Ночная философия

Прошла пара минут тишины. Ковалева постепенно возвращалась в свое привычное состояние железной леди. Она не любила показывать свои чувства, но родному человеку доверилась, потому что Иван не один раз поддерживал и оберегал, что делала и Ольга, когда сват находился на грани отчаяния. Оба отпустили друг друга из объятий. Будько заботливо провел Ковалеву к креслу, а сам наклонился к маленькому столику, чтобы достать книгу. — Опять философией маетесь? — Нет, Иван Степанович, это поэзия серебряного века. — Одна малина. — Ну зачем вы так? Стихи помогают, между прочим. — Да ну? Что-то вам не особо помогло. Да, Ольга Николаевна? Ковалева лишь охватила его мелким упрёком. — Ладно, не заморачивайтесь с ответом. Все равно проиграете, ахах. — Я? — А хто? Я? — Что, хотите опять поспорить? — зажглась идеей выиграть в любом соревновании сватья. — Не надо, Ольга Николаевна! — Почему? Струсили? — Конечно! — Аха, да неужели? — Просто я боюсь вас снова подставить. Потом опять сверлить взглядом меня будете. — Нет, вас не изменить! — разводила руками Ковалева. — Жди меня, и я вернусь. Но с чаем! — рассмеялся Будько и направился на кухню. Ольга удивилась строчке из стихотворения и подумала, что это совпадение. — Иван Степанович, а вы давно стали цитировать Симонова? — А как же! — он выдержал небольшую паузу, — Пару минут назад. — От вас можно услышать что-нибудь серьёзное? — закатывала глаза Ольга и рассматривала зачем-то потолок. Сват аккуратно нес две чашки горячего чая в комнату. — На драму мы не способны, сплошной позитив, Ольга Николаевна! — он прошёл к столику и отдал кружку сватье в руки, — Прошу! — Благодарю. — искренне и улыбчиво отвечала укутанная в темное одеяло Ольга, пока Будько усаживался напротив. — Так шо у вас там за апокалипсис произошел? Хто кого покусал? — смеялся Иван, уже спокойно пуская шутки, зная, что Ольга немного отошла от меланхолии. — Вы как скажете, хоть стой, хоть падай. — Шо есть, то есть! Так шо случилось? Она схватила крепче кружку, будто пытаясь согреться, и опустила взгляд на камин. Задумчивость охватила рыжую милую женщину. — Просто Саша… мы немного повздорили… — Бананчик опять накосячил, да? Оба игриво улыбнулись. — М-да… вы проницательны, как никогда. — Та ладно. Шо я не видел, что ли? Это же из-за спора? — намекал аккуратно Иван на утреннее равнодушие супруга Ольги. Сват часто замечал слабость характеров мужей Ковалевой, почему и пытался помочь вытягивать их, заставлять решать важные вопросы. Он за долгие годы прекрасно видел, что Ольга тянет многое на себе. Хотя и Александр Беркович был более смелее, активнее невинного, нежного и неуверенного Юрия Ковалева, он все равно постоянно не доводил дело до конца или, как это говорится в современном обществе, знатно косячил. — Ну… это было последней каплей перед бурей, так сказать. — М-дааа, — протянул Будько, прищуриваясь глазами и всматриваясь тоже на мгновение в костер, — ну, вы же мудрая женщина, Ольга Николаевна, оставьте вы это. — Да ну? Нет… я и сама все понимаю, просто иногда… — Но вы же его любите? Ольга опустила глаза снова на костер и трогательно улыбнулась. — Любите! И он вас, — он тоже улыбнулся реакции Ковалевой, — а эти все косяки — мелочи ведь! — Ну, может вы и правы. — Не мелочь — это когда измена или не дай бог шо ещё… — О чем это вы? Ковалева вдруг отошла от своих мыслей, воспоминаний приятных моментов с Берковичем и начала наблюдать за задумчивым сватом. — Да так… Северянина читали? — Ну, кажется, да… — она вдруг схватила книгу и стала искать поэта. — А я как сейчас помню… — он задумчиво вглядывался одновременно потускневшими и загоревшимися глазами в потрескивающий время от времени костер, будто для него в этот момент застыла жизнь, и все перенеслось в далекое прошлое. А Ольга, не заметив последнего взгляда Ивана, спохватилась поисками Северянина и обратила внимание на заинтересовавшее её стихотворение, которое она начала читать. — А! Вот же оно. Мы живем, точно в сне неразгаданном, На одной из удобных планет… Много есть, чего вовсе не надо нам, А того, что нам хочется — нет… Пока Ольга читала первое четверостишие низким и приятным голосом, с особой интонацией, как она умела, Иван ушёл мыслями в свои воспоминания. И постепенно его сватья, сидевшая напротив, напомнила ему время его ошибки. Образ Веры, хрупкой и невзрачной на первый взгляд, романтичной, возник перед глазами, как будто снова кругом были стены школы с оборванными обоями. А учительница читала стихотворение нежным и негромким, но уверенным голосом: — В храме пахнет свечами и ладаном И струится загадочный свет… Верим в то, во что верить не надо нам, Ну а веры действительной нет. И однажды покажется адом нам Малодушный шёпот душевных бесед. Говорим мы о том, что не надо нам, Ну а то, что нам хочется — нет… На мгновение Будько закрыл глаза, чтобы забыть снова прошлое, которое, казалось, было в какой-то момент вспышкой яркого света среди непробудной пустоты. И сам того не ожидая, тихо дослушав Ольгу, продолжил вместо неё, как и прежде смотря на искорки в костре: — Только жизнь ощущаю наградою, Хоть в течение множества лет Снова делаю то, что не надо мне, Ну а то, что мне хочется — нет. На последнем слове он с совсем лёгкой улыбкой кивнул головой, поджав губы, и словно согласился мысленно с автором. В этот момент взбудоражилась на месте Ковалева, не переставая удивляться все новым талантам своего родственника. — Мне это почудилось? Или вы процитировали «одну малину»? — Иронично. — он улыбнулся снова, вспомнив о том, как обычно сухо или с юмором при всех отзывался о литературе. — И все? А где неистощимый фонтан сарказма? — Не хочу. — ответил Иван, как когда-то в беседке на предложение глинтвейна. — Аха, быть этого не может! Скажите, что заставило вас в этом обычном стихотворении отказаться от юмора? Вас, неизменного Челентано? Он растерянно посмотрел на удивленную Ольгу, раздумывая мысленно: стоит ли рассказывать события минувшей давности или нет. Она ещё так напоминала ему Веру, как только они с Валей познакомились со сватами. Однако Ольга была настоящей, все понимающей, а не только сентиментальной девушкой. И Ивану она стала настоящим близким другом. Вера читала стихи и любила литературу, а Ольга прекрасно пела и тоже обожала книги. У Ковалевой ведь и одинаково, как у Будько, ничего не вышло с творчеством. Оба мечтали стать артистами, но жизнь повернулась иначе. Однако их талант не раз выручал из сложных ситуаций, даже Жене в лагере помогли с выступлением. И внучка будто являлась воплощением или продолжением несбывшейся мечты взрослых людей, которые не могли не радоваться тому, что Евгения успешно поступила на вокальное. Ковалева ждала ответ. — Просто вы мне так напомнили… — Кого? — Вот вы же не совершали ошибки? Вам легче. — он отвернулся немного. — Иван Степанович, вы меня пугаете, честное слово. Какие ошибки? — Литературные… Знаете… Вот есть пламя, которое горит долго, а есть… — он говорил со спокойствием и улыбкой, а потом опустил глаза и прищурил их, — искры, которые красивые, но исчезают они быстро. Ошеломленная Ковалева лишь округлила брови, широко открыв глаза, полные вопросов. Теперь, казалось, её мелкие ссоры с Берковичем можно было сравнить с пылью после услышанного и возможных догадок. — Вы хотите сказать, что… — она пыталась подобрать слова, перебирая пальцами по одеялу и поджимая уголки губ иногда, — раз уж мы перешли на метафоры… Вы почувствовали себя, как Ростова и Болконский? — Хто? — отрешенно произнес Будько, вдруг снова вспоминая, что он не один в комнате и не в воспоминаниях. — Толстой писал… — А, эти. Может, и да. Я его даже как-то играл в молодости. А понял только после… ремонта. Ольга начинала догадываться, что когда-то произошло у Ивана, но это было сложно. — Главное, что вы осознали, где пламя, а где искры, Иван Степанович. — Да, если бы не Валя… — он глубоко вздохнул, уставившись на костер, а потом перевёл взгляд на Ковалеву, — Представляете… Не было бы сейчас, возможно, всей нашей истории, Ольга Николаевна. — Вот видите, все не просто так. Значит… так должно было произойти. Жизнь, она… — C'est La Vie, — произнес улыбчиво сват, чтобы помочь Ольге закончить мысль. — М-да… Как все же интересно бывает. Вот вы сказали: «не было бы нашей истории». — Хм, а представьте, если бы все было несколько иначе, а? Будько загорелся какой-то идеей, засиял лучезарным взглядом, поставил кружку на стол и в упор посмотрел на искавшую ещё один ответ на новый вопрос Ольгу. — О чем это вы? Иван хитро улыбнулся и, кажется, готовил мысленно какой-то план.