Крылья ворона

— Профессор, вы уверены? Оставить его этим людям… Я наблюдала за ними целый день. Это самые ужасные магглы, которые только могут быть! — Уверен, Минерва, — кивнул пожилой волшебник. — Лучше будет, если мальчик будет расти вдали от своей славы. По крайней мере, пока не придет его час. — Но эти люди, Альбус… Они никогда не примут его! Вы же знаете, как они ненавидят волшебников… — К сожалению, профессор, сейчас мы не в силах это решать. Петунья — его единственная родственница со стороны Лили. Вне этого дома он будет беззащитен перед теми, кто будет искать мести за смерть своего господина… — Сомневаюсь, что кто-то из них сейчас будет искать мальчика, — не согласилась Минерва. — Многие из них сейчас будут скорее искать способ не попасть в Азкабан. — Но ведь месть — блюдо, подаваемое холодным, — пожал плечами Альбус Дамблдор. — Уверяю тебя, Минерва — мальчику ничего не грозит. Я оставил Петунье письмо, в котором объяснил все, что случилось, и попросил позаботиться о мальчике. — Вы думаете, что письмо вот так просто убедит Петунью изменить свое отношение к волшебникам? — Не беспокойся. Я практически уверен, что она сможет воспитать мальчика правильно. На улице раздался вой; присутствовавший рядом, но до того молчавший великан, рыдая в три ручья, утер глаза платком размером с добрую скатерть, от души высморкался в тот же платок. — Не стоит так убиваться, Хагрид, — чуть улыбнулся Дамблдор. — В конце концов, мы расстаемся с мальчиком на время. Уверен, он еще отблагодарит нас за то, что мы оградили его от дурного влияния, ведь темная сторона все еще достаточно сильна и влиятельна. — Я… Я да… Чего-то я раскис совсем, — великан шмыгнул носом. — Я этого… Поеду, наверное. Надо отдать Сириусу его мотоцикл и вообще… — Да, — просто кивнул Дамблдор, разом подбираясь и всем видом демонстрируя, что он торопится. — Нам пора… Думаю, сейчас нам стоит приобщиться к празднеству. В последнее время у нас было слишком мало поводов для радости. Компания исчезла так же внезапно, как и появилась. И теперь единственное, что напоминало об этих людях — маленький ребенок, закутанный в лоскутные одеяла. Впрочем, уже вскоре — прошло, быть может, минуты три — с ветки яблони, что росла на соседнем участке, к свертку спикировал огромный (почти в два раза больше, чем следовало бы) ворон. Огромная птица некоторое время с интересом рассматривала сверток, лапой чуть наклонила его, дабы разглядеть содержимое получше, а затем — на мгновение окутавшись полупрозрачным черным туманом — обратилась в фигуру взрослого человека. На вид ему можно было дать лет сорок. Может быть, даже сорок пять. Худой, будто палка. Кожа бледная, будто итальянский мрамор. Длинная грива черных волос до плеч. Глаза синего цвета, казалось, были скованы льдом. Одет был по старой моде — в костюм с жилетом и сюртуком темно-синего, почти черного цвета. В руках он держал трость из черного дерева с серебряным навершием, но которая явно нужна была больше для полноты образа, чем для помощи в ходьбе. Взгляд волшебника буквально сверлил ребенка, завернутого в одеяла. Казалось, маг борется сам с собой, будучи не в силах принять какое-то решение. Впрочем, на совершенно бледном и безэмоциональном, будто высеченном из камня, лице не проступило ни малейшего намека на настоящие намерения волшебника. Наконец, спустя долгую минуту размышлений, маг кивнул каким-то своим мыслям, прошептал, обращаясь то ли к самому себе, то ли к младенцу, с которого не сводил ледяного взгляда: — Интересно… И ты — достойный наследник Вечной? Больше похож на не слишком удачную заготовку конструктора плоти… Впрочем, не мне это решать, хотя я бы с куда большим удовольствием отправил тебя за Грань… Мастер прислушался к окружению, улыбнулся. — Да у нас с тобой гости, малыш… Очень милые и интересные гости… Маг обернулся, из трости, отделившись вместе с навершием, появилась волшебная палочка. Колдун провел ею по ладони, на землю перед ним закапала кровь. Мастер прикрыл глаза, наслаждаясь волной магии, которую он пробудил. Конечно, мастерство крови запрещено в Британии, но кого и когда, помимо магглорожденных и сторонников Дамблдора, это останавливало? Особенно если учесть, какое могущество дает использование крови в качестве источника магии для заклинаний… — Тестемониум мортис! С палочки сорвались несколько изумрудных вспышек, метнувшихся в разные стороны. Почти одновременно с этим несколько кошек, что тут и там слонялись по Тисовой улице, разом свалились замертво, равно как и довольно древнего вида старушка, что следила за происходящим глазами некоего Мистера Лапки. Колдун довольно кивнул, жестом исцелил порез, повернулся обратно к мальчику. — Значит, ты защищен магией жертвы матери? Что же, Вечная не ошибается. И если именно тебе предначертано стать моим билетом в Бездну — так тому и быть. Наследник Вечной не будет прозябать у магглов. Я позабочусь обо всем и приму это испытание, хоть оно мне и не по душе… Маг опустился на колени, его глаза сверкнули холодом Бездны. Палочка так и плясала в его руках, после каждого движения оставляя на земле светящуюся бело-голубым сиянием руну. То, что он чертит рунный контур на лужайке у дома совершенно незнакомых ему магглов, мастера ни капли не волновало. В конце концов, что означает один-единственный рунный круг на фоне того, что кто-то в Шотландии вызвал звездопад? Наконец, спустя семь минут сложный узор был готов, мастер перенес закутанного в одеяла ребенка внутрь круга, руны которого мгновенно вспыхнули еще немного ярче, и достал из-за пояса дивного вида кинжал. Плоский, очень узкий клинок из темного, наверняка вороненого металла, был почти по всей поверхности испещрен многочисленными рунами, очень похожими на те, которыми был начертан круг. Мастер вновь сделал надрез на ладони, даже не поморщившись — должно быть, подобные манипуляции входили в его практику регулярно. — Кровью и магией. Силой Тьмы и Мрака. Молю тебя, Вечная, о принятии моего зова и решения, — шептал мастер, не обращая внимания ни на то, как все вокруг потемнело, погружаясь в непроглядный мрак, ни на поистине ледяной, пробирающий до костей ветер, что крепчал с каждым его словом. — Я, мастер и слуга дела твоего и в этом мире, и во всех мирах иных, нареченный Гидеоном по воле твоей, взываю к тебе, Вечная… Взываю и прошу отдать мне в ученики это дитя, что ты нарекла своим наследником. Взываю к тебе словами, повязанными магией и кровью моей, и жертвами, принесенными во славу твою. Клянусь обучить его всему, что знаю сам. Клянусь оберегать его и заботиться о нем, как должно. Клянусь, что не допущу падения дела твоего. Я сказал — и пусть так будет… Мастер вздохнул, ощутив присутствие невероятно могущественной силы рядом с собой. Вечная. Все мастера магии Смерти — ныне столь немногочисленные — знают это ощущение. Одно ее присутствие означает, что предложенная клятва принята. Она благоволит. А значит, не оставит во время ритуала. Мастер крепче сжал кинжал в руках. Он делал это уже не в первый раз. Ребенок проснулся в момент, когда клинок, без проблем пройдя между костями грудной клетки, вонзился в сердце. Младенец захрипел, задыхаясь и теряя столь оберегаемые простыми смертными золотистые магические нити связи с жизнью, вместо них обретая бледно-голубые нити связи с Вечной. Клинок, ощутив кровь жертвы, вспыхнул бледно-голубым пламенем, поглощая кусок души будущего ученика. Заслуженная плата клинка за его работу. Вечная коснулась шрама на лбу мальчика, что от ее касания также загорелся бледным огнем — впрочем, лишь на короткое мгновение. Мастер Гидеон вздохнул, на его левой ладони (правой он все еще держал кинжал, пронзивший сердце пока еще живого, хоть и уже медленно умирающего ребенка) появился кристалл, выполненный, казалось, изо льда. Собственно, это и был лед. Только не обычный лед, а кристалл, отколотый от Грани, что разделяет мир живых и мир мертвых. Редчайший, драгоценный минерал в мире волшебников, за мельчайший осколок которого многие волшебники отдали бы свою правую руку или левую почку. Касание кинжала — и кристалл, мгновенно расплавившись, стекает к острию клинка, проникает в сердце и душу, сковывая их, запечатывая ее в теле. Девять секунд. Профессионалы магии смерти не зря считают число девять священным в той же степени, в которой простые маги уважают число семь. Девять секунд занимает необратимый процесс, в ходе которого кусок льда граней навсегда заменяет собой часть сердца новообретенного некроманта. Кинжал медленно покинул страшную рану, края которой мгновенно стянулись льдом, оставив лишь рубец на коже, тускло сияющий неживым светом. — Наследник мертв. Да здравствует наследник… — прошептал Гидеон, глядя на то, как ребенок задышал вновь, и жестом убирая рунный круг. Закончив, он поднял слегка окровавленный сверток. — Нам пора, малыш. Пора домой.

***

— Быстрее! Быстрее! Шевелись! Еще круг! Не колдун, а беременная самка минотавра! Живее! Нежить тебя жалеть не будет! Тело подростка, облаченное в некое подобие спортивного костюма, промчалось мимо и ушло уже на пятый круг полосы препятствий, на ходу колдуя по мишеням, роль которых выполняли умертвия, поднятые на соседнем кладбище. Весьма агрессивные мишени, надо сказать — жалеть ученика он не собирался. Так что «мишени», подобравшись достаточно близко, могли как следует порвать недоучку. Ученик, однако, не собирался сдаваться, вместо этого он лишь посылал в особо ретивых разномастные чары. Старый мастер с интересом поглядел ученику вслед. Да уж… Кто бы сказал пятнадцать лет назад, что из посиневшего от холода младенца выйдет такой способный ученик? А Гарри был способным, хоть мастер и старался не подавать виду — нельзя слишком сильно хвалить некроманта-недоучку, а то зазнается еще… А гордыня и самодовольство навредили слишком многим. Убить, конечно, не убили — бессмертного так просто не убить — но навредили очень сильно. С момента их первой встречи прошло чуть больше четырнадцати лет. Если быть до конца откровенным, мастер просто выкрал тогда еще младенца буквально с порога дома, куда его подкинули. Впрочем, он себя нисколько не винил — те люди никогда бы не приняли наследника Вечной. Чем вообще думали волшебники, оставляя этого ребенка магглам? Хотя нет… Едва ли они вообще думали — за магов Британии уже давно думали несколько особо важных персон. Настоящие правители магической Британии, а не то недоразумение, что сидит в кресле министра магии… Как бы там ни было, Гарри Поттер вот уже четырнадцать лет жил с учителем. И нельзя сказать, что это не пошло ему на пользу. Гидеон предполагал, что могло бы случиться, не забери он мальчика с порога дома номер четыре на Тисовой улице. У семьи, что жила в том доме, был другой ребенок — видимо, собственный сын хозяев дома. За эти четырнадцать лет Дадли — так, кажется, звали ту пародию на молодого кита — вырос в настоящую мразь, способную разве что унижать слабых и пресмыкаться перед сильными. В такой семье Поттер бы вырос или забитым, тихим ребенком, не способным даже головы поднять и готовым последовать за кем угодно, кто проявит минимальную ласку, или матерым хищником, который будет готов броситься на любого, кто косо посмотрит в его сторону. Ни тот, ни другой случай, разумеется, не подразумевали нормального, разумного поведения. Разве заслуживал наследник Вечной подобной участи? Разумеется, нет. — Мастер, задание выполнено. Гидеон окинул взглядом подростка. Худощавый, жилистый, как и любой другой служитель смерти — будучи в плохой физической форме, некромант долго не проживет. На лице — ни намека на усталость, в конце концов, подобные тренировки были ежедневными. Бледный, будто мрамор — все же, когда у тебя в груди осколок Граней, иметь чуть более живой цвет кожи или краснеть — нетривиальная задача. Грива до плеч — уже личная прихоть, выросшая из желания во всем походить на мастера. Взгляд изумрудно-зеленых глаз кажется абсолютно неживым, никаких эмоций… Последнее — скорее привычка, чем необходимость. Когда почти каждый день встречаешься с проявлениями не-жизни, медитируешь и занимаешься защитой собственного разума, вырабатывается привычка постоянно держать каменное и даже слегка высокомерное лицо, хотя последнее — это, скорее, вина занятий этикетом. Взмах ладони очищает тело и одежду, палочка, которой еще несколько секунд назад ученик уничтожал мертвецов не первой свежести, буквально пляшет в пальцах, снимая защитные чары, очищая и восстанавливая тело. — Хорошо. Иди переодевайся — и жду тебя на завтрак. Мне нужно сообщить тебе кое-что важное. — Как прикажете, Мастер. Раздался приглушенный хлопок, с которым Гарри трансгрессировал, старый мастер покачал головой. Мальчишка… Совсем еще мальчишка, даром что профессионально обученный маг смерти. До дома идти всего четверть часа. Казалось бы, что может быть лучше, чем просто пройтись по мощенной камнем тропинке, отдыхая и наслаждаясь удивительно теплым августовским утром. На худой конец — пролететь то же самое расстояние в облике ворона. Так нет же… Надо обязательно воспользоваться магией пространства… Научил на свою голову… Ничего-ничего… Новая обстановка точно поставит этого балбеса на место. Конечно, мастер не хотел отпускать талантливого ученика и верного помощника, но, увы… Родители Поттера были явно не самыми умными людьми, раз еще при рождении мальчика подписали контракт на его обучение в Хогвартсе. Еще и поклялись от его имени, фактически определив судьбу ребенка без его воли. Конечно, опытному мастеру ничего не стоило найти недоработку в контракте — в Хогвартсе под словом «обучение» подразумевались «сдача СОВ и ТРИТОН в составе класса школы». Правда, по не менее дурацким правилам, для сдачи экзаменов — как одних, так и других — нужно было учиться в выпускном классе. Впрочем, мастер не отчаивался. Ученику все равно нужна социализация именно в среде магов своей возрастной группы. Одной только маггловской школой — да, мастер настоял на том, чтобы ученик прошел весь школьный курс, сдавая, впрочем, экстерном, — и прогулок в магическом мире среди обывателей недостаточно. Ученик должен научиться держаться в среде волшебников. А уж с его навыками, да под неусыпным, хоть и не совсем явным присмотром наставника, выживание — это скорее проблема Хогвартса, а не его подопечного… Гидеон достал из сумки конверт с гербовой печатью Хогвартса. — Удачи тебе, Гарри Поттер…