Месяц пролетел довольно быстро в заботах и делах. Гермиона научилась накладывать диагностические и некоторые лечебные заклинания, что сильно помогло девочке при работе с Гарри и Марией. Пока в больнице сложных случаев больше не было, но девочке хватало и этих двоих, занявших ее время полностью. На носу были и последние экзамены средней школы, а потом можно будет переходить к А-левелу и университету. Впрочем, это дело будущего.
Отмассировав Гарри, отчего мальчик только попискивал время от времени, Гермиона подняла его с кресла, давая возможность утвердиться на ногах. Она не первый раз поднимала Гарри на ноги, поэтому тот уже не боялся этого, но сегодня ему предстояло пойти дальше — сделать первый шаг. Мягко потянув Гарри на себя, Гермиона добилась того, что он наклонился и, чтобы не упасть, выдвинул вперед ногу, опираясь на нее, после чего ошарашенным взглядом посмотрел на девочку.
— Не больно, — прошептал мальчик, сделав свой первый шаг. — Совсем не больно! — он неверяще смотрел на Гермиону, по лицу его катились слезы, а мальчик шел, делая шаг за шагом на подгибающихся ногах, и не верил, что боли нет.
— Больно больше не будет, — улыбнулась девочка, отлично понимая, что чувствует Гарри в этот момент, как освобождается от страха, шагая вперед. — Теперь остановимся и помассируем еще.
— Ты самая лучшая! — воскликнул мальчик, искренне желая никогда не расставаться с той, что отняла его у боли и стала самой близкой во всем мире. А Гермиона обняла Гарри, прижимая его к себе, и он обнял ее в ответ. Так их и увидел мистер Грейнджер.
— Молодцы, дети, — улыбнулся тот, которого Гарри иногда робко называл папой. — Топайте кушать, потом Гермионе надо будет в больницу, да?
— Да, папочка, — рассмеялась девочка, чувствуя, как в душе поднимается радость. — Что вы решили с Марией?
— Если сегодня опекун не появится, то заберем к нам, в больнице ей делать нечего уже твоими стараниями, а в приют… — мистер Грейнджер помолчал.
— Да, в приют я против, — кивнула Гермиона. — Она и так настрадалась, будет мне сестренка, вы же хотели?
— Убедила, — усмехнулся Марк, понимая, что вариант это хороший, а они о девочке точно смогут позаботиться.
— Вот, — улыбнулась девочка, обнимая папу. — У Марии еще длинный путь впереди, но мы справимся, ну а то, что ее опекуны куда-то исчезли, так это и к лучшему. Люди, так обращающиеся с ребенком… Таких к детям вообще подпускать нельзя.
— Тут я с тобой согласен, доченька, — вздохнул мистер Грейнджер.
Гермиона позавтракала, прихватила свой стетоскоп, с которого разве что пылинки не сдувала, а на улице носила в специальном чехле, похожем на сумочку, и поскакала в папину машину, чтобы отправиться в больницу. Сегодня выписывали Марию, опекуны которой не выходили на связь; впрочем, Гермиона подозревала, почему.
Рыкнув не полностью разогретым двигателем, автомобиль рванул в сторону больницы. Наступал новый день, папу ждали новые пациенты, а Гермиону — девочка Мария, которая полюбила свою целительницу. Папин автомобиль совсем не отличался от других на дороге, но казалось, что его все знают — папу пропускали, даже светофоры переключались на зеленый почти сразу.
Привычно уже переодевшись, поздоровавшись с коллегами, принявшими девочку именно как коллегу, Гермиона отправилась в палату Марии. Девочка-пациентка была счастлива, ведь пришла Гермиона, которая научила Марию ходить, а не падать, и еще сделала так, что стало совсем не больно.
— Гермиона, — тихо спросила погрустневшая пациентка. — А меня сейчас куда, в приют, да?
— Не будет никакого приюта, — произнесла Гермиона, решив опробовать вычитанные чары. Она сделал таинственное лицо, вытащила волшебную палочку, показала сначала на Марию, а потом изобразила сложный жест и произнесла: — Если есть кто близкий по крови, да явится он!
Что-то вспыхнуло, и на пол палаты упала рыдающая женщина, одетая в грязную мантию. Женщина, похоже, даже не сообразила, что куда-то перенеслась, она лежала на полу и отчаянно плакала, повторяя: «Доченька! Доченька!». Мария сначала смотрела на женщину, широко распахнув глаза, а потом позвала тоненьким голоском: «Мамочка!»
Женщина подскочила, увидев, что находится в совершенно другом месте, чем то, где ее застали чары целительницы. Она огляделась, увидела Марию и замерла. Гермиона поразилась тому, насколько женщина и Мария похожи. Видимо, не решаясь встать, женщина на коленях поползла к девочке, но была остановлена Гермионой.
— Вымойте руки, — твердо потребовала целительница, указав левой рукой на кран с водой, но женщина посмотрела на палец девочки и без слов быстро побежала мыть руки. — Здесь больница, поэтому должна быть чистота.
— Хорошо, целитель, — кивнула женщина, намывая руки и сбросив мантию на пол.
Этими чарами целители вызывали родителей своих маленьких пациентов, если те по какой-то причине не являлись в больницу, поэтому потеряться ребенку в мире магии было можно, конечно, но достаточно сложно.
***
Все, что осталось от биологических родителей у Лайзы Турпин — это день их смерти. Первой погибла мама, как ей рассказали, а потом уже и папа, хотя обычно должно быть наоборот, но Лайза не осуждала никого. Этот день, который она принципиально называла Самайном, навсегда стал самым грустным днем в ее жизни. Та маленькая, веселая, живая девочка, которая жила внутри стального кокона где-то глубоко внутри Лайзы, в этот день выглядывала наружу, чтобы поплакать вместе с самой Лайзой. Северус Снейп старался отогреть девочку, но у него не особо это получалось, потому что девочка сопротивлялась… Возможно, она боялась подпустить зельевара слишком близко, или же у нее неприятные воспоминания, связанные с мужчинами — Северус этого не знал.
В этот осенний день Лайза убежала в Запретный лес, где просто выплакивала все накопившееся в окружении охранявших ее единорогов. Гордые и сильные волшебные животные не подпускали никого к девочке, только матери стада подошли к Лайзе, чтобы поделиться молоком и утешить ставшую сейчас такой маленькой и одинокой девочку. Хагрид, издали наблюдавший за ребенком, отлично понял, что происходит. Некоторые тайны полувеликан умел хранить насмерть.
Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор лежал в Больничном крыле, где мстительная мадам Помфри лечила его клизмами раздражающего действия, заодно вводя все необходимые зелья, включая рвотное, per rectum. Лечиться Дамблдору совсем не нравилось, поэтому он пытался сбежать, но от медиведьмы сбежать было физически сложно, даже на тот свет, куда Альбус пока не хотел.
Мадам Помфри клятвы целителя не давала, потому что была медиведьмой, что развязывало ей руки. Если бы в Хогвартсе был целитель, то Поппи была бы обязана ему подчиняться и не могла бы назначать лечение, но целителя не было. Зато у медиведьмы был отличный слух, и послушав, что Дамблдор говорит в бреду после удара головой, женщина решила, что такую патологию надо лечить.
***
— Все-таки как вас зовут? — поинтересовалась Гермиона, убедившись в том, что женщина действительно мать Марии. — И как так вышло, что моя пациентка была совсем одна?
— Меня зовут Марлин, — начала рассказывать женщина, — Марлин Маккинон. Незадолго до Турпинов у меня убили всю семью Пожиратели…
— Пожиратели чего? — удивилась девочка-целитель.
— Это слуги Темного Лорда так себя называли, — пояснила Марлин, обнимая прильнувшую к ней Марию. — Мой жених, Регулус, пропал, едва лишь доченьке исполнилось полгода, а потом исчезла и она. И все эти годы я искала ее, только совсем недавно поисковое заклинание дало отклик, но… Я не очень хороша в чарах, поэтому точно определить не смогла.
— Значит, Мария — волшебница? — уточнила Гермиона, внимательно оглядывая обеих.
— Да, — кивнула Марлин. — Альтаира Мария Блэк, так ее зовут полностью… — женщина упала на колени перед Гермионой. — Спасибо вам, целитель!
— Встаньте, не люблю я этого… Вам есть куда идти? — поинтересовалась девочка, продумывая варианты.
— Есть, — улыбнулась Марлин. — Защищенный дом жениха, он меня примет.
— Хорошо, — кивнула Гермиона. — Учтите, что Марии нужны упражнения, которые мы делали, ей сделали операцию на сердце, поэтому её нужно время от времени осматривать, и не стесняйтесь звать меня.
Когда радостная женщина узнала от дочери, что и как сделала Гермиона, то попыталась заплатить, но девочка отказалась от денег, сказав, что это ее долг. Иногда в Гермионе просыпалось что-то такое, непривычное для Великобритании, поэтому она поступала именно так. Узнав, что у Марии нашлась мама, повеселел и мистер Грейнджер, потому что с родными-то всегда лучше, кому, как не врачу, это знать.
