***
Лайза Турпин воспитывалась в приюте с тех самых пор, как ее туда сдали маггловские родственники, не пожелавшие возиться с обузой. В приюте ее сначала ломали, а когда так и не смогли, оставили в покое. Девочка росла злой, легко впадающей в бешенство и не прощающей ничего. На память Лайза не жаловалась, поэтому ее опасались — девочка могла внушать ужас. Казалось, в ее душе нет ничего светлого и доброго, но это было не так. За выстроенной броней жила маленькая светлая девочка, которой очень не хватало ласки и тепла. Только одна женщина во всем приюте это видела, только с ней Лайза была настоящей. Ее отец, Эдгар Турпин, был убит самим Темным Лордом, как девочке рассказали, когда громадный полувеликан привел ее в мир Магии, а ее саму этот самый Волдеморт убить почему-то не смог, сделав Девочкой-Которая-Выжила, вот только счастья ей это не принесло. Девочка с детства привыкла к тому, что вокруг одни враги, ну, кроме той женщины со странным именем, которая искренне любила Лайзу. Магический мир оказался вовсе не сказкой, чего, собственно, девочка и ожидала, поэтому молчать и плакать она не стала. Кроме того, вдруг оказалось, что у Лайзы аллергия на многие зелья, а ментальное воздействие гасится бешенством, живущим в девочке. Тут бы магам задуматься, но маги думать не любили, особенно Альбус Дамблдор. Северус Снейп помнил, что сделали с Лили, знал, кто это сделал, поэтому не испытывал ненависти к тем, кто назывался Мародерами, потому что был их тайным консультантом. Его желание отомстить МакГонагалл с годами становилось только сильнее, поэтому страдал факультет старой кошки. С совершенно озверевшей Лайзой Северус связываться не хотел, считая, что именно героиня превратила МакГонагалл… в такое вот. Беспокоило отсутствие сына Лили в школе, но… Северус решил не дразнить гусей, напоминая о сироте тем, кто явно не был другом ребенку, а маленький артефакт говорил о том, что ребенок жив. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор пребывал в плохом настроении, прикладывая холодный компресс к пострадавшему месту. О чем подумала девочка, когда он наставил на нее палочку, Дамблдору так и осталось непонятным, но мгновенно впавшая в бешенство Лайза сильно ушибла Великого Светлого, унеся к тому же пару колокольчиков из бороды, как она выразилась — «на память». Избранная была совершенно неуправляема, из-за чего Дамблдор склонялся к мысли о том, что Избранную надо менять и лучше кардинально. Но… Объявив себя магическим опекуном девочки, Дамблдор не мог этого сделать ни прямо, ни косвенно, Магия в очередной раз показала, что со словами в этом мире надо обращаться осторожнее.***
Убедившись, что с Гарри все в порядке, Гермиона сама укрепила электроды на теле мальчика и некоторое время понаблюдала. После чего девочка, не понимая, почему она это делает, рассказала мальчику сказку и, пожелав приятных снов, отправилась к отцу. Мария, ее вторая пациентка, отдыхала в реанимации, где за ней наблюдали постоянно, поэтому у Гермионы была надежда на то, что все закончится хорошо. Папа в задумчивости стоял у негатоскопа, рассматривая снимки Гарри. Его что-то беспокоило, но доктор не мог понять, что именно. Гермиона вошла в кабинет папы и сразу же двинулась к снимкам, прихватив с папиного стола линейку и карандаш. Не говоря ни слова, девочка принялась проводить линии прямо на снимке, отчего доктор Грейнджер сразу понял, что она имеет в виду. — Индекс большой? — спросил он свою принцессу. — Да, папа, надо будет восстановить электролиты, а потом пытаться понять, почему так, — кивнула девочка. — Как у него ритм? — поинтересовался мистер Грейнджер, обнимая расслабившуюся Гермиону. — Синусовый, но так себе, впрочем, не угрожающий, — задумчиво ответила девочка, прикрывая глаза. День был долгим, и она очень устала, все-таки это тело на такие нагрузки рассчитано не было. — Ну и хорошо, — улыбнулся папа, погладив усталую дочь по голове. — Переодевайся и поехали домой. — До-о-омой, до-о-омой, — пропела девочка, отправляясь в ординаторскую, чтобы переодеться. Плюхнувшись в папину машину, девочка чувствовала себя очень утомленной, но ее мозг продолжал работу, разбирая все, что произошло сегодня. С улыбкой глядя на задумчивую дочь, мистер Грейнджер всю дорогу молчал. Только сейчас до Гермионы дошло, какой казус она теперь для магического мира — одиннадцатилетняя совершеннолетняя признанная целительница, не разбирающаяся в заклинаниях. Это означало, что эти самые заклинания надо изучить, а где их взять? «Буду читать, что в книгах об этом написано», — поняла Гермиона, отдых опять откладывался.