***
— Итак, сегодня судьи Визенгамота собрались по делу Драко Люциуса Малфоя, добровольно заявившего о создании и распространении в корыстных целях зелья последней, пятой, категории опасности без регистрации и получения лицензии на его использование, — заявил с кафедры седой старик в судейской мантии, щуря глаза на Драко, стоящего по центру зала. Он испытывал дежавю, окружённый перешёптывающейся толпой, занявшей почти все места на трибунах вокруг. — Количество лиц, пострадавших от зелья, достигает двухсот пятидесяти трёх. Все они проходят реабилитацию в центре целительства и магической медицины Святого Мунго. Для устранения последствий принятия зелья пострадавшим необходимо длительное лечение. Первым постановлением Визенгамот возлагает на мистера Малфоя финансовое обязательство. Он должен будет возместить пострадавшим волшебникам моральный ущерб и затраты на реабилитацию, — закончив, судья недовольно покосился на зашумевшие трибуны. — Есть ли у подсудимого возражения? — Я согласен с решением Визенгамота, — Драко стоял прямо, сложа руки за спиной, и его взгляд был устремлён в пространство. Судья прокашлялся, словно сомневаясь в том, что подсудимый ответил действительно ему. — А также вследствие нарушения законов Министерства магии Великобритании номер пятьсот три и четыреста восемьдесят четыре Визенгамот назначает мистеру Малфою наказание в виде заключения под стражу в Азкабан сроком на пять лет. Зал загудел; на Драко посыпались вспышки колдокамер, и он зажмурился, подавляя в себе желание закрыть лицо руками. Из груди вырвался мрачный смешок: Драко подумал о том, что рок всё-таки существует и каждый человек обязательно однажды расплачивается за совершённые преступления. Чувство жалости к себе и своему будущему тут же затмилось образом Грейнджер, возникшим в мыслях. Малфой стиснул зубы: он надеялся, что она придёт хотя бы на вынесение приговора. Но Гермионы в зале не было. С того дня, как они расстались в кабинете Хорни, он не получил от неё ни одного сообщения, хотя очень ждал. — Вы можете обжаловать приговор, однако до момента повторного слушания вас поместят в камеру Азкабана. Вы можете пользоваться услугами… Дальше Драко не слушал. Он старался не думать об окружавшей его толпе и только ждал, когда закончится это представление. Судья завершил речь, и Малфой увидел, как к нему через весь зал устремились два аврора. Их жёсткие пальцы сомкнулись на предплечьях, и Малфой, направляемый двумя хмурыми мужчинами, последовал к выходу из зала. До него долетали обрывки выкриков и вопросов журналистов, но Драко не обращал внимания. Полость в его голове вытесняла практически всё, и реальность осознавалась с большим запозданием. Где-то в грудной клетке уже скрёбся скользкий страх, и когда двери из зала распахнулись, Драко внезапно ощутил реальность происходящего. Азкабан перестал казаться чем-то далёким и неясным. Драко в панике оглянулся по сторонам и, подняв голову на выход, внезапно столкнулся с обеспокоенным взглядом Поттера. Малфой изумлённо приподнял бровь: он ожидал, что герой войны обязательно будет присутствовать на заседании с самого начала. Неужели он позволил себе пропустить свершение возмездия? — Господин судья, разрешите возразить! — громко произнёс он, удивляя всех вокруг и Малфоя ещё больше. С некоторым недоумением и подозрением взглянув на Драко, Поттер прошёл к трибуне и принялся что-то тихо, но настойчиво объяснять судье. Тот задумчиво кивнул, внимая словам блестящего молодого аврора с беспрекословным доверием. — Хм, вот как… — пробормотал он и сделал жест рукой. Авроры повели Драко обратно, и он устало закатил глаза: прогулки по залу Визенгамота не входили в его послеобеденные планы. — Открылись новые обстоятельства дела, — объявил судья, и волшебники, занимавшие трибуны, зашумели сильнее. Потребовалось несколько минут, чтобы успокоить зал. — Визенгамот требует проверки показаний мистера Малфоя веритасерумом. Драко окаменел, его виски обдало холодным потом. Он гневно посмотрел на Поттера, но тот лишь медленно и уверенно кивнул. — Я протестую, господин судья! — процедил Малфой. — Чистосердечное признание не обязано подвергаться проверке. — Отклоняется, — спокойно ответил тот. — Мистер Малфой, суд действует в ваших интересах. Драко испытующе посмотрел на Поттера. Складывалось ощущение, что всё это было хорошо спланированной местью за их прошлое, хотя Малфой считал, что бывший однокурсник определённо точно не был кровожадным. Драко покосился на пузырёк, который ему подали, и ещё раз взглянул на Поттера. Тот нетерпеливо кивнул, плотно сжав губы. Почувствовав вкус зелья на языке, Драко мысленно простился с жизнью. Осушив флакон, он выпрямился и приготовился вынести себе смертный приговор. Допрос возобновился. Зал поражённо замер, когда Малфой с тайным злорадством начал рассказывать правду. Уже завершая, он был немного рад тому, что преступник всё же будет наказан, пусть и такой ценой. Драко давно подозревал, что его убьёт справедливость. Он рассказал об истинном создателе зелья, о Глэми и Гермионе, ставших жертвами, а также о непреложном обете, который он вынужден был заключить с Хорни. Ловко обойдя тему новелл Грейнджер, Малфой сообщил обо всём, что происходило после вплоть до дня суда. Однако даже после того, как допрос был окончен и судьи удалились на совещание, Малфой не почувствовал ни удушья, ни приступов агонии. Минуты тянулись подобно дёгтю, но в то же время Драко ощущал каждую секунду так остро, словно вот-вот должно было произойти ужасное. Но текли минуты, зал вновь наполнился членами Визенгамота, и Малфой удивлённо выдохнул, услышав оправдательный приговор. Происходящее казалось ему болезненным бредом; на секунду Драко решил, что он уже умирает и ему мерещатся и зал, и судьи, снисходительно поглядывающие на него со своих трибун. — Пока расследование по новым обстоятельствам не потребует вашего участия, вы свободны. Благодарим за сведения, мистер Малфой. Вы действительно оказались в непростой ситуации. Драко неловко кивнул и, бросив быстрый взгляд на расступившихся авроров, направился к выходу. Поттер последовал за ним. — Что это было? — низко проговорил Малфой, наконец оказавшись в коридоре, ведущем к атриуму. — Гермиона попросила меня сделать это, — уклончиво ответил Гарри, пожимая плечами. — Что между вами произошло? Не понимаю, с чего бы ей помогать тебе. — Ох, Поттер, не заставляй меня рассказывать ещё одну душещипательную историю. Гарри неопределённо фыркнул: — Она не писала мне с начала учебного года, и вдруг… — Не ревнуй, — усмехнулся Драко, останавливаясь у камина. Странное тревожное чувство точило его изнутри, хотя, казалось, беспокоиться было не о чем. — Я угощу тебя обедом. Хочу отблагодарить своего спасителя, да и к тому же… — Малфой напряжённо прикусил губу. — Мне нужны подробности. — У меня будут встречные вопросы, — с осторожностью заметил Гарри. — Как скажешь. Встретимся на перекрёстке Косого переулка, — и, взяв в руки порох, покинул Министерство. Когда Драко оказался на месте, по слуху ударили гомон и шелест бумаги. Тощие служители прессы кричали, размахивая новым выпуском «Пророка», и толпа, обычно равнодушная к газетам, окружала их плотным кольцом. Ошеломлённые взгляды скользили по желтоватой бумаге, и Драко почему-то понял, что произошло нечто неприятное. Он выхватил у продавца утренний выпуск и быстро пробежался взглядом по заголовку. Возникший рядом Поттер что-то спросил, но Малфой не ответил, с ужасом уставившись на выведенные крупным шрифтом слова:«ГРОМКОЕ ПРИЗНАНИЕ!
Героиня войны и профессор Хогвартса: кто на самом деле скрывался под маской Леди Джи»
***
Магическое общество не было таким взволнованным со времён окончания войны, поскольку за пару недель произошло больше скандалов, чем за предыдущие пять лет: Визенгамот обвинил и тут же оправдал Драко Малфоя в распространении жидкого Империуса; истинный виновный, укрывавшийся в Хогвартсе, был найден мёртвым в своём кабинете вследствие нарушения непреложного обета; газеты не прекращали кричать заголовками о развращении студентов Школы волшебства, виновником которого стал один из профессоров. Однако было нечто, венчающее скандальные новости подобно завершающему штриху: Гермиона Грейнджер (или Леди Джи, как её теперь любили называть в прессе) исчезла. Последний её след обрывался в Хогвартсе. Утром того дня, когда должно было состояться слушание по делу Драко Малфоя, она отправила в редакцию «Пророка» компрометирующее и довольно короткое письмо о своих новеллах. Уже в полдень журналисты, атаковавшие Хогвартс, постановили: мисс Грейнджер покинула школу. Сперва её пытались отыскать на территории магического Лондона. При этом досталось и Поттеру, и семейству Уизли: их подозревали в сокрытии «растлительницы» в первую очередь. После десятков опровергающих заявлений стало ясно: Гермионы Грейнджер не было, кажется, в пределах всего магического мира. И хотя Министерство попыталось запретить назойливой прессе донимать её родителей-магглов, отряду стирателей памяти пришлось хорошо поработать над соседями Грейнджеров, оторопело наблюдавшими за потоком конвертов, посреди ночи хлынувших в дымоход дома напротив. Однако ни одно расследование не привело к разоблачению. Казалось, мисс Грейнджер просто испарилась. Ни друзья, ни родственники не знали о том, куда она пошла и почему не выходила на связь, и вскоре прессе надоели бесплодные поиски. Прошли недели, образуясь в месяцы, и скандал забылся. Теперь имя Гермионы едва упоминалась в газетах; общественный интерес истощился. Друзья и родные некоторое время совершали попытки выйти с ней на связь, однако вскоре тоже отступились, решив, что Гермиона попросту не хочет, чтобы её нашли. Оставался лишь один человек, который всё ещё донимал Аврорат, частные агентства и несчастных родителей Грейнджер. — Мистер Малфой, вы меня не поняли. В светлом кабинете, всё ещё пахнущем новой мебелью, некоторое время звенела тишина. — Разве? — Драко нервно взглянул на частного детектива, сидящего перед ним с откровенно уставшим выражением лица. — Я лишь попросил назвать сумму, которую мне необходимо добавить к вашему ежемесячному жалованию, чтобы вы наконец нашли её. — Поймите… — мужчина потёр переносицу. — Деньги не решат вопрос, — и, кажется, сам удивился своим словам. — Мисс Грейнджер невозможно найти. Я и мои люди испробовали все способы. — И незаконные? — Вы выразили желание начать сразу с них. Малфой плотно сжал губы; в груди заворочалось желание рявкнуть на бесполезного детектива, выписать ему баснословный чек и заставить продолжать поиски. Но искреннее бессилие, которое тот показывал всем своим видом, вынудило Драко нехотя отступить. — Что ж, — он поднялся из-за своего рабочего стола. — В таком случае наше сотрудничество окончено. Детектив кивнул, поднялся следом и протянул руку. — Было приятно сотрудничать с вами, мистер Малфой, — проговорил он и, обменявшись с ним рукопожатием, отступил на пару шагов. — Мне правда жаль. Я уверен, что вы с ней ещё встретитесь. — Спасибо, — неожиданно для себя проговорил Драко тихим голосом и отвернулся, испытав неловкость. За прошедшие месяцы никто не произносил слов, исцеляющих более, чем эти. Нарцисса, сперва погоревав, вскоре начала заговаривать о новых партиях; Люциус молчал и, казалось, вообще отказывался комментировать сложившуюся ситуацию. Драко старался не общаться с родителями, потому что не понимал их безразличия. Ровно по этой же причине он оборвал связи почти со всеми знакомыми и заперся в стенах своей небольшой, но активно развивающейся фирмы по производству зелий. Сначала он запустил разработку антидота для волшебников, успевших употребить жидкий Империус Хорни. Первой наблюдающейся стала Глэми. Ей пришлось пройти длительную неприятную терапию, в результате которой — к счастью Драко и всех зельеваров его фирмы — она полностью поправилась и даже смогла превосходно сдать экзамены. В разгаре лета Малфой получил от Дерека письмо с колдо, на котором он и Глэми, обнимаясь, стояли на живописном скалистом берегу где-то в Шотландии. Слизеринец поблагодарил Драко за данный однажды совет и выразил их с Глэми общие сожаления по поводу того, что ни он, ни мисс Грейнджер уже не вернутся в Хогвартс. Драко хранил эту фотографию в верхнем ящике стола вместе с газетными вырезками о пропаже Гермионы. Иногда после долгого рабочего дня он доставал их, раскладывал перед собой и снова пытался найти ответ на вопрос о том, куда она исчезла, но в конце концов просиживал около половины ночи, непрерывно рассматривая её лицо и потягивая огневиски, запас которого опасно увеличивался с каждым месяцем. Малфой злился на Гермиону. Первое время он считал, что она поступила бессердечно, благородно пожертвовав своей репутацией ради него и исчезнув. Если бы она спросила его, прежде чем сделать это, Драко однозначно отказался бы. Она не имела права приносить такие жертвы. Из-за этого Малфой чувствовал себя хуже, чем подсудимый, обречённый на поцелуй дементора. Но затем, уже почти сгорев от ярости и нескончаемого яда дорогого алкоголя, Драко вдруг понял — Грейнджер неслучайно поступила именно так. Она лишь платила ему той же монетой. Гермиона знала: ни один человек не должен решать за другого то, как ему будет лучше, и в течение долгого времени пыталась доказать это Драко. Однако он был слеп, и только оглушающая боль, следовавшая за исчезновением Грейнджер, заставила его наконец открыть глаза. После ухода детектива Драко ещё долго смотрел в пространство, стараясь осмыслить произошедшее. На какое-то мгновение ему показалось, что последняя надежда испарилась и мир опустел. Он никогда не сомневался в сообразительности Грейнджер, но и представить не мог, что даже деньги порой бессильны. Мог ли человек исчезнуть, не оставив за собой ни одного следа? Малфой несколько раз порывался отправиться на поиски самостоятельно, но подозревал, что бесплодные попытки окончательно уничтожат его. Он старался убедить себя, что принятие её решения положит конец и тревожности, и боли, и тоскливому ожиданию, но до сих пор странная обида на Грейнджер клевала сердце подобно стервятнику. Драко достал из стола одну из колдографий и прищурился, словно улыбающееся лицо Грейнджер могло дать ему подсказку. Несмотря на то, что прошло уже почти шесть месяцев с её исчезновения, Малфой не позволял себе потерять надежду на то, что однажды Гермиона вернётся. В окно ударил порыв стылого зимнего воздуха, и Малфой с ненавистью посмотрел за стекло, туда, где на оживлённой улице магического Лондона люди сливались в хаотичные потоки предрождественской суеты. До ожидаемого всеми праздника оставалось чуть меньше недели, и Драко старался не нагружать сотрудников тяжёлой работой. Когда они суматошно собирались домой, Малфой видел в лицах веселье и радостное предвкушение и не мог соврать себе, что не испытывает жгучую зависть. Несмотря на это, он твёрдо решил не праздновать и отправлял в мусорную корзину все приглашения, которые ему приходили. В дверь робко постучали, и в проёме появилась голова помощника Драко. В его глазах читались изумление и смятение, поэтому Малфой нетерпеливо приподнял бровь. — Вам посылка. — Сыворотка крови единорогов? — Драко махнул рукой, приглашая сотрудника в кабинет. — Слава Мерлину! Я думал, что не дождусь образцов до следующего года. — Боюсь, сэр, это не сыворотка, — и, медленно подойдя к столу начальника, положил на него ярко-красный прямоугольник упакованного подарка. Малфой подозрительно нахмурился: — От кого он? — Приходил посыльный, просил передать прямо в руки. Я говорил, что вы не принимаете личную почту на работе, но тот волшебник… — парень пожал плечами. — Вот как… — задумчиво протянул Драко и тут же кивнул: — Спасибо, ты можешь идти. Некоторое время Малфой смотрел на принесённый подарок и лихорадочно думал о том, от кого он мог быть. Наконец любопытство победило, и Драко, стараясь разрывать обёртку медленно и словно незаинтересованно, увидел промелькнувший в складках бумаги ажурный пергамент с двумя короткими предложениями:«Мне потребуется твоя рецензия. Успеешь прочесть до Рождества?»
Малфой заметил, что записка в его руках задрожала. Одним резким движением он разорвал бумагу и замер, уставившись на чёрную обложку книги с тиснёными серебром буквами: «Леди Джи» — мелким шрифтом в самом верху и чуть ниже, уже крупнее и заметнее:«Невербальная практика»
***
Из окна своего дома Драко наблюдал за тем, как на город опускаются рождественские сумерки, и едва ли слышал тихую музыку, льющуюся из магического приёмника. Кто-то очень радостный пел о праздничном чуде, о семейных вечерах и тёплых каминах с оставленными около них тарелками с печеньем, но Малфой был далёк от этих инородных светлых звуков. Он перечитал книгу дважды за всё время, каждый раз справляясь с желанием снова сделать всё по-своему и отыскать Грейнджер, потому что она наконец вернулась. Об этом не кричали заголовки разве что только «Травника на каждый день», хотя его редактор вполне мог последовать примеру «Квиддичного обозрения», «Мысли кентавра» и «Домашних рецептов от тётушки Марджери» и вклинить новость о новом скандальном произведении Леди Джи. Малфой ощущал ошеломление, злость и восхищение маленькой возмутительной ведьмой, посмевшей написать нечто настолько откровенное и противоречащее законам чопорного магического общества. Гермиона вновь стала самой обсуждаемой личностью, и даже если бы произошло второе воскрешение Волдеморта, этой новости вряд ли было бы уделено хотя бы три строчки даже в самой захудалой газетёнке. Грейнджер не давала интервью, всё ещё оставаясь в тени, хотя Драко был уверен, что редакции готовы устроить аукцион за право провести допрос. Гермиона могла серьёзно озолотиться, но Драко с иронией думал о том, что в этом не было надобности: первый тираж «Невербальной практики» в размере пятидесяти тысяч копий разлетелся с полок магазинов за какие-то шесть часов и наверняка принёс ей неплохой доход. Малфой вздрогнул, отвлекаясь от размышлений: откуда-то с улицы донеслись звуки радостного смеха толпы. Он внезапно поймал себя на мысли, что ненавидит и Рождество, и счастье, которое возможно испытать лишь в один из подобных праздников, оказавшись в кругу семьи или близких друзей. Драко намеренно отказался от поездки с родителями в Альпы и от тихого ужина с Асторией, которая в конце концов отделалась внушительным штрафом благодаря хорошей работе адвокатов. Перед праздником Малфой написал ей длинное письмо, в котором просил не искать с ним встреч и стараться жить дальше, оставив их неприятную историю за плечами. Астория не ответила, наверняка затаив обиду, но теперь Драко было всё равно: он сделал всё, чтобы избавиться от нитей прошлого, однако одна из них по-прежнему болезненно натягивалась, едва он думал о ней. Внезапно он услышал шелест одежды; паника уколола под рёбрами, но прежде, чем Малфой успел повернуться и направить на незваного гостя палочку, комната почти взорвалась от звука её мягкого, вкрадчивого голоса: — Ты прочитал. Что скажешь? Драко вздрогнул, но не сделал ни единого движения, чтобы повернуться и наконец увидеть её. — Я терпеть не могу открытые концовки, Грейнджер. Что случилось с героями после такой долгой разлуки? — слова дрожали, и он старался совладать с эмоциями, чтобы не показать ей эту слабость. — Видишь ли, — насмешливо произнесла она, — они дикие и необузданные, и я не могу ручаться за их будущее. — Не можешь контролировать собственных персонажей? — Драко старался не грубить, но обида давила на горло. — Кое-кто из нас действительно помешан на контроле, но это вряд ли я… — в её голосе проскользнул укор. — Твои преследователи дважды чуть не раскрыли меня. Надеюсь, ты не очень злился на них. Это были настоящие профессионалы. — Сомневаюсь, раз тебе всё же удалось скрыться. — Мне пришлось очень постараться… если тебя это утешит. — Ты не оставила даже драккловой записки, — низко проговорил он, борясь с гневом, и наконец повернулся. Грейнджер стояла, охваченная мягкими бликами светильников, и её фигура казалась нереальной, мистической. Драко некоторое время смотрел на неё, не моргая, чтобы внезапно не потревожить галлюцинацию, если она таковой являлась. Но Грейнджер оказалась не бесплотной, она протянула руку к оставленному им на столе бокалу и медленно поднесла его к губам. Бордовый оттенок сицилийского вина был словно подобран под цвет её платья в пол, соблазнительно подчёркивающего изгибы, но всё ещё слишком закрытого, чтобы казаться вульгарным. — Разве ты был готов выслушать меня? — Я не слушал тебя, и ты решила исчезнуть, — холодно улыбнулся Драко, поворачиваясь к ней всем корпусом. Он заметил, каким внимательным взглядом Грейнджер окинула его фигуру. — Хотела, чтобы шумиха улеглась, — коротко улыбнулась она и отпила немного вина. — Ты написала скандальную книгу, которую тебе не забудут до конца дней, — парировал Драко. — Брось, я изменила имена и написала, что все совпадения случайны. Было видно, что Грейнджер забавлялась, но Малфой почему-то не чувствовал веселья. — Но не в моей книге. — Но не в твоей, — кивнула она. — У тебя особенный экземпляр. — Всё это забавно до безумия, — процедил он. — И всё же не думаешь ли ты, что это слишком откровенная история для магического мира? — В самом деле? — она безразлично пожала плечами. — К счастью, за эти несколько месяцев я поняла, что мне абсолютно плевать на чужое мнение. Но чтобы закрепить эту мысль, нужно было сделать нечто подобное. Теперь, когда книга вышла, мне уже не стать прежней. — О, — Малфой иронично хмыкнул. — Так это бунт запоздавшего пубертата? — Обвиняешь меня в детском поведении? — прищурилась она. — Нет, Грейнджер, ты уже не маленькая, — он наклонил голову. — И вполне способна нести ответственность за свои поступки. — Ох, и за какие именно? — Гермиона упёрла руки в бока. На какое-то мгновение, всего на долю секунды, комната обрушилась в гневное молчание. — Ты просто исчезла, испарилась, чёрт возьми, словно тебя никогда не было! Я постоянно думал о том, что с тобой могло случиться что-то ужасное! — закричал Малфой, пугая её и себя. Он надеялся, что сумеет сдержаться, и теперь ощущал стыд. — Прости, прости, я… — он шагнул к Гермионе, протянув руку, и его лицо выражало такую безысходность, что Грейнджер не посмела упрекнуть его. — Эти полгода были сущим адом. Гермиона наклонила голову, мягко и понимающе улыбаясь. Её ладонь легла на его предплечье. — Знаю, Драко, — почти шёпотом, словно слова могли обрушиться на них страшным проклятьем. — Я тоже скучала. Он не чувствовал бы себя таким обезоруженным, даже если бы его лишили палочки в магической дуэли. Рука Грейнджер обжигала, и некоторое время он пялился на подрагивающие пальцы. — Ты замёрзла, — Драко осторожно перехватил её ладонь и сжал её в своей, всё ещё не ощущая в себе сил поверить в реальность Грейнджер и её слов. — Здесь холодно, — она пожала плечами, оглядела полупустую гостиную и заметила угли, чернеющие в очаге. — Ты не топил камин? — Я никого не ждал, — Малфой опустил руку и отошёл на шаг, бросая беглый взгляд на камин. — Знаешь, я мог бы… — и нерешительно покосился на линию её обнажённых плеч, — мог бы набрать для тебя ванну, чтобы ты согрелась. — О, — она смешно распахнула глаза и тут же нахмурилась. — Ванна. Согреться… — и внезапно пересеклась с ним взглядом. Малфой внимательно изучал её реакцию, стараясь не двигаться и даже не дышать. — Да, да… Наверное, это хорошая идея. — Отлично. Я растоплю камин, — Драко отвернулся и принялся искать палочку. — Как же ты? — Гермиона прикусила губу и улыбнулась. — Настолько хладнокровен, что никогда не мёрзнешь? — Я семь лет спал в подземельях Слизерина, — усмехнулся он, наконец находя палочку на каминной полке. Несколько увесистых поленьев, повинуясь левитации, грузно опустилось в сажу. Сверкнула искра магии, и огонь охватил сухую древесину. — Они ведь под Чёрным озером, ты в курсе? Гермиона тихо рассмеялась, обнимая себя руками. — Идём, — Драко кивнул ей, призывая следовать за собой. — Так ты… — и, миновав порог гостиной, продолжил, оглянувшись: — Ты вернулась насовсем? — Полагаю, что так, — она будто бы беспечно пожала плечами. — Довольно затруднительно прятаться, когда тебя вечно преследуют. Малфой сделал вид, что не услышал упрёка. — И где же ты была всё это время? — Много где, — уклончиво ответила Гермиона. — Приходилось часто перемещаться. Но в конце концов я так и планировала. Хотелось увидеть как можно больше, прежде чем я снова вернусь в Лондон. — И вот ты здесь, — Драко распахнул дверь ванной, пропуская её вперёд. Оба вели себя так естественно, словно не было ни криков, ни обвинений. — Что собираешься делать? В небольшом светлом помещении вспыхнули светильники, бросающие тусклые блики на мраморный пол и широкую белоснежную ванну на изогнутых позолоченных ножках. Гермиона усмехнулась, бросив мимолётный взгляд на зеркало в массивной резной оправе. — Для начала согреюсь, — она провела рукой по холодному гладкому бортику. Драко взмахнул палочкой, и из узких отверстий, располагавшихся на стенках ванны, стремительно заструилась вода. — Она остановится сама. На полках есть что-то вроде пены, — он указал на шкафчик справа от Гермионы. — В прошлый раз мама привезла из Франции много всего, считая, что я не могу позаботиться о себе. Похоже, она считает одиночество инвалидностью, — Драко тихо усмехнулся и направился к выходу. — Можешь пользоваться всем, что найдёшь. Я принесу полотенца. Грейнджер кивнула, касаясь пальцами шеи, которая почему-то начала зудеть, когда Малфой повернулся перед тем, как закрыть дверь. Затем она оглянулась на почти наполнившуюся ванну и неуютно поёжилась. Вечер оказался непредсказуемым. На самом деле она ожидала, что Малфой выставит её за дверь. Грейнджер даже не была уверена в том, что он празднует один, но почему-то чувствовала, что это так. Она собиралась рассказать ему больше о своих путешествиях и мыслях, порождённых ими, но внезапно почти все слова испарились из головы, оставляя в распоряжении Гермионы только эмоции. Первое время было ужасно тоскливо без близких. Гермиона тревожилась о сплетнях, которые распускались о ней и её жизни, тревожилась о давлении, которое наверняка оказывалось на её друзей и, возможно, Малфоя. Она страдала от бессонницы, скрываясь в доме своих родственников в шотландской глуши, и даже созерцание расцветающей природы не могло помочь ей забыться и отпустить произошедшее. Она рассчитывала вернуться через полтора или два месяца; бесцельное нахождение в одиночестве оглушало её. Но в один из особенно тёмных вечеров из книги, наскоро прихваченной в дорогу, выпал сложенный листок с черновыми набросками для рассказа, который Гермиона планировала написать под впечатлениями от морского путешествия во Франции. Однако события так закрутили её, что она совершенно забыла про набросок. И тогда, пробежавшись по строчкам ностальгическим взглядом, Грейнджер вдруг ощутила жар, приливший к щекам: она вспомнила ночь на корабле, вспомнила лёгкость, которая врывалась в тело с прикосновениями Драко, — и внезапно острое желание художника запечатлеть идеальную, но почти неуловимую мысль, овладело ею. Гермиона нашла в доме старые пожелтевшие листы и ручку, на которую приходилось давить, чтобы писать, и словно провалилась в иное измерение. Она очнулась лишь под утро, когда туманный прохладный воздух, просочившись через открытое окно, лизнул её ступни. На столе были в беспорядке разложены два десятка листов с текстом, грязные от исправлений и дополнений. С этого началась её работа над романом. Грейнджер казалось, что написанное поможет ей расставить всё на свои места и наконец осознать ценность того опыта, который она получила. Работа двигалась скоро. Гермиона впервые осознала понятие слова «вдохновение». И постепенно тиски разжимались. Её крылья, скованные цепями общественного презрения, медленно расправлялись, и она ощутила, что снова готова двигаться. Из Шотландии она направилась во Францию, желая ещё раз увидеть берег Ла-Манша, затем посетила несколько великолепных городов Европы, пользуясь маггловским транспортом. К тому моменту была написана последняя строчка, и Гермиона, потратив около недели на перепроверку и правки, отправила рукопись в самое популярное издание магического мира, нисколько не сомневаясь, что оно обязательно ухватится за шанс напечатать нечто скандальное. Возвращаясь в Лондон, Грейнджер думала, что полностью поняла себя и готова признаться в чувствах, которые она испытывает к Драко несмотря на всё, что им пришлось перенести. Он подарил ей много хорошего и нового, и Грейнджер не готова была отступать, хотя встреча с Малфоем и выбила почву из-под её ног. Шум воды стих. Гермиона вздохнула, робко взглянула на себя в зеркало и поддела бретели платья пальцами.***
Раздался деликатный стук в дверь, и Грейнджер, уже успевшая расслабиться в хлопьях совершенно волшебной пены, тихо откликнулась, позволяя Драко войти. Он тактично отвернул голову, стараясь не смотреть на Гермиону, откинувшуюся на бортик ванны, и положил полотенца на тумбу. — Если тебе понадобится что-то ещё… — Драко… — её голос был расслабленным и звучал лениво. — Ты не хочешь погреться вместе со мной? Несмотря на то, что ты истинный сын Слизерина, я всё же почувствовала, что твои руки были совершенно ледяными. Он ошеломлённо замер и несколько секунд молчал. — Ты флиртуешь со мной, Гермиона? — Драко не смотрел на неё, опершись ладонями на холодную мраморную столешницу, но ощущал, что она сразу подобралась, покидая расслабленное положение. — Это так очевидно? — иронично протянула Грейнджер, подтягивая колени к груди. Драко усмехнулся. — Вовсе нет. Ты ведь сидишь в моей ванне абсолютно голая и предлагаешь мне присоединиться из одного только милосердия. — Как славно, — протянула она. — Твой язык всё такой же острый. — Одно из его преимуществ, — Малфой наконец слегка повернул голову, смотря на неё сверху вниз. Улыбка Гермионы дрогнула, и она глубже погрузилась в воду. — Ты, кажется, стала смелее, — он оттолкнулся от столешницы и прикоснулся к вороту рубашки, нащупывая первую пуговицу. Грейнджер напряжённо сглотнула. — Что именно заставило тебя так подумать: мой роман или приглашение принять ванну вместе? — Ты обнажена и всё равно дерзишь, — невозмутимо парировал он, распахнув полы рубашки и принимаясь за пуговицы на манжетах. — Впечатляющая разнузданность, — Малфой послал ей холодную насмешливую улыбку: — Много практиковалась? Гермиона промолчала, продолжая наблюдать за ним. — Похоже, что смелость иссякла, — заметил он. Звякнула пряжка ремня; Гермиона наконец отвернулась, закусив губу. — Как жаль… А ведь мы только начали. Малфой сложил одежду рядом с платьем Гермионы и неспешно подошёл к бортику. — О, — он неприязненно поморщился, погрузив ладонь в воду рядом с коленями Гермионы. — Совсем остыла. А я то-думал, ты раскраснелась из-за её температуры. Не против, если я сделаю погорячее? — низким голосом произнёс Драко, и Грейнджер кивнула, порывисто вдохнув. Малфой взмахнул палочкой, и она почувствовала, что вода, обнимающая тело, становится теплее. Кожу покрыли мурашки, когда Драко медленно опустился в ванну напротив неё. — Тебе удобно? — он положил руки на бортики и приподнял бровь. — Вполне, — сумела ответить Гермиона, сжимая колени пальцами. Её раздражала робость, которая селилась в груди при виде Малфоя. — Ты можешь вытянуть ноги, — он кивнул на места по бокам от своих бёдер. — Не стесняйся. Первым порывом Гермионы было отказаться, однако она постаралась выглядеть бесстрастно и спустя несколько секунд размышлений осторожно разогнула ноги и медленно погрузила их под воду, скользя ступнями по дну ванны. Чувствуя тепло его тела совсем рядом, Грейнджер остановилась и замерла, словно следующее её движение должно было спровоцировать взрыв. — Расслабься, — улыбнулся Драко, неожиданно погружая руки под воду. Щиколоток коснулись всё ещё прохладные пальцы; Грейнджер шумно вздохнула. — Могу поклясться, что твои бедные ноги устали от этих совершенно прелестных, но совершенно неудобных туфель. Ты ведь надела их для меня? — Выбрала первые, что подвернулись, — Гермиона отразила его усмешку. — Чудно, — рассмеялся Малфой, скользя ладонями выше, массируя икры. — Платье, полагаю, также не проходило тщательный отбор? В следующий раз не ломай над нарядами голову и приходи ко мне обнажённая. В конце концов, всё этим и заканчивается… — он бросил красноречивый взгляд на её плечи и ключицы. — С чего ты взял, что я собираюсь к тебе приходить? — И правда, — он обхватил лодыжку и потянул, поднимая стопу над поверхностью воды. Гермионе пришлось схватиться за бортики, чтобы не соскользнуть ниже. — Ты ведь можешь просто остаться здесь. Ни к чему тратить время на дорогу. Драко наклонился, прикасаясь губами к выпирающей косточке, но всё ещё не отрывал взгляда от розового лица Грейнджер. — Я бы не назвала этот дом уютным настолько, чтобы мне захотеть в нём остаться. Здесь едва ли найдётся ещё одна кровать и ещё один письменный стол кроме тех, что есть в твоей комнате. — Это поправимо, Гермиона, — кончики пальцев пробежались по влажной коже, слегка щекоча. — Кроме того, — он плотоядно улыбнулся, — моя кровать всегда в твоём распоряжении. Гермиона насмешливо фыркнула, стараясь скрыть смущение. — Тебе там не одиноко, милая? — Драко стрельнул взглядом на своё тело, приглашая. Грейнджер нервно улыбнулась в ответ и, успешно скрывая неуверенность за прядями распущенных волос, приподнялась из воды. Малфой пристально наблюдал за тем, как облачка пены соскальзывают с её шеи, стремясь к груди и обнажая её. Перламутровый блеск кожи Грейнджер зачаровал его настолько, что он сумел очнуться и перевести взгляд, лишь когда она оказалась совсем близко. Осторожно повернувшись к Драко спиной, Гермиона вновь опустилась в воду и, стараясь не совершать резких движений, прижалась затылком к его плечу. Широкие ладони опустились на талию и сжали, подтягивая вверх, пока Грейнджер не ощутила его дыхание на своей щеке. — Очень смело, — поощряюще прошептал он. — Ты меня восхищаешь, Гермиона. Впрочем, как всегда… Губы прижались к её челюсти мягким поцелуем, и веки Грейнджер затрепетали. Прикосновения опустились ниже, переходя на влажную шею; кожа успела впитать запах персика и корицы. — Прости… — пробормотал он, прижавшись щекой к её плечу. — Прости за всё. Я… — Драко замолчал, словно в его горле образовался булыжник, мешающий говорить. — Наверное — извини, если это окажется для тебя неожиданностью, — наверное, я очень люблю тебя. Ужас, восхищение и смертельная нежность сплелись, заворачиваясь в грудной клетке Грейнджер. Казалось, своим признанием Малфой лишил её способности дышать навсегда. Гермиона приподнялась, схватившись за бортики ванны, и порывисто повернулась к нему так, как позволило ей стеснённое положение. Мрачный взгляд удивил её и испугал, однако уже спустя секунду Грейнджер поняла: Драко боялся. Боялся, что она снова покинет его, не сказав ни слова, оставив дотлевать с невысказанными чувствами. Гермиона опустила ладонь на щёку Драко и потянулась, стараясь быстрее добраться до его губ. Он наклонился, встречая её с готовностью и горячим полустоном, сорвавшимся с языка. Гермиона изогнулась до боли в позвоночнике, стараясь прильнуть к нему сильнее, пока он касался тепла её рта. — Подожди, подожди, — прошептал он, на секунду прерывая поцелуй. — Нам нужно переместиться. Было видно, что Гермиона огорчилась, когда он поспешно отстранился, чтобы подняться из ванны. Наскоро обернув бёдра полотенцем, он подал ей руку, и Грейнджер бросила на него недовольный взгляд. — Здесь очень уютно, милая, но я бы не хотел захлебнуться, пока пытаюсь довести тебя до оргазма. Драко протянул ей полотенце и, едва она обернулась и ступила на пол, прижал к себе и быстро предупредил: — Сейчас мы аппарируем. Гермиона успела лишь невнятно пискнуть, прежде чем их затянула короткая аппарация. Драко не выпустил её из объятий, когда они оказались в его комнате. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. К мокрой коже неприятно лип холод, и Грейнджер теснее прижалась к Малфою, стараясь согреться. Он нежно погладил её щеку и приподнял подбородок, чтобы вернуть поцелуй. Тепло распространялось по телу тягучими толчками, вторящими лёгким прикосновениям. Горячий язык толкнулся в рот, и Гермиона почувствовала, что поджимает пальцы на ногах, разрываясь между восторгом и нетерпением. — Драко, — едва слышно проговорила она, когда он отстранился. — Ты мне очень дорог. Я не хотела, чтобы ты испытывал такую боль, и… — она кусала губы, подбирая слова, но его ладонь успокаивающе легла на её шею. — Я знаю, — он постарался звучать ободряюще. — У нас ведь много времени впереди? — Конечно, — заверил он, глядя на неё с жадной нежностью. — Спасибо, Гермиона. Это намного больше того, на что я мог рассчитывать. Но ты вернулась ко мне. Я уже получил всё, о чём мечтал. Остальное… — он приблизился, обжигая её щеку дыханием. — Что ж, посмотрим, как скоро я заставлю тебя кричать о том, насколько сильно нравлюсь на самом деле. Гермиона не смогла рассмеяться его наглости в лицо, потому что была слишком озадачена движениями влажных губ в миллиметрах от своих. Но Драко не спешил; его короткий смешок отозвался вибрацией в животе, когда полотенце наконец спало с её тела. Кожа на спине покрылась мурашками, и на ней наверняка остались белёсые следы от пальцев, когда Драко приподнял Грейнджер и усадил на кровать. Его руки плавно очертили линию плеч, спускаясь к груди и оттуда к рёбрам. После стольких ночей, проведённых в фантазиях друг о друге, они чувствовали, что их ощущения были острее и сильнее, чем когда-либо. Грейнджер нетерпеливо прошлась ладонями по его груди, опускаясь вниз, к кромке полотенца, но пальцы Малфоя остановили её. Перехватив запястья Гермионы, он поднёс их к губам и по очереди поцеловал. — Дамы вперёд. Она охнула, когда Драко потянул её за бёдра, и опрокинулась на спину, с некоторым недоумением смотря в потолок. Скользнув под колени, тёплые ладони шире развели ноги, и в следующую секунду Гермиона вскрикнула, ощутив на себе его язык. Малфой медленно ласкал её, поглаживая бёдра и живот, обводя мягкими движениями клитор. Поймав его внимательный взгляд, Грейнджер застонала и откинулась на постель, сжимая ладонями прохладную простыню. — Ты великолепна, — прошептал он, отрываясь лишь для того, чтобы оставить несколько сбивчивых поцелуев на внутренней стороне бедра. — Готова к большему? Ответом служило шумное дыхание, и Драко одобряюще усмехнулся, снова склоняясь над ней. Влажные пальцы коснулись входа и скользнули внутрь, подготавливая и лаская. — Как ты себя чувствуешь, милая? Гермиона, хоть и весьма ценила красноречие, никак не могла смириться с разговорчивостью Малфоя во время столь пикантных моментов. Она захныкала, когда он остановился, ожидая ответа. — Хорошо! — О, всего лишь? — он рассмеялся, дразня дыханием. — Я-то думал, что могу рассчитывать на «превосходно». — Посмотрим, — процедила Гермиона, злясь на его медлительность. Пальцы выскользнули, и она резко приподнялась на локтях, едва ли не скрежеща зубами от досады: Малфой разрушал весь сценарий, который она успела выстроить в голове. — Зря твои родители тебя не пороли, Грейнджер. Возможно, тогда ты не была бы такой дерзкой, — он откинул полотенце и с удовольствием заметил её жадный взгляд. — А твои, Малфой? — мстительно прошипела она, облизывая губы. — Был плохой опыт? Порой мне кажется, что ты уступаешь мне в дерзости. Она шумно вдохнула носом, когда его ладонь опустилась на шею, слегка сжимая, притягивая вверх. Ей пришлось вытянуться всем телом, неудобно опершись на руки. Улыбка Драко показалась ей порочной, и бёдра против воли сжались, когда он наклонился совсем близко к лицу: — Кажется, я обязан восполнить пробелы в твоём воспитании. — В самом деле? И как именно? — Гермиона вздрогнула, снова ощутив, как его пальцы скользят между половых губ. — Спроси ещё раз и узнаешь. Грейнджер промолчала, стараясь не выдать, как тяжело ей стало дышать, когда два пальца погрузились в неё, касаясь чувствительной точки внутри. — Как я и думал, — он улыбнулся, оставляя короткий поцелуй на её челюсти. Она позволила одержать ему победу в этом раунде и про себя подумала, что ещё покажет, на что способна, — когда-нибудь в будущем. Теперь же Гермионе совершенно не хотелось думать о мести: медленные поступательные движения внутри неё становились всё более интенсивными, пока наконец чувствительная плоть не содрогнулась в предвкушении оргазма. Но Малфой на секунду отстранился, а затем медленно опустил её обратно на постель, соскальзывая рукой с шеи к груди и оттуда — на талию. Наклонившись, он вопросительно вскинул брови, и Гермиона часто закивала. Секунды ширились, наращивая напряжение. Щекотка ожидания почти заставила Гермиону застонать от нетерпения, но вдруг всё вокруг вздрогнуло и смешалось в одно ощущение. Когда он вошёл, Грейнджер не могла сказать точно, что из огромного спектра эмоций владело ею больше, однако была уверена: это не похоже ни на одну её новеллу. Не было ни блаженства, пронизывающего до костей, ни чудовищной боли, раздирающей плоть на части. Гермиона чувствовала, как Драко заполняет её: постепенно, стараясь не причинить дискомфорта, и его встревоженное лицо было всем, что она видела в этот момент. Странная нежность, благодарность и восторг заставили её протянуть руки и обхватить его лицо, приближая. Поцелуй пришёлся в подбородок, и она вдруг рассмеялась, сбивая его с толку. — Ты в порядке? — Да, да… — Гермиона скользнула пальцами по его шее. Следовал более настойчивый толчок, и Грейнджер вскрикнула, чувствуя, как стенки растягиваются. Когда он вошёл до конца, сжимая пальцами её бёдра, слабая тянущая боль пронзила низ живота. — Как ты… — Продолжай, — приказала она шёпотом, и Драко подчинился, отстранившись и снова толкнувшись, прижимаясь бёдрами, хрипло выдыхая. Грейнджер чувствовала то, как медленно мышцы расслабляются, впуская его, хотя саднящее ощущение всё ещё ворочалось внутри, когда Малфой входил до конца. — Драко, я… — прошептала Гермиона, когда ей удалось расслабиться окончательно. Малфой всё ещё двигался очень медленно, стараясь сдерживаться. Слова Грейнджер заставили его остановиться. Драко оставил успокаивающий поцелуй на её плече и завис над лицом, выжидающе нахмурившись. — Ты мне дорог. И я тоже… тоже, наверное… — она договаривала долгим умоляющим взглядом, и, к счастью, Малфой её понял. Он не сумел сдержать мимолётной уязвимой улыбки и прижался к её рту благодарным поцелуем. — Прости, милая, — прошептал он, приникнув губами к виску Гермионы, и подался бёдрами вперёд. Она невнятно всхлипнула, ощущая нарастающий темп. Пространство сжалось вокруг их тел, и Гермиона цеплялась за его плечи, боясь, что вакуум, образовавшийся за пределами постели, внезапно поглотит её, если Драко отпустит. Шумные выдохи сливались в крещендо; Малфой переместился, пальцами стимулируя чувствительную точку и не переставая двигаться. Гермиона ощущала напряжение, завязывающееся внизу живота. С каждой секундой оно росло и щекотало внутренности всё больше, пока наконец не взорвалось, заставив её вцепиться в спину Драко изо всех сил. Они оба застонали, инстинктивно сливаясь в поцелуе. Малфой откинулся на спину, прижимая Грейнджер к себе. Они лежали, постепенно выравнивая дыхание, около десятка минут, и когда Гермиона почти задремала на его груди, Драко хмыкнул: — Кажется, назрел сюжет для второй части. Грейнджер звонко рассмеялась, отрицательно качая головой.