Такие разные пятна

У кареты Дофламинго вдруг остановился, с издёвкой приглашая Ло пройти первым. Поиграв желваками, юноша сел. Экипаж слегка качнулся, когда в след за ним внутрь шагнул Дофламинго, а раб закрыл за ними дверь. Ло буравил взглядом своего "Хозяина", а в ответ видел лишь самодовольную улыбку. — Ты стал ещё вкуснее, с нашей последней встречи, — почти промурлыкал Дофламинго, с оттенком угрожающего рокота громового раската. Веселье вытесняло странные вспышки злости. По итогу раб играл в его игру, не сбив работу наскоро выстроенных шестеренок шаткого, но грандиозного плана. Тем не менее, было интересно. Совсем чуть-чуть. Ровно чтобы занять себя на некоторое время, пока игрушка не сломается. — Это было не ради тебя, — огрызнулся Ло, всё ещё полный решимости дать отпор, ведь победа мазнула его по кончикам пальцев, ускользая. Тем временем страхи и сомнения уже подтачивали хрупкую основу его уверенности, опасно размыв основание, вытеснив первоначальные мотивы. — Но мне ты тоже в некоторой мере угодил, ничего не скажу. Люблю, когда кровь бурлит от адреналина и соперничества. Тем более, когда кто-то настолько никчёмный даёт отпор. Очень люблю. Твой бессмысленный вызов такой живой, человечный, глупый! Это определённо восхищает. Правда также бесит безмерно, фу-фу-фу. Ло, наклонись, — сам Дофламинго тоже подался вперёд. Юноша не хотел этого делать. — Щенок, время разучивать команды! — Отказываюсь! Сказано было с едва уловимым постыдным страхом. Дофламинго выглядел как хищник, противопоставить которому было попросту нечего. Ло же казался уже изрядно потрёпанным лисом, который прекрасно осознал неравенство сил, но почему-то продолжает скалиться. — Ло, мальчик мой, скажи, упоминали ли горосеи про пропажу прислуги, рабов и личного врача? — елейно спросил Дофламинго. Ло кивнул. — Это я их убил. Если ты не хочешь, чтобы по прибытии я устроил маленькую резню прислуги на стороне моего горячо любимого братишки, ты займёшь меня собой до его приезда, и он почти не расстроится. Тенрьюбито было до одури приятно увидеть, как юноша меняет яростное выражение решительной непокорности на растерянную беспомощность. Дофламинго правильно выбрал болевую, нажав на самое чувствительное сочленение доспехов души: между желанием защитить Росинанта, сохранить остатки человечности даже в роли убийцы и самым банальным первобытным ужасом от осознания собственного бессилия. Ло не мог просчитать, чем закончится его неповиновение. Он поверил и ярко представил море крови посреди разорванных на кусочки тел бессмысленной бойни. В воображении на него безжизненно взирали знакомые лица прислуги: все те, к кому был добр его Коразон, и кто искренне заботился о своём Молодом Господине. Старые воспоминания метафизически превращались в несбывшиеся, пока что, картины. Простит ли Росинант, если Ло уплатит такую цену за своё упрямство? Раб не знал, правда ли такое сойдёт Дофламинго с рук. Теперь он был полностью во власти Хозяина, который явно намеревался оторваться по полной. Страх гейзером вырвался из толщи противоречивых чувств и затопил сознание. Ярость растворялась в нём, как кристаллы соли. Ло наклонился навстречу, снова пытаясь защитить Коразона от бессмысленных потерь, и словно сдаваясь. — По команде ты ляжешь на дно и будешь смиренно лежать у моих ног, пока мы не доедем. Понял? Ло едва успел обречённо кивнуть, как Дофламинго мощно ударил его по ушам ладонями, оглушая. Боль была такая, словно череп лопнул. Юноша даже не сразу понял, что уже валяется у ног тенрьюбито, корчась от боли. Руки не прижимались к гудящей голове, словно обнимая несуществующее поле в сантиметре от живого тела. Любое прикосновение отзывалось протестом в черепе, но держать его навесу было также неприемлимо. Ло осторожно опирался одним маленьким участком головы на пол кареты, который вонял чем-то вроде лаванды и вызывал приступы тошноты. Как сквозь туман, юноша смог сосредоточить взгляд, осознав, что Дофламинго разговаривал по ден-ден муши. Судя по сосредоточенному выражению, он явно отдавал приказы. Ло не мог его услышать: многострадальные уши заложило. Как только юный раб надолго задержал взгляд на губах Дофламинго, чтобы прочитать по ним сказанное, его пинком перевернули на живот, лицом в пол. Карета наливалась ярко-оранжевым вечерним светом, скатывающегося с вершины мира, солнца. Ло не посмел больше поднять голову, лишь зло и растерянно щурился, словно пытался прочитать своё будущее на незнакомом языке. Вместе с волнами боли соперничала паника, пытавшаяся залить сердце. Будущее ничего хорошего не сулило. Бросать вызов было бессмысленно, потому что исчезла даже иллюзия победы или достижения конечной цели. Кстати, о цели: какая она теперь? Выжить? Самая мерзкая слабая его часть всё так же шептала совет подчиниться в надежде на лучшее. Дофламинго ещё не наигрался с ним, ведь он сказал, что удалось ему угодить, а это значит, есть презренный шанс прожить чуть подольше. Приехали они явно после того, как Дофламинго решил все деловые вопросы. Ло несмело постоянно проверял уши: ему казалось, что из них течёт кровь, но каким-то чудом ни одна из перепонок не лопнула. От боли просто выступила испарина на висках. Звуки потихоньку приобретали членораздельность, пискливый звон утихал. Когда карета остановилась, Дофламинго наклонился и почти крикнул: — На место! Слышишь меня? Уже должен был восстановиться, — Ло посмотрел ему в лицо. Он уже мог слышать. — Я сказал: на место. Бегом. К неудовольствию Дофламинго, юноша не двинулся. Какая-то часть Ло ещё держала бастион яростной обороны, словно последнюю башню на углу разрушенной крепостной стены. — Ло, вкусный ты мой. Зачем ты заставляешь меня быть монстром не только по отношению к тебе? Ты хочешь, чтобы я устроил для тебя кровавую ванну? Этого ты добиваешься? Какой ты плохой мальчик, — Дофламинго похлопал юношу по щеке. Ло будто резко подавился, закашливаясь. Он тут же встал и бросился прочь, почти выпав из кареты. "Опять бегом?" — в отчаянии подумал он, оценивая ступени вверх к главному входу в поместье. Ло вбежал так стремительно, что у входной двери, казалось, готов был выкашлять легкие по кускам. А это ещё не "место". Он не успел даже бросить яростный взгляд на Моне, которая вышла встречать преподобного Донкихот. Стремящиеся к горизонтали лучи толкали в спину, словно юный раб убегал из света в темноту. В своей комнате Ло едва не упал на пол, но силой воли остался стоять, развернувшись лицом к двери и упираясь поясницей в подоконник. Казалось, что мир за окном стал кроваво-красным в стремительном закате, но комната уже была полна сумеречных теней, танцующих в мутном свете ночников. Пот стекал по вискам юного раба, из пересохшего рта вырывалось горячий воздух, обжигая губы отчаянием. Казалось, прошло совсем немного времени, прежде чем Дофламинго появился на пороге. Даже дыхание не успело выровняться в нормальный ритм. Ло надеялся, что у него больше минут. Он невольно зажмурился, словно так по-детски мог сбежать от реальности. Дофламинго осмотрел эту великолепную картину: загнанные в угол люди неимоверно хорошо распаляли охотничий азарт. — Выпей воды, — приказал он, указывая на стол. Ло с усилием перевёл взгляд, оторвав внимание от монстра в розовой шубе. На столе действительно стоял полный кувшин, один стакан, а рядом лежали две таблетки. Не в силах до конца понять мотивы Дофламинго, юноша подошёл к столу и налил воды. Медленными глотками выпил, изображая послушную марионетку, а может и превращаясь в неё. — А теперь присядь, поговорим. Ло сел, невольно отстраняясь как можно дальше. Он ни на секунду не отводил настороженного испуганного взгляда от Дофламинго. Тенрьюбито давил своей властью, размерами, уверенностью, создавая ощущение абсолютного всемогущества. По крайней мере по отношению к судьбе Ло. — Ты что, меня боишься? — изображая насмешливо-лицемерную искренность, спросил Дофламинго. Ло моргнул от неожиданности. Злость помогла чуть-чуть прийти в себя, вынырнув из водоворота страха. — А разве ты не хочешь, чтобы тебя все боялись? — вдруг ответил он на глубоком вдохе, словно воздух был стопкой для храбрости. — Наклонись! — Ло в ответ на это вздрогнул. — Я сказал: наклонись! Какого чёрта я должен дважды отдавать приказ? — когда юноша наклонился, Дофламинго хлопнул его по губам. — Во-первых, ты со мной на "вы". А то нахватался всяких гадостей от Сенгоку, дрянной мальчишка. Во-вторых, что плохого в том, чтобы требовать уважения, которое заслуживаешь? — Если "заслуживаете", то его не нужно требовать, — ответил Ло, отводя взгляд. Условно добровольное подчинение ломало его изнутри, но встать или самоубийственно напасть не было никакой решимости. Внутренности медленно сковывал холод. — Смотри на меня! — в этот раз приказ исполнился безупречно. — Ло, мальчик мой, ты считаешь, что меня не за что уважать? — юноша молчал, затравленно смотря в стёкла очков. Молчание можно было считать маленьким неподчинением, и это тут же вывело Дофламинго из себя. Мужчина рявкнул. — Будь добр, отвечай! — Мне не за что т... вас уважать, — пока ещё твёрдо ответил Ло. По губам прилетело сильнее. — Ближе. Сядь ближе к краю. Ло, малыш Ло. Ты же вроде не глупый, не так ли? Даже сделал вид, что разгадал мой план. Бросил мне вызов. Подставил меня. Что ты сказал? Что утащишь меня с собой в бездну? О, если не меня, то хотя бы мою репутацию? Повторишь? — Мне жаль только, что не получилось. Этот удар заставил уже распухшую губу лопнуть. Ло выглядел окончательно потерявшимся и ошарашенным. Дышать рядом с Дофламинго было тяжело. Все инстинкты требовали убраться подальше, но уверенный голос тенрьюбито окутывал юного раба как куколку в паутину, заставляя ломать себя каждым выполненным приказом, противоречить всем желаниям. Ло медленно, но верно, терял себя. Осознание этого толкало в панику, требующую немедленно броситься на баррикады. Мысли о том, как его могут наказать после того, если он выживет, сковывали решимость. — Ну что же ты делаешь из меня монстра какого-то? Все всю жизнь пытаются меня представить бессердечной тварью. Скажи, зачем ты так со мной? — Этот разговор не имеет смысла... — прошептал Ло. Он смертельно устал от противоречий внутренней бури. Хотелось уже просто утонуть. — Это Я решаю, что имеет смысл, а что нет! — крикнул Дофламинго, заставив раба вздрогнуть всем телом, а затем снова поменял тон на спокойный, даже покровительственный. — Ладно. Я дам тебе шанс. Я хочу, чтобы у тебя был выбор. Честно-честно, не смотри так. Перед тобой две таблетки. Справа яд. Хочешь умереть — давай, дерзай. Жаль только, что Роси по тебе будет скучать. Ло опустил взгляд, рассматривая обе таблетки. Осторожно потянулся взять правую. Дофламинго явно хотел, чтобы он спросил, что в левой, но ни одна из его игр не имела смысла. Юноша взял вторую таблетку, внимательно изучая. Воспаленные остатки разума успели собрать логику в кулак и дать верный ответ. Придумывая ложь на суде, Ло постоянно пытался думать как Дофламинго. Вжиться в него, постигнуть образ мыслей. Если он правильно всё понял, то в данном случае выиграть можно было только одним путём. Одним махом Ло проглотил обе. Если он всё же ошибся, то быстрая смерть - всё ещё вполне себе подарок судьбы. — Это пустышки. Нет там ни яда, ни чего бы то ни было, — сказал он, по первой же реакции понимая, что прав. — Я же говорю: очень умный малыш. И безмерно глупый. Был бы умнее, то стал бы на мою сторону, — Дофламинго опять использовал "мурлыкающий" тон, который словно проникал под кожу и играл на нервах. — Было бы очень хорошо иметь такого понимающего союзника. С каких это пор ты видишь меня как насквозь? — Не вижу. Не знаю! — осознав, что голос предательски сорвался, Ло отвёл взгляд. Волны эмоций накатывали, заставив его наконец сдаться им на милость. Даже простое дыхание стало внезапно сверхтяжёлой задачей. — Смотри на меня! — снова приказал Дофламинго, и Ло покорно перевёл на него потухший взгляд. — Вот так. Ну что за неприятное выражение. Улыбнись. Я сказал: улыбнись! Спустя пару безобразных попыток, Ло сдался: он действительно не мог заставить себя изобразить улыбку. Самое простое действие не удалось выполнить, потому что ужас, ярость, собственное бессилие словно свели мышцы лица судорогой, не давая сложиться в нужную мимику. Вопреки этому, его Хозяин словно демонстрировал образцовый пример, наслаждаясь потугами раба. — Я приказал тебе улыбнуться. Это же совсем не сложно, ну? Неужели ты не можешь выполнить такой легкий приказ? — Не могу. — "Не могу" — это когда у тебя отсекли губы, Ло. Мне вырезать на тебе улыбку от уха до уха? Улыбнись! Не разочаровывай меня! Лишний раз утвержденное бессилие окончательно сломало хребет ярости. Желание кого-то защитить потухло и отошло на задний план, словно получив пометку "позорный провал". Ло даже себя защитить не мог. — Я не могу. Пр... простите. — Как?! — Простите, — Ло вдруг не выдержал такого психологического давления. Из широко открытых глаз просто потекли слёзы. Он ощущал теплые дорожки, как они скапливаются под подбородком и падают вниз. Ему никогда не было так горько, больно на душе и до одури страшно. Чувства захлестнули через край и просто нашли выход через глаза. — Вот как? Как жаль: я думал, что ты сильнее. — Я тоже так думал, — прошептал Ло, запоминая момент своей абсолютной слабости. — Так ты жалеешь о том, что оклеветал меня и подставил на суде? — Нет, — вдруг отрицательно покачал головой Ло. Ничего на свете не могло заставить его искренне пожалеть о содеянном. Даже в таком разбитом состоянии он бы повторил своё выступление на суде. — Что?! — Я не жалею, что смог защитить Коразона, — юноша тихо всхлипнул. — Я никогда об этом не пожалею. — Никогда не говори "никогда", — спокойно сказал Дофламинго. — Встань. Юноша встал, за ним поднялся Дофламинго. Мужчина приближался, Ло трясло. — Я же уже говорил, что иметь такого союзника даже приятно? Будь хорошим мальчиком и, возможно, больно не будет, — сказал тенрьюбито издеваясь. — Станцуй для меня стриптиз. Ло почти забыл, с чего началось его пребывание на Мариджо. Он дрожал, словно от лихорадки. Тело истерило от ожидания боли, вытянувшего, как казалось, все жилы. — Ну же, тебе нечего стесняться, у тебя довольно приятное тело. Да и уроки не прошли даром: двигаешься ты очень даже сносно, фу-фу-фу, — смеялся тенрьюбито. В процессе, он подошёл ближе и огладил Ло от бедра до груди. Юноша подался назад. — Тем более, это не просьба, а приказ. Ло начал танцевать, всё ещё трясясь, как осиновый лист. Дофламинго присел на спинку дивана, наслаждаясь представлением. Пока Ло набирал темп, мужчина неспешно скинул с себя верхнюю часть одежды. Красивый накаченный торс поневоле приковывал взгляд. Кубики пресса слегка сложились, пока он наклонялся, почти не образовывая кожных складок. Широкая грудь демонстрировала ровный бронзовый загар как нельзя лучше, крупные соски окружали идеально ровные ареолы более насыщенного темного оттенка. Ло скривился от отвращения. Впервые его воротило от красивого и даже совершенного тела. Если бы оно принадлежало Росинанту... Он отдал бы многое, чтобы также вожделенно на него смотрел его Коразон. Если бы тогда, после Вечера, он смог бы соблазнить его, добиться близости. От этой просто мысли слёзы комком застряли в горле. Сейчас он бы смог забыться в тех воспоминаниях, спрятать мысли и чувства в светлом моменте прошлого. А ему осталась лишь горечь несбывшегося. — Стриптиз — это про раздевание, Ло. Иди сюда. Помогу. Юноша повернулся вокруг оси, делая шаг ближе к тенрьюбито. Бросать вызов больше не имело смысла — осталось лишь сдаться и подчиниться, ожидая неизбежное. Ло прикрыл глаза. Большие ладони легли юноше на бедра, почти полностью их охватывая. Скользнули чуть выше, подцепляя край черной простой кофты в прожжёных дырах. Сквозь занавесь прикрытых ресниц, Ло видел только сильное здоровое тело. Он не смотрел в лицо, старался не думать о хищной улыбке. Кофту тянули вверх, Ло поднял руки, а потом выскользнул из одежды. Стало чуть прохладнее. Сердце старалось выпрыгнуть из груди: то ли желая, чтобы это поскорее закончилось, то ли мечтая замереть в моменте, когда этого ещё не случилось. — Остальное сам сними. Быстрее. Дофламинго торопился. Ло покорно расстегнул брюки и скинул остатки одежды на пол. Тенрьюбито скептически осмотрел его тело, словно расслабленный сытый лев. А потом со змеиной быстротой поймал раба за волосы. притянул к своей груди, зажимая хрупкое тело сильными бёдрами. Ло зло зашипел, упираясь руками в гладкую кожу, ощущая жар, и ненавидя этот голос, тембр, улыбку, да даже розовые стекла вечных очков. Дофламинго наклонился, будто собираясь его поцеловать. Ло невольно дернулся назад, не отвоевав ни миллиметр у сильных рук. — В тебе ещё горит одна маленькая искорка, но я её уничтожу. Можешь начинать орать, — предупредил Дофламинго насмешливо, опаляя дыханием щёку. — Я разрешаю тебе сквернословить, материться, ругаться, звать на помощь. — Зачеммм... ААааа, — Ло закричал. Дофламинго больно, совсем не страстно, укусил его за основание шеи. Словно волк, который действительно хотел прогрызть сонную артерию. Ло рефлекторно забился в его руках, но его крепко фиксировали в стальных объятиях. Довольно быстро юноша взял себя в руки и закрыл рот. Кричать было бесполезно. — Хороший мальчик, — похвалил его Дофламинго, отпуская. — Иди к кровати. Обопрись локтями и расставь широко ноги, стоя на полу. Ло упал на пол, зажимая прокушенное плечо противоположной рукой. Он смотрел на тенрьюбито снизу вверх и выглядел как многие до него: растерянным, несчастным, скучным. — Т-вы н-не... Ло чуть не спросил: ты не будешь меня разрабатывать? — но вовремя осёкся. Он прикрыл глаза, напоминая сам себе, что игры Дофламинго имеют только одну логику и смысл: причинить боль, вызвать страх, подчинить. "Спрашивать" в такой ситуации равно "напрашиваться". Лучше не подавать идеи, надеясь, что пронесёт. Ло встал, избегая смотреть на своего мучителя. Подойдя к кровати, он расставил широко ноги и опёрся локтями на мягкий матрас. Дофламинго неторопливо оценил увиденное. Мужчина огладил плечи юноши, прошёл по позвоночнику, а затем надавил на поясницу, формируя изгиб. — Прогнись. Раскрой бёдра. Шире ноги. Казалось, позвоночник затрещит от напряжения. Ло не мог прогнуться сильнее. Дофламинго погладил ягодицы, а затем звонко хлопнул по правой. Юношу резко вдохнул и подался вперёд, затем вернувшись в исходное. Было не больно, просто неприятно. — Скажи, тебя стоит наказать? Да выгни спину! — Дофламинго снова заставил принять неудобное положение. Ло не знал, что ответить. Казалось, в таком положении терять уже нечего, но почему-то открыть рот и сказать это не получалось. — Й... я... — Ло снова закрыл глаза, уткнувшись лицом в пушистое дорогое одеяло. — Я устал от этого цирка. В следующее мгновение он коротко взвыл от боли и сжался в комок: Дофламинго со всей силы хлопнул ладонью по открытому сфинктеру, задев мошонку. Комок нервов взорвался волной адской боли по всему телу. Ло сидел на полу у кровати, весь красный. Перед глазами мелькали чёрные пятна. Почему-то пришла на ум рыба, которую глушат тротилом. — Встань. Встань! Выгнись! Ты заслуживаешь наказание. Ло встал, но ноги подгибались, тело сопротивлялось невозможному приказу разума. Он не мог заставить себя встать в ту же позу. Дофламинго двумя руками поднял таз. Ногами шире растолкал стопы юноши. Затем одной рукой вжал его лицо в кровать. Ло сжался внутри. — Ло, малыш, раскройся, — опять мурлыкающие нотки. Ло усилием воли заставил себя выгнуться, как тут же прилетел ещё один удар. Резкий выдох боли чуть не разорвал горло. Дышать в одеяло было душно и неприятно, но хотя бы никто не видел его лица. В это раз удалось не упасть, а только подогнуть ноги в глупой попытке свернуться в безопасный клубок. Его снова поставили как надо, уже ничего не говоря, снова ударили. После пятого раза, Дофламинго давящей прежде рукой поднял его голову за волосы. Ло был багровый. Налившиеся кровью глаза блестели мольбой. Он тяжело поверхностно дышал. Распухшая губа снова начала немного кровоточить. — Я сказал: кричи. Так будет легче, поверь моему опыту. Понял? Ло поспешно кивнул. — Становись. Ло встал. Он хуже ощущал своё тело: нервы словно были шокированы волнами боли. Он прикусил предплечье. — Не стоит, так только хуже. Фу-фу-фу. Лучше просто кричи, — сказал Дофламинго, снова с силой ударив открытой ладонью. Ло тихонько издал полу-стон, полу-крик. На второй раз у него получилось отпустить себя и закричать в полный голос. Было действительно чуть легче. — Дофламинго! Что происходит? Ло не сразу осознал, кто это спрашивает. Красный от крика, он с силой вжимался в ткань, чтобы забыть о боли. Руки до судороги сжимались в кулаки, смяв одеяло. Голос говорившего звучал как что-то теплое и приятное, как апельсиново-имбирный чай, или как сон, — что-то максимально неуместное для тех условий, в каких он находился. Ло сфокусировал взгляд и увидел Росинанта, который растерянно стоял у открытой двери. — Уйди! — в отчаянии крикнул юноша, сползая на пол.