you are my sunshine

— Как ты смотришь на звёзды? — поинтересовался Пётр, зажигая свечи в канделябре. — Я никак на них не смотрю, — почесала нос Софья, — у меня есть куча других дел, чем любование на звёзды. — Я имел в виду, как ты относишься к ним, — хмыкнул Пётр, мало довольный ответом жены, — но я уже понял. Они замолчали. Никто из них не стремился отойти ко сну. Да и как тут уснёшь, когда Софья ерошится словно стадо диких ежей? А разбежаться не получается: Петр совсем отвык спать один, вот и геройствует, что переживёт с женой все тягости супружеской жизни. Даже её бессонницу, появившуюся из-за беременности. Но и на её маленькие авантюры соглашается вяло. Даже не хочет отморозить себе ноги, спускаясь по лестницам вниз, к самой кухне, чтобы стащить оттуда что-то эдакое. Просто сидит и молчит, прикрыв глаза. Хоть картину пиши со всем этим сонным трагизмом на лице. Софья наклонилась к нему, щекоча кончик носа пёрышком. В конце концов, им нечего делать этой лунной ночью. Можно даже было не зажигать свечи: столь светло было в покоях. Пётр поморщился от её пера, но не чихнул. Даже внимания не обратил, погружённый в свои мысли. И она сдаётся. Какой бы врединой императрица не являлась, тяжело проигнорировать его отрешённость от маленьких шалостей. Софья подперла щёку рукой и взглянула на супруга. — А почему ты решил поговорить о звёздах? — возобновила разговор она, — ты явно не просто так заговорил! Он вздрогнул, когда Софья похлопала его по руке, привлекая внимание. А затем потёр шею, пытаясь преподнести информацию как можно короче: — Просто это выглядело интересно. Я слышал, что сегодня будет лунное затмение. Софья взглянула на окно. Лунный диск был абсолютно чист. Огромный шар в небе явно не собирался затмеваться. Она скептично взглянула на супруга, мол, ты что не видишь? — Через пару часов, — проинформировал Пётр. — И тебе хочется посмотреть? — Я думаю, это будет интересно! — подтвердил он, — может быть случится что-то интересное, и мы даже увидим падающие звёзды. Императрица пожала плечами, она не знала, что может быть интересного в падающих звёздах. Нет, вернее, романтика, разумеется, присутствовала во всём этом зрелище, но как-то для практичности это было слабовато. Но не всё коту масленица: не предлагать же Петру, вместо совместного времяпровождения, которое он хочет и которое они никогда не употребляли, какую-нибудь ординарную вещь. Тем более, она мало рассчитывала на то, что несколько утомлённый супруг согласится на страстные игрища. — Мы не уснём, — смутно согласилась Софья, — я думаю, твою луну мы точно посмотрим. На улице было лето. Пару часов назад моросил дождь, но от этого не стало нисколько жарко. Наоборот, знойность не убавилась. И если бы нелюбовь Софьи к насекомым хоть на минутку исчезла, то император мог бы довольствоваться настежь открытыми окнами всю ночь. Но, во-первых, переспорить её было трудно. А во-вторых... Впрочем, одного пункта уже достаточно. — Это глупо, — подала голос Софья, — почему на балконе мы не поставим кресла? — Потому что никому до тебя не было дела, — пожал плечами Пётр, — но если хочешь, то можем. Просто странно сидеть в кресле и наблюдать с балкона дворца на происходящее... — Но вид-то не на парадный въезд, а на оранжерею, — заспорила Софья, а затем раскрыла карты: — меня это волнует лишь по одной причине — я не хочу сидеть на полу. Император собрал в кучу подушки, которые служили больше декором кровати, нежели применимой вещью. Затем собрал одеяло. — Представь, что это полянка, как у Лены, — улыбнулся он. — Полянка Лены... — хмыкнула Софья, — осталось накрыть стол игрушечным сервизом и посадить плюшевых зверей чай пить. — И чего ты разворчалась? Здесь тепло, удобно, можно не бояться отморозить себе что-то. Хотя последний пункт не особо волновал самого Петра. Это Софья любительница всеобщего здоровья запрещала ему ходить везде босиком. Потому что, по её мнению, страдает от этого прежде всего она! — Давай помогу, — подал руку Пётр. Софья самостоятельно села на пол. — Петя, у меня гордые два месяца беременности, меня не нужно усаживать, как малое дитя, — вздохнула она, — ты успеешь проклясть меня за мою неповоротливость позже. — Неправда! — запротестовал он, — я никогда тебя не проклинал. Я считаю, что ты как грациозный лебедь, даже на последнем сроке. — Правда? Пётр вспомнил все неловкие случаи, которые приключались практические моментально, а затем со всей любовью к своей жене произнёс: — Да! Софья вознаградила его поцелуем за эту белую ложь. Император довольно положил ей голову на колени, как всегда любил. Ему нравилось чувствовать руки супруги, особенно, когда она перебирала его волосы. Софья взглянула на него сверху вниз. — Не засни только, хорошо? — усмехнулась она, — я не смогу тебя донести до кровати. — С тобой я бы спал хоть в шалаше! — Как хорошо, что у нас есть выбор, где спать, — она погладила его тыльной стороной ладони по щеке, — и что мы будем делать? Сидеть несколько часов в ожидании? Пётр устремил взгляд вверх. Нет, на сей раз не на супругу, хотя отвести взгляд от её созерцания было сложно. Он взглянул на звёздное небо. Куча маленьких точек вскружили голову. — Видишь ту яркую звезду? Софья тоже взглянула наверх. — Тут все звёзды яркие, — с некоторой паузой произнесла Софья, — ну, вернее, тут есть тусклые, а есть чуть ярче... — Нет же, самая яркая. Она взглянула. Прищурилась. Поняла, что супруг имеет в виду. — Вижу, что она значит? — Неужели ты никогда не слышала? — удивлённо перевёл взгляд на неё Пётр. — А ты что-нибудь слышал о in dubio pro reo? — недовольно посмотрела на него жена. Император искренне ненавидел латынь. Может, он и понял бы, что это значит, если бы Софья сказала по-русски, но он не стал рисковать мирным положением в браке, пытаясь выпендриться перед супругой своим превосходящим её умом. — Туше, — серьёзно согласился Пётр, а затем принял сидячее положение, вытягивая руку, словно мог сорвать звезду и поднести лично Софье, — это полярная звезда. Она входит в состав созвездия медведицы. — Я не вижу ничего и отдалённо похожего на медведя, — возразила Софья, — надо смотреть зеркально? Кверху ногами? Я... Я не понимаю. — Нет, оно похоже на ковш. Императрица пригляделась. В целом, она поняла, что именно является ковшом. — Это глупо, почему тогда оно называется медведицей? — Ну... Почему борзых зовут борзыми, если они не шибко-то борзые по характеру? — Петя, не знаю, что насчёт ковша, но нормальные собаки не позволяют себе наглость пихаться посреди ночи, пытаясь скинуть хозяина на пол, — приземлила его философию Софья, — это просто глупое название. Оно на русском так и называется? А на немецком или английском? — На немецком точно такое же значение, — пожал плечами Пётр, — ты ожидала, что это русская особенность — называть вещи не своими именами? — В английском земляное яблоко называется potato, а не earth apple. — Какие забавные звуки ты издаёшь, устричка! — улыбнулся он ей. — Очень смешно... Так что ты там говорил про ковши? — вернула Софья тему назад. — В общем, путешественники, когда идут путешествовать куда-то в путешествие... — Пётр подвис, — короче говоря, они ориентируются по полярной звезде. — То есть, если тебя отвезти в лес, то ты сможешь вернуться в Петербург, пользуясь лишь одной звездой? — недоверчиво покосилась Софья. — Ну я же не путешественник... Я всё же надеюсь, что ты меня никуда отвозить не собралась. Императрица щёлкнула его по носу. Они поменялись местами, чтобы теперь смогла полежать Софья, а не опираться на груду подушек в сидячем положении. Пётр постоянно тыкал в небо, показывая какие-то глупые и бессмысленные для Софьи чёрточки мало напоминающие их названия. — Это лебедь, — довольно объяснил Пётр, — правда похож? — Ну не знаю, — задумчиво протянула Софья, — больше похоже на крест какого-нибудь митрополита... Смотри, оно же правда похоже на крест. Ты согласен? — Ты портишь всю романтику! Ладно, а что насчёт рыси? — он ласково отклонил её голову чуть в сторону, чтобы Софья поняла куда смотреть. — Это не рысь, — заспорила императрица. — Она не похожа на рысь, — согласился Пётр, — но её называют рысью. — Нет, — покачала головой Софья, — это правда не рысь. Это созвездие овна. Император задумчиво почесал спину. Наверное... Действительно, на рысь правда не особо похоже. Но он не был особо экспертом в созвездиях. Так, знал парочку. — А откуда ты знаешь, что это овен? — Мой отец сказал, что я родилась под этим созвездием, — недвусмысленно поглаживая колено Петра, произнесла Софья, — видишь? Всю жизнь хранила это знание и оно пригодилось. Они устремили свой взгляд на бесчисленные мириады звёзд. Никто больше никого не пытался чем-то восхитить. Парочка просто задумчиво смотрела в небо, думая о чём-то своём. Им было комфортно сидеть так, молчать вместе. Софья ждала это чудное чудо, про которое рассказывал супруг с затмением луны. — Знаешь, — вдруг тихо сказал Пётр, — я хочу подарить тебе эти звёзды. Софья фыркнула, стараясь не засмеяться, и приподнялась на локтях. — Ты не можешь подарить мне звёзды! Они не твои. — Но ведь они расположены над моей империей, — не понял её Пётр, — мы же считаем эту землю своей, воду и горы. — Мы можем их потрогать, — снисходительно объяснила Софья, — мы не можем потрогать небо. — Но вдруг никто не пытался присвоить небо из-за страха показаться глупым? — странно рассудил Пётр, — а тут окажется, что я додумался. И подарил всё тебе! — Тогда это будет очень романтично, — также перешла на шёпот Софья, — но разве звёзды не пропадают днём? — Я смотрел на них несколько ночей. Днём их не видно, но ночью они остаются на своих местах, в отличие от луны и солнца. — Это... звучит логично, — согласилась императрица, а затем задумчиво поджала губы, чтобы совершенно едва слышно произнести: — я не мечтала о большем подарке. Она приподнялась ещё чуть-чуть, совершенно немного, чтобы поцеловать супруга. Пётр поддержал её спину, а затем накрыл губы Софьи своими. Вдвоём они лежали вместе на одеяле. Император не протестовал, когда Софья положила свою голову ему на грудь. Ей всё также было несколько дискомфортно, хоть она и забрала себе подавляющее число подушек. Она прикрыла глаза лишь на пару минут, а вздрогнула от того, насколько стало темно. Показалось, что все эти звёзды выключили. А лунный диск внезапно исчез. Софья повернула голову к супругу, чтобы уведомить его о происходящем, но тот заснул. Императрица хотела его разбудить, но он выглядел столь безмятежным и довольным, что рука не поднялась. Вместо этого, когда полутьма рассеялась, она зачарованно наблюдала за его лицом как тогда, в покоях. Но сейчас сосредоточенность уступило место спокойному лицу. Она соврала бы, если сказала, что лунный свет не красил его. Или это Софья стала такой эмоциональной после странного подарка? Сердцебиение супруга было слышно очень сильно. Почему-то её это успокаивало. Императрица моргнула пару раз, пытаясь стряхнуть влагу с ресниц. Уж очень она становилась сентиментальной каждый раз, когда беременела. Софья отвернулась, чтобы он не заметил её бодрости или слёз, а затем ответила в пустоту, смотря на звёзды: — Я тоже тебя люблю.