Мой учитель, хранитель и спасение

      Дверь гримёрки захлопнулась. Табличка с фамилией, державшаяся на одном гвозде и честном слове плотника, опасно покачнулась. Но юношу, буквально влетевшего в комнату, волновало сейчас отнюдь не это.       От бушевавших в душе чувств, Вэриан был готов разбить по крайней мере пару зеркал. Парень упёрся руками в поверхность стола и опустил голову, скрывая лицо за растрепавшейся челкой. От сдерживаемой ярости его тело пробивала крупная дрожь, а дыхание сбилось, не желая приходить в норму.       Карлос Джудичелли — его главная проблема. Если бы не он и его нежелание уступать место «новому поколению», то Вэриан уже давно бы распрощался со второстепенными ролями и злополучным хором. Ведущий тенор оперы, черт его дери!       Поначалу их отношения складывались более-менее нормально. Джудичелли помогал Даэ осваиваться в театре, знакомил с персоналом и даже давал пару советов. Не сильно помогло, но этот поступок внушил парню доверие. Впрочем, позже Вэриан понял одну важную истину: Карлос относится к кому-то хорошо до тех пор, пока не увидит в нём соперника. А когда замечает, что этот кто-то выделяется, или помимо строк о его несравненном таланте в статье появляется и похвала, адресованная кому-то другому, певцу или хористу, то неизменно приходит в бешенство. И тогда Джудичелли устраивает этому человеку настоящий ад, в коем Вэриан успел побывать сполна. Так себе ощущения. И Даэ ежедневно приходилось терпеть поток насмешек, завуалированных оскорблений и тому подобного.       Он должен молчать. Должен каждый раз терпеть все колкости и язвительные комментарии, проглатывая ответные выпады. Должен не показывать эмоций. Ведь если он сорвётся, то можно попрощаться с мечтами о большой сцене и главной роли. Да и вообще о карьере певца.       И сегодняшней темой для глумления стало то, что Вэриана наконец-то заметили. Всего-то пара слов в утреннем выпуске газеты, но этого было вполне достаточно, как для огромной радости «отличившегося», так и для уничтожающей ярости Карлоса. Сегодня терпенье Даэ было готово подойти к концу. Еще пара фраз и его было бы не остановить.       От переизбытка эмоций певец процедил пару ласковых на родном шведском собственному отражению.       — Что-то случилось?       Вопрос был риторическим. Но обеспокоенный голос Ангела заставил Вэриана на время забыть об утренней перепалке. Его лицо смягчилось, но выражение гнева оставило свой след: складка между бровями и чуть подергивающийся уголок рта. Даэ был бы рад лучезарно улыбнуться, приветствуя таким образом своего учителя, но у него не было душевных сил даже на дежурную улыбку. Плюс, Ангел всегда тонко чувствовала его настроение, а притворяться и обманывать её у него не было никакого желания. Чтобы невзначай не сказануть лишнего, певец ответил кратко:       — Карлос, — юноша глубоко вдохнул. — Он опять решил высказать своё всем «нужное» мнение о том, кто я и кем должен быть.       Чуть помолчав, Ангел вздохнула и произнесла:       — Вэриан, я понимаю, его слова тебя задели. Но, как бы то ни было, сейчас ты должен отпустить все мирские заботы и переживания. — Её тон предельно мягок. Интонация наполнена почти что материнской любовью и теплом, но в следующих словах прослеживается тонкая нить приказа: — Отдайся музыке, Вэриан. Отдайся в её полную власть и пой.       Раньше это эффективно заставляло парня абстрагироваться от всего происходящего и приступать к тренировкам, но на этот раз речей Ангела о музыке было недостаточно. Видя, что он сдает позиции, Кассандра решила всё же поддержать юношу, как и подобает настоящему божьему посланнику. Конечно, она всегда делала это в своеобразной, слегка грубой манере.       — Помни: Карлос Джудичелли — обычный человек. Он всего лишь…       Неожиданно Вэриан выдавливает ироничный смешок и Ангел замолкает, удивленная такой реакцией. Чувствуя подступающее раздражение, она уже хотела сделать мальчишке выговор, но Даэ опередил её, резко произнеся:       — Всего лишь лучший тенор в городе? — ироничная ухмылка расцвела на его губах. — Хотя, вы правы, о чём мне волноваться?       Угрюмое молчание. Хоть Ангел и не отвечает, но Вэриан кожей чувствует неодобрение. И раздражение. Вообще он редко когда перечил своему учителю и старался всегда держаться вежливо и достойно. Но несмотря на эти чувства, он продолжил, срываясь:       — Его имя на слуху у всего Парижа? Подумаешь, достижение! О нём неумолкая пишут в газетах, восхваляя неземной талант? — парень наигранно смеется. Нервно, почти истерично. — Про копашню в чужом белье тоже пишут немало! — он делает долгую паузу, подводя итог: — Так что, да, мне ничего не стоит его обой…       — Вэриан, ты забываешься. — Низкий голос звучит громоподобно, пугающе. Холодный тон Ангела усмиряет пыл юноши. — Я — не твои дружки из хора и даже не месье Джудичелли, — она намеренно упоминает певца в такой форме, чтобы задеть, — Я — твой Ангел и ты должен проявлять ко мне и моим словам хоть чуточку уважения.       На последней фразе Вэриан, кажется, слышал скрип зубов. Сделав мысленную пометку позже подумать над этим, парень с некоторым изумлением и предчувствием чего-то нехорошего смотрит на зеркало в полный рост, что осталось здесь после прошлого хозяина. Он считал его практически бесполезным и частенько подумывал над тем, а не снять ли. Совершенно не к месту пришло воспоминание о том, как он однажды сказал об этом Ангелу, и та отреагировала весьма странно.       Она заклинала его ни в коем случае не делать этого. У Вэриана тогда появилось очень много вопросов по поводу природы такого поведения. Когда он всё же решился озвучить самый, на его взгляд, логичный: «а почему?», то Ангел ответила уклончиво. Учитель как-то нервно и несвойственно ей быстро проговорила, что это один из её способов общения с подопечным. Такой ответ Вэриана вполне устроил, хоть и не утолил его любопытство полностью. Певец облегченно промямлил: «А, ну понятно», — но решил оставить при себе мысль о том, как он несколько раз видел позади себя в отражении силуэт.       На самом деле, у Вэриана уже давно начал сформировываться список, в котором он собирал разного рода «несостыковки», в частности, связанные с его Ангелом. Он и сам не совсем понимал, зачем составлял этот «список», но считал, что владение информацией никогда не бывает лишней. Конечно, если тебя за неё не убьют.       И пока перед глазами у Вэриана был нечеткий образ, что он старательно вырисовывал в своем сознании, сама же Кассандра нашла отличный рычаг давления, которым тут же и воспользовалась. Как бы невзначай, она вкрадчивым тоном произнесла:       — Если твои родители узнают об этом, что они скажут? — умение дергать за нужные ниточки было одним из её достоинств, если его вообще можно отнести к такого рода качествам. В словах отдавалась коварная ухмылка, что Вэриан не мог увидеть. — Что скажет твой дорогой отец, а, Вэриан?       Взгляд юноши стал тяжелее. Он отрешённо смотрел на зеркальную поверхность, мысленно находясь там, далеко за пределами Франции, в маленьком и тихом шведском домишке. Уголок его губ дрогнул, складываясь в ностальгическую, но грустную ухмылку. По ней была видна вся та боль, что Вэриан пытался похоронить вместе с родителями и воспоминаниями, связанными с ними. Для Кассандры же перемены на лице парня говорили о лишь том, что она на правильном пути.       — Да-а, он очень расстроится, что его чадо, его единственный сын не оправдал ожиданий, — решая добить юношу, она произносит ту самую фразу, что преследовала Вэриана в самых ужасных кошмарах — «Ты не справился, сын мой. Я разочарован»       Выныривая из тяжелых воспоминаний, Вэриан не сразу понял суть брошенной фразы. Но как только до Даэ дошёл смысл сказанного Ангелом, на лице его вновь отразилась боль, что приносила ему даже мысль о подобном исходе. Пребывая в лёгком шоке, он неверяще прошептал:       — Нет…       Голос дрогнул, солёная влага собралась на уголках глаз. Вэриан обессилено упал на лакированную поверхность стола и стал лихорадочно нашёптывать извинения своим почившим родителям. Кассандра была вполне довольна такой реакцией, хоть ей и претил вид, что чужих, что собственных слез.       — Я исправлюсь, о-отец. — парень поднял взгляд на семейный портрет. Быстрым движением кисти юноша вытер последние дорожки слез, на выдохе произнеся: — Ты будешь мной гордиться.       Ангел решила выдержать небольшую паузу, чисто ради приличия. Когда Вэриан обернулся в сторону зеркала и его губы растянулись в благодарную улыбку, у неё что-то слабо кольнуло в груди.       — Спасибо, мой Ангел.       Тихие слова благодарности сбили Кассандру с толку. Будто в идеально отлаженный механизм попало что-то мелкое, незначительное и полностью нарушило его работу. Она коснулась кончиками пальцев маски, её личного проклятья, и в непривычно быстрой для себя манере, проговорила:       — Начнем урок.