегов, а для защиты собственных владений. Навряд ли хоть кто-то тогда понимал, к чему приведут эти решения. Герой-защитник серьезно отличался от героя-налетчика — в первую очередь тем, что его услуги требовались не на время одного похода, а на длительный и неопределенный срок — ведь угроза покорения сохранялась годами и скорее усиливалась со временем, чем ослабевала. Выше стали и ставки — в случае поражения героя нанявшие его королевы рисковали не только вложенными средствами, но своей властью и жизнями. Не осознавая того, владычицы-медузы поймали себя в ловушку, оказавшись в ситуации, когда они были больше заинтересованы в продолжении сотрудничества со своими героями, чем сами эти герои. Если одна из королев вступала в конфликт с героем-защитником, остальным было проще избавиться от своенравной сестры, чем искать нового могущественного покровителя... В такой ситуации мало кто решался перечить героям, и многие из них вскоре обрели такую власть, которая самому Орвальду и не снилась. Эти изменения свершились не в одночасье — пройдут годы, прежде чем они будут осознаны и приняты нигонцами, и бывших наемников назовут теми, кем они фактически и стали — Владыками Подземелий. Тем временем перевернуть следующую страницу в истории Нигона предстояло человеку, никогда в Нигоне не бывавшему — энротскому колдуну Агару по прозванию Дурак...