Я — шторм

Таинственный лазурный внедорожник — пример того, когда оснащение железного коня стоит не многим меньше, чем сам конь. По крыше и по бокам его плыли выгравированные медузы. Позволить себе оплатить тысячи часов работы мастеров может далеко не всякий мажор. Академия, вроде как, намеревается добиться справедливости, вбухивая при этом непомерные бабки в средство передвижения, чтобы впечатлить будущих студентов и тех, кого они и брать не собираются? Народ, по счастливой случайно оказавшийся в этот час на улице, уставился на чудо рук человеческих, разинув пьяные рты. Лис стоял возле авто, искренне недоумевал, на кой черт так подставляться? Столько очевидцев, кто угодно может засвидетельствовать в будущем уже благодаря одной только железяке. Задняя дверь открылась кем-то изнутри. Из темноты со стороны водителя раздался бархатный женский голос, певчий и достаточно низкий. — Мы не можем ждать тебя вечность. Пожалуйста, поторопись. Перед тем, как послушаться незнакомку и отправиться прямиком в пустоту, в лапы маньяку или серийному убийце, Лис всё же оглянулся. Вдалеке стоял штырь, облокотившись о статую сфинкса, и пил с горла бутылки. С ним всё будет в порядке, нечего и думать. — Дорогой, мы уезжаем, — с нажимом потребовал голос. И Лис перестал быть Лисом на несколько часов или, может быть, дней. Находясь в толпе, он часто думал, кто из них всё же более настоящий — прохожие, со стороны казавшиеся пустыми сосудами, или само его существо. Вне зависимости от близости с человеком, не представлялось возможным, что кто-либо ещё способен мыслить хотя бы немножечко похоже. Нет и шанса на второй такой же спектр эмоций со всеми глубинами, скачками. Или он тоже всего лишь часть чьей-то игры в «особенность», массовка? Штырь стоит себе вдалеке, как самый обыкновенный второстепенный персонаж, отключающийся, когда перестаёшь на него смотреть. Наклонив голову, чтобы не вписаться лбом в синеву железяки, Лис забрался внутрь. В салоне повисли едкие густые облака дыма, пары которого тут же забрались в легкие и пустили там корни, усыпляя на некоторое время. Долгое. Или спал он всего несколько минут — никто не даст ответ, но с удовольствием поболтает о чем-нибудь ещё. Например, о погоде? — Как тебе мать природа за окном? Впечатляет? — издевательски вопрошал до ужаса знакомый мужской, или же скорее юношеский, голос. — О, ты, кстати, ничего не увидишь ближайшие несколько часов, так что подключай воображение. Маску не снимай, иначе снова пустим газ. Больше всего Лис ненавидел находиться в заведомо проигрышном положении и тех, кто с какого-то рожна решил, что над ним можно издеваться. Или не больше всего? Кажется, существует чертовски много вещей, для которых не нашлось места в лисьем сердце. — Я рад, что тебе весело, — Лис не был рад и верил, что голос поймёт это и не станет доводить до крайностей, — но, как ты мог заметить, у меня на глазах какая-то хрень, и я не то чтобы хорошо вижу. Голос засмеялся, но не один, а в унисон с ещё одним — женским приятным. — А вы вообще угарные ребята. Нравится измываться, глядя на чужие страдания? Понимаю. Действительно понимал. Ноги затекли, упираясь в спинку переднего сидения — высокий рост часто становился причиной неудобств, вроде поездки в карликовых транспортах и помещений с низкими потолками. Внедорожник не был маленьким, а Лиса всего лишь намеренно зажали между сидениями. Знать этого он, конечно же, не мог, а потому решил, что гравированная железная банка выглядела громоздкой лишь со стороны, на деле же была не больше игрушечной машинки. — Нам в самом деле предстоит долгий путь. Скажи, обычно тебя не укачивает? Если есть такая склонность, мы сможем предотвратить неприятность, — протянула незнакомка, кажется, со стороны водительского места. — Попросишь шутника подставить ладошки или у тебя на это есть специально обученный человек? — Не тыкай Госпоже, животное, — яростно зашипел, предположительно, подросток, точно вот-вот извергнется ядом или захлебнётся в собственной слюне. — Знай своё место. — Полегче, я уже тебя боюсь, — соврал. — Вы усыпили меня, как собачонку, и посадили на привязь. Люди обычно после такого «спасибо» не говорят. Повисло молчание то ли неловкое, то ли виноватое. На мгновение все звуки сперва утихли, а затем, к старым перешептываниям добавилась негромкая джазовая музыка. Лис ощутил себя на застолье у бабушки. Правда, бабушки у него не было, но он представлял себе уютные посиделки у морщинистой доброй родственницы именно так. Не с повязкой на глазах, конечно, потому что с этой стороны ситуация больше походила на плохие БДСМ игрища. Старушки вообще казались ему милыми, даже если те вслед со своих скамеек кричали что-нибудь обидное. Как тот не старался выпрямиться, чтобы облегчить свои страдания, не вышло ровным счетом ничего. — Чего притихли? Я требую внимания, — Лис взвыл от тоски спустя еще некоторое время. — Желательно от тётеньки с приятным голосом. — Ты вообще когда-нибудь понимаешь с первого раза? Или повторять всё придётся по двадцать пять раз? — взъелся защитник женской чести. — Двадцати будет достаточно, — успокоил Лис. — И я не с тобой разговаривал, малёк, позови маму к телефону. — Да что б тебя … Леди встряла, чуть повысив тон в целях переключения фокуса, сохраняя при этом свой шарм и спокойствие: — Тише, ему и без того тяжело придётся. Бедолага уже считает, что его посадили на цепь, хотя всё это, — она выдержала паузу и блаженно вздохнула, — ничто иное как свобода. Лис собирался было возразить, как леди продолжила: — И ещё. Может, для тебя это новость, но не каждая девушка жаждет твоего одобрения, поэтому постарайся почаще держать язык за зубами, дорогуша, иначе его кто-нибудь откусит. Наверное, Лис не воспротивился бы, потому что не умеет справляться с ним самостоятельно. С языком в смысле. Самая сильная мышца живёт собственной жизнью и выбрасывает в мир всё то, что крутится в черепной коробке. Они с хозяином самые лучшие друзья. Они с рыжим самые злейшие враги. Язык Лиса — вообще отдельная личность, он понимал это и относился с уважением, ведь так нелепо спорить с собственным телом. Мысли не найдут выход и застрянут в голове, а та, в свою очередь, раздуется и лопнет. Тогда все увидят твой мозг и всю гадость, которую ты не выплеснул при жизни. Вот до чего важен язык, его роль велика. Лис высказывал правду, даже если та наносила тяжёлые раны и горчила, как случайно раздавленная во рту горошина перца. Время перестало существовать. Дома его никто не ждёт, деньги не привнесут в жизнь смысл и не вернут сбежавшую мать. Лис не помнил лица и видел её в каждой прохожей женщине, то ли страшась, то ли надеясь благодаря признаниям принять свою невиновность. Услышать правду об их с отцом отношениях, о том, чем же она, такая светлая и добрая, его доводила. Наверное, хотел, чтобы сказала, как сильно любит, что её заставили бежать под предлогом угрозы жизни её ребёнку. Мальчик верил во всё это, Лис не верил никому. Главу семейства пытались найти сразу, как только приволокли брошенное дите в приют, но тот исчез с лица земли. Испарился, не оставив за собой ничего, точно его никогда и не было. Бабушка по отцовской линии отказалась принять внука. Вторая погибла, и Лис надеялся, что мать тоже. Нетрудно было представить её мёртвой, с воображением у него проблем не имелось. Трудно было вообще её представить. Только багряное платье, влажная кожа и шёпот, проникающий до костного мозга. Хорошие девочкам нельзя водиться с чудовищами. Хорошим девочкам дозволено бросать своих детей? Дорога змеилась, устремлялась вверх и снова падала. Ждать больше Лис не мог, терпение вообще не самая сильная его сторона. — У меня онемел зад, — оповестил он присутствующих. — Значит, живой, — заключил ехидный наглец. — Сделаешь мне массаж? — Лис не сразу услышал себя со стороны и теперь напрягся всем телом, ожидая нелепой шутки. Он совсем не то хотел сказать. — Я не собираюсь трогать тебя, мерзкий скот. Нет, всё же шутник из него столь же отстойный, как защитник. И где только он слышал раньше этот надрывистый голосок? — Не хотелось бы расстраивать, — врёт. — но, кажется, со зрением у тебя совсем беда. Я человек, не хочешь придумать что-нибудь пооригинальнее? — Сомневаюсь. Лис громко выругался, выслушал лекцию о том, сколь брань неразумна в присутствии дамы, закрыл уши и расстроился, быстро осознав, что всё равно всё слышит. Даже попытался заснуть, но малый не затыкался ни на минуту. Вспомнил о маске, которую так и не попытался снять. Хуже не будет, в лучшем случае он умрёт, в худшем — уснёт. Резко поднёс руки к лицу и тут же уловил отвратный запах. Сорвать с себя ограничитель так и не успел, зато наконец избежал назойливой болтовни и сладко спал всё оставшуюся дорогу. Лучи солнца пробивались сквозь полузакрытые веки. Тьма ушла. Глаза открыты, да и небо синее выжигает сетчатку через открытую дверцу машины. Лис лежал на задних сидениях один, имея теперь возможность осмотреть салон. Умиротворяющие сапфировые стены плавно стекали к песочному дну и держали над собою коралловый потолок. Кресла с какими-то плюшевыми накидками лавандового оттенка, неприлично мягкие и ласковые. Медузы и здесь плавали над головой. Ничего удивительного. Лис потянулся несколько раз подряд и выбрался из лазурного внедорожника, оказавшись посреди леса. Они с авто стояли на каменистой дорожке, спереди которой — бескрайнее синее море, сзади — деревья самых разных форм и размеров. Где-то сбоку, за пышными кронами торчит острая макушка болотной черепичной крыши. Пейзаж, совершенно не схожий с привычным Мятным районом, как и с любым другим. Нет пляжей, солнце нежнее и спокойнее. И ни одного туриста. Тишина, нарушаемая лишь щебетанием птиц. Оглядевшись вокруг, Лис заметил неподалёку мужскую фигуру, орошающую траву возле дерева. В глаза бросились знакомые узкие плечи, обтянутые тёмно-синей тканью приталенного комбинезона. В области спины, груди и бедёр экипировка сидела достаточно свободно. На локтях — резинки, из-под которых полз черный обтягивающий трикотаж с полуперчатками в довершение. Их он увидел, потому что парень стоял боком, демонстрируя случайному зрителю не только руки. И чёрные ботинки до колена, такие, какие нравятся Лису. Он быстро понял, кто перед ним. — Не нальёшь мне стаканчик, кусок избалованного дерьма? — поприветствовал Лис. — Так ты засланный. Потрудись объяснить, на кой чёрт людям в рот лезть? Юнец вскрикнул, кажется, молнией защемив от неожиданности самое важное, и резко обернулся. Короткие черные волосы собраны в крошечный низкий хвост, глаза сливаются с природной зеленью. В прошлый раз, приглушенный свет клуба сделал зенки тёмными, а они вон какие веселенькие. — Тебя должно было вырубить от неё, — он еле заметно попятился назад. — Да, а вырубит теперь тебя. Подойти-ка, пирожок, — Лис хищно улыбнулся и направился к бармену, размахивая цепью от ключей. Совсем побелев от страха, экипированный поднял с земли пистолет и наставил его на обидчика. — Не приближайся! Противника всё это забавляло до невозможного. — А то чего? Убьёшь до начала экзаменов? Дверь водительского сидения щелкнула и пред дуэлянтами предстала женщина поразительной наружности. Казалось, она создана из какого-то другого материала. Белесые волнистые волосы до поясницы развивались по ветру, ослепляя нулевым оттенком. Абсолютно бесцветные, как и глаза — серые, почти прозрачные. Подкрашенные ярко-синей помадой губы растянулись в заразительной улыбке. Они казались чужеродными на этом бледном лице. Комбинезон на ней был практически такой же, только полностью чёрный. Плавно, точно кошка, незнакомка подошла поближе. — Даниэль? Как ты можешь так безрассудно обращаться с оружием? — спокойно поинтересовалась та, держа руки сложенными перед собой. Парень в комбинезоне потупился и опустил пистолет: — Он собирался накинуться меня, Госпожа! Лис демонстративно надул губу, якобы передразнивая манеру поведения второго, и указал на него пальцем: — А он меня — изнасиловать. Ты знала вообще, что твой сыночек — гей? Лукавая улыбка женщины то ли говорила о добрых намерениях, то ли о том, что она была бы не против подвесить их обоих прямо сейчас. Щёки Даниэля вспыхнули. — У тебя, несомненно, богатая фантазия и нездоровый интерес к чужой постели, но Даниэль не мой сын, — незнакомка ни сколько не смутилась. — Так что если хочешь с ним порезвиться, можешь не спрашивать моего благословения. Оба одновременно открыли рты, но так и не успели ничего сказать. — О! Ируканджи, — представилась та и интенсивно потрясла руку Лиса, — Видала я, как ты на него смотришь. Он пылкий любовник! Если бы все оттенки красного могли одновременно появиться на единой поверхности, ей, несомненно, стало бы лицо Рампы в тот момент. Он активно замахал руками, словно отгогял рой полоумных пчёл, наровящих забраться под одежду. Скривил лицо и спрятался в ладонях. — Не смотрел он на меня! — Да конечно нет. На кой черт он мне нужен? — Лис высвободился из цепких пальцев Ируканджи и задумчиво почесал затылок. — Я предпочитаю женщин. Задорный девичий хохот прокатился по лесу. — Я тоже. — Что? — Лис удивлённо вскинул брови. — Шу-утка. Идём, дальше — пешком.