комфортный сборник по ванданат <3

Влюбиться было проще всего. Это не было чем-то сложным, неизвестным, страшным, люди описывали любовь как обычное явление, но это была необычная любовь, нет, это было что-то особенное. Такой любви она еще никогда не испытывала. Но, возможно, она никогда раньше не была влюблена. Может быть, она никогда не любила до того, как влюбилась в Ванду. Это была сильная любовь. Такая любовь, которая тянула. Как будто с этим было физически невозможно бороться. Бороться с необходимостью быть рядом с ней каждую, живую, дышащую, секунду дня. Это была такая любовь, что, если бы она могла, длилась бы всю жизнь. Такой любви, которую никогда не поколеблют никакие глупые ссоры или споры. Такой любви, которую никто не мог отрицать. Такая любовь, которую никто не мог разрушить. Такая любовь никогда не умрет, раньше них. Для Наташи это было похоже на то, что чем больше времени она проводила с Вандой, тем сильнее становилась любовь. Ей казалось, что оно становилось сильнее с каждой секундой, которую она проводила, глядя в сторону Ванды. За каждую минуту, проведенную вместе. За каждый день, проведенный за работой бок о бок. Для Наташи это была идеальная жизнь. Рядом с этой женщиной она чувствовала себя в невероятной безопасности. Быть рядом с этой женщиной, которая любила ее в ответ. Идеальная жизнь была жизнью, в которой она могла смотреть на Ванду весь день, наблюдая, как она в этом оцепенении от любви и трепета делала все и вся, и независимо от того, что это было, все, что она когда-либо чувствовала, была эта теплая любовь, растущая внутри. — Скажи мне, что ты не сидишь здесь посреди нашего свидания, игнорируя мои вопросы. — Наташа подняла голову и увидела, что волосы Ванды падают ей на лицо, прежде чем тяжесть на ее плече внезапно обняла ее, как плащ. Хотя назвать это свиданием было бы немного натянуто. Наташа все еще чувствовала, что каждый момент, проведенный наедине с Вандой, был благословением. — Я бы никогда не поступила так с тобой. — Наташа промычала в ответ, чувствуя, как «это» чувство нарастает в ее груди. Это только началось как это теплое чувство. Ощущение, которое испытываешь, когда слишком долго стоишь под солнцем, тогда как сейчас оно превратилось во что-то жгучее. Как легкое щекотание вокруг ее сердца каждый раз, когда Ванда подходила близко. И каждый раз, когда Ванда делала что-нибудь, что заставляло сердце Наташи биться чаще, становилось все хуже. Это было трудно объяснить, и это было трудно понять. Сначала она едва это поняла. И даже если она поняла это сейчас, она ничего не хотела понимать. — Ну, тогда почему ты ведешь себя так, будто не можешь смотреть мне в глаза? — сладко сказала Ванда, обнимая Наташу, когда она двигалась перед ней, соскальзывая на другой стул. Наташа мягко улыбнулась в ответ, прежде чем вздохнуть. — Думаю, ты слишком красивая. — Она почувствовала, как ее сердце дрогнуло, когда она позволила фразе ускользнуть. Ей хотелось просто рассказать все Ванде. Как сильно она любила ее. Как же больно было любить ее так сильно, как она. Как же больно было знать, что однажды она разобьет себе сердце. — Разве ты не очаровательна? — Ванда тихо рассмеялась, склонившись над столом. — Почему ты не можешь быть такой милой со мной все время, а? Пусть Мстители увидят, что ты так мягка со мной.— Говоря, она сжимала руку Наташи, улыбаясь ей, пока та говорила. Наташа могла сказать, что это была шутка, и все же ей было так больно осознавать, что это правда. — Было бы слишком просто. Зачем мне с ними чем-то делиться, если я могу просто отдать все тебе? — ответила Наташа, стараясь, чтобы ее голос не сорвался слишком сильно. — Ну, думаю, я бы не захотела делиться своей Наташей. — Ванда засмеялась в ответ, заставив Наташу повернуться, когда она услышала чудесный звук. Что-то в смехе Ванды заставило ее сердце разорваться. — Хм, я думала лечь спать, не хочешь полежать со мной?. — Наташа снова повернулась к Ванде, стараясь не обращать внимания на жгучую боль. Она знала, что не должна торопиться; она знала, что должна принять все меры предосторожности, и все же здесь она делала все еще хуже, потому что ее сердце говорило ей: «Даже и не думай об этом!» Все было так замечательно. Было чудесно, что Ванда лежит в ее постели, обнимает ее, крепко держит, пытаясь притвориться, что это заставит боль уйти. Потому что в каком-то смысле так оно и было. Быть рядом с Вандой было всем, в чем она когда-либо нуждалась, даже если это было больно. Любовь Наташи к Ванде была сильнее любой боли, с которой она сталкивалась! Даже во время ее последнего вздоха ничто не имело бы значения, если бы она могла быть с Вандой. Наташа закашлялась, почувствовав стеснение в груди. На мгновение это ослепило, но только на секунду, только на секунду она посмотрела на Ванду, мягко улыбаясь ей, пока женщина спала у нее на руках. Стараясь быть максимально осторожной, Наташа соскользнула с кровати, едва не рухнув при этом на пол. Она и раньше сталкивалась с болью, она знала, как справляться с болью, но это была не просто боль, это было ощущение, что ее тело боролось само с собой. Например, как ее голова хотела постоянно продолжать делать то, что причиняло ей боль больше всего. Но если боль исходила от чего-то, что она любила, могла ли она сделать правильный выбор? Почувствовав внезапную потребность бежать, Наташа выбежала из комнаты в темный коридор комплекса. Стеснение в ее груди вдруг стало сильнее, чем она могла себе представить, только потому, что одна-единственная мысль ударила ее в голову. Потому что мысли о том, чего она никогда не должна делать, заполонили ее разум. Наташа хватала ртом воздух, когда наконец выбралась на балкон. Казалось, что свежий воздух помог успокоить колющую боль, хотя на самом деле у Наташи было такое ощущение, что это было только из-за дистанции, которую она создала. Ей не нравилось расстояние, но, по крайней мере, оно облегчало бы боль. По крайней мере, это могло бы заставить ее продержаться немного дольше. Думая о женщине, которая лежала у нее в постели, Наташе хотелось вернуться. Ей хотелось вернуться, заползти в ее объятия и позволить ей обнять себя. Она хотела, чтобы Ванда утешила ее и сказала, что все будет хорошо. Но вместо того, чтобы вернуться. Вместо того, чтобы вернуться и искать утешения, Наташа продолжала стоять там одна, позволяя этому холодному ощущению внутри нее нарастать, в то время как боль медленно утихала вместе с ним. — Твоя сторона кровати была холодной… Пустое, холодное чувство растаяло, когда голос сзади наполнил всю ее грудь. Словно тепло наполнило ее приятным теплым чувством перед колющей болью. Всего на маленькую секунду Наташа почувствовала только любовь. Любовь без боли. Любовь только к женщине, которая сейчас пришла проверить ее. Простой акт любви был таким прекрасным, но таким болезненным, и он убил ее изнутри. — Нат, что случилось? Я вижу, что тебя что-то беспокоит. — Ванда упала ей на плечи, как она всегда делала, когда приходила проверить ее, как будто Нат знала, что ощущение чего-то вокруг нее успокаивало боль, которая теперь была постоянным жжением внутри. На мгновение Наташа подумала, не сказать ли ей прямо сейчас. Было бы так просто сделать это, но в то же время это было бы не так. Потому что, когда она это сделает, это приведет только к боли. Это была та боль, которую Наташа не смогла бы контролировать, потому что это была боль, которую чувствовала не только она, но и Ванда. Наташа не любила зацикливаться на прошлом и не любила свысока смотреть в будущее. Она любила Ванду больше всего на свете. Она любила ее и доверяла ей. Она доверяла ей всю свою жизнь. Она хотела жить настоящим моментом и наслаждаться тем, что у нее есть. Но как бы она ни любила, их история любви не была счастливой. Это было болезненно и душераздирающе, независимо от того, что она делала. — Ты хочешь выйти за меня?! Это просто вырвалось из ее рта. Это вырвалось из нее, когда она обернулась, глядя в широко раскрытые глаза Ванды, когда ощущение ножа пронзило ее сердце. Если Ванда что-то и говорила, то она не слышала. На мгновение это показалось ошибкой, но любовь, которую она испытывала к Ванде, ошибкой не была. Она знала, что это не так, и в некотором смысле хотела, чтобы весь мир знал, что этого никогда не было. — Вещи меняются, и все неясно, но в чем я уверена, в нас ли, так уверена, что сегодня я бы поженилась на тебе без раздумий. Теперь она стояла на коленях. Она не могла вспомнить, как спускалась. У нее также не было кольца или чего-то, что можно было бы подарить ее любимой женщине, но ей было все равно. Ей это было не нужно, она могла сказать, что ей это не нужно. Наташа видела, как глаза Ванды наполнились слезами. Она смотрела, как у женщины, которой она делала предложение, заканчивались слова, позволяя своим эмоциям говорить самим за себя. — Действительно? — прошептала Ванда в ответ, слезы текли по ее лицу, пока она говорила. — Конечно. — тихо сказала Наташа, раскрывая руки, позволяя Ванде войти в них. Тяжесть вокруг ее груди, казалось, тянула ее вниз, но независимо от боли, независимо от того, насколько это было больно, ничто не могло сравниться с любовью, которую она чувствовала в тот момент. После этого все изменилось и в хорошую, и в плохую сторону. Потому что, как бы Наташа не хотела любить Ванду и получать удовольствие от помолвки с любовью всей ее жизни, боль, которая последовала за этим, только усилилась. За каждое «я люблю тебя», за каждый обмен взглядами, за каждое полученное поздравление, все, что она когда-либо могла чувствовать, была боль. Так плохо еще никогда не было. Никогда не было такого, чтобы любовь затмевалась, но в какие-то моменты казалось, что Наташа не знает, зачем она это делает. Иногда это было не так уж и плохо, и любовь побеждала. Моменты, когда Ванда и Наташа проводили свои дни порознь, прежде чем Наташа смогла свернуться калачиком в постели вместе с Вандой после долгого дня. Это были моменты, когда Наташа могла принять это, не испытывая при этом особо сильных всплесков каких-либо чувств. Это было похоже на перерыв. Как будто ее тело могло просто принять это. Принять любовь Ванды, но также и боль, с которой она боролась. Но были и дни, которые были намного хуже других. Несколько дней казалось, что ее тело отключается. Несколько дней она не могла дышать. Она не могла дышать. Она не могла дышать. Наташа обернулась, когда закашлялась. Какое-то мгновение казалось, что она даже на это не способна. Ей казалось, что ее тело отключается от легкого кашля, потому что ее легкие были не в состоянии сделать даже это. Все потому, что Ванда заставила ее улыбнуться за завтраком, когда она рассказала об их свадьбе Все, что Ванда сделала, это сказала им, как сильно она с нетерпением ждет, когда это станет официальным. Она всего лишь сказала, что любит ее. Почему такое маленькое действие могло привести к таким большим изменениям? Как такой маленький поступок мог заставить Наташу полюбить ее еще больше? Она слышала это уже миллион раз, и все же это всегда что-то меняло внутри нее. — Ты в порядке? — Ванда посмотрела на нее обеспокоенным взглядом. Она смотрела на нее сверху вниз, Наташа, пригнувшись, чувствуя, как ее легкие с трудом расширяются и втягиваются в грудь. Она не могла ответить, она не могла даже пошевелиться. Все, что она могла сделать, это чувствовать, как ее тело дрожит от борьбы. Она чувствовала привкус крови во рту. Было ощущение, что она задыхается. Как будто что-то пробило ее легкое и забило горло. Железный вкус крови был подавляющим, и на мгновение она не была уверена, все ли ей показалось, или ее глаза действительно смотрели на кровь на светлом льняном полу. — Нат! — Ванда позвала еще раз. В ее голосе прослеживалась нотка паники, но Наташа не могла сосредоточиться на этом. Она не могла ни на чем сосредоточиться. И всего на секунду Наташа почувствовала руку Ванды на своей спине, прежде чем все почернело. Еще до того, как она пришла в полное сознание, Наташа сделала свой выбор. По какой-то причине она просто знала, что нужно делать. Она знала это еще до того, как проснулась и увидела встревоженные глаза Ванды. Она знала это еще до того, как Ванда ласково прошептала ее имя, сжав ее руку, когда Наташа поерзала в постели. Она знала, что нужно делать, даже если это было бы невыносимо больно. Секунду Наташа просто лежала с закрытыми глазами. Она была шпионкой достаточно долго, чтобы уметь сохранять дыхание ровным, притворяться будто спит. Может быть, было неправильно просто лежать там, притворяясь, что она все еще без сознания, но в каком-то смысле это было лучше, чем делать то, что нужно было сделать. — Пятница, активируй закрытие дверей. — Голос Наташи был едва слышен шепотом, но, к счастью, Пятница все же услышала ее просьбу и немедленно заперла дверь своей спальни, прежде чем жалюзи начали опускаться. — Нат? — Голос Ванды уже звенел у нее в ушах, когда комнату наполнил тревожный тон, отбрасывавший тень на ее закрытые глаза, когда она наклонилась над ней. Наташа чувствовала себя слишком слабой, чтобы сесть. Она чувствовала себя слишком слабой, чтобы двигаться, она могла лишь повернуть головой на голос ее любимой. Все, что она могла сделать, это посмотреть на женщину, наблюдая, как лицо Ванды изменилось, когда она посмотрела на нее. Наташа могла видеть беспокойство, но также и надежду. Это было красиво и душераздирающе одновременно. Это была любовь всей ее жизни, которая смотрела на нее с надеждой в глазах, надеясь на лучшее, любящее будущее. Ожидая, когда их совместная жизнь расцветет, не зная, что жизнь Наташи увядает. Чем дольше они смотрели друг на друга, тем тяжелее становилось. Казалось, ее тело никогда не восстановится. Что ущерб, который она получила от падения, был непоправим. Что бы ни случилось потом, результат никогда не изменится. Когда они посмотрели друг на друга, взгляд Ванды, казалось, изменился. Он тоже показался тяжелым. Ее разбитое лицо и выражение задержались, отражаясь в зеленых радужках Ванды. Наташа знала, какой усталый взгляд она бросала на женщину. Она знала, что сейчас проявляет все признаки болезни. Она знала, что начинает показывать истинное лицо. — Ванда, я умираю. Тишина была громкой. Как будто в ушах звенело. Как будто одна только тишина сотрясала комнату вокруг них. Заставляя мир вращаться и мерцать огни. И на мгновение показалось, что мир затаил дыхание вместе с ними. — Нет, нет, ты не умираешь, — голос Ванды был полон недоверия. Оно было наполнено болью. Оно было наполнено горем. Ее глаза сказали Наташе, что она не поверила. Выражение ее лица подсказало Наташе, что Ванда думала, что она лжет. И хотя Наташа была отличной лгуньей, она никогда не стала бы лгать по этому поводу. Она никогда не станет лгать, чтобы обидеть Ванду. — Да, да, — спокойно сказала Наташа, стараясь не показывать боль, которую испытывала. Скрывая разрывающую боль в груди, когда она села. Скрывая удушающее чувство, которое захлестнуло ее, когда она прислонилась к спинке кровати. Становилось только хуже. Ей нужно было держать себя в руках. По крайней мере, пока она не рассказала Ванде всю историю. — Нет, нет, Нат, с тобой все будет в порядке, просто дай мне кого-нибудь помочь. Позволь мне помочь тебе, ты… — Голос Ванды был полон паники, но, Наташа молча наблюдала, как Ванда упала со стула рядом с ее кроватью, пытаясь подняться к двери спальни только для того, чтобы обнаружить, что дверь отвергает ее попытку открыть и разблокировать ее. — Ванда, я умираю… — Прекрати говорить это! ПРЕКРАТИ ГОВОРИТЬ ЭТО! — Ванда обернулась, глядя на нее дикими глазами через всю комнату. Женщину трясло, слезы текли по ее лицу, пока ее разум боролся с самим собой между отрицанием и болью. — Ванда, пожалуйста, послушай меня, — умолял голос Наташи. Ей было еще больнее смотреть, как женщина ломается перед ней, но время было ограничено. Ее время было ограничено. — Нет пожалуйста. — Ванда закричала, отступая к двери позади себя, прежде чем позволила себе скользнуть вдоль нее. Женщина плакала, но это была не та истерика, что раньше, но это определенно была боль. На самом деле это было очень больно, и знание того, что она сделает только хуже, заставило сердце Наташи разбиться вместе с ней. Она так любила эту женщину, и ей просто хотелось, чтобы все стало лучше, но она не могла. Ничто из того, что она могла бы сделать, никогда бы не улучшило ситуацию. Это было душераздирающе. Было душераздирающе смотреть, как Ванда уронила голову на колени, продолжая молча плакать. — Ванда, — прошептала Наташа, пытаясь заставить Ванду посмотреть на нее. Она хотела, чтобы женщина посмотрела на нее. Она хотела, чтобы женщина сосредоточилась на том, что она говорила, когда говорила это. — Нет, я не могу. Остановись. Пожалуйста, прекрати, — Ванда покачала головой, все еще отказываясь ее поднять. Наташа закрыла глаза, слушая тихий плач Ванды. Она хотела подойти к ней. Ей хотелось подойти и крепко обнять ее, но риск пораниться в процессе был слишком велик, и Наташа знала, что рухнуть на пол во второй раз ситуацию не исправишь. Это была такая безнадежная ситуация, потому что что бы она ни делала, это всегда было неправильно. Ванда всегда оказывалась оставленным человеком. Она будет по-настоящему обижена, и именно она будет страдать. Наташа не могла сдержать собственных слез, когда думала об этом. Мысль о смерти никогда не была страшной частью, но знание того, кого она оставит после себя, знание боли, которую она оставит позади, было самым страшным. — Ты не умираешь. Ты не можешь. — Голос Ванды был слабым, но даже в этом случае Наташа могла сказать, что женщина наконец-то смирилась с этой мыслью. Она могла бы сказать, что Ванда поверила ей, даже если бы она пыталась сопротивляться этому. Что-то было в ее глазах и что-то в ее голосе, что заставило Наташу убедиться, что женщина теперь все поняла. Она не знала как, но, возможно, Ванда почувствовала это своими силами. Может быть, она чувствовала, что не так. Или она могла просто сообразить, что Наташа никогда бы не сказала ничего подобного, если бы это было неправдой. Какой бы ни была причина, Наташа могла видеть, как эта мысль проникла в ее душу. Она проникла в нее, поскольку это сломило женщину еще больше. На мгновение Наташа увидела гнев в глазах Ванды. На мгновение показалось, что женщина готова разрушить мир. Гнев заполнил ее измученное лицо, подпитывая больше эмоций, чем Наташа знала, Ванда могла контролировать. Но потом все затихло. Затем оно стихло почти так же быстро, как и появилось. Гнев сменился горем. Разбитое сердце отразилось на всем лице Ванды. Горе, которое тянуло женщину вниз, как огромный груз на ее плече. — Мне жаль. Я должен был сказать тебе раньше, но я… я не мог… я был слишком напуган, чтобы причинить тебе боль. — Наташа спотыкалась на собственных словах, дрожа, наблюдая, как Ванда снова опустила голову и судорожно вздохнула. — Я думаю, ты все-таки причинила мне боль… Голос у нее был такой низкий, что Наташа едва расслышала, что она сказала. Только потому, что она могла читать по губам, она могла со 100% уверенностью сказать, что именно это сказала Ванда, но в каком-то смысле ей хотелось, чтобы она этого не знала. Она уже знала, что причинит ей боль, но услышать это вслух было еще хуже. Возможно, было бы лучше скрыть это. Может быть, было бы лучше скрыть это, а затем сделать вид, будто она погибла в результате несчастного случая. Убит в полевом столкновении или убит во время миссии. Наташа знала, что это было бы неправильно, но, наблюдая, как Ванда тихо плачет, было трудно понять, что правда была лучшим вариантом. Все, что она могла видеть, это то, что женщина, которую она любила, испытывала больше боли, чем Наташа когда-либо хотела бы видеть. Все из-за нее. — Почему ты мне не сказала? Я могла бы помочь, я могла бы… — Нет, ты не смогла бы. — Наташа не дала ей договорить это предложение, потому что не хотела дать Ванде понять, что она могла что-то сделать. Она даже не хотела, чтобы эта мысль поразила ее полностью. — Откуда ты это знаешь? Откуда ты знаешь, что я не смогла бы тебе помочь? — Ванда встала и, наконец, подошла. Ее глаза были красными, а лицо таким бледным, явно глубоко обиженным и напуганным ее действиями. Наташа не могла ее винить. Ей только что сказали, что ее девушка, почти жена, умирает. Не говоря уже о том, что ей также сказали, что она не может помочь. Что ничто из того, что она делала, не могло ей помочь. Что все, что ей нужно было делать, это стоять и смотреть. Наташа уже не знала, что ей ответить. Но она знала, что хочет сказать женщине правду. Неважно, насколько больно это будет. Она закрыла глаза, прежде чем сделать глубокий вдох, глядя сквозь жжение в груди. — Потому что причина, по которой я умираю, из-за тебя. Это потому что я люблю тебя. Это потому, что я люблю тебя больше всего на свете, и чем больше я влюбляюсь в тебя, тем хуже становится. — Наташа смотрела на Ванду, пока та говорила. Она попыталась прочесть выражение своего лица, но поняла, что Ванда сбита с толку. В каком-то смысле казалось, что она снова начала ей не верить. Но ее лицо менялось по мере того, как Наташа продолжала медленно умирать. — Насколько я знаю, у них нет названия этой болезни. И у них нет настоящего лекарства, по крайней мере, надежного. — медленно сказала Наташа. Ванда ничего не ответила, она просто слушала, когда она перебралась на кровать и устроилась рядом с ней. Она смотрела на нее большими, полными боли глазами, но, в отличие от Наташи, Ванда больше не плакала. — Это заставляет влюбиться. Это заставляет вас влюбиться в человека, который вам нужен больше всего. И чем больше ты падаешь в яму любви, тем хуже становится. Он распространяется изнутри. Словно ветка розы обвивается вокруг твоих органов, сжимает и тянет тебя… — Душит тебя изнутри, — тихо добавила Ванда. Ее глаза были большими, наполненными болью, и Наташа могла видеть, как осколки встают на свои места. Наташа видела, как она вспоминает обо всем, что произошло. Каждый раз Наташа отлучалась со встречи. За каждый болезненный взгляд, который она бросила в сторону Ванды. Все время она действовала быстро в ситуациях, которые в идеале требовали бы больше времени. — Ты никогда не поправишься, не так ли? Наташа медленно покачала головой. Она могла сказать, что снова плачет. Она не знала почему. Может, потому, что она больше не знала, что сказать. Может быть, это было потому, что эта ситуация была ее кошмаром. Может быть, это было потому, что она могла сказать, что была близка к своему последнему вздоху. И, может быть, это было потому, что она могла сказать, что Ванда тоже знала. — Единственный способ остановить это — перестать любить тебя, а я никогда этого не сделаю. Я никогда не перестану любить тебя. — прошептала Наташа, закрывая глаза, чувствуя, как Ванда сокращает расстояние между ними, осторожно обнимая ее. Она чувствовала, как женщина обнимала ее, а пронзительная боль в ее туловище не прекращалась. Она могла слышать мягкий голос Ванды, пока та продолжала кашлять. Тяжесть вокруг ее груди, казалось, тянула ее вниз, но независимо от боли, независимо от того, насколько это было больно, ничто не могло сравниться с любовью, которую она всегда чувствовала рядом с Вандой. Ничто не могло сравниться с тем, чтобы любить кого-то так сильно, как она любила Ванду.