Мизерикордия

— Итак, король одержим демоном, здоровье его под угрозой, а Альгерта катится в пропасть, — суммирует Великий Инквизитор. — Ты забыл еще о Гентере, — напоминаю я. — Да, я слышал, что ты с ним дружишь, — равнодушно отзывается Джозеф, — но, полагаю, это вопрос не первостепенный. Светские власти разберутся без нас. Понятно, с Гентером он мне ничем не поможет. Стоило давно признать, что Джозеф слишком дорожит тем, что имеет, чтобы делиться с кем бы то ни было. Ему все изначально давалось непросто — положение в обществе, власть, друг, возлюбленный. Потому он хочет владеть всем этим безраздельно. Удивительно, как он живет со знанием, что Роттгер любит меня? Выручать Гентера мне придется самому, и не дай Бог упомянуть о сущности Элли — та мигом окажется на костре. Уберечь ее не удастся даже мне. Ревность, помноженная на догмы Святой Церкви — адская смесь. — Может быть, все-таки вызвать экзорциста? — спрашивает Джозеф. — Ветер говорил, что обряд не имеет никакого смысла. Изгнать демона посредством его невозможно. — Ветер часто лгал тебе, — напоминает Великий, — кто знает, не обманул ли он тебя и на этот раз? — В данном случае — вряд ли, — не соглашаюсь я, — если бы ты представлял себе истинную мощь демонов, ты бы в этом не сомневался. — Ты ведь однажды изгнал волка из человека. — Это было театрализованное представление, — вновь возражаю я, — всего лишь красивый жест. Никакой обряд я не проводил, просто произносил слова. Помнится, даже не в должном порядке. Все это ерунда, Джозеф. К тому же как ты это себе представляешь? Мы объявим короля одержимым? Нас сочтут безумцами, подрывающими авторитет короны. Только раскола в государстве нам не хватало. — Кстати, Его Величество посещает мессы? — Посещает время от времени, — я пожимаю плечами, — ходит к исповеди, насколько я знаю, делает все, что обязан делать добрый католик. — Ты хочешь сказать, что демоническая сущность в теле короля от этого не страдает? — мрачно уточняет Великий. — Как видишь, нисколько. — Я не верю, что Господь не поможет нам избавиться от этой напасти, — пафосно провозглашает Джозеф. «И ты, Брут», — мысленно произношу я. Что ж, он счастливее меня, раз верит в чудесное избавление с помощью Иисуса Христа. Я бы на это не рассчитывал. На секунду прикрывая глаза, я вижу Ветра в черной сутане. «Не-а. Не поможет. Господь — точно не поможет». — В таком случае нам остается только молиться, Джозеф. — Я буду молиться, Гленн. Молиться и думать, что можно предпринять, — откликается Великий Инквизитор. — Спасибо, — отвечаю я без особого энтузиазма. — Ты не один, — мягко трогает меня за руку Джозеф. Я молча киваю, изображая на лице подобие улыбки. Ты готов помогать мне во всем, дорогой друг, и я это ценю. Только на самом деле я действительно один на этой войне. Существует мир демонов, Подмирье, оборотни, люди–рыбы, эльфы. Существует радуга с ее животворящим светом. Существует поцелуй лереи, исцеляющий тех, кто ей дорог. Все это я видел своими глазами. Допускаю даже, что есть на свете ангелы. Только одного я никак не могу найти в этом мире –доказательства существования милосердного христианского Бога. И сейчас я верю в Него меньше, чем когда бы то ни было. # — Гленн, мне… нам нужна помощь! Не думал, что доживу до момента, когда на пороге моей спальни появится женщина. Да еще столь красивая. Да еще и жена моего лучшего друга. Слуг я всеми правдами и неправдами спровадил из дворца еще утром. Слова короля, а точнее Эра, о том, что за мной теперь будут наблюдать, мне совершенно не понравились. Кто знает, не заслали ли соглядатая в мой собственный дворец? Факт появления здесь Элли я утаить уже не смогу, но никому не обязательно знать о том, что она осталась тут на неопределенное время. Конечно, ей нужна горничная, и куча платьев, и Бог знает, что еще. Да и я в последние годы отвык обходиться без обслуги, но в данной ситуации лучше позаботиться о себе самим. Ничего, я могу обойтись малым, а Элли и вовсе жила раньше в деревне и многое умеет делать своими руками. Наш разговор был тягостным. Увы, ничего, кроме того, что Генттер находится в королевской крепости, я сообщить не смог. О пытках умолчал, конечно, но Элли догадалась обо всем сама. Я еще раз предложил ей уехать, но на этот раз она отказалась наотрез. — Как я могу быть вдали от Рьяна, когда мой муж заточен в казематы? Я хотел привести давешний аргумент, что Элли тут ничем помочь не может, но она словно услышала мои мысли. Или правда услышала? — Я брошусь в ноги королю. — Бесполезно. С ужасом я представляю себе, что на месте Эдуарда опять окажется Эрртруар. Как он повлияет на нерожденного младенца лереи? — Тогда надо устроить побег. Ты же знаешь, Гленн, я могу уничтожить кого угодно голыми руками. Я умею двигаться бесшумно и нападать внезапно. Только как мне попасть в крепость? — В крепость? С таким животом? Положение дам мужчинам обсуждать неприлично даже при условии, что мужчина — священник, однако мне не до великосветских глупостей. Если Элли окажется в крепости, если потеряет ребенка, если ее тоже арестуют — как я буду смотреть в глаза Гентеру? — А ты понимаешь, что счет идет на дни, если не на часы? Лицо лереи неподвижно, как каменная маска. Голос тих и тверд. Только руки сжаты в кулаки, помогая сохранить самообладание. Бедная девочка! — Ты понимаешь, что его могут искалечить или случайно убить? — Понимаю. Мы оба понимаем, что ждать помощи неоткуда. Элли может надеяться только на мое доброе отношение к ее мужу. Мне надеяться, кроме себя, вообще не на кого. Гентера надо срочно вытаскивать из крепости. Иначе он погибнет, и гибель его будет только на моей совести. — Я понимаю, что единственный вариант спасти Гентера — устроить побег. Но тебе там делать нечего. Таким образом, всем займусь я. — Но, Гленн, — всплескивает руками девушка, — если тебя поймают, то тоже обвинят в государственной измене! Что будет с твоим саном? С титулом? С жизнью, черт побери? — Значит, надо сделать так, чтобы меня не поймали. Проще сказать, чем сделать, но не сделать невозможно. Мы наскоро пообедали, хотя аппетита ни у кого из нас не было, и разбрелись по комнатам. Эленор — отдыхать, я — думать. — Гленн! Прошло не более часа, и вот лерея без стука врывается в мою комнату. — Что случилось, Элли? — Я… мне кажется, я рожаю. Пожалуйста, помоги нам. О родах мне известно немного, да и то теоретически. Во время холеры Отец Марк пару раз помогал разрешиться от бремени несчастным, нашедшим кров в моем замке, но я при этом, естественно, не присутствовал. Однажды, правда, полюбопытствовал, что нужно делать, на что получил четкий ответ: «Если роды идут нормально, главная задача — не мешать. Если что-то изначально не так, на все воля Божья». В замке, кроме нас с Элли, никого. Наверное, где-то тут поблизости есть повитуха или лекарь, но обратиться к ним за помощью мы не можем. Никто не знает, как проходят роды у лерей, и кто или что появится на свет. Окрестят ребенка «дитя Дьявола», и ждет что маму, что малыша мученическая смерть в подвалах Инквизиции или на ярко пылающем костре. Гентер переживал по этому поводу. Возможно, он что-то придумал, но рассказать об этом не успел. Только Элли не обязательно об этом знать. Все, что ей сейчас нужно, это абсолютная уверенность в счастливом исходе родов. — Я помогу. — Тебя ведь учили в семинарии знахарскому делу? — с надеждой спрашивает бледная лерея. — Конечно, — спокойно и очень серьезно лгу я. — Прости, что так вышло, — Элли пытается оправдываться, но я ее останавливаю. — Тут не за что просить прощения, дорогая. Для меня будет величайшим счастьем принять твоего сына. Я устраиваю ее на широкой кровати в своей спальне. Что, черт возьми, нужно делать? Вроде нагреть побольше воды. Не очень понятно, зачем, но, по всей видимости, роды — процесс кровавый. Достать чистые простыни. Где они, кстати? Как и когда этим заниматься, если все развивается с ужасающей скоростью? Обычные женщины рожают несколько часов, а тут частота схваток нарастает с каждой секундой. Что-то идет не так. Или так? Мне не отойти от Элли. Она судорожно вцепилась в мою руку, хорошо хоть не кричит. Или это плохо? — Тебе больно? — спрашиваю я, памятуя, что роженицы должны испытывать невероятные страдания. — Не очень, — выдыхает лерея, — скорее страшно. Знаешь, никогда ничего не боялась, а тут расклеилась. — Это нормально, — уверенно улыбаюсь я, надеясь, что губы не дрожат, — все идет как надо. Мы неплохо справляемся. Скоро Гентер станет счастливым отцом. Тихий стук в дверь звучит как набат. Мы мгновенно замолкаем, даже очередная схватка у Элли замирает. — Кто это? — одними губами произносит лерея, — мы разве не одни? Я точно знаю, что запер все двери, а окна не открывал. Во дворце никого не должно быть кроме нас. Совсем никого. — Это я, милорд Гленн, Найджел, — раздается чистый мелодичный голос, — можно вас на одну секундочку? На ватных ногах я подхожу к двери, осторожно приоткрываю ее и оказываюсь лицом к лицу со своим юным преемником. — Вода готова, простыни тоже, — рапортует он как ни в чем не бывало, — впрочем, воды много не потребуется, крови будет совсем чуть-чуть. Еще час, не больше, и все закончится. Лереи рожают легко. Скорее как волки, нежели как люди. — Как? — даже это слово дается с трудом, настолько я ошарашен. — Не волнуйтесь, Падре, двери и окна закрыты. Никто ни о чем не знает. — Почему? — подразумевается, что я спрашиваю, «почему ты здесь?». — Потому что я должен здесь быть, — быстро говорит Найджел и так же быстро добавляет, — идите к ней. Я всего лишь юноша, не священник, мне не положено там находиться. С вами Эленор будет спокойнее. — Ты можешь сделать так, что все будет в порядке? — напрямую спрашиваю я. — Могу, — Найджел смотрит мне в глаза, — но не стану. Я крайне редко вмешиваюсь в дела мирские. Вы и сами справитесь, милорд, а я пойду простыни принесу. С этими словами он разворачивается и бодро шагает прочь. Вероятно, туда, где находится шкаф с бельем. Я возвращаюсь к Элли. — Хорошо, что Найджел пришел, — говорит она и вдруг сжимаясь, как пружина, пронзительно кричит. Каким-то шестым чувством я понимаю, что сейчас произойдет и что нужно делать. Мгновенно оказываясь меж разведенных ног лереи, я успеваю протянуть руки и подхватить ребенка. Крик, вначале слабый, но тут же набирающий громкость, звучит в комнате. Сын Гентера и Эленор, появившийся на свет за каких-то два часа, заявляет о своем приходе. Прежде чем передать матери, я осторожно обтираю младенца (все нужное находится под рукой, хотя Найджел не входил) и рассматриваю его. Обычный ребенок, разве что очень крупный, с пронзительно зелеными, как у матери, глазами и пепельными, как у отца, волосами. На новорожденного не слишком похож, скорее на полугодовалого ребенка. Удивительно, как Элли его выносила. Видимо, лереи устроены иначе, чем обычные люди. Мальчишка уже уверенно держит голову и сильно сжимает кулачки, прямо-таки богатырь. Я устраиваю ребенка на груди у матери. Ей надо его покормить, прежде чем она заснет, и я стараюсь растормошить ее вопросами. — Как назовете? — Генри, — Элли устало и счастливо улыбается, — Генрих. Мы с Гентером давно придумали. Королевское имя, правда? Генрих, как истинный король, желает есть, и я впервые отвожу глаза, вспомнив о смущении. Минуту назад все казалось естественным и нормальным, теперь же мне неловко смотреть на обнаженную грудь и припавшего к ней младенца. У Эленор муж есть, пусть он и смотрит. Счастливая парочка вскоре засыпает, заботливо укрытая шелковым покрывалом, и в комнату заглядывает Найджел. — Время не терпит, Падре. — Что такое? Хочется выдохнуть, налить стаканчик чего-нибудь покрепче и присесть в кресло у камина. — Гентер может не пережить эту ночь. Его надо срочно вызволять. — Пытки? Я имею в виду, не запытают ли Гентера до смерти этой ночью. Найджелу достаточно одного слова, чтобы понять вопрос. — Нет, пытки он переносит. Суставы вывихнуты на дыбе, но ничего непоправимого пока не произошло. Гентеру помогут уйти с честью. Один из стражников знал его раньше и безмерно уважает. Он добавит Гентеру в воду яд, чтобы уберечь того от мучений и позорной смерти на плахе. — Почему стражник, в таком случае, не поможет Гентеру сбежать? — Он всего лишь человек, — отвечает юноша, — боится за себя и за свою семью. К тому же, вывести человека из крепости невозможно. Кругом толстые каменные стены, единственный вход охраняется денно и нощно. Даже если каким-то чудом войти в крепость, оказываешься в каменном мешке перед вторыми, такими же неприступными, воротами. Вы же знаете, милорд, так строят почти все замки, чтобы заманить неприятеля в ловушку и после без хлопот добить его. — Сколько у меня времени? — уточняю я. — До полуночи. — Найджел, — я беру ученика за обе руки и притягиваю близко-близко к себе, — кто бы ты ни был, помоги мне. Или опять откажешься, мотивируя это тем, что редко вмешиваешься в мирские дела? Я не прошу тебя лезть в крепость, но ведь что-то сделать ты можешь? — Конечно, — юноша на минуту прижимается к моей груди, от него исходит мягкое тепло, словно пушистого котенка гладишь, — конечно, я помогу. Пока вы будете вытаскивать Гентера, я побуду с вэллой Эленор и ребенком. Прослежу, чтобы с ними ничего дурного не случилось. — И на том спасибо, — разочарованно выдыхаю я. «Как же далеко все зашло, — мысленно говорит Найджел, — если даже вы, Ваше Высокопреосвященство, привыкли полагаться на мифический образ Спасителя, готового всегда прийти на помощь и сотворить невозможное. Нам предстоит прорва работы в этой связи. Но это потом. Сейчас делайте, что должно». # Ветер крепчает, треплет крылья, мешает лететь. Непогода набирает силу, но мне это на руку. Во-первых, быстро стемнело, а во-вторых, набережная пустынна, и шанс быть обнаруженным сводится к нулю. Черные воды Лекты отделяют кардинальский дворец от королевской темницы. Река этом месте невероятно широка, еще ни один человек не пытался переплыть ее. К счастью, я могу перелететь на другой берег. Никакого плана по спасению Гентера у меня нет. Я попросту не успел его придумать. Предполагаю, что найду друга в крепости, а после перенесу его к себе. Как я это сделаю, с какими обстоятельствами столкнусь — Бог весть. Не дает покоя еще один вопрос: когда побег обнаружится, если вообще что-то из этого выйдет, подозрения в первую очередь падут на меня. В лучшем случае, я попаду в осадное положение, и каждый мой шаг будет контролироваться, в худшем — во дворец нагрянут с обыском. Обыскивать кардинала Альгерты — вещь неслыханная, но по личному приказу Государя возможно все. Куда спрятать Гентера, Элли и новорожденного Генриха? Как вывезти их из Рьяна, а, в идеальном варианте, из Альгерты? У меня нет ответов. Полночь наступит совсем скоро. На подготовку в любом случае нет времени. Ворота крепости охраняют шесть стражников. Ну и пусть себе охраняют, туда я соваться не собираюсь. Одна из наружных гранитных стен, выходящая на берег Лекты, опускается прямо в воду. Здесь никакой охраны нет и быть не может, ей негде примостится. Подплыть сюда на лодке легко, а вот забраться по гладкому отвесному камню — невозможно. В стене виднеются крошечные зарешеченные окошки казематов. Пожалуй, отсюда я и начну поиски. Зависаю в воздухе, стараясь не смещаться в стороны под порывами ветра, заглядываю поочередно в каждую камеру. Всего их двенадцать. Света едва хватает, чтобы что-то разглядеть, но достаточно, чтобы удостовериться — Гентера тут нет. Половина камер пустует. В оставшихся шести едва копошатся заросшие и худые узники, очевидно, проведшие в тюрьме не один год. Удивительно, что после наводнения здесь кто-то остался в живых. Жаль, что поиски не увенчались успехом. Впрочем, мне в любом случае придется попасть внутрь крепости. Через крохотное окошко я Гентера не вытащу, а сломать решетки голыми руками мне не под силу. Внутри королевская тюрьма представляется не столь зловещей. Неширокие мощенные камнем дорожки, по обе стороны которых вытянулись одно- и двухэтажные здания. В центре — прекрасный собор с острым золотым шпилем. Не пойму, для чего строить столь роскошное здание на территории тюрьмы. Для кого? Сливаясь с темнотой, сам с ног до головы затянутый в черное, я осторожно скольжу вдоль стен. Напрягаю слух, улавливаю малейший шорох, дабы не нарваться на патруль. Один раз мне случилось посещать крепость по делам службы, но тогда мне в голову не могло прийти запомнить план. Вроде бы камеры пыток располагались ближе к центру, но точно не помню, где. Придется осматривать все подряд. Через некоторое время мое внимание привлекает ярко освещенное окно. Бесшумно приближаюсь и заглядываю внутрь. Судя по всему, Гентера только что сняли с дыбы и сейчас заковывают руки вэла в кандалы с очень короткой цепью. Знаю такие. Мало того что металлические наручники натирают кожу до крови, так еще и движения ограничивают. Наши инквизиторы подобными тоже пользуются, палачи — они везде палачи. Да и я не лучше, раз до сих пор не положил конец этому варварству. Двое стражников держат Гентера с обеих сторон, чтобы он не упал. Человек, сидящий за столом, вероятно, главный дознаватель, что-то говорит. Слышно плохо, но слова разобрать можно. — Итак, ты утверждаешь, что не участвовал в заговоре против Его Величества? Гентер отвечает совсем тихо, но по губам я читаю «да». А дознаватель, напротив, повышает голос. — И Его Высокопреосвященство кардинал Альгерты тоже не имеет к этому отношения? «Не имеет». — В таком случае тебе будет интересно узнать, что кардинал не далее как сегодня утром, раскрыл Его Величеству твои гнусные планы и подтвердил твое намерение убить короля. Ты все еще ничего не хочешь мне рассказать? «Нет». Гентер слишком умен, чтобы поверить в эту чушь, но как долго он сможет сохранить ясность рассудка под пытками? Вэл в крепости всего одну ночь и один день, а на него уже смотреть страшно. Одежда изорвана, сквозь прорехи видны алые полосы с коркой запекшейся крови. Такие следы остаются после ударов хлыстом. На щеке след от пощечины, губы разбиты. Не могу даже представить себе, что чувствовал гордый дворянин, когда его били по лицу. Тем временем раздается спасительная команда: «Увести». Стражники с Гентером выходят на улицу. Большой конвой, насколько я понимаю, здесь не принят. Заключенные после пыток слишком слабы, чтобы предпринять попытку побега. Да им и бежать-то некуда. Кругом каменные стены, вход закрыт и охраняется. Я тихо иду следом. Нужно отойти подальше от освещенных окон и напасть, когда вокруг никого не будет. Поворот за угол. Медлить больше нельзя. Достаю из-за пояса два хорошо заточенных кинжала. Рывком преодолеваю расстояние, отделяющее меня от стражников. Вероломно, из-за спины, перерезаю горло одному и успеваю вогнать нож в шею второму, обернувшемуся ко мне, конвоиру. Снимать с Гентера кандалы некогда, ключа нет, а перепилить мне их нечем, но они нам пригодятся. Благодаря им можно быть уверенным, что Гентер не рухнет вниз. Только смогу ли я перенести взрослого мужчину через реку? — Слушай, Гентер, — быстрым шепотом говорю я другу, — мы сейчас уберемся отсюда. Что бы ты ни увидел, это не означает, что ты умираешь или сошел с ума. Постарайся не слишком удивляться, по крайней мере, не выражай удивление бурно. Прошу, не дрыгайся, мне и так будет нелегко. Ясно? Гентер молча кивает. — Подними руки. Перекинь цепь мне через голову, — командую я, — обними за шею. Прижмись ко мне всем телом, лучше еще ногами обхвати. Нет, целоваться не будем. Ты не в моем вкусе, к тому же у тебя сын сегодня родился. Полетели! При первом взмахе крыльев Гентер ощутимо вздрагивает. Слава Богу, не начинает вырываться, иначе пришлось бы дать ему чем-то по голове, чтобы не мешал. — Все нормально, — шепчу я ему в ухо. Несколько часов назад я говорил то же самое вэлле Эленор и вот теперь — ее мужу, — все идет как надо. Мы неплохо справляемся. Но справляемся мы, а точнее, я, плохо. Еще не достигнув середины Лекты, я понимаю, что переоценил свои силы. Шквальный ветер бросает нас из стороны в сторону, выворачивая крылья и норовя их сломать. Тело Гентера, становясь с каждой минутой тяжелее, неудержимо тянет меня к воде. Огни кардинальского дворца на том берегу едва различимы. Река беснуется под нами. Когда наши ноги касаются волн, я чувствую, что мы гибнем. — Чем тебе помочь? — спрашивает друг. Лучше бы он потерял сознание. Умереть, не приходя в себя, было бы легче. Не страшно. Не больно. Не холодно. Я качаю головой. Отвечать сил уже нет. Легкие горят огнем, тело сводит судорогой, глаза слезятся от ветра. — Гленн, брось меня. Один ты сможешь долететь до берега. Более идиотского предложения я еще не слышал, на такое даже отвечать не хочется. Я снова качаю головой. Наши ноги мокры от ледяных брызг. Что ж, я сделал все, что мог. — Смотри, Гленн, это же корабль? — поворачивает голову Гентер, — сможешь дотянуть до него? Я смотрю в ту же сторону, что и вэл. Прямо посередине реки, совсем близко от нас, вижу черный силуэт корабля. Кто решил прогуляться по Лекте в ночную непогоду? — Нас тут же схватят и арестуют, — возражаю я из последних сил. — Что-нибудь придумаем. — Ладно. Я глубоко вдыхаю воздух. Уже за гранью что человеческих, что ангельских возможностей, делаю несколько резких взмахов крыльями, и мы падаем на мокрые доски палубы. — Что только за дрянь с неба не сыплется? — раздается сверху знакомый голос, — тебя, ангелочек, сразу за борт выкинуть, или разделать и поджарить как курочку? Я лежу сверху на Гентере, полностью закрыв его собой, не в силах ни пошевелиться, ни убрать крылья. Нужно отдохнуть хотя бы пару минут, прийти в себя. — Кого ты, тварь ненасытная, опять сожрать собираешься? — к первому голосу присоединяется второй, не менее знакомый. — Ангела к нам ветром занесло, любимый, что прикажешь с ним делать? — Ну уж точно не разделывать как курочку, — я все-таки скатываюсь с Гентера и с трудом сажусь, — Венсан, Сирил, никогда еще не был настолько рад вас видеть.