Охота на лотосы

Он лежит на перине ароматной весенней травы, ветер тихим шёпотом называет его альтмерское имя. Он мурлычет ему, просит закрыть глаза, как древняя колыбельная, которую пели те, кто жил тут до него. «Возложи свою голову на зеленую подушку, а свою душу — в наши руки, » — их безликие нежные обещания стараются успокоить его, но тщетно. Внутри него нет покоя. Его будоражат не безжалостные волны, что разбиваются о каменные скалы с предсмертными криками всего в десятке клёнов от него. И нет вины солнца в том, что он хмурит брови и жмурит глаза. Бессилие и разочарование он привёз домой из чужих земель — отвратительные сувениры, которые стыдно показать своей семье. Совесть терзает, но он продолжает их хранить и не находит в себе сил от них избавиться. Так что он будет изнурять себя до тех пор, пока тело не обмякнет, и тяжёлая завеса сна не накроет его веки. Он растратит всю свою ману — жизненную силу всей магии, что циркулирует по его телу наравне с кровью и лимфой. Он направляет энергию в ладонь. Голубая искра слабо мерцает, чтобы в следующий миг разгореться. Он отправляет её в воздух взмахом руки, куда более широким, чем требовалось. Теперь прямо над ним светит второе солнце. Проходит минута и он создаёт другой светящийся шар, который занимает место того, что только что потух. И ещё. А после ещё один. После четырнадцатой демонстрации своего заклинания начального уровня, он наконец-то чувствует, как начинает успокаиваться. Ровно до того момента, когда пятнадцатая сфера внезапно не улетает от него. Он резко садится. Человек, вырвавший сферу из-под его контроля, стоит метрах в пяти поодаль. В клетке его ладони огонёк танцует медленный вальс, прежде чем его гасят. — Ты пришёл сюда хандрить после своего провала, а теперь хочешь ещё и вылететь из Коллегии? — Значит, ты уже слышал, — отвечает Джено, чувствуя облегчение при виде того, кого тайно желал лицезреть больше всего. Но также и смущение от факта чужой осведомлённости. — Даже если бы я не знал, твоя мрачность уже говорит о многом, Джено. Джено. Его старший брат — единственный из всей семьи имеет смелость называть его вторым, человеческим, именем так беспечно. Здесь, на Саммерсетстких островах, это считается в высшей степени неуместным — обращаться к альтмеру по его международному имени. Даже самые прогрессивные, жадные до денег альтмеры, которые осторожно пытаются популяризировать идеи о глобализации среди своих знакомых ради уважения имперцев; даже они избегают случайного проявления неуважения к Высоким эльфам с древней родословной и непомерным эго. Его брат Меанэллор Лоратаэль — среди людей Джонни — слишком хорошо понимает альтмерскую гордость, но, будучи тем, кто выбрал международное имя для своего младшего, считает себя в праве использовать его. Это вербальное проявление близости между ними. И теперь, когда Джонни назвал его так, он знает, что в словах брата нет злости. Лишь заботливое предостережение. — Почему я почувствовал твоё присутствие только сейчас? Не говори мне… Ты что, подобрался, используя Приглушение шагов? Родительская маска Джонни даёт трещину и на лице проступает знакомая улыбка, понимающая и насмешливая. Это уже не мудрый старший брат, что в спешке покинул поместье, увидев первые признаки запретных практик. Он использовал Приглушение шагов, заклинание уровня ученика. То, которое Джено хотел изучить с тех пор, как Джонни закончил свой второй год в Коллегии Винтерхолда — престижной магической школе, в которой он получил возможность обучаться знаниям, к которым многие относились с недоверием. Это стало поворотной точкой в бесхитростной жизни Джено. Ему едва исполнилось четырнадцать, он жил в окружении соперничества и перепалок своих братьев и сестёр, а старший брат украдкой использовал заклинание, чтобы заглушить свой шаг и застать его врасплох. Джено клял свою судьбу за то, что был рождён последним. — И ты сейчас собирался меня отругать? Как лицемерно, — фыркает Джено. — Мои заклинания не бросаются в глаза, как твои. Я знаю, что тебе не терпится показать свои навыки — сам такой был — но тебе стоит осторожнее выбирать момент. — И кто посмеет на меня донести? — Кто посмеет? Мне перечислить всех потенциальных болтунов? — Джено знает, что это вопрос риторический, но Джонни, скорее всего, продолжит, если его попросить. Джено погружается в мысли. По долинам их островов странствуют гости из Империи, которые всегда случайно появляются там, где магию используют без разрешения. Ещё есть альтмеры, которые продадут своего соотечественника за звонкую монету или значок достойного гражданина, пусть их и не так много. И кроме того, разочарование его матери, коли она увидит, как он рискует порушить мосты, что она с таким трудом возводит между двумя расами. Он вновь оседает на землю. Он невнимательный сын и всегда таким был. А теперь он ещё и невежественный. Как много «не» он успеет собрать, прежде чем усвоит свой урок, а лучше два? Теперь, когда всё это тяготит его чувства, он прикрывает глаза рукой. Будь у него выбор, он не хотел бы, чтобы Джонни увидел, что у него сейчас на лице. Он не хотел бы показывать, насколько легко его расстроить. — Я всё ещё не понимаю, почему ты позволил мне занять это место. Самоирония направлена в большей степени на него, нежели на брата. Джонни молчит и Джено пользуется возможностью, чтобы высказать всё здесь, где все жители островов могут узреть его тайное признание. Юго-западный ветер понесёт его слова как семена одуванчиков от острова Ауридон — жемчужины Саммерсетских островов — до врат Тамриэля и дальше вглубь материка. У Джено от стыда и смущения покраснеют уши, но это неважно. Ему нужно сказать все открыто в первый и, он надеется, последний раз. — Я никогда не задавался вопросом, хочу ли я встать на этот путь. Я хочу, как мне кажется, но я даже не знаю, хватит ли у меня способностей. Мастера-волшебники из Коллегии заметили меня только потому, что у нас с тобой одна фамилия. Ты бы, вероятно, получил Ордер и на первом курсе, если бы постарался. Я только запятнал имя Лоратаэлей. Джено горько смеётся, чувствуя, как с души спадает камень, а сердце начинает биться чуть громче. С самого возвращения домой он хотел рассказать кому-нибудь — желательно Джонни — что он просто не подходит для всего этого. Его желания тут ничего не решают; важно одно — способен ли он это сделать. Всё просто. Очевидно. Нет и не будет ничего более очевидного. И не было ничего сложнее этого признания, даром, что оно слетело с его губ, вошло в мир и стало явью. Джонни опять не даёт ответа. Сначала Джено был благодарен за всеобъемлющую тишину, которую он заполнил своими самыми сокровенными переживаниями, но настало время закончить разговоры о себе. — Скажи что-нибудь. Или ты не можешь перестать смеяться? И Джонни говорит. Вернее, свистит. Это заставляет Джено подскочить на ноги, чтобы увидеть, как его брат стоит поодаль в высокой траве, машет чему-то или кому-то и снова резко свистит. После краткого момента ожидания два белых зверя вырываются из зеленого моря и набрасываются на Джонни. Агрессивная любовь. Это их верные охранники, пара обожаемых энергичных кобелей лаек, которых отец привез из Скайрима — морозного города Виндхельма — к празднованию семнадцатилетия их сестры Агнэ. Тогда Джено минуло десять, теперь число лет увеличилось вдвое. Кажется, он рассказывал о своих чувствах самому себе. Последствия этого признания начинали отбрасывать мрачные тени в глубине его души, как отрезвляющая пощёчина в наказание за ослабление контроля над своей способностью судить здраво. Собаки двинулись в его сторону гигантскими прыжками, виляя хвостами и высунув наружу языки. Дова и Кин. Похожие друг на друга, практически неразличимые, только у первого была серая полоска на лбу, а у второго левое ухо так и не поднялось до конца. Тотчас же он утопает в мягкой шерсти. Дова лижет ему лицо, а Кин укладывается на спину, чтобы ему почесали живот. Джено чувствует, как дискомфорт высасывают из него, словно яд из змеиного укуса. Два неразумных невежественных создания, что будут следовать за своим хозяином, не взирая на его происхождение, что о нём думает мир и какие грехи он совершил. Они всегда встречают его так, будто не видели его десять лет, хотя по факту не прошло и получаса. Рождённые для охоты, но живущие в зависимости, их беспечное существование — бесплатный вид чистейшей терапии. — Успокоился? — спрашивает Джонни, подходя ближе, и наклоняется, чтобы почесать Дову за ухом. — Я заметил Агнэ на прогулке с собаками, но потом атмосфера поменялась, и я ушел. Как я всегда говорил: из кабака надо уходить, пока весело, и до того, как пьяницы начнут петушиться. — Никогда такого от тебя не слышал. — Потому что ты всегда был слишком мал, чтобы со мной выпивать. Джено кивает. — Справедливо. Как младшего ребёнка в семье, его не только лишили всех знаний о практической магии — двери коллегии Винтерхолда открыты для студентов от девятнадцати до двадцати пяти лет — но его также отстранили от всего веселья. От всех шалостей. В пятнадцать лет Джонни уже затевал драки с другими обеспеченными детьми в школе, независимо от возраста. По его словам, они были «слишком самонадеянными для своего же блага». Ещё он проносил алкоголь в их поместье, которое охранялось не только от незваных гостей, но и от подобных нарушений. Джено, в то время десятилетняя мелюзга, доносил на него из зависти, заработав себе титул ябеды. Он предпринял не одну попытку очистить своё имя, но к моменту, когда он достиг юности, всем его братьям и сёстрам было уже за двадцать, и у них не было никакого желания вовлекать подростка в свою деятельность. — Хотя, сейчас ты уже достаточно взрослый, и, если так подумать, мы никогда не выпивали вместе. — Нет, — он снова кивает. — И у меня, кажется, есть замечательная идея как это исправить. На самом деле я уже думал об этом пару дней назад. Давай встретимся в Винтерхолде, когда ты вернешься в коллегию. Я буду в Скайриме в следующем году. Где-то зимой, вероятно. Норды горланят, когда напьются; то ещё приключение, но это весело. Высокие эльфы ни в какое сравнение не идут с их цветочными винами и пафосными разговорами. Будет отпадно, вот увидишь. Джено выдавливает из себя улыбку. Все эти самокритичные комментарии по поводу их расы вполне себе относятся к нему самому, и, хоть он не может понять, что так искорёжило чувство гордости Джонни, он довольно охладел к этому и нечасто чувствует необходимость выразить свое несогласие. Порыв ветра вклинивается в их разговор и проносится мимо, заставляя Джено заметить, что когда-то светлые локоны его брата теперь потемнели и растрепались. До сего момента он не обращал на это внимания; он был слишком занят чувствами, да и минуло уже два года, с тех пор как он последний раз видел Джонни. Джено подозревает, что он не слишком любит посещать острова. — Твои волосы. Что с ними случилось? — Покрасил, пока был в Сиродиле, — беспечно отвечает Джонни. Сиродил. Родина имперцев, Империи, эпицентр всего происходящего в Тамриэле. — И что на это скажет отец? — Посмотрим… — задумчиво говорит Джонни. — Он назовёт меня позором семьи и марионеткой империализма. Я практически уверен, что что-то подобное он мне уже говорил. Хотя матери понравилось. Сказала, что мне так больше идёт. Ещё одна вещь, которую Джено тяжело переварить. Альтмеры — Высокие эльфы — выделяются во многих областях. Они входят в число самых высоких рас, выше большинства людей и большинства остальных меров (эльфов, другими словами). У них светлые волосы, а кожа имеет бледно-золотой цвет, не совсем та же бледность, что у людей северян — белокожих нордов и бретонов. Альтмеры превосходят все остальные расы в магических способностях. Они образованные и благородные. Альтмерские боги благословили Джонни всеми перечисленными качествами: он высокий, выше Джено. Он умный и одарённый в магии. Но при этом, он делает всё, чтобы отойти от принятых норм, и даже высмеивает тех, кто решает им следовать. Не поймите неправильно, Джено тоже не образец идеального альтмера. Многие считают, что его поведение есть результат «морально разлагающего» обучения матери. Однако же его брат выводит всё на совершенно иной уровень. — Как насчёт тебя? — спрашивает Джонни. — Твои волосы довольно сильно отрасли. Теперь то отец может гордиться твоим видом. Настоящий альтмер. Ещё один порыв ветра. Джено проводит рукой по своим волосам, чтобы убрать их в сторону, и чтобы почувствовать длину. Мужчины всё реже отращивают длинные волосы, но в прошлом все меры — будь то Высокие эльфы или другие потомки эльфийских предков — гордились своими косами и выставляли их на показ. — У меня не было времени подстричься. Странно, но они начали расти всё быстрее, с тех пор как я впервые использовал магию. — Угу, естественно, — говорит Джонни. — Меры — магические существа, но мы подавляем эту часть себя. Пробуждение маны — это как если бы ты переродился из камня и позволил жизненным сокам свободно течь внутри. По крайней мере, так учила Фаральда. Мастер разрушения… Она ещё преподаёт? Джено подтверждает, что она всё ещё преподаватель, и Джонни рассказывает ему, что единственные разрушительные черты его любимого учителя — это болтливость и пугающее чутьё на мелкие детали. Джено смеётся, так как сам был тому свидетелем, но, к счастью, не попал под раздачу. Они замолкают, позволяя древнему шёпоту заполнить тишину. Дова и Кин на удивление спокойно сидят подле них. Даже Джонни становится жертвой окружающих их безмятежных звуков и, кажется, отправляется в далёкое путешествие по обширным коридорам своего сознания. Может быть, в Сиродил, где он оставил одну из своих альтмерских черт? Или же в Винтерхолд, где его будущее «я» беззаботно напивается в стельку? Джено никогда не узнает — если не спросит, конечно. Но он не смеет потревожить эту безмятежность. — Хватит бездельничества, — его брат прорезает туман их совместных размышлений и поднимается на ноги, — и самоуничижения, — добавляет он, покосившись на Джено, который не высказывал намерений двинуться с места. — Леди Грайор с дочерью обещали заехать на ужин сегодня вечером. Хоть я и чувствую, что это по поводу сэра Грайора. — Равэна? — Джено поднимается, как росток от первой капли дождя, и следует за Джонни. — Почему она меня не предупредила? — Кто знает, может, она хотела сделать сюрприз. По мере того, как они приближаются к поместью и отдаляются от скалистого берега, трава становится всё выше, пока не обхватывает их колени в безмолвной мольбе остаться чуть дольше. Джено слушается и на мгновение останавливается, наклоняясь, чтобы сорвать цветок проскато, запрятавшийся в траве — бархатный, фиолетовый. — Ненавижу сюрпризы, — бормочет он.

***

Исключая провокационные комментарии Джонни, ужин проходил до странности неплохо. — Боже! Я никогда не пробовала такой интересной версии пюля! — говорит женщина, подцепив на ложку кусок пудинга сливового цвета. — Так вот какой на вкус корень таро, о котором всё говорил мой муж! Леди Грайор — женщина культуры и строгих традиций, питающая глубокий интерес и охоту до малейших проявлений альтмерского наследия. Не нужно быть знакомым с её философией, чтобы знать её ценности: то, как она одевается — платья с высоким воротом цвета сапфира и изумруда, узкие в груди, но просторные в рукавах. Традиционные эльфийские одежды с элементами современной моды. Изысканные украшения тонкой работы: серебряные ожерелья и броши с саммерсетскими мотивами. Это видно и в её причёске: узел на затылке и тонкие косички, украшенные бело-голубыми лентами и золотистым жемчугом. Не нужно также знать их семью, чтобы заметить их родство, поскольку Равэна Грайор была более молодой копией своей матери. В их присутствии Джено приходилось напоминать себе, что они не просто призраки из тяжёлых томов, собирающих пыль в домашней библиотеке. — И как же оно было приготовлено? — она зачерпывает ещё ложку и позволяет пудингу скользнуть обратно в миску, проверяя консистенцию, и поворачивается к матери Джено — Таалии Лоратаэль. Пюль — главное блюдо кухни Саммерсета, которое готовят из корней различных видов таро, в древние времена его ели и низшие гоблины, и высшие королевы; в нынешнее время оно также осталось пищей и для богатых, и для менее удачливых. — Рада слышать, что вам пришлось по вкусу, но приготовила его Агнэ, — говорит его мать. — Ох, вот как? Вы умеете готовить, юная леди? — Моя сестра не просто умеет готовить, она лучший повар на всем Ауридоне. Даже во всём Саммерсете, — вставляет своё слово Джонни. Леди Грайор бросает на него пренебрежительный взгляд и берёт салфетку, лежащую возле её тарелки. Она промакивает уголки рта. — Я полагаю, что у мисс Агнэ всё ещё есть язык и она может говорить за себя, — она отодвигается назад и складывает руки на коленях, показывая, что закончила приём пищи. — Конечно, она может. Но вы ставите мою сестру в положение, когда она должна хвалиться своим умением. А Лоратаэли не хвалятся, мы показываем, мадам, — это был очень тактичный комментарий, который можно было с лёгкостью проигнорировать, но для Джено был более чем ясен подтекст: «В отличии от некоторых семей здесь присутствующих». И не только ему, как оказалось, так как полуулыбка леди Грайор застыла на её бледном лице. — Я, с другой стороны, могу говорить об этом без лишней скромности. Я перепробовал практически все кухни Тамриэля и едва ли что-то может составить достойную конкуренцию тому, что предлагает наш крошечный остров. Особенно, если это приготовила моя сестра. С добрую четверть минуты никто не произносит и слова. Леди Грайор ёрзает на своём месте. Джонни откинулся назад на стуле, сложив руки на груди. Хоть он и смотрит на стол безо всяких эмоций, Джено может сказать, что он подавляет триумфальную ухмылку. Все остальные ждут, навострив уши и затаив дыхание. Прочистив горло, леди Грайор вновь вопросительно поворачивается к его матери: — Меанэллор всё ещё путешествует? — Разумеется. Этим утром он вернулся домой из Хай-Рока… — Морровинда, — поправляет Джонни. — Морровинда. Трудно удержать всё в памяти, когда это каждый раз новая страна, — она улыбается. — На следующей неделе он отправится в… Сиродил, — она глазами ищет подтверждения, когда называет место, и Джонни коротко ей кивает. — На следующей неделе? — спрашивает Джено и, в результате, впутывает себя в беседу. В его голосе удивление. Удивление и разочарование. — Но он же только вернулся. Леди Грайор кладёт руку на сердце и смотрит на него так, будто его слова глубоко её беспокоят; как будто он бедный ребенок, который ищет утешения у взрослого. — Мисс Лоратаэль, простите, что вмешиваюсь, но разве приемлемо вот так позволять своему сыну блуждать, где вздумается? Я не хотела этого говорить, но альтмеру, особенно такому благородному, как Меанэллор, не пристало покидать Саммерсет на такие долгие сроки. Тем более что его братья и сестры, кажется, сильно по нему скучают. Разве вы не скучаете по нему тоже? Джено тут же смотрит на реакцию Джонни. Взрыва не последовало, что странно, но безразличие на лице его брата сменяется горькой улыбкой. Он сдерживается. — Кроме того, как я могла увидеть сегодня, ваш сын успел перенять скверные людские привычки, — продолжает она. — Его поведение за столом напомнило мне о грубых нордах. Не говоря уже о его волосах… На вашем месте, я бы вырвала этот сорняк, пока еще не поздно. Равэна, сидящая рядом с мисс Грайор, накрывает руку матери, лежащую на мраморном столе, своей: — Матушка… Матери Джено требуется время, прежде чем ответить: — Благодарю за заботу о моей семье, мисс Грайор, однако… — Я думаю, мы отошли слишком далеко от темы. Разве вы не хотели узнать, как я приготовила этот пюль, мисс Грайор? — спрашивает Агнэ. Джонни ухмыляется от такого неожиданного поворота, высказывая своё недовольство. Зная его, он выжидал момент, когда ситуация накалится, давая ему основание устроить бурю. Джено не настолько хорошо знает свою сестру, чтобы понять, что она вынесла из изобличающих наблюдений леди Грайор, но терпимость к подобным вещам, видимо, подчинялась неизвестным факторам. Единственное, что он знает точно — она сама выбирает свои битвы. Что касается Джено, он не уверен, что думать об этих двух противоположных по своей сути мирах, которые, без сомнения, существуют рядом, но не могут уживаться вместе. Когда семейство Грайор вступает в экосистему Лоратаэлей, беспорядка не избежать. Он ожидал этого противостояния с момента, как узнал о скором прибытии леди Грайор. И противостояние это принесло больше развлечения, нежели потрясений. Однако он предпочитает занимать нейтральную позицию не только развлечений ради. Он нутром чувствует, что леди Грайор наиболее к нему благосклонна, и от этого он не откажется. Она к нему благосклонна и это единственная причина, по которой она позволила своей дочери, Равэне, завести с ним дружбу, когда они были детьми, и продолжает потакать их дружбе до сих пор. А ещё он нутром чувствует, что она любит его не настолько сильно, потому что он Лоратаэль, а это имя запятнано в её глазах. Поэтому он должен быть осторожен. Джено смотрит на Равэну. Она сидит напротив. Идеальная осанка и ясный взгляд, всё внимание на Агнэ, которая разъясняет процесс готовки. Она, должно быть, почувствовала его взгляд, потому что поворачивается к нему. Она улыбается. Он думает, что они похожи. Они оба стоят на этой тонкой линии между подобающим и неприемлемым, старинным и современным. Несмотря на её внешность, репутацию и фамилию, в его воспоминаниях она всегда была непредвзятой, той, кто не будет презирать только потому, что не понимает. В прошлом она приняла юношеский гнев Джено, когда все остальные старались его искоренить, и принимает его приверженность традициям сейчас, в отличие от его семьи. Будущие цели, мнения — он говорит ей всё, когда потерян и отчаянно ищет совета, потому что нет никого, кто бы лучше понимал в каком положении он находится. Они две стороны одной монеты, окружённые крайностями. Равэну сжимает железная хватка традиций, ограничивающая её малейшее движение, тогда как семья Джено настолько несерьёзна, что он один несёт на себе крест их наследия. Из-за этого он однажды вступил в туфли негодяя, громоздкие ботинки, из которых его образ с тех пор вырос. Итак, Равэна улыбается ему и, возможно, среди этого хаоса она тоже находит утешение в их дружбе. — Кстати, Йорот, как тебе Винтерхолд? У него скручивает живот от одного упоминания. — Было… весело. Я многому научился, — он пытается уйти от темы, но это было бы чудом, если бы леди Грайор не задала тот вопрос. А Джено не был рожден под счастливой звездой Азуры, о чём жизнь напоминала ему снова и снова: чудеса не валяются под ногами, не в его случае. — Вот как? Прелестно. Альтмеры неполноценны без магии, и я сразу могу сказать, что она помогла тебе стать прекрасным молодым человеком, — она жестами показывает, насколько большие изменения она в нем заметила, и Джено благодарит её. — И, как я слышала, ты пытался получить Ордер Благословения Азуры, хоть и безрезультатно. — Верно. Но всегда есть ещё один год, — говорит он, или скорее цитирует, что сказала ему мать, когда он только появился на пороге, разбитый и слишком посрамленный, чтобы посмотреть в её чересчур прощающие глаза. — Хм. Что ж, в этом ты прав. Не каждый может получить его в первый год, кроме самых способных магов. — И важно помнить о том, что такие маги существовали тогда, когда магия практиковалась открыто, — с азартом вмешивается Джонни. — Не думаю, что честно будет опускать такие детали, мисс Грайор. Теперь же, — он встаёт, — прошу меня простить. Агнэ, спасибо за еду, было восхитительно вкусно. Мисс Равэна, вы так и не притронулись к морским звёздам во фритюре, вам стоит это сделать. Вы не найдёте лучше во всем Саммерсете, я гарантирую. Леди Грайор попрощалась с его братом, недовольно цыкнув. Вскоре все вновь вернулись к обычным разговорам: о том, что морские звёзды с пляжей Ауридона примерно соответствуют устрицам Морровинда и о том, что те похожи на паразитов; даже погода становится куда более значимой темой для обсуждения. Но звук закрывающихся дверей застревает у Джено в груди. Ордер Благословения Азуры. На веки вечные благословлён будет получивший его. Основа успеха кроется в количестве маны, которым тебя благословили, и тем, как ты его развиваешь. Всё остальное дело удачи или, как Джено нравится думать, тяжёлой работы. Он понимает чувства Джонни: в нём доля злости и доля правды. Но леди Грайор права. Он недостаточно старался. Недостаточно. Но больше такого не случится. Он будет стараться больше. Он что-нибудь придумает. Он перехитрит судьбу. Переплюнет удачу. Подделает благословения. Если он даже с этим не справится, то недостоин будет нести альтмерскую кровь в своих венах. Под столом его рука сжата в кулак, но учащающееся дыхание и тяжесть в груди тянут его назад. Пока придётся отложить эти планы. В последние годы он был властителем своего гнева, контролировал его, вместо того, чтобы подчиняться, но с недавних пор это стало сложнее. Представить в голове картинку, как он выступает против леди Грайор, помогает успокоиться, и Джено расслабляет брови. Во время своего отсутствия он смотрел на недоеденную звезду в своей тарелке так, будто она лично его оскорбила. — Даже не знала, что морские звёзды могут быть настолько вкусными. Если карьера мага не принесёт успеха, ты всегда можешь стать шеф-поваром в нашем поместье, — леди Грайор смеется и Агнэ отмахивается от комплимента. — Знаете, мисс Лоратаэль, я прибыла сюда по срочному делу, но едва о нём не забыла — так мне было весело. — Срочному делу? — Чрезвычайно срочному. Уверенна, вы в курсе нынешней ситуации в Сиродиле. Имперцы хотят послать своего представителя для участия в наших совещаниях со следующего года. Мы, я имею ввиду своего мужа и вас, имеем право отклонить это предложение — по крайней мере, они назвали это предложением — но, зная имперцев, они ожидают положительного ответа, — она наклоняется к матери Джено и понижает голос, посвящая её и всех в комнате в эту тайну. — Я слышала, что человек, назначенный на эту должность, никто иной как сам Матер Гаррал. Скользкий человек, как люди говорят. — Правда? Люди так говорят? Комитет уведомил меня о своём решении на прошлой неделе. Я сама внесла предложение, что сэр Гаррал наиболее подходящая кандидатура. Леди Грайор хлопает глазами. Она отодвигается. — Вот как? — Нет нужды беспокоиться, мисс Грайор. Я уже вела с ним беседу. Его цели совпадают с нашими. Честно говоря, я удивлена тем, что о нём говорят такие вещи. Мне он показался умным и тактичным человеком. С минуту леди Грайор ничего не говорит, губы сжаты, будто она съела что-то кислое. — Однако, — наконец, начинает она, — нормально ли позволять имперцу шпионить за нами вблизи, будь он хоть трижды тактичен? Они уже вступили в нашу страну и не собираются уходить, а теперь они ещё хотят пустить здесь корни и контролировать нас изнутри. Таалия трясет головой. — Это не только нормально, это необходимо. Мы должны работать вместе. Поверьте в меня и в моё решение. Сэр Гаррал один из немногих имперцев, кто на нашей стороне — на стороне магии, — говорит его мать с такой уверенностью в голосе, что трудно в неё не поверить. Равэна и Джено смотрят друг на друга. Её рука вновь лежит на руке её матери, но в этот раз она сжимает подрагивающие пальцы. Леди Грайор выглядит так, будто уже готова сдать позиции, но в последний момент её глаза загораются. — Я скажу вам, что их цель — протащить как можно больше имперцев к власти на Саммерсете. По началу, они, конечно, будут здесь, чтобы наблюдать за совещаниями, но вскоре они захотят возглавлять их. И это не пустые обвинения. Мы уже видели, как подобное случалось в Тамриэле, а теперь они усиленно ищут щели в наших стенах. Ваша доброта — одна из них, мисс Лоратаэль. Может, сейчас вы и глава Ауридона, но кто знает, не сместит ли вас сэр Гаррал. Все за столом ожидают ответа его матери. Даже она сама, кажется, его ищет. — Йорот, Агнэ, почему бы вам не проведать Меанэллора? — спрашивает она. — Эти политические разговоры вам, должно быть, скучны. Равэна, ты можешь присоединиться к ним и подышать свежим воздухом. В тайне, Джено уже вынашивал хорошее оправдание, чтобы уйти, поэтому он пользуется приглашением без задней мысли. Как только он отодвигает свой стул и встаёт, его сестра берет его за руку. — Это нескучно. Йороту стоило бы послушать. Он подающий надежды будущий политик, в конце концов. Ему бы не помешало узнать, чем занимается его мать и с чем ему предстоит столкнуться в будущем. — Это верно… — соглашается леди Грайор. Теперь все глаза устремлены на него. Он смотрит на свою руку, которую держит Агнэ и чувствует себя преданным. — Если вы позволите, сперва мне нужно воспользоваться уборной. Освободившись, он устремляется к двери и закрывает её, как только оказывается снаружи. Возможная гримаса леди Грайор на его побег заставляет его сжаться, но теперь он хотя бы один. Джено прислоняется спиной к двери, ручка неудобно впивается ему в бок. Ему все равно придется провожать леди и её дочь. В чём-то это хорошо, так как у него не было шанса поговорить с Равэной. — Тебе тоже надоело, а? Джено едва не хватает удар, когда кто-то внезапно к нему обращается. Собеседник стоит напротив него в зеркальной позе. — Ты… Что ты здесь делаешь? Я думал ты ушёл из дома, как обычно. — Не мог оставить мать наедине с этой вампиршей, — Джонни пожимает плечами. — Но и смотреть в её страшную морду тоже не хотелось. Поэтому, я здесь. — Подкрадываешься к дверям и подслушиваешь? Ты вор, что ли? — спрашивает Джено неверяще, всё ещё пытаясь прийти в себя. Его брат, должно быть, использовал Приглушение шаги, чтобы скрыть своё присутствие. — И мать не была одна. — Как будто вы с Агнэ сказали бы что-нибудь в её защиту. — От чего конкретно мы должны её защищать? Леди Грайор не демон, как ты говоришь. Она желает нашей семье блага. Джонни смотрит на него с искренним непониманием. — Мы сейчас точно говорим об одной женщине? Очнись, Джено. Она знала о твоей уверенности в том, что ты получишь Ордер в первый же год, и посмотри, что она сделала. Поплясала на твоей сломленной самооценке. Говорю же, демон! — Чш! — говорит он громким шепотом. — Ты рехнулся? Не кричи. — Нет, это ты рехнулся, пытаясь выставить себя перед ней в лучшем свете. Она никогда не будет тобой довольна так, как ты этого хочешь. Гнев, который, как ему казалось, он оставил в столовой, встаёт в полный рост с новой силой, и теперь он чувствует, как что-то ядовитое готово сорваться с его языка. Он хочет сказать Джонни, что он неправ, и что он завидует тому, что Джено всё ещё не растерял этот защитный покров уважения. Ручка за его спиной поворачивается, заставляя его отойти. Он с силой сглатывает яд. Равэна выглядывает из-за двери. — Всё в порядке? — спрашивает она. — Нам послышался какой-то шум. — Теперь да, — уверяет её Джено, а Джонни находит что-то интересное на полу. — Мы вам помешали? — Немного. Однако, она не выглядит слишком обеспокоенной и, смотрит, наоборот, благодарно, запирая голос своей матери по ту сторону двери. — Йорот, — начинает она. — Прежде чем ты что-то скажешь, прости за то, что использовал отмазку с уборной, — он быстро её прерывает. Джено пробил себе выход, не беспокоясь о своей, вероятно, оставшейся без надежды подруги. — Я собиралась спросить, в порядке ли ты. Это мне стоит извиниться. Я считаю, что моей матери не стоило такого говорить. — Ты так думаешь? — внезапно вступает в конфронтацию Джонни, заставляя Джено снова заговорить, пока Равэна не успела среагировать на его выходки. — Нет, не извиняйся. Твоя мать обеспокоена, у неё стресс. Тем более, нельзя сказать, что она была неправа. Краем глаза он замечает, как его брат закатывает глаза. Если они останутся тут с ним, Джонни определенно скажет Равэне что-нибудь обидное. — Не будет ли леди Грайор против, если мы побудем в моей комнате? — спрашивает он. — Никто и не ждал твоего возвращения. Думаю, меня там тоже уже не ждут, — она улыбается и идёт туда первой. Джено следует прямо за ней, но в последний момент оборачивается через плечо. В этот же момент Джонни разочарованно качает головой. Джено точно знает, о чем тот думает. Но Джено не идёт против своей семьи, он не освобожден от ответственности за их будущее — это привилегия Джонни. И сейчас он относится к Джено несправедливо и жестоко. Они проходят сквозь лабиринт из белого камня из стекла. Таково поместье Лоратаэлей: минималистический гармоничный интерьер и экстравагантная наружность с остроконечными крышами и высокими потолками, с которыми даже гиганту не придётся пригибаться. Это здание — визуальное эхо внешности Высоких эльфов, но даже так оно ни в какое сравнение не идёт с другими на Саммерсете, где существуют города подобные Алинору, который построен из стекла и крылышек насекомых. Джено однажды читал отчёт имперского посла. Их города были описаны как «гипнотический вихрь высоких башен, построенных так, чтобы ловить солнечный свет и разбивать его на цвета, которые ковром лежат на камнях до тех пор, пока не наступит ночь, за которую ты будешь благодарен». Иногда красота кристаллов работает против него, потому что комната Джено расположена в самой западной части поместья, навечно запирая в себе палящее летнее солнце. Ему частенько приходится уходить и проводить время в прохладе каменной гостиной до самого заката. — Как обычно делаешь домашнюю работу? — спрашивает Равэна, окидывая взглядом бумаги, разложенные на столе Джено. Свежая газета, политическая книга, написанная союзом альтмеров и имперцев, другие документы, которые выдала ему мать. Посередине, на самом верху лежит старая газета с лицом Матера Гаррала на первой странице. — Ты знал о её решении? — Она спрашивала моего совета. Как и всегда. Равэна перелистывает несколько страниц, не особо уделяя внимание содержанию. — Будь осторожнее в следующий раз. Мы рассчитываем на тебя больше, чем ты можешь себе представить, — она отворачивается от газеты и смотрит на него. — Ой, прости! Я правда не замечаю, когда начинаю говорить, как моя мать. Джено не особо об этом задумывается; сейчас он закончил с разговорами о политике и просто подходит к ней, втягивает её в молчаливое, но говорящее объятие. Он этого не планировал, но теперь, когда они одни — он наедине со всем произошедшим — он чувствует неожиданную нужду, которая выплеснулась наружу. — Как дела? — спрашивает он. Равэна молчит в его объятиях. Она отстраняется и берет его за руки. Она выглядит сбитой с толку. — У меня… всё в порядке. А это что-то новенькое. — Хорошо, — отвечает он, и призрак грусти отбрасывает тень на его улыбку облегчения. Это на самом деле что-то новенькое. Джено обычно не ищет успокоения в чужом тепле. Равэна вновь обнимает его, будто не желая упустить эту редкую возможность. Они некоторое время стоят необычно близко для своего уровня дружбы. Сквозь высокие окна Джено видит, как высокая трава танцует на ветру. Пейзаж будит воспоминания, и он отстраняется, чтобы отыскать что-то на своем столе. Под статьёй о национализме Саммерсета он находит бутон цветка проскато, который сорвал ранее, и берет Равэну за запястье, вкладывая находку в ее ладонь. — Ты еще пьёшь чай из цветов проскато? Равэна ярко улыбается маленькому подарку фиолетового цвета с восемью лепестками. — Да, спасибо. Отец тоже скучал по его сладости. Жалко, что они не растут на Саммерсете. — Я прикинул, что у тебя не будет времени пойти собирать их со мной, а наша семья их не запасает. Поэтому сегодня только один цветок. — Этого более чем достаточно, — говорит она и садится на застеленную постель, кладет бутон себе на колени. — Я добавлю несколько своих трав. Ты должен посетить нас, когда будешь на Саммерсете, я заварю тебе чай. Твоя мать не собирается вернуться в ваш второй дом в Алиноре? — Не думаю, что это произойдёт этим летом. Может, когда я буду в Коллегии. Говоря это, он находит неожиданное озарение. Пока он проводил свой первый год в Винтерхолде и страдал от холода, который царапает кожу и замораживает кровь, Равэна отметила свой девятнадцатый день рождения, окруженная теплым бризом саммерсетской зимы. Двери Коллегии Винтерхолда теперь открыты для неё, также, как и для Джено. — Постой, тебе уже девятнадцать. Равэна кивает. — Это я и хотела тебе сказать. С этой осени я буду учиться в Коллегии. Он садится рядом с ней на кровати и улыбается, теперь и без тени грусти. Это прекрасные новости. — Правда? Ты не будешь сначала поступать в университет? — Моя мать изменила своё мнение. Впервые за многие недели Джено чувствует себя довольным. — Смотри, — он показывает ей заклинание, за которым его поймал брат, бледно-голубую сферу света. Цвет зависит от заклинателя, и Джено использовал больше маны, чем нужно для заклинания начального уровня, чтобы цвет был ярче. — Свет свечи, — называет Равэна, её глаза поглощают голубоватый оттенок, пока он не становится единственной искрой, что в них отражается. — Твой цвет голубой. Тебе подходит. Джено склоняет голову набок. Он не ожидал, что она знает название. Единственный способ практиковать магию и изучать её серьезно — это посещать лекции в Коллегии Винтерхолда и накладывать свои жадные руки на хранящиеся там книги. Единственный легальный способ, по крайней мере. Все ученики дают клятву не говорить о подробностях магии вне провинции Винтерхолда. Тамриэль был одним из немногих оставшихся мест, где магам не нужно прятаться. Даже в библиотеке их поместья, забитой всевозможными книгами со всего света, не кроется ни страницы магических инструкций — они только едва упоминаются тут и там. Однако знать название заклинания — само по себе не преступление, и такую информацию можно найти. Маловероятно, но возможно. Равэна, видимо, догадалась, о чём он размышляет. — Я навела кое-какие справки. Этому заклинанию обучают на первом году, так? — Одним из самых последних, на самом деле. Интересно, какого цвета будет твоё. Один мой друг увидел, что его зелёное, и сказал, что хочет засудить Коллегию. Это его самый нелюбимый цвет… Мне всё ещё нужно вас познакомить. — Друг? — Угу. Он имперец, но живет в Хай-Роке. Он хочет быть дипломатом, поэтому шутит о том, что в будущем мы будем работать вместе, — некоторые события всплывают в голове Джено, заставляя его улыбнуться. — Хороший парень. Думаю, вы с ним поладите. Равэна не отвечает, только разглаживает юбку, потом смотрит на увядающий цветок проскато. — Ты ведь раньше никогда не покидала острова? — Нет, — отвечает она коротко. — Значит, тебе нужно человеческое имя. Ты уже думала об этом? — Нет. Ты же знаешь, моя мать против этого. — Ей необязательно об этом знать. Я буду звать тебя так, только когда ее нет рядом. Равэна задумывается о предложении Джено, её рука скользит по бедру, разглаживая складки. Она смотрит ему в глаза. — Хорошо. Придумай его для меня. — Хм… Рэйвен. — Рэйвен? — Ты похожа на ворона, — он игриво тянет за длинный рукав ее черной блузы и получает беззаботный смешок в ответ. Говоря откровенно, это имя уже жило в голове Джено, как возможное предложение, с того момента, как он узнал, что Грайоры порицают концепт международных имен и отказываются давать такое своей дочери. Оно получилось из глупой игры слов с её настоящим именем, но чем больше он об этом думал, тем более оно казалось подходящим её характеру. С тягой к тёмным цветам и просторной одежде, она была вороном среди голубей. — Значит, Рэйвен. Стук в дверь и голос его сестры дают им знать, что леди Грайор планирует уезжать, и что, хоть они и увиделись впервые за девять месяцев, им уже пора прощаться. «Ненадолго», — думает Джено. Как только лето покинет небо и осень забрезжит на горизонте, они встретятся снова, только не в его комнате. И даже не в Саммерсете, а в самой северной части Тамриэля, меж толстых каменных стен Коллегии.

***

На прикроватном столике мерцает свеча, спасая его от сумерек, покрывших остальную часть комнаты. Дова лежит у него под боком. Джено гладит его прекрасный мех, держа книгу в другой руке. Это мемуары Нелакара, Высокого эльфа, которого изгнали из коллегии за «плохие исследования». Несмотря на то, что это он придумал Ордер Благословения Азуры, противозаконные изыскания о камнях душ и звезде Азуры скоропостижно окончили его карьеру. Чтобы скрыть личность Нелакара, сторонники его экспериментов упоминают его как эльфийского мага, который изучал звёзды. Читая о его путешествии — его мыслях, решениях и действиях, базирующихся на чистом нигилизме и частенько глупости — Джено вынужден откладывать книгу и яростно всматриваться в обложку каждые несколько глав. Он владел посохом тайной власти, от которого и меры, и другие существа сбегали с поля сражения, поджав хвост, что бесило Джено ещё больше. Альтмеры не использовали дешёвые трюки вроде запугивающей магии, чтобы подавить оппонента. Надеясь найти подсказки, которые помогли бы ему учиться лучше в новом году, он продолжает читать, сжав зубы. Дова поднимает голову и смотрит в сторону двери, навострив уши. Естественно, Джено тоже поворачивается в ту сторону, ожидая чьё-нибудь появление. В следующую секунду в комнату заходит Джонни, заваливается на его кровать и даже имеет наглость сделать удивлённое лицо, когда Джено хмурится. — Обещаю, я пришёл не за тем, чтобы читать тебе лекции по поводу произошедшего. Джонни жуёт орехи, которые принес в руке, рассматривает комнату Джено, гладит собаку — в общем, делает всё, чтобы не замечать яростные взгляды, который посылает ему брат. — О, этот парень, — говорит он, указывая на книгу. — Ты в курсе, что он был некромантом? — Не могу сказать, что удивлён. — Достойный презрения товарищ, но своё дело он знал хорошо. Культы некромантии были довольно популярны в большинстве мест. Даже на Островах встречались небольшие группки магов, которые практиковали искусство порабощения и использования безвольных душ и их тел. Имперцы относились к тёмным искусствам как к неплохому источнику прибыли — по всему Тамриэлю маги покупали трупы и души для философских исследований, и делали с ними, что хотели в приватном порядке. В конце концов, некромантию объявили вне закона ещё до революционного запрета на магию. — Итак, куда вы с Равэной отправились? — Мы пошли сюда. — Ясненько. И чем вы, ребятки, занимались? — Разговаривали. — М-м, — он кивает и подкидывает орешек в воздух, но не успевает поймать его ртом — Дова делает это первым, — и о чём говорили? — Ты мог бы узнать, если бы подкрался к моей комнате. — Да ладно, — стонет Джонни, — мне на самом деле интересно, что представляет из себя мисс Грайор. Она всегда такая тихая, когда я рядом. — Понятия не имею, с чего бы это. Может быть это потому, что ты постоянно высмеиваешь её мать в её же присутствии? Джонни делает оскорблённое лицо. — Высмеиваю? Ничего подобного. Я просто обращаю внимание на её лицемерие и… — он запинается. — Возможно, «высмеивание» подходящее слово. В любом случае, когда вы отчалили, я слышал, как она снова упомянула меня в разговоре. Она помешанная, окей? Она спросила у матери, как я зарабатываю деньги и плачу за свои путешествия, и после этого она ещё смеет комментировать мои манеры. Пока Джонни занят свои пересказом, вопрос леди Грайор будит любопытство Джено. — Так как ты это делаешь? — Что? — Зарабатываешь деньги. Мгновенного ответа он не получает. Насколько знает Джено, Джонни наотрез отказывается брать деньги у матери, но никакую работу он до этого не упоминал. — Подрабатываю чутка то тут, то там. — Как? Ты говоришь слишком расплывчато. Джонни вздыхает. — Даже твои вопросы начинают звучать в их манере. Эти аспиды пожирают моего брата прямо пред моими глазами. Даже втайне находя эту драматичность забавной, Джено пытается пинками согнать его с кровати, но безуспешно. Они начинают бороться. Джено прижат к кровати, когда его соревновательный дух решает зайти в гости, и он валит Джонни набок, хватает подушку и начинает бить ей более сильного соперника. В результате их борьбы книга слетает на пол, а Дова виляет хвостом и начинает лаять. Джонни со смехом кричит что-то о пощаде. — Ладно, ладно! Я больше не буду говорить плохо о твоей подружке и её матери, — говорит он и вскрикивает, когда Джено с угрозой снова поднимает подушку. — Она не… — Я знаю. А она в курсе? — Если ты сейчас же не уберёшься из моей комнаты, Магнусом клянусь, я… — Ухожу я, ухожу, — Джонни поднимает руки, чтобы в безопасности проложить путь мимо Джено и спуститься на пол. Он почти выходит за дверь, но в последнюю секунду замирает. Джено подумывает кинуть ему в спину в подушку в качестве ускорителя. — Кстати говоря, — начинает он внезапно серьёзным тоном, — этим утром ты спросил меня, почему я оставил тебе своё место. Ты знаешь, почему оно не может принадлежать мне, а должно быть твоим, верно? — Джонни стоит неподвижно, изучая его реакцию проницательным взглядом, от которого Джено приходится отвернуться. — Ты достаточно хорош даже без ордера. Никто и не ожидал, что ты получишь его в первый год. Только ты сам. Джено не отвечает. Он не будет тешить себя мнением брата, потому что своё собственное он уже принял тогда за столом. Одно движение, даже малейшее, в его карточном домике, что он отстроил заново, приведет к коллапсу и, следовательно, Джено потеряет цель. Сначала он построил его из своего имени, своих корней, своего происхождения, но этот разрушился вместе с его наивными ожиданиями. Быть альтмером оказалось недостаточно. В этот раз он выбрал другие карты: тяжёлая работа, усилия, переходить черту, если необходимо. На самом верху стоит карта Азуры — вершина пирамиды, путеводная звезда, дающая смысл его жизни. Если Джонни пошатнёт его суждения и об этом, то у него не останется опоры. — Что ж, видимо я всё-таки пришёл читать лекции, — смеётся он, пару раз хлопает по косяку двери и исчезает в темном коридоре. — Спокойной ночи. Этой ночью было особенно трудно уснуть.

***

Зловещие башни видны даже ночью. Джено останавливается, чтобы прочувствовать их величие, пока тяжесть багажа в его руке не поторапливает его двигаться дальше. Он прошёл добрых три мили пешком, отказавшись сесть на лошадь, сойдя с поезда: его спина молила о пощаде после столь долгого сидения. Воздух в Винтерхолде какой-то другой — он свободен от правил и ограничений, которые сковывают мир, и невозможно вздохнуть полной грудью, не заработав головокружения. Тихо настолько, что шорох листьев уже считается шумом. Джено покрепче сжимает ручку чемодана. Он ждал момента, когда сможет вернуться. Сейчас он чувствует себя иначе, чем когда впервые увидел Коллегию в утреннем тумане, потому что сейчас в нём нет той наивности и трепета перед неизвестностью. Он знает, чего ожидать. Ленивые дни, месяцы подуменьшили его разочарование и гнев, не оставив ничего, кроме периодических всплесков мотивации, от которых гнить в поместье становилось ещё мучительнее. Для его матери это лето не было богатым на события, а значит оно было таким и для него. Джено однажды попытался быть продуктивным и ушёл глубоко в чащу, чтобы втайне заниматься магией, но в итоге подхватил костоломную лихорадку. Будучи прикованным к постели, он чувствовал, как его мана застаивается, но винить кроме себя было некого. Поэтому он приехал в Коллегию только сейчас, спустя месяц после начала учебного года. Следуя каменным дорогам и тропкам Винтерхолда, он постоянно оглядывался через плечо, реагируя на каждый шелест. Он мог покинуть Ауридон раньше и добраться сюда до заката, но решил не спешить. Сегодня была последняя суббота сентября, а значит студенты заполонили двор, знакомятся, общаются между собой и с преподавателями. Последняя суббота каждого месяца — день, когда отменён комендантский час и некоторые студенты даже участвуют в ночной охоте. Можете звать Джено претенциозным, но ему казалось правильным появиться во время Сборищ. Он пыхтит, когда дорога к Коллегии начинает уходить в гору, и перекладывает багаж в правую руку. Слева от него, где лес редеет, из кустов раздается звук, заставляя Джено отпрыгнуть. В Винтерхолде обитает разнообразная фауна, и магическая, и обычная, и Джено не раз и не два слышал истории о том, как она нападает на путников. На секунду наступает тишина, а потом что-то снова шуршит и трещит. В этот раз Джено посылает в пустоту сферу света. Ничего. Он ничего не видит. Стоять на месте и ждать, пока из кустов вылезет что-то действительно опасное, было бы идиотским решением, поэтому он ускоряется и спешит к входным вратам. Он проходит через городок с домами из дерева и камня — таверны, кузни, бараки — и сразу чувствует себя в безопасности. Коллегия Винтерхолда расположена на утёсе возле моря Призраков. Городок когда-то был процветающим городом, но часть утёса обрушилась в море, увлекая за собой почти весь город; Коллегию, однако, это почти не затронуло. Теперь она стоит как одинокая колонна из камня и льда. Джено проходит сквозь первые ворота, которые ведут на узкий мост, и останавливается на полпути, где он окружает колодец света. Нужно всего лишь использовать любое заклинание, чтобы он отправил вверх столп света, оповещая всех о том, что прибыл маг. К моменту, когда он достигает вторых ворот, его приветствует норд по имени Толфдир. — Ну дела, это у нас, стало быть, юный господин Лоратаэль? Припозднились вы чутка, а? — Больше чем «чутка», я бы сказал, — он улыбается старому привратнику, но отказывается от помощи с багажом. — Всё в порядке, сэр, я знаю, где моя комната. — Во как? Много третьегодок разъехалось и пока мы там распределяли комнаты, вашу случайно отдали первокурснику. — Простите? — он не сказать, что ожидал такого. У Джено было хорошее место на первом этаже и он не собирался его терять. — Кому? Вы знаете имя? — Не, не знаю кому, но ваша комната теперь на третьем этаже зала достижений. Всё ещё не нужна помощь с чемоданчиком? Он с сомнением отдаёт свой багаж. Обе руки пульсируют от того, как долго он его нёс, и одной мысли о шести пролётах ступеней достаточно, чтобы передумать — он уже чувствует будущие мозоли. Какой-то сопливый первогодка получил его комнату вместе с роскошью не потеть каждый раз, когда хочешь зайти к себе. Как он и ожидал, внутренний двор залит светом и полон жизни, нордских песен, утыкан огромными бочками, из которых льётся мед, и группами угомонившихся студентов. Он видит, как они поворачивают головы в его сторону. Несколько знакомых лиц, а некоторых он видит впервые. Он стал центром внимания этого вечера, проскользнул сквозь юношескую болтовню. Это позволяет ему забыть о своём раздражении, особенно теперь, как он заметил двух юношей, идущих ему навстречу. — Вы не могли бы оставить мой багаж у двери? — спрашивает он привратника. — У меня есть пара дел. — Без проблем. Веселись, малой. Джено провожает мужчину с едва скрываемой злостью во взгляде. Каждый альтмер почувствует горьковатый привкус во рту, коль норд, неважно на сколько старше, назовет его «малой». Когда к нему подходит пара людей, лицо Джено принимает более доброжелательное выражение. — Ну наконец-то! — один из них радостно его приветствует, хватает за плечо и трясёт его почти жестоко. — Я уж думал, что лихорадка тебя таки прикончила. Ренджун Треберия. Хитрый имперец, ровесник Джено, прибыл сюда не столько ради магии, сколько ради опыта. Он также помогал Джено адаптироваться к студенческой жизни, когда он только приехал и не знал никого, кроме себя. Поэтому Джено закрывает глаза на невежливое приветствие и даже находит, что рад видеть друга. Он ожидал поток вопросов, но Ренджун, должно быть, узнал о состоянии Джено от одного из преподавателей, предположительно Фаральды. Другой юноша, судя по виду студент, улыбается ему так ярко, что Джено почти чувствует себя неловко за то, что не знает его. Должен ли он его знать? — Я Джемин Треберия, кузен Ренджуна, — он протягивает руку и Джено её пожимает. — Первокурсник. Ренджун так много о тебе рассказывал, что я поверить не могу, что всё-таки вижу тебя собственными глазами. Как доехал? Ты проезжал через Сиродил или сразу направился на север? — Джено Лоратаэль, — отвечает он, все еще пытаясь переварить вылитый на него ушат информации от ухмыляющегося молодого человека. Он не знал, что у Ренджуна есть кузен, который собирается поступать в Коллегию, и всё после этого факта прошло мимо него. Джемин, однако, не даёт ему времени придумать вежливый ответ. Он и руку его не отпускает, наоборот тянет на себя и придвигается ближе. — Это ведь ненастоящее имя? Скажи настоящее. Такой поворот событий его удивляет, и он издаёт нервный смешок. Еще ни один имперец не требовал его альтмерское имя. — Йорот. Йорот Лоратаэль. — Йорот, — повторяет Джемин. — Интересно. Я слышал, что ты политик, Йорот. — Ещё нет, — эльф смеряет взглядом Ренджуна. Когда первогодка сказал, что ему рассказали много, он не соврал. — Но да, я им стану в будущем, а что? — Ничего. Просто у тебя очень убедительная улыбка глазами. Я уже могу сказать, что ты станешь хорошим политиком. Он не знает, что ответить на такой сомнительный комплимент, но знает, что лучше не оскорблять кузена Ренджуна. У него аура строгой уверенности, но действия свободные, так что Джено не собирается рисковать, пока не узнает, что представляет из себя Джемин. Обычно он бы дружелюбно улыбнулся, но этот парень не повёлся и в первый раз. К счастью, что-то отвлекает внимание Джемина, а заодно и Ренджуна. Джено оборачивается, чтобы увидеть, как студенты собираются возле ворот. — Что за шум? — Ренджун произносит вслух всех волнующий вопрос. Его кузен приобнимает Джено за плечи, совершенно игнорируя его личное пространство, и кивает головой в сторону их интереса. — Пошли проверим. Они сразу слышат «вау, вау, он разве не первогодка» и прочие звуки удивления от тех, кто окружает ещё неопознанный объект. Любопытство Джено усиливается, и он тащит двух имперцев в сторону, где меньше голов закрывают вид. Посреди беспорядка стоит юноша, который с гордостью держит побеждённое, похожее на змею, существо с кристальной шкурой. Джено узнает ледяное привидение и это его несказанно удивляет. Это довольно необычное явление, чтобы морозные существа появлялись в низинах, тем более в такой тёплый сезон; особенно ледяные привидения — они любят устраивать засады в снегу. Следующая вещь, которую он замечает, это лук, пристроченный к спине незнакомца. Таких он никогда не видел. Костяной лук. Он не видит лицо охотника, но по росту может предположить, что он, должно быть, из людей, а не меров. К нему подходит высокий парень — редгард, предполагает Джено — и они начинают разговор; их слова невозможно разобрать из-за шума тех, кто толкует о ледяном приведении и успешной ночной охоте. — …а потом — вы, чёрт возьми, не поверите — когда я практически его потерял, появился светящийся шар, — рассказывает новоявленный герой, а наклонившийся к нему редгард делает шокированное лицо, потом смеётся. Джено внезапно вспоминает, как он поднимался в гору, как услышал странные звуки в тёмном лесу и как поддавшись подозрениям использовал Свет свечи. — Какого цвета была сфера? — резко требует он, и болтовня затихает. Теперь все смотрят на него, и его довольно напористый вопрос теперь выглядит неуместным. Но Джено слишком заинтересован, чтобы отступить, поэтому он стоит с прямой спиной и раздумывает над возможностью примазаться к находке. Юноша, наконец-то, поворачивается к нему, и Джено удивляется во второй раз. Его предположения о расе незнакомца оказались совершенно неверны. Или нет? Он не уверен. На первый взгляд юноша босмер или, как их любят называть имперцы, лесной эльф. Темная кожа, заостренные уши, небольшой рост. Однако каждая из этих черт представлена в его внешности как-то наполовину, как будто размыта. Вместо этого кожа карамельная, слегка заостренные уши и средний рост, из-за которого Джено предположил, что он человек, а не мер. Даже лицо мягче, чем у большинства эльфов. Возможно ли, что?.. Юноша как будто говорит «в эту игру можно играть вдвоём» и рассматривает Джено с ног до головы чуть больше с презрением, чем с любопытством. — А что? — спрашивает он, прищурившись. Джено открывает рот, чтобы ответить, но исходящая от эльфа волна отвращения и высокомерия накрывает его, и он рот закрывает. Он, может, и задал вопрос резче, чем хотел, но такой не-сильно-вежливый ответ заставляет его сделать шаг назад. В этот момент Ренджун появляется в его поле зрения, и Джено остается утверждать господство только у себя в голове. — О, Ренджун, — приветствует его босмер; непонятно, рад он или раздражен. — Ты пришёл, чтобы поздравить меня объятьем? — он раскидывает руки, но обнимает ледяное привидение, получив отказ от Ренджуна. — Ха! Мечтай. Мы не настолько близки. — Ты прав. Мы слишком близки. Ренджун, однако, кажется, не особо доволен ни тем, когда внимание получает ледяное привидение, ни тем, когда внимание направлено на него. Он смотрит на парня с беспокойством. Босмер отдаёт свою ношу редгарду, который стоит чуть поодаль. Толпа начинает разбредаться. — Я тут, чтобы вас познакомить. Джено, это Донхёк. Донхёк, это Джено. Это его комнату тебе отдали. Джено резко поворачивает голову в сторону Ренджуна и строит гримасу. Слышать, что он говорит об этом так беспечно, довольно неприятно. На Донхёка, однако, новость производит обратный эффект. — Надо было сразу сказать. Полагаю, мне стоит хорошо к тебе относиться. Спасибо, теперь мне не нужно карабкаться по ступенькам и у меня самый лучший сосед. — Куда делось «Ренджун, ты худший»? — Чш! Сейчас я говорю, твой черёд тоже придет, — Донхёк трясет головой. — Он худший, не так ли? Мне нужно заново представиться. Меня зовут Донхёк Лумбервейл, — он протягивает свою руку в перчатке. Джено бросает на него взгляд, не двигая головой. В отличии от Джемина, ему руку он не пожимает. Охотник опускает голову. Он смеётся, его плечи трясутся. Потом он опять поднимает голову. — Конечно, перчатки. Где мои манеры? Передо мной же альтмер, в конце концов. То, как он это говорит… нет, как насмехается — это раздражает. Однако, в этом есть что-то знакомое, хоть Джено не уверен, что конкретно. Донхёк стягивает одну из кожаных перчаток, но Джено останавливает его до того, как он снимет вторую. — Не беспокойся, — говорит он ледяным голосом. — Я не жму руки полукровкам. Он чувствует тяжесть своих слов и видит, как от них улыбка босмера становится натянутой. Из-за его спины, как какой-то телохранитель, выступает редгард, готовый принять удар на себя. — Не беспокойся, Юкхей, — повторяет Донхёк и натягивает перчатку. На миг Джено замечает кусочек светлой кожи. — Думаю, я переживу, не пожав руку этому джентльмену. Давай отнесём это привидение Толфдиру. О, и ещё кое-что, — он устанавливает зрительный контакт с Джено, — забери свои книжки, пока я их не выкинул. Джено смотрит на их удаляющиеся спины. Звук чужого смеха нещадно громко бьёт по ушам. Это их первая встреча, но что-то ему подсказывает, что этот звук и предполагался настолько раздражающим, чтобы он услышал и начал его ненавидеть. — Ну и что это было? — спрашивает Ренджун с явным неудовольствием. Джено впервые видит подобие гнева на лице своего друга. — Нельзя просто так говорить такие вещи, Джено. Даже если он метис, то что такого? Может, я и не понимаю, что у вас там за эльфийские терки, но это было лишнее. — Именно. Ты не понимаешь. Ренджун толкает его в плечо. — Сходи за мёдом и расслабься. Ты сегодня не в духе. Сам не свой. Часть его хочет устроить Ренджуну разнос. Другая часть хочет поинтересоваться, какое поведение Джено считается «нормальным». — Клянусь, Джемину чертовски понравится эта история. Вы оба с гнильцой, — продолжает он, не веря своим собственным словам. — Куда он ушёл? — Его утащили третьекурсники. Не думаю, что мы сможем его выколупать. Джено смотрит, как Ренджун открывает рот, слушает его размышления о том, что случится, когда Джемин узнает новости, и как он будет расстроен, что пропустил такое шоу, и что Ренджун чувствует по поводу всей этой ситуации. Донхёк снова всплывает в разговоре, но в этот раз он упоминает бретонов, которые заселяют провинцию Хай-Рока — резиденцию семьи Ренджуна — и сравнивает их человеческие и эльфийские родословные с непосредственными индивидами. Джено уверен, что его аргументы достойны обсуждения, как и всегда, но он слишком подавлен, размышляя о встрече, после которой и пяти минут не прошло. В нём вьётся какое-то жалкая мелочность, когда он вспоминает, что босмер — новый сосед Ренджуна. И вдобавок он не почувствовал ни толики того же разочарования от своего друга. — Ясно. Я пойду в свою комнату. Выпей за нас обоих, ладно? — Но сегодня Сборища. Ты уверен? — Как ты сказал, я сам не свой. Лучше… Лучше мне отдохнуть. — Хорошо. Тогда увидимся завтра. Постарайся случайно не оскорбить никого по пути. Он отправляет невербальное понял и отправляется искать утешения в западной башне — зале достижений. Она ответвляется от стены, окружающей внутренний двор, и стоит опасно близко от морской пучины. Ни один звук в мире не способен пробиться сквозь эти толстые стены, и за это Джено благодарен, несмотря на то, что в прошлом году он проспал изрядное количество лекций. Первый этаж разделён на восемь секций — восемь спален на двух, иногда трех студентов. В центре колодец света, такой же, как и у ворот. Джено фыркает про себя, когда замечает, что знамёна Коллегии всё ещё подъедены молью. Подъём по шести пролётам ступеней оказался менее изнуряющим, чем он успел себе представить, и он находит свой чемодан, который молчаливо ожидает его на пороге одной из комнат. Он наклоняется, чтобы поднять его, толкает дверь, но кто-то зовёт его по имени, пока он ещё не успел зайти. — Йорот! Ему не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто это. — Равэна. Она стоит перед спальней, которая напротив его, и внезапно это место уже не кажется таким плохим. Вскоре она бросается в его объятья, что сначала приводит его в смятение, но затем он вспоминает день раннего лета и вид танцующей на ветру травы. Тогда мысль о том, чтобы встретить её в Винтерхолде, была всего лишь самообманом; казалось, что до этого ещё далеко. — Почему ты сидишь внутри? — спрашивает он, глаза переходят с её лица на длинные чёрные одежды. Он должен убедиться, что она не плод его слабого воображения. — Я собиралась уходить. Но я могу спросить тебя о том же. Разве ты не должен отмечать своё прибытие с друзьями? — Я не собирался, но так как ты здесь… — Джено открывает для неё дверь. Рэвана отказывается заходить. — Иди первый. Я хочу кое-что тебе отдать. — О? Мне что-то подарят? — Увидишь. Она оживленно оборачивается, а Джено стоит на месте слишком долго. Он забыл, что ему надо бы зайти внутрь; он был слишком занят, глупо улыбаясь. Зайдя в спальню, он быстро осознает, что соседа у него не будет. Комната меньше стандартной: одна кровать, один комод, один стол и один сундук для личных вещей. Джено даже не знал, что тут есть одиночные комнаты. Он чувствует и облегчение, и неуверенность; голая минималистичная комната делает акцент на слове одинокий. Поставив чемодан возле двери, он усаживает в кресло — идеальной формы, и утопает в нём. Даже в его старой комнате были только неудобные деревянные стулья, так что это, вероятно, первый плюс. Но опять же, он хочет свою старую кровать. Вместе с Ренджуном они вырезали свои имена на одной из ножек, надеясь однажды вернуться и проверить, осталось ли напоминание о них. Однако, не в этом году, потому что он уверен, что получит ордер и сможет сфокусироваться на своей политической степени. Он трёт складку между бровями. Равэна не возвращается достаточно долго, чтобы его мысли ушли в совершенно другое русло. Теперь он развлекается тем, что пальцами стучит по подлокотнику и смотрит на муху, застрявшую между двумя стеклами в окне. Кто-то тихо стучит в дверь, это кто-то — его подруга, и Джено видит её перед своей дверью с глиняной чашкой на блюдечке в руках. Она наполнена тёмной ароматной жидкостью, и он сразу узнаёт домашний запах полевых цветов Саммерсета. Она слегка подталкивает его, чтобы пройти внутрь. Джено снова усаживается в кресло, но в этот раз его нос щекочет соблазняющий запах чая из проскато. — Неудивительно, что тебя не было так долго. Ты спускалась в столовую? — Угу. Ты не приехал на Саммерсет, поэтому я решила привезти его тебе. — Прости, — он ухмыляется в край чашки. — Я правда не мо… А! — Он шипит, когда жидкость обжигает кончик его языка. — Осторожнее, он всё ещё горячий, — хихикает она. — Это по большей части чай из проскато, но я добавила немного своих трав. Не знаю, помнишь ли ты. — Помню, — говорит Джено без колебаний. — В следующий раз тебе стоит использовать магию огня, чтобы вода закипела быстрее. А, забудь, — он отступает. Равэна училась здесь едва ли месяц, первокурсникам ещё не могли преподавать заклинания школы Разрушения. Джено не сдерживается и делает свой чай теплым с помощью Обморожения. Видимая энергия покрывает его ладони как перчатка, и если бы кто их тронул, то был бы укушен магическим холодом. — Ты выделываешься, — она закатывает глаза. — Лучше бы тебе привыкнуть. Это Винтерхолд и здесь мы используем магию в быту. — Вот как? Думаешь, тебе хватит трёх заклинаний, которые ты выучил в прошлом году? Джено издаёт обиженный звук. Она схватила его за горло, и обратного пути не было. — Я тебя недооценил. Ты опасна. — Но не мой чай. Пей, пока он совсем не остыл. Ты недавно болел, а ещё цветы проскато расслабляют разум. И помогают с бессонницей. — Мне это нужно. Расслабление. — Почему? Что-то случилось? Кое-что случилось, да. — Ничего серьёзного. Просто я раздражен. Это не та комната, где я жил в прошлом году. Моё место забрал первогодка. Лесной эльф. — Лесной эльф? — Ага. Я… бурно среагировал и назвал его полукровкой, — но он угрожал выкинуть книги Джено, так что он не может сказать, что жалеет. Лицо Равэны принимает серьёзное выражение. — Я знаю, о ком ты говоришь. У меня тоже были подозрения. Он определенно полукровка, но оба его родителя — босмеры. Бессмыслица какая-то. Джено отставляет полупустую чашку на комод и ёрзает на месте. — Ты знаешь о его родителях? — Нет, но я слышала, что он из хорошей семьи. В смысле, он должен быть, поэтому он здесь. — Присутствие босмеров в коллегии Винтерхолда определённо необычное явление: основная часть студентов альтмеры и имперцы. — Они определенно ожидают, что он получит Ордер Благословения Азуры, поэтому он тоже старается его получить Новость заставляет Джено подняться с кресла. Он вскакивает на ноги. — Он что? Резкое движение отбрасывает кресло назад и оно врезается в комод, заставив чашку качаться, но быстрые рефлексы Равэны спасают её от падения навстречу кончине. Она смотрит на него с беспокойством, но он просто подходит к окну и смотрит на вид снаружи. — Йорот, он всего лишь босмер, — пытается начать она. — Босмер или нет, но он убил ледяное привидение. Мне стоило догадаться в чём дело, когда он упомянул Толфдира. Этот норд не обычный привратник: в коллегии ничего обычного нет. Во-первых, он высококлассный преподаватель Изменения и тренер по его практике. Он эксперт защитной магии. И главное, он член комитета Азуры, единственный представитель, присутствующий сейчас в Коллегии, что автоматически делает его куратором тех, кто желает получить ордер. Приносить ему магические трофеи — это фактически зарабатывание очков, чтобы подняться по лестнице, ведущей к цели. — Ледяное привидение? Как он нашел его по такой погоде? — Должно быть, загнал сюда с гор. Кажется, я случайно ему помог. — Что значит "ты ему помог"? Джено качает головой вместо ответа. — Я не уверен. В момент тишины Равэна изучает его, сидя на его кровати, затем вздыхает, складывая руки на коленях. — И что? Он босмер. Естественно, он умеет охотится. Но знает ли он как использовать магию? Ты альтмер, Йорот. Он тебе не угроза. Она права. Он альтмер и ни одна раса не связана с магией так, как альтмеры. У него естественное преимущество. Не-угроза, однако, украла у него всеобщее внимание, его кровать, его соседа, и Джено знает, что в этом списке есть что-то ещё. Внутри него зажигается холодное пламя. Его желание получить ордер было свежеобретённым, не как в прошлом году, и даже не как десять минут назад. Теперь он ставит на это свою гордость альтмера. Возможно, это толчок, который ему нужен был, но которого не было до этого момента. Возможно, это настоящее начало.