Растаявший лёд

Нельзя было так смотреть на короля и его супруга, нельзя так откровенно демонстрировать чувства… Ланселот злился сам на себя и, вдыхая прохладный воздух на балконе бальной залы, проклинал собственную беспечность. Он не знал, намеренно ли досужие интриганы шептались так громко, позволяя ему услышать сплетни, или он оказался посвящён в их скабрезности случайно, но легче не становилось ни в одном из случаев. Как они смели оскорблять Гвиневра и его, Ланселота, к нему чувства? Как могли говорить, что как только Артур уедет, они знают, кто окажется в постели его супруга?! Стоило огромных усилий не устроить скандал на праздновании и покинуть залу, но теперь Ланселот почти жалел, что не вызвал негодяев в сад и не перебил как скот, которым они и являлись. Следовало освежиться сильнее, и Ланселот отправился в уборную, чтобы хоть немного уложить всё в голове. Интриги. Они всегда наполняли замок и жизнь в нём. Но раньше Ланселот просто пропускал сплетни мимо ушей, даже если это касалось его самого. Он был чист перед своим королём и собой, а кто и что треплет — не его забота. Но марать имя Гвиневра он не мог позволить. Дав себе клятву извести всех, кто посмеет клеветать на мужа короля, он умылся холодной водой. Появилось время и желание вспомнить всё произошедшее, бережно рассмотреть каждую деталь и сохранить поглубже. Он не забудет этот день до самой смерти. И дело было совсем не в звании рыцаря, хотя это и переполняло гордостью. Взгляд Гвиневра. Такой открытый, чистый, как и сам Вер. И то, как смотрел на него Артур. С нежностью, заботой, любовью. На него, Ланселота, так никто и никогда не смотрел. — Смирись, глупец, — бросил он себе в зеркало и вышел из уборной.

***

Решение Артура взять Ланселота в загородную резиденцию на время медового месяца выбило почву из-под ног окончательно. Он понимал, почему Его Величество доверяет лишь ему, но, представив, насколько мучительным будет это путешествие, изводил сам себя. Со времени первой брачной ночи Вер лишь расцвёл и ещё сильнее похорошел, а Артур выглядел довольным и счастливым. Так всё и должно быть, не ему вмешиваться в мирное течение жизни своего короля. Потому придётся закрывать глаза на чужое счастье и надеяться, что однажды он сможет обрести своё. Или хотя бы покой. Дни отдыха благотворно повлияли на короля. Артур был весел, они много играли с Вером в теннис и гольф, купались и выглядели теми, кем и являлись — счастливой влюблённой парой. Ланселот тоже старался отдохнуть, тем более король сурово велел ему это в первый же день. Резиденция находилась рядом с морем, и он взял себе за правило купаться на рассвете, затем делать обход и завтракать в одиночестве, чтобы избежать приглашения за стол короля. Гвиневр был весьма дружелюбен и постоянно предлагал ему присоединиться за трапезой, но Ланселот отказывался, ссылаясь на то, что сыт. В это утро Артур уехал ещё до восхода солнца, сказав Ланселоту, что поездка связана с делом Мордреда и он скоро вернётся. — Присмотри за Вером, боюсь, что ему здесь слишком скучно. Ланселот не стал возражать и только согласно кивнул. Он не считал, что Вер скучает, ведь его смех доносился до Ланселота время от времени, но королю виднее. — Вы снова позавтракали на рассвете, несносный Ланселот? — поинтересовался Гвиневр, присаживаясь за стол. — Ну так посидите хотя бы со мной. Артура нет, вам не нужно соблюдать правила. — Вы его супруг и тоже король, — возразил Ланселот. — Да, но я никому не скажу. Ну пожалуйста, Ланс. Можно мне вас так называть? — Как вам будет угодно, Ваше Величество. — Просто выньте палку и присядьте, — Вер нахмурился и тут же улыбнулся. — Нам ведь было интересно друг с другом. И я не изменился, став мужем короля. Ланселот сдался и присел на стул напротив Гвиневра. Тот немного лукавил, ведь он изменился. Стал более уверен в себе, красив, желанен. Хотелось любоваться Вером постоянно, и только верность Артуру не позволяла ответить на открытые и беспечные предложения юноши проводить больше времени вместе. Дождавшись, пока Вер позавтракает, как обычно, легко, словно птичка: соком и фруктами, Ланселот сопроводил супруга короля к бассейну. Находиться рядом, когда тот разделся до плавок и полез в воду, было сродни пытке, и Ланселот отвернулся. Это оказалось ошибкой. Если бы он смотрел на Гвиневра постоянно, то последующих событий удалось бы избежать. Всплеск из бассейна показался ему слишком сильным, а вскрик Вера почти отчаянным. Развернувшись, Ланселот лишь успел увидеть, как юноша уходит под воду, неловко взмахнув руками. В следующую секунду рыцарь как был в одежде, так оказался подле него и вытащил юношу на бортик, пытаясь понять его состояние. Вер закашлялся и застонал. Ланселот уложил его на шезлонг и слегка похлопал по щекам. Юноша распахнул глаза. — Слава Богу, — вздохнул он с облегчением. — Вы меня жутко напугали, Ваше Величество. — Не вас одного, — прокашлялся Вер и внезапно сел, а затем резко обнял Ланселота. — Спасибо! Артур прав, вы наш ангел-хранитель, и без вас… Даже думать не хочу! Ланселот держался изо всех сил, чтобы не начать трогать желанное тело, которое, в отличие от него, совершенно не стеснялось. Гвиневр обнимал его и жался, шепча на ухо признания, от которых становилось дурно. — Так бы поступил каждый, — попытался оправдаться он. — Уверен, что нет. — Гвиневр немного отстранился, чтобы посмотреть в глаза. Ланселот и сам не понял, как они потянулись друг к другу одновременно и их губы соприкоснулись. Голова шла кругом от близости желанного и казавшегося недоступным юноши. Ланселот совершенно потерял контроль над собой, бдительность и остатки стыда. Вер так доверчиво прижимался к нему, невесомо гладил по спине и бокам, выгибался в его руках, что все предохранители сорвало окончательно. — Ланселот, умоляю, отнесите меня в спальню, иначе я за себя не ручаюсь… Даже сейчас его прекрасное видение соблюдало формальности. Это немного остудило пыл, но Ланселот решил позволить себе выполнить просьбу, чтобы после уйти, как приличный и преданный своему королю человек. Он подхватил Гвиневра на руки и понёс куда было велено. Юноша обвил его руками, склонил голову на плечо и невесомо целовал в мокрую шею. Всю дорогу до спальни Ланселоту хотелось прекратить эту пытку, но он молчал. Сердце разрывалось от осознания, что ему придётся вскоре отпустить свою ношу, заставить себя уйти и, возможно, навсегда проститься. Он слишком любил и уважал Артура, чтобы предать его. Честь и любовь боролись за его душу и ни одна не могла одержать безоговорочную победу. В спальне были распахнуты настежь двери, что вели на балкон. Ветер шевелил прозрачные белоснежные шторы и пахло цветами. Вид чужой постели отрезвил, давая чести взять вверх. — Мы пришли, Ваше Величество. Но Гвиневр и не думал отпускать его, он перешёл с шеи на подбородок, а затем лизнул мочку уха. — Ты можешь называть меня просто Вер, я же просил. — Мы не должны. Я не должен был. Мне жаль. — Действительно? — Вер оторвался, легко спрыгнул с его рук и заглянул в глаза. — Чего тебе жаль, Ланс? Нахмурившись, Ланселот отступил на шаг. — Что я посмел тронуть того, кто душой и телом принадлежит моему королю. Что я посмел полюбить его и желать до черноты перед глазами. Я не смею мечтать о продолжении, не смею касаться вас и дышать в вашем присутствии так неподобающе часто. Гвиневр покачал головой и нежно улыбнулся. — Так я не ошибся и ты желаешь меня, Ланс? Ошибусь ли я, если предположу, что также ты желаешь и своего короля? Ланселот прикрыл рот ладонью и отступил ещё на полшага. Вер будто видел всё насквозь, и сейчас его постигнет жестокая кара за распутство. — Ну что же ты молчишь? Отвечай мне… — Да, я желаю и вас, и моего короля… Гвиневр словно пытал его своей улыбкой, своим идеальным телом в одних плавках, блеском в глазах. Он не смог соврать, хотя и знал, что будет выглядеть чудовищем, и не мог понять, почему Вер не гневается, не прогоняет его прочь. — Ты весь мокрый, Ланс. Разденься. Это приказ, — уточнил Вер и склонил голову набок. — Зачем ты делаешь это? — с мукой в голосе спросил Ланселот, послушно снимая с себя пиджак и развязывая галстук. — Потому что ты этого хочешь, мой рыцарь. Гвиневр подошёл ближе и посмотрел внимательно в глаза, а затем мягко коснулся своими пальцами губ Ланселота. — Ты такой смелый, отважный, стойкий. Я восхищён тобой, разве ты не видишь? И Артур… Он сказал, что ты самый несгибаемый человек из всех кого он знает. Ланселот гулко сглотнул, глядя в глаза напротив. Имя короля кольнуло в области сердца. — И что же, вы решили проверить, так ли я несгибаем? Ланселот медленно выдохнул и, не сдержавшись, прижался губами к пальцам Вера, благоговейно целуя их. Сейчас он не задумывался о том, как низко пал, Гвиневр был слишком близко и его напору оказалось невозможно противостоять. — Я хочу отдать тебе дань уважения, хочу, чтобы мой верный рыцарь познал любовь только в моих объятиях. — Но как же… — Молчи, Ланселот. Ты ждал достаточно, сейчас просто чувствуй. И Ланселот подчинился. Он позволил Веру расстегнуть все пуговицы на рубашке, пряжку на ремне и молнию на брюках. Он прикрыл глаза, чтобы прочувствовать это острее, сжигаемый желанием самому прикасаться к идеальному телу. — Мне нравится твоя выдержка, Ланс. Ты словно закалённая сталь, можно любоваться часами. Но я хочу быть твоим огнём, хочу, чтобы сталь кипела. С этими словами Гвиневр отошёл на два шага назад и подцепил резинку на плавках большими пальцами, чтобы спустить их вниз. Медленно, словно действительно разжигая пламя в печи. Ланселот смотрел, как обнажается гладко выбритый лобок, а затем появляется аккуратный, полувозбужденный розовый член. Зрелище, распаляющее его настолько, что он мигом высох. Хотелось упасть на колени и поклоняться этому божеству бесконечно, чем Ланселот и занялся, перестав отказывать себе в долгожданном наслаждении. — Как же вы прекрасны! Ланселот припал губами к члену возлюбленного и вобрал его в рот словно сладкий плод. Даже на вкус Вер оказался одуряюще-приятным. Хотелось ласкать его до обморока, пока тот не сорвёт голос от наслаждения. — Ах, Ланс, пожалуйста, сделай так ещё. Мечтал о тебе с момента нашей первой встречи.