Alice and Mad Hatter

Утро началось, к сожалению, не с кофе, а с суеты в квартире. Я в принципе не люблю, когда дома вся семья, а просыпаться под всю эту возню-залог плохого дня. Прошло несколько дней с новости о смерти папы, разговора с Кириллом и знакомства с Артуром. С последним мы не списывались, и я даже была рада этому. Все-таки сейчас я не в состоянии на постоянной основе беззаботно проводить свой досуг. Кириллу я могла лишь посочувствовать, на самом деле. Но теперь ему нет места ни в моей голове, ни в моей жизни. Пусть разбирается сам, это уже не мое дело. — Ались, подъем, время уже девять, нам выезжать через час, — мягко преподнесла мне мама, зайдя в мою комнату, в надежде растолкать меня. Сегодня она была особо мила и учтива. Сонно протирая глаза и зевая, я все-таки нашла в себе силы встать с постели и пойти в ванну. «Куда они собрались то, еще и в такую рань?» пронеслось в еще туманном сознании. Готова поспорить, мама не раз говорила о предстоящей поездке, но для меня это было пустым звуком. Из-за последних событий я погрузилась в какую-то депрессию, забыв про еду и уход за собой. Я почти всегда спала и изредко выбиралась из комнаты. По мне это в принципе было видно. — Маша, блять, че ты как медведь носишься? — задала я риторический вопрос сестре, которая в суматохе сбивала всё на своем пути. Я тоже попала под раздачу, точнее мое плечо. Смазано извинившись, малая опять полетела куда-то, спрашивая у мамы, где ее пуш-ап. «Сумасшедший-публичный дом какой-то. Пуш-ап в одиннадцать лет, докатились». Дети действительно взрослели раньше, это пугало. Машка выглядела хорошо и взросло для своих лет, но на уме какая-то хуйня. Это портило сестру очень сильно, но юношеский максимализм и гормоны брали своё, ей никто не указ. Зайдя в ванну я увидела маму, которая что-то мудрила со своими светлыми волосами. Больше не обращая на это внимание, я сняла футболку, и оставшись в нижнем белье, встала на весы. На эти два дня я забыла о них напрочь, но счастье не могло длиться вечно. «Ахуеть, минус полтора килограмма.» Я не могла сдержать улыбку, уж очень меня порадовала цифра 48.6. Начав одеваться, я заметила неодобрительный взгляд серых глаз на своем теле. Пару минут назад я совершила ужасную ошибку в своей жизни, оголив тело при матери. Сейчас начнется триада о том, что я похожа на труп и то, что я дистрофик. Ну, сорок восемь килограмм на рост метр семьдесят — это сильно. Отгоняя мыли об этом, я спихнула маму от зеркала и начала умываться под презрительным контролем. — В след за отцом захотела? — холодно проговорила мать. Мои глаза чуть не выкатились в этот момент. Хоть мама и относилась к отцу отвратительно после развода, там было за что, но говорить такое мне, ее ребенку-явно перебор. Я выскочила из ванны как пробка из бутылки шампанского и заперлась в комнате. Облокотившись об дверь и съехав вниз, я уже не могла сдерживать слезы. Внутри была жгучая обида на маму. Я просто не понимала, почему именно в такой форме нужно выворачивать на меня дерьмо. Отец был придурком и тираном, по отношению к маме в первую очередь, но почему вновь она приплетает его, дабы лишний раз напомнить о том, что я выгляжу так плохо. Хоть мама и была шокирована его смертью, но ей было не жалко папу. По ее мнению, он заслужил этой смерти, как бы его не было жаль. Тут меня пробило током. Похороны. Сегодня похороны. Постепенно картинка складывалась в голове. Стук в дверь прервал все мои мысли. Мама стучит. По костяшкам уже определяю, кто ломится. — Алис, извини меня, я не хотела тебя так обижать, сказала не подумав, прости, родная. Собирайся по-тихоньку, мы с Машей готовы. — послышался дрожащий голос из-за двери. Мама не хотела меня так сильно задеть, ее тоже можно понять. Все таки стресс и беспокойные ночи снова начнут преследовать ее. Поэтому, забив на все свои обиды, я высунулась в щелку двери. — Только не говори так больше, пожалуйста. Я даже не узнала свой голос, который пропитан горечью и подходящими слезами. Мама открыла дверь и мягко обняла меня, поглаживая по спутанным волосам. — Паучки опять в волосах? Бегом расчесываться, дусь. — тепло сказала мама. Я лишь искренне улыбнулась женщине и опять пошла ванну, чтобы привести себя в порядок. Волосы оставила распущенными, натянув платок, отрыла черные брюки и черную рубашку, которые смотрелись неплохо в дуэте с огромным количеством штанг у меня в ушах, а косметику я проигнорировала. Выглядела я лучше, чем в предыдущие дни, несмотря на мои красные глаза и слишком ярко-выраженные скулы. Выйдя из ванной, я обнаружила уже полностью собранных маму и сестру. Я обулась, и мы вышли на улицу. Внизу нас уже ждал водитель и мы поехали на похороны, которые состоялись жарким майским днём. Палящие лучи солнце добирались через стекла в салон машины. Погода будто говорила: «радуйся и улыбайся!» «Но чему радоваться, солнце?» Поездка была не особо долгой или же утомляющей, но сама причина грузила. Каждая сидела в своих мыслях, готовясь к этому мероприятию по своему. Мой отец был уважаемым человеком в городе, как и моя мать, и соответственно мы должны были держать лицо и следовать определенным порядкам, к сожалению, даже на такого рода мероприятиях. На эти похороны съехались все, некоторые даже не знали отца. Было противно от всего этого. Ведь реально скорбящих людей была от силы одна треть, а остальные пришли выразить ложную скорбь и посветить бесстыжими лицами. Отца похоронили рядом с родителями. Они были хорошими людьми, я очень любила бабушку и дедушку. Их не стало, когда мне было одиннадцать. Я плохо помню, как справлялась с горем, уже тогда у меня начались первые сдвиги в голове. Было чертовски тяжело смотреть на могилу, понимая, что он уже не с нами. Я не сдерживала слёз, а в голове по кругу крутились хорошие воспоминания, связанные с папой. Хоть моё детство было отвратным, хорошее и яркое тоже присутствовало в нём. Помню, как он неумело заплетал меня в садик, когда мама рано утром мчалась на совещание. Это было редко, но такие воспоминания врезались в память. Я не помню похороны от слова совсем. Всё было будто в тумане. Много незнакомых мне людей, некоторые были по-настоящему близки отцу, а кто-то впервые слышал его имя. Единственное, что я запомнила, так это слезы Маши и мамино бледное лицо. Думаю, я выглядела не лучше, но держалась, как могла. Перед поминками, я решила «проветриться». Все таки, стадия принятия уже была пройдена, и похороны не вызвали какого-то чудовищного отчаяния или же каких-то открытий. Так что уйдя с кладбища, я пошла в лес. Там было прохладно, свежо, хорошо и безлюдно. Я всегда любила такие места, было легко и спокойно. Сосны стремились высоко к небу, открывая небольшую тропинку, по бокам которой были небольшие кустики с земляникой. Найдя подходящее место и облокотившись на старую сосну, я закурила. К моему огромному удивлению, не траву, а всего лишь сигарету. Именно в такие моменты можно ощутить себя в другой реальности. Нет людей, место незнакомо. Тебя не душат мысли и чувства. Хоть я и называла это бегом от действительности, в душе прекрасно понимала, иногда это единственное что остается. Закинув голову наверх, я потушила сигарету, сгоревшую до самого фильтра. Когда я уже собралась возвращаться, где-то в глубине леса послышались громкие всхлипывания. «Диких животных тут нет, в этом я больше чем уверенна, так что да, это был чей-то плачь. Судя по голосу, женский» Пройдя дальше, забив на ждущих меня людей и положившись на свое любопытство, я пошла к источнику плача. Я свернула с тропинки, ветки царапали лицо, ноги иногда путались в корнях елок и елей, но меня это уже не особо волновало. Наконец-то бесконечное количество веток и корней оставило меня в покое, как только я вышла на небольшую полянку. Маме я все-таки написала, чтобы меня не ждали и ехали. Картина была ахуенная. Облокотившись о ель, сидела брюнетка во всем черном, закрывая свое лицо руками. На вид ей было около сорока, может чуть меньше. — Извините, девушка, у вас все в порядке? — решилась спросить я. Не зря же я шла. Подняв глаза на меня, за секунду ее взгляд не оставил ни капли жалости, в нем появилась паника и некая осознанность. — Сегодня были похороны моего бывшего мужа, мы были вместо больше десяти лет, но меня даже не пустили попрощаться с любимым. Я просто не знаю, что делать, — на одном дыхании проговорила женщина. Вот только эта её смешинка во взгляде на меня напрягала. Будто она ждала какой-то необычной реакции от меня. Какие-то яркие эмоции. — А ты думала, что моя мать пустит на похороны отца? А не много ли ты берешь на себя? — с вызовом спросила я у наглой женщины. Я узнала эту её. Милана. Она поспособствовала окончательному развалу нашей семьи, как и агрессии отца в нашу с мамой сторону. Я давно хотела с ней встретиться и от души харкнуть в лицо. Я головой понимала, что отец виноват сам, но сердце игнорировало этот факт. - Узнала все-таки, Ались. Думала, не догадаешься. Ну, расскажи, как Ромочка гордился дочерью наркоманкой с проблемами с головой, — ехидно прошипела она, будто плеща ядом. Терпения и нервов не было. Она задела все мои незажившие раны в одном предложении. Я могла простить или же пропустить мимо ушей много таких высказываний. Но не от этой бляди. Ещё и назвала меня так, как позволено только маме. В голове пронеслась тысяча мыслей за секунду, они вселили в меня смелость вперемешку с отчаянием. Я подошла к женщине почти вплотную, смотря с высока. Дальше в меня будто демон вселился. Я не понимала, что творю. Поднимая за шиворот змеюку, улыбающуюся как чеширский кот, плюю ей в лицо под ее красочные вопли. Забыв обо всем, я ударила Милану головой о кору дерева, начала бить ногами по животу, кулаками по лицу. Я хоть и смахиваю на дистрофика, но четыре года регулярных тренировок дают свой результат. Все удары отточены до мелочей. Я совсем упустила момент, когда ее лицо превратилось в кровавое месиво, отдаленно напоминающее когда-то что-то приятное человеческому глазу. — Ты не имеешь права даже смотреть на меня, тварь ты такая, ненавижу, ненавижу! Ты виновата в его смерти, я знаю это! — орала я от переполнения эмоций. В голове отчетливо слышала свое сердцебиение, а все тело подрагивало от адреналина. Милана даже не пыталась сопротивляться. Или уже не могла. Она слишком легко даже до этого момента принимала удары на себя. Выбившись из сил, я отпустила женщину, которая упала на землю как мешок с картошкой. Мешок с ног до головы в собственной крови. Я еще долго пыталась выровнять дыхание и сердцебиение, успокоить шум в голове, перемешанный со звоном. Только спустя несколько минут я обратила внимание на женщину, которая лежала неподвижно. До меня долго доходило, что случилось. Я пришла в себя, когда поняла, что Милана не подает признаков жизни вообще. На меня обрушилась паника, а голову мысль о тюрьме, полиции. Не самые приятные мысли о ближайшем будущем. «Нет, нет, нет. Я не могла убить ее, не могла. Боже мой.» Опустившись к телу, я судорожно пыталась нащупать пульс на руке и шеи. Его нет. Она труп. Я убила ее. Меня прошибло током, руки тряслись, а голова будто раскололась на несколько частей. В голове сразу же появилась тысяча мыслей что делать. «Труп найдут, списать на пропажу не получится. Уйти и забить, а потом ждать конца и ментуры дома? Нет, не вариант. Спрятать тело и забить? Уже лучше. Но ведь свидетели есть, это точно.» В голове мелькали картинки моего ухода в лес. Я ушла с похорон самая первая, все были заняты выражением скорби. Милану тоже никто не видел, мы приехали на похороны самые первые, ее не могли видеть. Голова раскалывалась, я понимала, что одна не вывезу этого. Окровавленные руки потянулись к телефону, в поиске нужного номера. Я с трудом нашла контакт, слезы, идущие рекой, не оставили телефон сухим, а руки в крови-чистым. Наконец-то она взяла трубку. Был только один человек, который мог помочь и не сдать ментам. — Насть, привет. Нас не слышат сейчас? — дрожащим голосом спросила я. — Неа, слушаю тебя. — весело сказала девушка. — У тебя все окей? Голос сильно дрожит, — уже спокойнее сказала девушка. — Я убила человека, мне нужна помощь, — из последних сил выдавила я из себя. — Кидай геолокацию в телегу, я выезжаю, — уже серьезно проговорила шатенка. А время близилось к сумеркам. Девушка приехала через час. Она буквально бежала через весь лес к этой злосчастной поляне. Когда я увидела ее, мое волнение почти сошло на нет, я была спокойна и уверенна, что Милану найдут не скоро. — Я дам пощечину тебе позже, а сейчас возьми ее и положи на эти простыни, — сказала девушка, протягивая несколько плотных тканей. Я замешкалась, но всего на пару секунд. Я расстелила их на колючей траве и попыталась перетащить тело на них. Настя держала его за ноги, а я за плечи. Потом мы пытались замотать труп так, чтобы в машине не осталось кровавых пятен и даже следа о том, что в ней был мертвец. Когда мы закончили с перемоткой, Настя побурчала: — Твои выходки доведут меня до ручки, это точно. В следующий раз лучше души, у меня нет столько простыней. — Очень смешно, такими темпами меня до следующего раза посадят. Потащили к машине, — хрипло прошептала я, поднимая эту тушу. Мы старались нести аккуратно и незаметно. Благо, лес был совсем не близко к кладбищу, и нас чисто физически не заметил охранник. Погрузив тело в багажник, Настя села за руль старой серой таёты, а я плюхнулась на переднее сидение. Мы ехали молча. Единственная эмоция, которую я испытывала, это страх. Да, я не хотела попасться ментам в семнадцать лет, это даже для меня слишком. Мне было совсем не жаль Милану. Она быть корыстным и лживым человеком. Она гнила всю жизнь изнутри, теперь пора прогнить и снаружи. И все же, меня душила тревога и наверное совесть. Не каждый день людей убиваешь. Пока я витала в облаках, мы доехали до небольшого озера, которое находилось на краю какой-то богом забытой деревни. Настя заглушила машину, и мы вместе вышли. В нос ударил запах хвои, а воздух был влажный и очень свежий. Небо давно было усыпано звездами, а на другом берегу озера весь свет в домах был потушен. Настя устало облокотилась на капот машины, протирая глаза, и все-таки высказала мне насчет происходящего: — Слушай, я все понимаю, стресс и сложный период, но это не значит, что нужно людей блять мочить в лесу. Я приехала только потому что ты без меня натворишь глупостей или накрутишь себя так, что пойдешь в ментуру сдаваться. Она была права во всем. Я не могу оставаться наедине со своей совестью, она мучает меня до тремора. Я была согласна с Настей, но раз уж она взялась помогать мне, то пусть помогает. — Давай отложим этот разговор на момент, когда вернемся домой и смоем с себя всю эту жесть. Наши руки были в крови тела, а лица расцарапаны колючками. Дрим тим прям. Я открыла багажник и достала тело, а Настя подхватила его за ноги. Мы исключили возможных свидетелей, это просто невозможно в такой ситуации. Темнота, край деревни, только комары да мошки. Девушка предусмотрительно взяла с собой огромную гирю в весом в тридцать кило и какую-то ржавую цепь, прикованную к ней. — Привяжи цепь к ноге, а гиря итак закреплена на ней. Дерзай, подруга. — проинструктировала шатенка. Я лишь с отвращением посмотрела на труп и начала делать сказанное. Я старалась как могла, и вроде успешно закрепила гирю. От тела уже доносилась вонь, это заставляло действовать быстрее. Когда все махинации были завершены, мы потащили тело по песку и грязи к озеру. — Это озеро называют в мертвым. В нем любая живность дохнет, люди максимум туда сливают отходы, поэтому с вероятностью в девяносто процентов тело не найдут, — выдала шатенка, тяжело дыша от такой тяжести. -Спасибо, успокоила. Теперь со спокойной душой скину остатки Миланы в выгребную яму. А ты откуда это все знаешь? — задала я вполне очевидный вопрос. -У меня тут дед жил, часто слышала от него байки про утопленников в этом озере. — Очень иронично, что именно сейчас мы воплощаем эти байки в реальность. Мы долго корячились над озером с такой ношей, но в итоге, зайдя по колено в это болото, мы отпустили тело, которое пошло к одну сразу же. Труп поглощали водоросли и тина, утаскивая его всё глубже. — Очень надеюсь, что она останется там навсегда, иначе мне пиздец, — прохрипела я, пытаясь выровнять дыхание. — Пойдем, нам еще ехать часа два и отмываться. Поедем ко мне, если мать увидит тебя в таком виде, то никакие отмазки не помогут. Да, видок был у меня что надо. Черный платок был потерян, волосы потеряли нормальный вид и были все в иголках, а штаны порваны в некоторых местах. Прелесть, твою мать. — Хорошо, поехали. Тина еще долго не хотела нас отпускать, но еле волоча ногами, мы все же выбрались. Обратно мы ехали молча, и только песня «Именно такой 20» спасала машину от тяжелой тишины. Я знала, что ничего уже не будет как прежде. Я пересекла ту грань, которая должна была оставаться недоступной до конца моих дней. Но теперь мне осталось смириться с этим и пытаться жить дальше.