***
— Марин, я тебя люблю. Слышишь, Нарочинская?
День у Олега Брагина не задался с самого утра. По правде говоря — жизнь в последнее время не задалась. Вроде бы недавно выписался из реабилитационного центра, в который попал в результате инсульта — осложнение после серьёзной операции в связи с его прогрессирующей онкологией. Подумать только, ещё буквально месяца три назад он готовился написать завещание в случае чего, но теперь, обретя второй шанс на дальнейшее существование, мало что изменилось в его теперешней жизни. Мало того, что тремор до сих пор не прошёл, отнимая возможность оперировать, так ещё и в личной жизни творился полный кавардак. Жена в очередной раз попросила его временно разбежаться. Он понимал, что она просто от него устала: от всех его выходок, замашек, постоянных рисков для жизни, геройства, наконец. Он также понимал, что вёл себя с ней как свинья во время своей болезни, которая не только выбила почву у них из-под ног, но, и пошатнула их уже и без того, сложный брак. Отталкивал её при каждом удобном случае, задерживался в Склифе допоздна, ссылаясь на загруженность. Обещал прийти домой, но так и не пришел, а потом делал вид, что так и надо. Любому терпению рано или поздно приходит конец. Маринино, видимо, достигло точки кипения. В голове возник их недавний разговор в парке реабилитационного центра. Она попросила его временно разойтись, а он дурак, её снова не остановил, и отпустил. На те же грабли, честное слово. Что тогда — четыре года назад после взрыва и продолжительной комы, что сейчас — снова вот так просто, согласился. Ну, не кретин? Ведь видел по глазам, что она будто бы пыталась убедить себя, что действительно этого хочет. Ждала от него хоть каких-то действий. Побуждений. Противоречий. Протестов. Да чего угодно, но он стоял как истукан, и просто смирился с положением вещей. Ничему жизнь его не учит. Вроде бы годиков с каждым разом прибавляется, а вот ума — спорный вопрос.«Итак, поступки, Олег Михайлович?»
В памяти почему-то всплыл момент шестилетней давности. Когда же всё так круто изменилось? Когда же он понял, что жизнь без нее больше не имеет смысла? Когда впал в эту глубокую зависимость, от которой не хотел избавляться? Хотелось волком выть, когда, оставаясь наедине с самим собой, он просто вспоминал их счастливые моменты, и скучал ещё больше. Это просто уму непостижимо. Словами не передать, как ему её не хватало. Вчерашний вечер стал наглядным примером — не надо было так надираться, а то в таком состоянии, его здравый смысл временно отчалил. Он конечно же позже вернулся из временной командировки, но Олег уже здорово напортачил. Что вообще заставило его поцеловать лучшую подругу, с которой уже на протяжении многих лет были неразлей вода? Алкоголь, видимо, нарушил его здравое мышление, и вот, результат. Хорошо, что вовремя пришел в себя, а то бы наломал немало дров. Правильно говорят, нельзя напиваться в стельку, а то, потом сделаешь что-то такое, о чём позже пожалеешь. Горькое одиночество подтолкнуло его с дуру перейти за черту дружбы, но другие нюансы заставили остановиться и мгновенно прозреть. Не те сладкие и манящие губы, моментально распаляющие в нём желание обладать. Не те золотистые волосы, в которые он зачастую зарывался, пропуская пряди сквозь пальцы. Не тот сладкий запах, которым он наслаждался, и не мог надышаться. Всё не то! С позором отправился спать, чтобы спрятаться от самого себя, и не думать о своих негуманных действиях. Утром проснулся с грохотом посуды, а голова раскалывалась так, будто бы по ней прошлась огромная кувалда. Ну что ты будешь делать? Работу ещё никто не отменял, особенно в поликлинике, когда каждая вторая бабулька вызывает участкового врача, чтобы временно избавиться от одиночества, а не вылечить какие-то либо болячки. Быстренько извинился перед Ниной за свое вчерашнее несуразное поведение, и отчалил на работу. Как обычно решил воспользоваться метро, не подозревая, что эта поездка может едва не стоить ему жизни. Взрыв произошел случайно и весьма неожиданно. Кидало в сторону так, будто бы взорвалась бомба, и его откинуло назад на несколько десятков метров. В памяти воспроизвёлся тот самый роковой день, который тоже едва не стоил ему жизни. Что ж такое то? Почему ему так не везёт в последнее время? Вроде бы избавился от онкологической опухоли, поборол инсульт, и даже тремор, который значительно уменьшился с помощью реабилитационной терапии. Конечно, он не побежит завтра в операционную, но прогресс на лицо. Ну, а какова цена всему этому? Временная потеря жены, необдуманные и дурные поступки, относительно боевой подруги. Что ещё имеется в его арсенале? Что ещё он сделает, чтобы избавиться от этого горького одиночества, сжигающего его заживо? За столько лет он настолько привык жить вместе с ней, что теперь было сложно привыкнуть к другому образу жизни заядлого холостяка. Да и не хотел он к этому привыкать. Вообще. Совсем. Абсолютно. Так больше продолжаться не может. Пора вставать на ноги, и становится самостоятельным. Сколько можно полагаться на других? Нужно немедленно снять квартиру и избавить Нину от своего присутствия. Он и так уже у неё задержался. Загостил. А в сущности, ему просто хотелось домой: к Марине, к Катьке, к ним. А, есть ли они, вообще? Большой вопрос. Ещё совсем недавно думал, что есть, но после её решения временно расстаться, он уже ни в чем не был уверен. Дочь он навещал регулярно, но это не тоже самое, что ежедневно быть с ней, смотреть как она растёт и меняется, превращаясь в полноправную личность. Иногда не верилось, что они с Мариной сотворили такое чудо. Катя была настолько прелестным созданием, что он просто любовался и вдоволь наслаждался их совместно-проведенными моментами. Любил уделять время своей очаровательной дочурке, а от её милого — «Папочка», он моментально расплывался в счастливой улыбке, и был готов сделать всё что угодно. Горы свернуть, лишь бы она никогда не прекращала его так называть. Во время его родительских дней, возникало жгучее желание прижать Марину к своей груди, и произнести те самые слова, использованые им шесть лет назад, но в другом контексте:«Чего это мы с тобой дурью маемся?»
Вместе не получается, а врозь — невозможно, невыносимо, больно, одиноко, пугающе, ужасно. Он так по ней скучает, что просто словами не передать. Это какой-то кошмар. Только уже не тот с ненавистными сырникам, а намного значительнее. Как жить без неё дальше, он ума не прилагал. В глубине души теплилась надежда, что Марина перебесится, и у них всё будет как прежде. Но с каждым днём, она угасала. А сегодня, после того, как он чуть душу Богу не отдал в который раз, захотелось просто позвонить и услышать её голос. Ну да, он снова погеройствовал — спас людей, которые в этом очень нуждались. Даже отдал куртку маленькому мальчику, который ударился обо что-то головой, и ему было холодно. А кто спасет его самого от той пустоты, окутывающей с головы до пят? Увы, никто. Поверхностные раны на лице, полученные в результате взрыва в метро, — ничто по сравнению с его израненной душой. Ну вот, пострадавшие выбрались из западни с его помощью, приехали наряды МЧС, пожарные, машины Скорой помощи, пытаясь разрулить сложившуюся ситуацию. А он, что? В который раз отмахнулся, отказался от медицинской помощи, сказав, что с ним всё нормально. Главное — позвонить ей, и сказать самое важное. А, если бы он умер в этом чертовом метро, так и не сказав ей этих заветных слов? Своей Маринке, Марише, Мариночке — любимой жене. Не сказал ей, как сильно любит, что жить без неё не может, скучает, бредит и с ума сходит. Всё это он собирался ей сказать, позвонив после инцидента в метро, едва не превратившегося в полную трагедию. Но смог вымолвить лишь:«Марин, я тебя люблю. Слышишь, Нарочинская?»
Вероятно, он ещё не пришёл в себя после произошедшего, не оклимался после шока, в котором прибывал и поныне. Ну ладно, хоть что-то, а то мог бы снова струсить и свести всё к шутке.***
Сделав всё возможное возле станции метро, Олег отправился на работу. Не знал, как будет объяснять Сперанской своё долгое отсутствие, но что-нибудь придумает, когда доберётся до поликлиники. Доехал туда на автопилоте, а вот, ножками топая к месту работы, издалека заметил до боли знакомый силуэт. Что она здесь делает? Он не готов к этой встрече. Слишком раздавлен и потерян для этого. Зачем она здесь? Ведь он кажется сказал ей всё по телефону. Уверил, что с рельсов сошёл соседний состав метро, что он здесь ни причем. Более того, уже подходит к месту работы. Приближаясь всё ближе к ней, Олег вдруг резко затормозил, остановился недалеко от её машины, и принялся наблюдать за её действиями. Сразу же стало понятно, что она ему не поверила, и решила сама в этом убедиться. Неужели, она настолько ему не доверяет? Хотя, чему он удивляется? За столько лет совместной жизни, он потрепал ей немало нервов, она в праве сомневаться в правдивости его слов. Ноги словно пригвоздились к асфальтированной дороге, а глаза забегали взад вперёд, продолжая внимательно наблюдать за тем, как Марина стремительно влетела вовнутрь здания, и так же стремительно оттуда вылетела через несколько минут. Подошла к машине и, хотела уже сесть в неё, как их взгляды вдруг встретились. Его лицо, маленько исковерканное ранами, и её небесные глаза, в которых отражалось всё: от злости и негодования, до облегчения и сострадания. Снова села в машину, готовясь покинуть это место с ним впридачу, но звук мотора, так и не донёсся до его ушей. Продолжая стоять посреди дороги, Олег удивился ещё больше, когда Марина резко вышла из машины и, громко хлопнув дверью, направилась прямиком к нему. Он стоял в нескольких шагах, поэтому это не заняло у неё много времени. В следующую минуту она уже стояла перед ним лицом к лицу, и сверлила взглядом. Это, вот так он уже подходит к работе, да? Так и знала, что он снова наврал ей с три короба. Когда она уже перестанет принимать всё близко к сердцу? Когда уже перестанет переживать за него? Никогда. Думала, что эта временная передышка пойдет ей на пользу, но не предполагала, что будет настолько тяжело. Что будет скучать так сильно, что захочется разрыдаться навзрыд, как тогда в лифте, перед операцией. Потому что не было больше сил держать это всё в себе. Зачем вообще нужна была эта временная пауза, любовь ведь никуда не делась? Она по-прежнему его любит. Своего непутёвого Брагина. Мартынову, который без спросу украл у нее поцелуй, хотелось залепить пощечину, чтобы неповадно было. Только Олег вправе к ней прикасаться, целовать, обнимать, да вообще, делать с ней всё что угодно. Она так по нему истосковалась, что сейчас, увидев перед собой, ей захотелось броситься в его теплые объятья, прижаться к груди, и простоять с ним какое-то время, а лучше — вечность. Каждый день, наблюдая и играя с Катей, она видела его, и это только усиливало её тоску по нему. Судя по всему он был в том метро, а значит, снова подвергался смертельной опасности. Его последние слова до сих пор звучали в ушах: «Марин, я тебя люблю…» Что она делает? Зачем мучается? Почему не запрячет свою гордость куда подальше и просто скажет, что бредит по нему, скучает, и жить без него не может. Это ведь так просто. Он ведь стоит сейчас на расстоянии вытянутой руки, а она медлит вместо того, чтобы действовать. — Ты ведь был в том метро, да? — в её небесно-голубых глаза выступили слёзы. Она не могла сдержать внезапный наплыв эмоций, при виде его изувеченного и подавленного, что ли? Наверняка снова геройствовал? Нужно ведь как-то утолить жажду своего геройского комплекса. Олег, не ожидая, что она не то что выйдет из машины, но и решит с ним заговорить, слегка растерялся. Если начнёт его пилить, то он просто уйдет. Ему нужно было быть на работе ещё минут сорок назад, но этот момент сейчас — важнее любой работы и домашних вызовов. Бабульки могут немного подождать, пока он не налюбуется своей женой, которую не имел возможности рассмотреть вблизи уже какой-то время. Не то, что рассмотреть, даже рядом с ней постоять. Обычно он приходил «домой», чтобы повидаться и помиловаться с Катюшей, а с женой, вроде бы как, не имел права. Уговор есть уговор. — Допустим, — Олег наконец-то вышел из временного транса, и решил заговорить. — Марин, а тебе разве не всё равно? — он установил с ней твердый зрительный контакт, и продолжал смотреть, не моргая. — Представь себе, не всё равно. — Марина слегка закатила глаза. Их разговор пошёл совсем не в том направлении. Ну не могут они без обычных перепалок — в порядке вещей. — Ты отец моего ребенка. Что я скажу Кате, если с тобой что-нибудь случится, а? Снова геройствовал, да? — взгляд Марины сфокусировался на ранах кожного покрова: на его лбу, вдоль щеки, поперёк брови, и вообще, на израненном лице в целом. — А по-твоему, я должен был сидеть сложа руки, и ждать неминуемой смерти, да? Марин, я врач, и мой долг помогать тем, кто в этом нуждается. Там маленький мальчик был, ударился головой в результате этого происшествия. Явно по твоей части. Так вот, жаловался, что ему очень холодно. Ну, я дал ему свою куртку. Он не намного старше нашей Катюхи. А если бы на его месте была она, ты бы тоже сейчас предъявляла мне претензии? — Олег недовольно нахмурил лоб, не понимая, почему она осталась, если решила выносить ему мозг? Почему он вообще должен перед ней отчитываться? Она ведь ясно дала ему понять, что хочет от него отдохнуть. К чему тогда все эти претензии в его адрес? — И вообще, Марин, у меня было хреновое утро. Чудом выбрался оттуда, всё могло быть гораздо хуже. Я не виноват, что произошёл взрыв. Такое бывает, к сожалению. Я просто помог людям оттуда выбраться, ни больше, ни меньше. Почему тебя вообще это заботит? Ты ясно дала мне понять, что теперь, мы с тобой сами по себе. Спасибо, что приехала, но не стоило, правда. Я в порядке, небольшие ссадины, сущие пустяки. На мне ведь всё как на собаке заживает. Всё, давай мы на этом закончим, хорошо? Сегодня вечером приеду повидаться с Катей. Прости, но мне пора на работу, — интересно, а он вообще дышал во время своей речи? Такое ощущение, что выложил всё на одном дыхании. Совсем не это он хотел сделать, когда увидел её выходящую из машины. Ну у них как всегда — всё не как у людей. Олег уже было направился в сторону поликлиники, как Марина ловко схватила его за локоть, а потом, удивив его ещё больше, уткнулась головой в его плечо и громко разрыдалась. — Прости, — проговорила она сквозь частые всхлипывания, — я почему-то так испугалась, увидев этот репортаж в новостях про взрыв в метро. Я, как представила, что в этом вагоне был ты, мне аж тошно стало. Ещё и твой звонок с любовным признанием, насторожил меня ещё больше, — обычно Брагин был не многословен, когда дело касалось любовных признаний, а здесь вдруг взял, и сделал исключение из правил. Признавшись ему в любви семь лет назад, Марина сильно обожглась. С тех пор, он говорил ей эти заветные слова несколько раз на протяжении их брака. Но недавнее признание почему-то её несколько насторожило. Что-то в его голосе заставило её заволноваться, а внутри возникло непонятное чувство тревоги от надвигающейся беды. Репортаж в новостях только подтвердил закравшиеся во внутрь подозрения, и она, недолго думая, сломя голову помчалась к нему в поликлинику. Ну, а потом увидела, и начала говорить совсем не то, что хотела. Всё это уже не важно, когда он стоит перед ней целый и невредимый, немного потрёпанный, но всё такой же любимый. Докатились, она уже даже это находит подозрительным. Когда это признание в любви, стало поводом для волнений и переживаний? Неужели он так редко ей это говорил, что она считала это чем-то из рода вон выходящим? — Ну, ты чего, Мариш? Вот он я, целый и невредимый. Всё ведь хорошо? Ну? Что ты в самом деле? — окольцевав её талию, он вдохнул её такой сладкий и божественный запах, которого ему так не хватало всё это время. Господи, как же давно он не обнимал и не прижимал её к себе вот так близко. Рука автоматически взметнулась вверх под белую шапочку к волосам, в результате чего шапочка сползла, а пальцы моментально зарылись в золотистые кудри и застыли там на некоторое время. Губы прижались к её холодному виску и обдали жарким дыханием нежную кожу, моментально согревая. Марина мгновенно отреагировала на его нежные прикосновения, наслаждаясь близостью мужа, и слушая стук его сердца, тесно перекликающегося с её собственным. — Не знаю, на меня иногда находит. В последнее время, довольно часто, — призналась она, как на духу. Не стоит ему знать про тот случай в лифте, когда она дала волю своим эмоциями, позволила им взять над собой вверх — полностью расклеилась. — Так, я не понял, ты чё это, ночами рыдаешь в подушку? Это не дело, Марин. Должно же было стать лучше и легче, а… — не успел договорить, потому что она подхватила его мысль и продолжила. — А не стало, Олег, — немного от него отпрянув, она заглянула в его тёплые карие глаза, и решила сказать то, что собиралась до их обычных перепалок. — Стало только хуже, очень одиноко и больнее. Вот даже взять сегодня, я как подумала, что ты был в том метро, и с тобой могло что-то случиться, думала с ума сойду. Прости, я не хотела на тебя кричать. Просто нервы сдали, вот и всё. Я больше не могу жить без тебя. Я попробовала, но мне не понравилось. Не получилось. Совсем, — слушая сладкую исповедь жены, лицо Олега расплылось в довольной улыбке. — Я так скучаю, это просто какой-то кошмар. Я тебя очень прошу, возвращайся к нам. Мы тебя очень ждём. — Марина выпалила на одном дыхании, а затем снова прижалась к нему всем телом. — Приезжай к нам с Катей сегодня вечером, а? — проговорила она ему в плечо. — А ты, действительно этого хочешь? — нужно уточнить, а то, мало ли что? Ему вообще казалось, что это какой-то сон. Она говорит ему такие слова, о которых он мечтал по ночам в одиночестве. Главное, не спугнуть. — Да, — Марина снова от него оторвалась и заглянула в его кофейные глаза. — очень хочу, — их взгляды встретились, пересеклись и застыли в пространстве. Рука Марины взметнулась вверх и нежно разгладила складки у него на лбу, а затем кончиками пальцев она провела вдоль небольших ранок на лице. — Очень больно? — Уже нет, — они не знали, кто первым подался вперёд, но уже в следующее мгновение их губы соприкоснулись, языки искусно сплелись вместе, и страсть возобновилась с новой силой. Восстала из пепла, можно сказать. Поцелуй моментально углубился, становясь более требовательным, пылким и обжигающим. Его руки сначала опустились на её плечи, а затем начали блуждать по спине в то время, как руки Марины ловко обвили его шею, а губы не прекращали своих текущих действий. Боже, как же давно она не ощущала его горячих губ на своих. Уже подзабыла, каково это. Именно поэтому, совсем недавно почувствовав прикосновение чужих, она мгновенно остановила столь несуразное поведение со стороны Мартынова. Подрезала ему крылья. Какое он имел право насильно её целовать? Никакого. Она не давала ему никакого повода так себя вести. Что он вообще себе позволяет? Надо было тогда влепить ему пощечину, чтобы неповадно было, но сейчас все эти неурядицы отошли на второй план. Когда губы мужа вытворяли с ней необъяснимые вещи, закружив в страстном танце, в котором оба принимали обоюдное участие, всё остальное моментально меркло в сравнении. Поцелуй ещё продолжался какое-то время. Супруги никак не могли отлипнуть друг от друга. Видимо настолько истосковались друг по другу за это время, что не хотели прекращать этот создавшийся кайф. Когда воздух стал абсолютной необходимостью, они наконец-то отпрянули друг от друга и, прижавшись лбами, попытались привести дыхание в норму. — Господи, Мариш, как же я по тебе соскучился, — хрипло прошептал Олег, чмокнув жену в кончик носа. — Я тоже, мой родной. — Марина улыбнулась, потёршись носом об его щеку. — Ну что? Ты приедешь к нам сегодня вечером? — Обязательно, с большим удовольствием, — без всяких колебаний ответил Олег, а потом его взгляд вдруг потемнел. — Но я не обещаю, что буду держать себя в руках. — он надеялся, что ему ясно удалось донести до нее свои намерения. — В каком смысле? — наверное это какое-то безумие, что они до сих пор стоят посреди дороги, и за всё это время здесь не проехало ни одной машины. — В самом прямом, — Олег лукаво прищурился, и Марина сразу же поняла суть сказанного. После столь страстного поцелуя, им захотелось продолжения, но работу ещё никто не отменял. Придется дождаться вечера. А пока, им предстояло отправиться в разные места: ему в поликлинику, а ей, в Бурденко, но как же не хочется. Хотелось задержаться с ним в этом мгновении и позабыть обо всём на свете. — Я не против. — Марина хитро подмигнула, а затем снова посмотрела на выступающие раны у него на лице. — С тобой точно всё хорошо? — она снова кончиками пальцев нежно дотронулась до них, а Олег тотчас перехватил её руку и, поднеся ее к губам, оставил поцелуй на тыльной стороне ладони. — Всё прекрасно, — он снова расплылся в счастливой улыбке — Теперь, всё прекрасно. — Может, давай я обработаю? — она имела в виду лицевые увечья конечно же, но для Олега её присутствие являлось самым лучшим лекарством. — Не надо, я сам, если что. Это просто царапины, ничего страшного, — отмахнулся Олег. Не стоит ей тревожить сердце по мелочам. — Ну ладно, как хочешь, — её взгляд ненароком упал на ручные часы, и она ужаснулась. — Олег, мне нужно срочно бежать на работу, а то Мартынов меня четвертует. — Хочешь, я с ним поговорю? Объясню ситуацию и причину твоей задержки, — лучше не стоит искушать судьбу, а то, если Слава узнает об этом, ещё больше разозлится. И вообще, она постепенно понимала, что эта работа в Бурденко не для неё. Не тот ритм, и коллектив какой-то не такой, да и начальник весьма строгий. Все дороги ведут в Склиф. Не знала, сколько ещё выдержит в Бурденко, но Склиф навсегда останется актуален. — Не надо, — Олегу лучше не знать, как Мартынов к ней подкатывал совсем недавно. Ни к чему это. Ей это было неприятно, а он, может дров наломать, с его то бурным темпераментом. — Ну всё, мне пора. Тогда, мы тебя вечером ждём в гости, — была бы её воля, она бы попросила его вернуться на постоянной основе. Но ведь сама поставила определённые условия, и поэтому должна действовать постепенно, и в умеренном темпе. — Хорошо, я обязательно приеду. Ты что, сомневаешься? — он снова заглянул в ее небесно-голубые глаза, в которых хотел утонуть. — Уже нет. Удачного тебе рабочего дня. — Марина улыбнулась, а у Олега возникло жгучее желание наплевать на свою и её работу, и взять сегодня выходной. А что, он пострадавший, если на то пошло. Этим можно легко воспользоваться. Но проблема в том, что Марина была решительно настроена ехать на эту проклятую работу. — Угу, — кошачья улыбка тут же озарила его лицо. — Давай, я тебя до машины провожу? — она кивнула, а он, тотчас обняв её за плечи, направился в сторону её припаркованной к обочине машине. — Спасибо, что приехала. — они стояли возле водительской двери и никак не могли попрощаться. Глаза в глаза. Просто стояли и смотрели друг на друга, как заворожённые; пока Олег не решил сказать свое финальное слово, и отпустить её на работу со спокойной душой. А то эта игра взглядами могла надолго затянуться. — Я тебя люблю, Мариш, — у неё временно перехватило дыхание. Теперь то уж точно по-настоящему, а не потому, что едва не встретился со смертью. — Я тебя тоже. До скорой встречи. — Марина быстро чмокнула его в уголок губ, а затем, боясь передумать, быстро села за руль, завела мотор и тронулась с места. Олег ещё долго смотрел вдаль удаляющейся машине, продолжая заразительно улыбаться. Поразительно, как этот день так быстро превратился из хренового в самый лучший. Время уже поджимало, и он знал, что ему попадёт от начальства, но его это мало волновало. Перед глазами до сих пор стоял их недавний поцелуй, и предвкушение вечера, который он, наконец, проведёт в кругу своих любимых девчоночек. Воодушевленный возобновленными отношениями с женой, Олег почти вприпрыжку отправился в поликлинику, чтобы доработать остаток своего рабочего дня.А, что будет вечером, так это уже совсем другая история.