Ночная философия

— Я тут это… одеяло вам принес, — он положил одеяло на стул, стоящий напротив Ольги, которая все также держала книгу в руках и задумчиво глядела на костёр. — Ольга Николаевна, ну… вы извините, что ли… — невнятно говорил с меланхоличной ноткой в голосе Будько, искренне переживая за Ковалеву. — Ничего, Иван Степанович. Не стоит так переживать. — не посмотрев на свата, выдавая, казалось, из последних сил улыбку, говорила обреченно Ольга и обнимала саму себя за плечи. В ней сейчас было что-то спрятано, как будто та самая наливка Ивана от Валюхи. — Не, ну правда… Если вас это так задело, то давайте… давайте, знаете шо? Вы мне тоже какую-нибудь китайскую фигалику загадаете, а я облажаюсь? А? — пытался отвлечь от грустных мыслей сватью Иван. — Давайте без приключений. Хотя бы на вечер. Будько даже расстроился, что Ковалева не ответила иронично. Но бросать её в таком состоянии тоже не хотел, как она его когда-то. — Тогда, может, нет ничего лучше, чем чашка глинтвейна? Ольга удивленно, хотя и не без уходящей усталости, взглянула на свата. — Аха, что я слышу? Вы предлагаете мне пить… эм… не побоюсь и этого шедевра — «едрен компот»? — Схватываете на лету! — радовался Иван будто хоть немного отходившей от чего-то своего Ольге. — Нет, пожалуй, не в этот раз. — Та, Ольга Николаевна, ну… это ж нечестно! — Иван Степанович, право слово… — Та шо вы? Я же от души… — Просто… тут так вышло… и… Ольга резко встала с кресла и не заметила, что задела книгу, которая негромко упала на пол. Она скрестила руки перед собой и потеребила кольцо на пальце. Видимо, что-то желая объяснить, но очень неумело. — Давайте подскажу: экзистенциализм? — Полный, — вдруг наконец-то взглянула немного улыбчиво Ольга на Будько, — вот… — С бананчиком шо-то не поделили? — Зачем вы так? Вообще, все хорошо. — вдруг снова как передёрнуло Ковалеву. — Ну, хорошо, так хорошо. Чего переживать тогда, аха. Пойду я. — начал уже хитрить Иван. — Нет, подождите… — Вы уже определитесь. — Ну, я же женщина. А в каждой женщине должна быть загадка. — пыталась снова говорить детским тоном Ольга. — Это да. Но не столько же, Ольга Николаевна, ахах! Она улыбнулась. А Иван продолжил: — Кто ж такое выдержит? Вас женщин вообще не поймёшь! — иронизировал по-доброму Будько, но снова успел пожалеть о сказанном. Ольга скривила кончики губ и, закрыв глаза, снова обняла себя руками на этот раз от холода. Иван взял одеяло. — Да я ж не то имел в виду! Ваши тайны — это исключение! Возьмите, а то простудитесь ещё! Кто тогда будет меня так вытягивать по утрам? Он подал одеяло, чтобы Ольга не замёрзла. Она не стала противиться, потому что действительно похолодало к вечеру. Оба молчали. — А если у вас проблемы с Санычем, так давайте этого вашего настоящего мужчину позову, вас увидит — все забудет. Сейчас! — Иван Степанович, не надо! Ольга остановила свата, тронув за плечо. Он обернулся к близко стоящей Ковалевой, которая все больше, казалось, замерзала. — Почему? — Я… Она не выдержала, выпустила слезы наружу и уперлась головой в плечо свата, чтобы он не заметил боли, но почувствовал. Иван понял её без слов. Тихо обнял, понимая, что ей необходима поддержка. Они стояли так пару минут, и костер шумел отдалённо, будто его и не слышал никто. Комната была освещена одной лампочкой. Её свет падал мягко, создавая вокруг атмосферу уюта, тишины, необходимого крика души в небольшой комнате одного человека другому. Родные не по крови, а в душе всегда понимали друг друга. Глаза выдают обычно все. А объятия нужны для того, чтобы хоть иногда чувствовать себя под защитой человека, который готов поддержать в трудную минуту. Иван заботился об Ольге, как о родной сестре. Он понимал её больше других. И в эту минуту укутал крепче в одеяло и нежно поцеловал в лоб. Ольга сильно обхватила руками родного человека и больше ни о чем не желала думать, в какой-то момент будто замерев, чувствуя себя под защитой. …А ей только этого и надо было — чтобы кто-то обнял, ничего не спрашивая, но все понимая… Как и каждому человеку. Будько и Ковалева нашли друг в друге каких-то необыкновенно родных людей.