История Нигона

Расхождения в толковании итогов Схватки Драконов, о которых мы говорили выше, сохраняются по сей день — но куда сильнее они были в первые послевоенные месяцы, когда никто еще не знал, чему предстоит случиться дальше. Многие в Эрафии верили, что нигонцы разбиты «окончательно», или ожидали наступления долгого мира. Ходили слухи о гибели Мутары, а прочие Владыки по какой-то причине уже не казались самопровозглашенным «победителям» такими грозными. Королю Николасу поступало множество предложений об организации экспедиций в Нигон и Эофол — которые он, следует отдать ему должное, неуклонно отвергал. На деле же, как мы знаем, Мутара не погибла, а «Короткий мир» продержался лишь полгода — но прежде, чем мы поговорим о причинах его недолговечности, следует сказать о серьезных изменениях, что в самом деле произошли во внутренней политике Нигона. Последующие годы правления Королевы Драконов получили, в противовес предшествовавшей им «‎Бэтфангской тирании», название «‎Драгонадского изгнания» — ибо на протяжении этого периода королева оставалась в дали от своей официальной столицы, фактически перенеся двор в Драгонад — наземную крепость, мало тянувшую на звание города и уж тем более не подходившую на роль столицы подземного царства. Некоторые считают, что таким образом Мутара отказывалась признать свое поражение — и все это время тщетно пыталась восстановить силы своей гвардии, дабы вновь вторгнуться на Антагарич. Детальное рассмотрение ситуации, однако, позволяет заключить, что у этого решения имелись (или, как минимум, могли иметься) иные причины, помимо самолюбия и стыда. Мутара была не только лишь тиранкой, но также и непревзойденным мастером подземной войны — и ее военные решения были, как правило, почти безупречны. Позиция в Глубоких Пещерах, идеально подходившая для того, чтобы воевать разом со всем Нигоном, была уже не так хороша, если речь шла об удержании власти над ним. Положение Драгонада, с другой стороны, позволяло Владычице стремительно и скрытно от подземных наблюдателей перебрасывать войска по поверхности, внезапно появляясь в той или иной части пещер. Если предположить, что такие мысли действительно посещали ее голову, придется признать, что Мутара ожидала бунта — и планировала вовсе не месть своим врагам, а схватку не на жизнь, а на смерть с собственными подданными. В самом деле нигонцы, что готовы были терпеть любую тиранию, пока их угнетательница оставалась непобедимой, не могли простить ей главного греха любого завоевателя — поражения. Даже остатки драконьей гвардии были грозной силой, и Мутара была, вероятно, все еще сильнее любого из Владык в отдельности, но одного лишь страха было уже недостаточно, чтобы держать их в повиновении — и хотя нам неизвестно ни о каких открытых выступлениях против королевы в этот период, имеются подтверждения, что выплаты дани углем и серой (те самые, от которых страдал весь Нигон на протяжении первых лет ее правления) сократились в разы, а местами прекратились вовсе. Сам же факт того, что Мутара стерпела это, подтверждает — она боялась. Ее потенциальные соперники, вероятно, только и ждали того, чтобы она повела армию против одного из них, чтобы обрушиться на нее, как только ее наступление запнется о какую-нибудь крепость. И все же быть первым на ее пути никто не желал... В нигонской политике наступил цугцванг — королева не решалась пойти войной на непокорных лордов, но и они не смели бросить ей вызов. Кто-то должен был сделать свой ход — и надеяться, что не заплатит за него жизнью... И как это обычно бывает в таких ситуациях, лучшие игроки начали искать решение за пределами доски. Неизвестно, кому эта идея пришла в голову первому и существовало ли какое-то соглашение по этому поводу, но самым предприимчивым заговорщиком оказался небезызвестный лорд Аджит — и логика, стоявшая за его планом, хоть и очень нигонская, все-таки может быть нами понята: Верховная королева не смогла завоевать Эрафию — а значит тот, кто сделает это, покажет, что достоин места короля больше, чем она. Здесь следует отметить знаковое изменение в мышлении владык и простых жителей Нигона — они уже не мыслили свое государство как нечто, поделенное на множество владений. Мутара доказала, что Верховная власть возможна — и главный ее соперник, был, вероятно, самым же искренним ее последователем в идейном плане... И так нигонцы перенесли решение своих внутренних конфликтов на чужую территорию — решение крайне коварное и по-своему мудрое, какого в Эрафии от них уж точно никто не ждал. Но какой бы пафосной ни была сама идея, реализация ее превзошла замысел. Случилось нечто немыслимое, перед чем меркли и все распри Подземных Владык и обе предыдущие войны — завоевательный поход, каких Антагарич не знал как минимум со времен падения Финаксии. Разумеется, Аджит ввязался в эту авантюру не один — среди его сподвижников были Лорелей, так и не простившая Владычице унизительной порки и не менее унизительного помилования, Сефинрот, мечтавшая избавиться от работы добытчицы кристаллов не менее сильно, чем занять наконец вожделенный трон, и минотавр Темный Шторм, чуть менее известный, чем эти двое, но не менее опасный — многие почитали его сильнейшим из живущих чернокнижников и одновременно он приходился двоюродным племянником умерщвленному королю Громовому Кулаку, а значит имел не меньше причин не любить Мутару, чем остальные. Однако гораздо больше участников этого вторжения не имели намерения поддерживать претензии Аджита, преследуя собственные цели. Следует заметить, что вопреки убеждению эрафианских военачальников, мнивших, что они разбили нигонскую армию, Мутара в Схватке Драконов использовала лишь свои собственные войска — а серьезные потери понесла лишь драконья гвардия. Многие из Подземных Владык не имели ни одного дракона — но в их распоряжении находились сотни и тысячи троглодитов, гарпий, медуз и минотавров. Очень быстро им удалось привлечь на свою сторону и криганцев — причем в отличие от ограниченной помощи, которую демоны оказывали Мутаре во время Схватки Драконов, теперь это было полноценное участие в войне — настолько масштабное, что до сих пор трудно сказать, какая из двух наций внесла в кампанию больший вклад. Нигонцам, несомненно, пригодились хитроумие и неземные знания криганских стратегов, а те в свою очередь получили возможность распоряжаться бесконечными людскими ресурсами, с коими их собственная армия не могла тягаться... Детищем этого союза стал план, по-дьявольски гениальный и по-нигонски грандиозный. Криганцы устроили в Рионпоинте целую войну просто для отвлечения внимания, пока троглодиты не покладая рук рыли туннели под Нигонским проливом и далее на сотни миль под ничего не подозревающими эрафианскими городами и крепостями — совершая, вероятно, самый грандиозный обходной маневр в истории... Ко всему этому Эрафия была совершенно не готова — а вдобавок к неподготовленности сыграла роль и огромная самоуверенность, вызванная недавней победой. Многие эрафианцы верили, что уже славно потрудились, и теперь надеялись на мир, который в принципе не был возможен — ибо Схватка Драконов при всем своем кровопролитном великолепии не решила ни одной из проблем, лежавших у истоков всех набегов нигонцев. Как и самым первым троглодитам, решившимся оставить свои пещеры и выйти в море, им были нужны ресурсы, слава и сама война — а значит с Мутарой или без нее, единой нацией или отдельными кланами, они продолжили бы делать то же самое. Когда же вдобавок ко всем бедам на Эрафию обрушилась еще и внезапная кончина короля, Владыкам Нигона стало ясно, что в этот раз им представился поистине исторический шанс. В конечном счете даже приспешники Мутары приняли во вторжении деятельное участие, сражаясь бок о бок со своими политическими противниками... То был поистине смертельный альянс, в котором каждый желал союзнику гибели, но притом был заинтересован в общем успехе — ибо объединившись с криганским Эофолом и превратив Эрафию в вассальное государство, Нигон стал бы величайшей державой в мире — и уже за власть над этой державой победители смогли бы сразиться между собой... И они были близки к успеху, как никто из врагов Эрафии за всю ее историю. Претензии Сефинрот на трон, изначально служившие лишь формальным поводом для вторжения, стали после смерти короля куда более убедительными — и пред лицом полчищ кровожадных демонов многие предпочли присягнуть самозванке и спасти свои жизни. Верные же стране солдаты оказались осаждены со всех сторон — лезущими из-под земли троглодитами и морским десантом, криганцами и собственными соотечественниками-предателями... В конечном счете даже прибытие законной наследницы Николаса — энротской королевы Катерины Айронфист — не смогло остановить продвижение захватчиков. Армии Нигона и Кригана рвались вперед, и 28-го дня 5-го месяца 1165 года Стедвик пал под их натиском. Город подвергся сперва разграблению, а затем еще более варварскому осквернению — троглодиты буквально зарыли его под землю, окружив со всех сторон насыпями высотой в гору и превратив из процветающей столицы в еще одну мрачную подземную крепость, где бывшие граждане томились в рабстве, не видя даже солнечного света и подвергаясь бессчетным ругательствам со стороны захватчиков. Две человеческие невольницы уходили с рынка за один золотой, а мужчины и дети вовсе без цены — нередко их просто убивали, не сумев продать... И посреди всего этого бесчинства Сефинрот была коронована, формально унаследовав своему якобы отцу — та, что была чуть ли не рабыней на шахте, стала называться королевой Эрафии и получила власть над сотнями тысяч людей, которым ее правление не сулило ничего хорошего. Ну а для Нигона то была славнейшая страница его истории — и одновременно последняя. Мутара все еще наблюдала за происходящим со своей стороны пролива, готовясь завладеть землями своих соперников, если те проиграют, или же дать им последний бой в обороне, если они вернутся победителями — но сама она уже не могла повлиять на результат. Ее судьба, как и судьбы всех трех вовлеченных в это эпохальное противостояние народов, зависела теперь от исхода войны, который был далеко еще не очевиден. Хитроумный план и успех внезапного нападения обеспечили коалиции Нигона и Кригана стратегическое преимущество — но в отсутствие Мутары и драконьей гвардии тактическое превосходство все еще оставалось на стороне эрафианцев. Даже без надежды на победу они могли дать захватчикам долгую изнурительную борьбу — ну а спасти их могло бы появление полководца, который превзошел бы стратегический гений Ксенофекса и Люцифера Кригана — двух демонов, для которых жизни их союзников и врагов были все равно что фигуры на шахматной доске... Но если чему-то и учит нас история Нигона, так это тому, что ни одно чудовище не вечно и на каждое найдется управа. Нужный полководец появился — неприметный человек, чью биографию ни один летописец не потрудился бы записать, кабы не эта война, но чье имя теперь с восхищением произносят на трех континентах. Здесь начинается его история — и история Возрождения Эрафии.