Как же, Джокер, ты хитёр! Ты удачи приговор! Брошен вызов игрокам - Главным моим врагам.
Софья редко поддерживала инициативность мужа, когда дело касалось выхода в свет. Нет, не подумайте! Ей нравились торжества, изящные балы, нежные переплетения рук в танце, сияющие софиты, обилие красок и хороший партнёр. Но… Его прельщала другая сторона жизни, не светские мероприятия, а обыкновенные людские сборища. Правдами-неправдами она поддалась на уговор супруга посетить ярмарку. Чуть позже, Софья узнала, что он и детей загрёб. Какие чудеса он им обещал, было неизвестно. На столь странное предложение, уже к неудовольствию Петра, откликнулся и Георг. Хоть его, по правде говоря, никто и не звал. Подозрительность отца была оправдана. «Он может сразу засунуть голову в петлю, — говорил генерал, — настолько это глупо после завершения войны уповать на безопасность при обычном люде». И по этой причине, исключительно опасаясь за дочь и внуков, он пошёл с ними. Их маленькая компания заметно увеличилась, когда стало известно, что присоединяется и Кристиан. — Ну что вы, — хмыкнула Софья, — можно было не мелочиться и позвать сразу всех. Так мы будем гораздо незаметнее. Ей доставляло дискомфорт, когда кто-то ненароком признавал её. Создавалось ощущение слежки. Впрочем, Пётр пропустил её язвительность. Супруг взял на руки маленькую дочь, Анну, и увлечённо что-то ей показывал. Софья заглянула им за плечо. Деревянные поделки. — Анечка, взгляни какие прекрасные статуэтки, — девочка проворно схватила с прилавка одну, только чтобы начать её грызть. Пётр смутился на пару секунд, после чего окликнул Брокдорфа, чтобы тот расплатился. Софье никогда не нравилось присутствие супруга где-то, где можно потратить деньги. Обладая удивительным даром практичности, её раздражали безмерные траты Петра, но и осуждать его она вряд ли могла. Будучи великокняжеской четой, императрица жестоко контролировала любые их расходы. — Взгляни, — то ли младшей дочери, то ли самой Софье сказал Пётр, кивая в сторону дальних прилавков, — мне ужасно интересно, что там за сладости. — Не боитесь, ваше Величество? — вызывающе взглянул кригскомиссар, — по мне, очень глупое решение. — Бросьте, — пресек он советы отца Софьи, — вы когда-нибудь видели, чтобы кого-то травили? Софья отвернулась, спиной ощущая взгляд генерала Бэрроу. Она наклонилась к Лене, которая упорно дёргала её за подол платья. — Я хочу пряники, — насупила она крошечный нос. Малышка чувствовала себя неловко в такой толпе. Хоть их и почтительно сторонились, но она была маленькой и задирать голову ей было достаточно проблематично. Потянувшись руками к деду, Георг со вздохом поднял её. — Между прочим, это обязанность твоего отца, — с долей шутки произнес генерал, — запомни мою благосклонность. Пётр закатил глаза. Сколько себя он помнил, отец Софьи всегда находил к чему придраться, но особенно любимой темой была его сила. Или, как отмечал Георг, её отсутствие. Софья оглянулась вокруг, чувствуя чьё-то отсутствие. Потом взглянула на мужа. — Разве ты не говорил, что идут все? — Всё верно, Дима и… — он шокировано обернулся, прижимая Аню к себе, — ох, думаю, их нет. Софья пересеклась взглядом с Кристианом, Брокдорф молча кивнул, исчезая в толпе. Она всерьез начала жалеть об этом. На что рассчитывал Пётр, решая подвергнуть их такой авантюре?***
Ваши ставки, господа, Глаз мой радуют всегда! Разорить вас без труда Вновь удастся мне - Джокер в игре!
— Ты чёртов жулик! — схватил за грудки вусмерть пьяного мужика юноша. Первый попавшийся кабак приветливо встретил компанию из четырех молодых лиц, которые вели себя чересчур нагло. Они платили много, а ещё больше проигрывали в карточных играх. Один из них, наиболее вспыльчивый, провоцировал драку. — Я считаю, что наиболее дипломатичным решением конфликта будет признание обеих сторон в своей неправоте, — примирительно развёл руками дворянин. — Заткнись, Матвей, — его оборвали, — ты сам видел, у него была палёная карта! За столом сидело около шести человек: двое мужчин, пришедших вместе, а также четверка. Среди них была одна девушка, которая пыталась, если не привести к компромиссу, то разбавить обстановку (внутренне готовая к драке). Напротив неё находился упомянутый Матвей, вцепившись белеющими костяшками в плечо нападающего. — Смирись, ты просто не умеешь играть, — зевнул Дмитрий, — отдай свои деньги и уйди с поджатым хвостом. Братья посмотрели друг на друга с такой неприязнью, что могло показаться, будто конфликт происходил между ними, а не с незнакомцами. Павел отпустил бедолагу. — Я требую ещё одной партии, — рявкнул он. — Хорошо, дружище, но последний раз, — подмигнул пьяница. Дмитрий пожал плечами, игнорируя бушевавшую рядом агрессию и засматриваясь на дам. Одной он приглашающе махнул стаканом. — Избавь нас от этого! — скривилась Нина, сидящая рядом девушка, — или выпроси комнату. Смотреть противно. — Ревнуешь? Остальные осуждающе взглянули на него, соглашаясь с её позицией. Смотреть на лобызания цесаревича не особо хотелось. Дмитрий отличался особой заносчивостью в компании. Считая себя до невозможности неотразимым, он сочетал в себе самые низкие качества, которые могли бы быть у человека: хвастовство, самовлюблённость, надменность и распущенность. Это было не от плохой жизни, но от избалованности и той огромной любви, которую давали родители, закрывая глаза на все проступки сына. — Я предлагаю отменить игру, — робко сказал Матвей. — Ради чего? Предлагаешь вернуться? А что мы скажем-то? — с плохо скрываемым презрением поинтересовался Дмитрий, — «мы были полтора часа в змеюшнике, но сейчас одумались и решили самовольно сдаться»? Он на пару мгновений поднял глаза, смотря как уходят и приходят посетители кабака. — А что ты хочешь? Сидеть и играть, пока нас тут не найдут? — встал на защиту дворянина Павел. — Хороший план, брат, — хмыкнул Дима, — даже действенный. Цесаревич кивнул головой за спины сидящих, после чего все одновременно обернулись. Хоть освещение и было плохое, сквозь замызганные окна, но высокий и тонкий силуэт Брокдорфа было невозможно не узнать. С присущим равнодушием на лице камергер остановился около них, опираясь на трость. — Доброго вам дня. Образовалась общая неловкость среди сидящих. В конце концов, им было всем по семнадцать лет. Их присутствие здесь было максимально странным. Особенно, если вы наследники. Впрочем, дуэт, сидящий напротив них, не чурался этого. Счёт выдавался равным, всё или ничего. — Вас ждут, — игнорируя пьянчуг, выложил Брокдорф, — не стоит усугублять ситуацию. — Мы не можем уйти, — не поворачиваясь, бросил Павел, — у нас равный счёт. — Вы проиграете ещё больше, если останетесь, — ровно ответил Кристиан. Камергер взглянул на ту сумму, которая была выложена на столе. Чересчур значительной она выглядела. Ему пришлось смириться с происходящим. Играли только двое: Павел и мужчина, как и было в прошлый раз. Они сидели друг напротив друга, напряжённо сверля взглядами. Нина и Матвей практически не дышали, столь страшились развития событий. Дмитрий, как выпивший больше всех, потерял интерес к окружающим в принципе. Кристиан краем глаза заметил, как второй мужчина, наливая в стакан самогонку, аккуратно подкинул карту. Поначалу ему показалось, что это был лишь отблеск, пока не стало очевидно происходящее. Он подцепил стул тростью, пододвигая его к столу. Если наследник проиграет, то потраченные деньги явно не останутся незамеченными родителями. Вздохнув, Кристиан решился замарать руки. Одним движением он согнал Павла с места, выхватывая колоду карт.Но везенья вышел срок! Равный мне возник игрок. Мои мысли он читал, Все мои тайны знал.
— Я думаю, никто не будет против смены игрока, — флегматично пожал плечами камергер, — отдохните, ваше высочество. Павел, которого поддержал за локоть Матвей, обескураженно взглянул на него, но не проронил ни слова. Мужики переглянулись, но тоже ничего не сказали, столь сильно они были уверены в победе. Ход. Ещё один. Покрывает мастью. Последняя карта. Кристиан кидает короля. В ответ приходит точно такой же король. — Любопытный расклад, вы так не думаете? — отклонился на стуле он, — мне кажется, победа за мной. Они попытались что-то предъявить, но стушевавшись, бросая ругательства. Покинули заведение. Брокдорф, оставаясь совершенно спокойным, налил в стакан пойла. Отпил. Нет, всё-таки дрянь это, а не водка. Под всеобщее изумление он встал, кивком головы приглашая всех выйти. — Как вы это сделали? — с восторгом, будто он настоящий волшебник, поинтересовалась Нина. Кристиан улыбнулся, поражаясь тому, как легко было впечатлить молодых особ. После того, когда к её интересу присоединились остальные, он туманно пояснил, обращаясь к цесаревичам: — Ваш отец тоже никогда не играл честно. И, не оставляя подробностей, вышел на улицу. Им пришлось надеяться, что они сидели внутри не слишком много времени. Быть может, если прошло меньше получаса, Софья не будет сильно злиться...***
— Вы хоть представляете, что могло с вами случиться? Что могли подумать люди?! — Софья глубоко вздохнула, пытаясь не повысить голос. Молодёжь спасало лишь то, что зеваки могли слишком сильно заинтересоваться, если бы она отчитывала громче, — просто... Нет, знаете, я хочу уйти отсюда. Это означало, что уйдут все. Георг положил ей руку на плечо, после чего они вместе удалились к карете. Пётр растерянно взглянул на детей. Отчитывать было бесполезно, это и так сделала (или продолжит делать по возвращении) Софья, поэтому просто ограничился фразой: — Вам повезло, что Кристиан нашёл вас быстро. Мы очень волновались. Некоторые моменты молодняк предпочел забыть, надеясь, что Брокдорф не напомнит о них сам. Но тот молчал, не вдаваясь в детали. Ему не было смысла нагнетать более плохую обстановку. И они его за это ценили. Софья смотрела в окно, когда почувствовала прикосновение Лены. Она выглядела очень робкой, будто думая, что мать разозлится и на неё тоже. Это заставило устыдиться Соню. Она мягко посадила её на колени к себе, приобняв и зарывшись носом в её кудрявые волосы. — Кхм, — наигранно кашлянул Пётр, привлекая к себе внимание, — пока ты была занята, Лена решила, что тебе будет ещё грустнее, если ты останешься без пряника. Она, чувствуя, как расползается в улыбке, вздохнула. Оторвавшись от Лены, посмотрела на супруга. — Вы слишком добры! Пётр, надеявшийся на то, чтобы развеселить Софью, был рад её реакции. Протянул пряник, жена, не переставая улыбаться, приняла его. — Но ведь день был не так уж и плох. Правда? — с весёлым прищуром, поинтересовался он. Она хихикнула. Может быть.Чахну в камере сырой, Карта с дыркой предо мной. Джокер был союзник мой, А теперь, увы, я вне игры!