Танец крови и слёз

Площадь. Толпа зевак. Сутулые исполнители в мантиях складывают тюки сена вокруг каменного столба на возвышении. Факел уже зажжен. У приговоренного к аутодафе нет ни единого шанса сбежать. В этот раз. Он сбегал раз двадцать, но не сейчас. С повозки рывком стащили человека в грязной серой рубахе и бесцеремонно потащили к месту казни. Хрипловатый голос священника читал какую-то молитву о изгнании нечистого, однако его мало кто слушал. Внимание было обращено в первую очередь на приговоренного. Даже по телосложению было видно, что это подросток. Девушка или парень — пока не скажешь наверняка. Когда с его головы сдёрнули плотную чёрную ткань, толпа ахнула: это был очень красивый, совсем молодой парень с довольно изящными чертами лица, в глазах которого читался страх. Синие, как осеннее небо, глаза осмотрели площадь, после чего взгляд был направлен в небо. На закат. Небо на горизонте было кроваво-красным. А с другой стороны совсем тёмным, почти ночным. "Господи, если ты существуешь, молю, помоги мне..." — прошеплал юноша, ватными ногами идя, куда его тащили. На его пламенно-рыжие волсы толпа смотрела с восхищение и ужасом одновременно. Когда спина коснулась холодного камня столба, он дёрнулся, оборачиваясь к священнослужителю, крича: — Прошу Вас, пощадите меня! Я же ничего не сделал, и я не хочу умирать!.. — его голос немного охрип и дрожал, взгляд был потухшим. — Ты нечистый, что осквернил сию землю своим на ней присутствием. — Холодно ответил тот, поднимая руку во властном жесте — знак поджигать сено. Юноша судоржно дёргнул руками в попытке в попытке разорвать верёвки, но те были слишком надёжными. Языки пламени лизнули сухие растения, быстро поднимаясь вверх — сжав зубы, парень дёрнулся, когда они коснулись его ног, покрывая кожу пятнами, переходя на его скудное, бесцветное одеяние. На алом закате воздух сотряс полный отчаяния человеческий крик. Крик, вещавший о боли, об осознании скорого конца, но о нежелании с ним смириться.

(Пятью минутами ранее)

В мрачнной подворотне, на стопке досок сидел, что-то тихо напевая, человек в чёрном плаще. Капюшон скрывал его волосы и лицо. Он, кажется, чего-то ждал. Затем, вдруг резко и бесшумно соскочив вниз, вышел из проулка и, став на миг тенью, взмыл вверх по стене дома, на крыше вновь метериализируясь. Его глазам открылась завораживающая картина: прямо — алый, огненный закат, внизу, на городской площади — толпа и... сено, столб... Что это, место казни? Мужчина неодобрительно хмыкнул, ища хмурым взглядом очередную жертву людей. Вторая за этот месяц. А потом он увидел её — вернее, его; молодой юноша с волосами цвета пламени, что вскоре должно было поглотить его. Наблюдатель слышал его мольбы, в скованных движениях видел страх и... Сопротивление — нежелание расставаться с жизнью, пусть какой сложной и несправедливой она была. Когда языки пламени лизнули его худые ноги, он смолчал. Но когда огонь перебрался выше, он вскрикнул. Времени на раздумья не было. Снова обернувшись тенью, мужчина скользнул вниз — через толпу, прямо к месту казни. Объятый пламенем, юноша кричал, срывая голос. Этот голос... Он был бы мягким и мелодичным, если бы не горечь, влитая в него. Новоявленный "спаситель", достигнув пламени, обратился чёрной птахой, крылья которой достигали в размахе футов пятнадцать*, не меньше, и налетел на пламя. В тот миг крик жертвы оборвался, а огонь перебросился на толпу, разгораясь на людях, что в панике что-то кричали, метались, спасаясь. Буйное пламя поглотило и священника, тогда как чёрная, словно ночь, птица — но была ли это птица, а не сам дьявол? — взмыла с полным гневной печали криком в темнеющее небо, после чего растворилась в кровавом закате.