Растаявший лёд

Ланселот не мог ответить, но преданно посмотрел снизу вверх, беря член в самое горло. Вер смотрел в ответ, трогая себя за розовые соски и поглаживая пах. Это выглядело настолько откровенно и развратно, что Ланселот был вынужден дотронуться до себя. Член отозвался ноющим желанием, сводящим с ума. Вер был откровением. Он знал, чего хочет, что его возбуждает. И Ланселоту добавляло огня то, что он понимал, кто научил юношу чувствовать своё тело. Когда Вер застонал особенно сладко и вцепился пальцами в плечи Ланселоту, тот оторвался от его члена и бережно отнёс своё сокровище на постель. В груди снова кольнуло — он предавал своего короля, но Гвиневр был слишком прекрасен, чтобы остановиться. — Знали бы вы, какое желание вызываете в моем сердце и теле. Хочу вас… — Ланс, прошу, оставь церемонии и просто люби меня, как страстный мужчина. Ты такой красивый и сексуальный, мне трудно сдерживаться рядом с тобой. Эта откровенность смела все оставшиеся сомнения. Ланселот лёг рядом, подмял под себя стройное тело и принялся терзать губы, что разрешали ему все вольности, в сладострастном поцелуе. Гвиневр позволял ему всё, пылко откликаясь на каждое прикосновение. Его бархатная кожа горела под сильными пальцами, что гладили и сжимали упругие ягодицы. Ланселот мягко дотронулся до сжатой дырочки, отчего Вер застонал ему в губы и попытался раздвинуть ноги. Ланселот дал ему сделать это и устроился между бёдер, притираясь членом о член Вера. Они оба сходили с ума в пламени страсти, которая обещала оставить лишь пепел. Но Ланселоту хотелось сгореть, хотелось испытать всё то, что ему было позволено. Он больше не думал о предательстве по отношению к королю, но жалел, что тот не позволил ему и сотой доли того, что позволяет Вер. Именно через него, через этого желанного юношу Ланселот словно признавался в любви Артуру. Гвиневр сам обхватил ногами талию Ланселота и прогнулся, давая войти и принимая своего рыцаря до самого конца, протяжно застонав. От этой доверчивости и открытости Ланселот окончательно потерял голову. Он принялся покрывать прекрасное лицо юноши поцелуями, признаваясь ему в любви и привязанности, окончательно растеряв всю свою сдержанность. Гвиневр в ответ улыбался, прижимал его к себе так, словно хотел, чтобы они срослись в единое целое. Его тугое нутро принимало в себя потерявшего всякий контроль Ланселота, а сам он стонал и молил о большем. Это заставляло двигаться, сжигая все мосты и преграды. Ланселот знал, что близок к грани, когда почувствовал горячее семя между их тел. Гвиневр кончал, громко выстанывая его имя и заставляя последовать за собой. Ланселот чувствовал только, как пламя выкручивает его изнутри, разрывает и опустошает, принося облегчение и лёгкость. Он кончал, не выходя из содрогающегося в оргазме тела, и смотрел не в силах отвести взгляд. Осознание произошедшего настигло спустя несколько десятков минут. Ланселот осторожно отстранился и вгляделся в лицо счастливо улыбающегося Гвиневра. Медленно выдохнув, Ланселот сел на постели и обхватил голову руками. — Ты что, Ланс? Только что нам было так хорошо, а теперь ты снова погрузился в печальные мысли. Ланселот кивнул. — Мне никогда в жизни не было так хорошо, Вер. И всё же я его предал. Тонкие руки обвили его за шею и мягкие губы поцеловали в плечо. — Не будь к себе так строг, Ланс. Артур мудрый человек, он не увидит в этом предательства. — Почему ты так говоришь? — Потому что знаю? — вопросом на вопрос ответил Гвиневр. — Не терзай своё сердце и не разбивай моё своей печалью. Ты ведь говорил, что любишь. Или это была ложь? — Нет, — Ланселот обернулся, ловя Гвиневра за талию и привлекая его к себе. — Каждое слово правда, Вер. Каждый мой поцелуй. Ты удивительный, и я понял, что пропал, сразу как увидел тебя. Но позволено ли человеку любить сразу двоих? Любить и предавать? — Забудь это слово, — тихо попросил Вер, гладя его по волосам. — И не запирай на ночь дверь. — Я сделаю всё что ты пожелаешь. Даже если ты скажешь мне сейчас же отправиться в смертельно опасное путешествие, даже если я буду знать, что не вернусь из него. Вер прижался губами к виску своего рыцаря и мягко выдохнул: — Мне не нужно, чтобы ты подвергал себя риску. Я хочу разделить ещё много лет с тобой, потому намерен беречь тебя, мой герой. У Ланселота перехватило дыхание от такого признания. И хотя душа его медленно догорала где-то внутри, он не мог отказаться от надежды, что поселилась в сердце. Гвиневр не дал ему уйти из постели. Увлёк сладкими поцелуями и откровенными прикосновениями. Его не смущало, что из дырочки сочится чужое семя, наоборот, он распалял Ланселота и шептал, что ему мало, что хочется ещё. А затем он дотронулся до члена и принялся гладить, мять, при этом смотрел прямо в глаза и прикусывал нижнюю губу. Ланселот, неискушённый в любовных играх, был удивлён, но ему нравилось. Он позволил Веру изучить своё тело, как совсем недавно изучал его. И когда чужие губы обхватили горячую головку, он отдался ощущениям, жадно рассматривая, как Вер с наслаждением сосёт ему. И когда только он успел научиться искусству любви столь совершенно, ведь они с Артуром провели не так много времени вместе? Ланселот едва смог отбросить эту мысль и отдался горячим губам Гвиневра, его страстным ласкам и собственному возбуждению. Долгожданная близость была сродни глоткам чистейшей воды, и Ланселот жадно пил её, не в силах остановиться. Закончив пытку, Вер тщательно вылизал достоинство Ланселота и широко улыбнулся ему. — Ты нравишься мне на вкус, очень. Не уходи от меня ещё немного, мне хочется, чтобы мы попробовали всё, о чём ты мечтал. Ты же мечтал? — Каждую минуту, что дышал, — Ланселот подтянул Вера наверх и припал к натруженным губам, собирая с них свой вкус. — Ты стал наваждением, я просыпался с твоим образом и засыпал. Я думал о тебе и запрещал себе мечтать, но это всё равно случалось. — Твои мечты похожи на то, что мы делаем сейчас? — игриво промурлыкал Вер, теребя его сосок. — Нет, мои мечты — жалкое подобие того, что происходит сейчас, — он провёл рукой вдоль позвоночника Вера и скользнул между ягодиц. Там было влажно и горячо. Гвиневр тут же прогнулся, подставляя дырочку под жадные пальцы. Ланселот просто сходил с ума от этой развратной невинности. — Ты хочешь большего? — прошептал Вер ему на ухо, выгибаясь и притираясь членом о бедро рыцарю. — Больше? — Всё что пожелаешь, Ланс. Просто позволь себе мечтать. Чего бы ты хотел ещё? Ланселот закусил губу. Признаться в том, что хотел бы видеть в этой постели ещё одного человека, было неловко. Вместо ответа он снова поцеловал Гвиневра в губы и усадил к себе на колени, притираясь как по волшебству снова поднявшимся членом к влажной дырочке. Вер развёл ноги шире и, приподнявшись, насадился на желанный член, впуская в себя до конца. Но про заданный вопрос не забыл. — Говори, мой рыцарь. Хочу знать всё о твоих фантазиях. Говорить было сложно, тем более когда Вер был таким страстным и красивым. Ланселот гладил его тело, пытаясь войти ещё глубже, но юноша оказался коварен. — Ты полностью в моей власти, Ланс. И я хочу, чтобы ты рассказал, чего больше всего на свете желает твоё сердце. Давай же, мой прекрасный рыцарь. Доверься мне! Ланселот облизал пересохшие губы и понял, что терять ему уже нечего. Муж короля будет вить из него верёвки всю оставшуюся жизнь, потому что всё внутри трепещет внутри и поклоняется. — Хочу, чтобы с нами был Артур. Чтобы видел нас, трогал, любил. Гвиневр чувственно выдохнул и прикрыл веки. — Я тоже этого хочу. Артур такой… невероятный, — он распахнул глаза и насадился глубже. — Ненасытный, жадный, ласковый. Настоящий король во всём, и в сексе тоже. Наш первый раз… Ланс, это было невероятно! С этим сравнится только то, что сейчас между нами. — И ты… Ланселот тряхнул головой, заставляя себя замолчать. Спрашивать сейчас о том, не совестно ли Гвиневру перед мужем, было неумно. Сам Ланселот испытывал неимоверные угрызения совести, но, получив желанного юношу в объятия, с трудом мог прислушиваться к доводам разума. Даже если Артур не пощадит его, накажет за предательство, время с Гвиневром стоит каждой минуты мучительной боли. Подхватив юношу под бёдра, Ланселот задвигался быстрее, покрывая совершенные плечи поцелуями, снова шепча признания и перестав себя сдерживать.

***

Артур вернулся к ужину. Ланс с Гвиневром успели многое, в том числе привести себя в порядок, убрать мокрое пятно с ковра и перестелить постель. Муки совести не позволяли Ланселоту смотреть королю в глаза, но тот всё равно всё внимание уделял мужу. Вер же был очарователен, расспрашивал о возможности покататься на яхте и мечтал увидеть дельфинов. На ужин Ланселота никто не просил присоединиться и он откланялся, оставляя супругов наедине. На мгновение ему показалось, что Артур как-то тяжело и даже хмуро смотрит на него, но списал это на собственное состояние и излишнюю мнительность. Поужинав вместе с остальными охранниками, Ланселот отправился в спальню. Хотелось побыть в тишине, собраться с мыслями, решить, как жить дальше. Ему претило обманывать короля, но Вер сказал верить, и он верил. Дверь на ночь он запирать не стал, помня о наказе. Однако если Гвиневр захочет прийти к нему ночью, это может поставить их обоих под гнев Артура. Но было уже поздно что-то предпринимать, и он не запер замок. Уснуть не получалось. Ланселот то и дело возвращался мыслями к тяжёлому взгляду короля. Становилось всё больше не по себе и даже пришлось идти в душ второй раз, чтобы немного успокоиться. Он всей душой полюбил Гвиневра, но предавать своего короля было также невыносимо, как и оставаться в стороне. Задремать удалось лишь глубоко за полночь, но сон был поверхностным и неспокойным. Ланселот услышал, как дверная ручка медленно опустилась, и почувствовал, что в комнату проник лёгкий поток ветра. Затаив дыхание, он решил пока не открывать глаз и сделать вид, что всё ещё спит. Может быть, Вер не решится действовать, когда муж дома. Это всё же слишком даже для юноши, потерявшего голову от страсти. Шаги были очень хорошо слышны, но вот посетитель ступил на ковёр и стало совсем тихо. — Я знаю, что ты не спишь, — раздался тихий голос, от которого Ланселота прошибло током. — Ты слишком хорош в своём деле, к тому же ждёшь моего супруга. Ланселот откинул одеяло и перекатился на другую сторону постели, ожидая удара или чего похуже. Однако Артур стоял неподвижно, одетый в халат и домашние тапочки. — Мой король, — он встал и склонил голову в почтении. — Рад, что ты не оправдываешься, Ланселот. Вер рассказал мне кое-что интересное, и знаешь, это было весьма неожиданно. Больше трёх лет я наблюдал за своим хладнокровным телохранителем, спасшим мне не единожды жизнь, и считал его неприступной скалой.