«Одно я скажу правдиво: я буду писать лживо. Это моё признание должно, по-моему, снять с меня обвинение, тяготеющее над другими, раз я сам признаю, что ни о чем не буду говорить правду. Итак, я буду писать о том, чего не видел, не испытал и ни от кого не слышал, к тому же о том, чего не только на деле нет, но и быть не может».
Лукиан Самосатский. «Правдивая история»
Тело под Юнги монотонно покачивалось взад-вперед. Парень был вмазанный и смотрел в пустоту то и дело норовившими закатиться под веки глазами. — Одной иглой – никогда, — в продолжение беседы высказался обладатель глубокого мужского голоса. — А без гандона, значит, можно? — с издёвкой спросил его собеседник. — Гандоны дорогие, — возразил первый. – Зачем мне с тобой предохраняться? — Чем он обдолбался? — развернувшись, спросил Юнги товарищей, вальяжно рассевшихся по креслам и не обращавших никакого внимания на происходящее перед ними соитие. Они продолжали что-то обсуждать. Мин их не слушал, только какая-то бессмыслица доносилась до слуха. Видно, сигаретный дым подхватывал самые дурацкие реплики и доносил их до ушей. Юнги устал вбиваться в почти никак не реагирующее на его потуги тело. Никакого удовольствия. Да и стрёмно как-то. — Мяу, — прилетел ему ответ со стороны Тэхёна. Так они называли мефедрон — стимулятор и эмпатоген, схожий по химической структуре с амфетамином. — Да не пизди, он щас откинется тут. Что ещё? — Он с собой его принёс. Наверное, паль, — рассудил Чонгук. — Блять. Юнги вынул из паренька член и свёл его колени вместе, укладывая их набок на постели. Взяв незнакомца за лицо, он обнаружил, что тот был весь в холодном поту. Юнги стянул пустенький презерватив и кинул в сторону, тот со шлепком прилип к полу. Член всё ещё твёрдо стоял, несмотря на совсем не возбуждающую картину перед глазами. Спасибо наркоте за это. Юнги приблизил лицо к парню и заглянул в глаза, оттянув нижние веки. Расширенные зрачки бегали из стороны в сторону – у парня был, так называемый, нистагм. — Эй, ты меня слышишь? Парень под ним что-то неразборчиво промычал. Забеспокоившись, Юнги развернулся к товарищам и закричал: — Сука, он щас откинется! Что делать? — Да оставь его, отойдёт, — лениво протянул Тэхён, закуривая тонкую сигарету. — Кто это вообще такой? — отхлебнув воды из литровой бутылки, спросил Чонгук. — Какой-то знакомый Хобота. Я его не видел раньше, — ответил Тэхён. — Ты даже не знаешь его имени, да? — Чонгук усмехнулся и встал с кресла. Подошёл к парнишке и заглянул тому в лицо. — Да я не ебу, зачем мне знать? — раздражённо бросил ему Юнги и развернулся к парню, вновь хватая его за щёки. — Как тебя зовут? — А-а, — донеслось снизу. Парень с силой зажмурился и закашлялся. — Значит так, А-а, полежи, отойди, а потом съёбывай отсюда, — рявкнул Юнги и слез с кровати, голыми ступнями придавливая крошки на грязном ковре к полу. — Он хоть совершеннолетний? — Юнги бросил на парня короткий взгляд. Ну, скорее всего погорячился. Парень был моложавый, но точно старше двадцати. Может, около двадцати пяти. — Да посмотри на его кожу, ему явно не пятнадцать. Совсем не ухаживает за собой, — встряхнув парня за обнаженные плечи, прогундел Чонгук. Юнги не заметил, чтобы у парня было что-то не так с кожей, она была чистая и мягкая, будто он регулярно посещал косметолога. Более того — он был везде выбрит, на голове сохранялась какая-то укладка, а тело было очень подтянутое, хоть и худенькое. Чонгук просто был завистлив. — Зато какая у него жопа! Просто роскошь, — склонив голову набок, чтобы рассмотреть незнакомца повнимательнее и со всех сторон, воскликнул Тэхён. Парень от встряски Чонгука снова закашлялся, вспененная рвота пролилась изо рта. Чонгук брезгливо скривил лицо и перевернул тело, чтобы он не захлебнулся и запачкал не кровать, а пол. Незнакомец свесился с кровати, и с его губ на ковёр стала стекать жёлтая жижа. — Блядь, сам будешь отмывать мне ковёр! — закричал Юнги и ушёл из комнаты, громко хлопнув дверью, но вернулся тут же, одумавшись, чтобы найти свои шмотки. — Сам его снасильничал, ещё и жалуется! — воскликнул Чонгук, складывая руки на груди. — Я его не насильничал! — Этому ковру уже ничего не страшно, — Тэхён неторопливо поднялся с кресла, оттолкнувшись от подлокотники. Он был в чужой рубашке и, кажется, своих боксерах. Затягиваясь медленно, он подошёл к Чонгуку и опустил голову ему на плечо. Тот положил свою руку на его талию, и они уже оба, стоя в обнимку, смотрели, как выворачивает незнакомца на миновский ковёр. — Отдай мою рубашку, — прорычал Юнги и рывком стянул предмет одежды с плеч Тэхёна. — Дядь, прими таблетки. Агрессивный ты какой-то, — прыснул Чонгук, второй рукой приобнимая Тэхёна за талию. У них у всех были прозвища. Юнги звали Дядей, и никто уже не мог вспомнить, почему. Иногда, если хотели подколоть, звали Тони Монтаной, потому что как-то раз, объебавшись, он врубил фильм "Лицо со шрамом" и постоянно орал всем, что чувствует себя как герой Аль Пачино. — Когда придёт Хобот? — настроение было безвозвратно похерено, и это был единственный вопрос, действительно интересовавший Дядю в данный момент. Хобот плотно сидел на кокаине, а ещё у него был изогнутый член. Так к нему и приклеилось это прозвище. — Через пару часов, — ответил Тэхён. — Напиши ему, что если не принесёт с собой меф, может не приходить, — бросил Дядя и направился к выходу из комнаты. — И когда ты снова начнёшь проставляться, а?! — крикнул он вдогонку. — Моего поставщика взяли. Могу подогнать герыча, но сам в курсе цен. А Хобот не ебашит эту хрень, ты же знаешь, что он за ЗОЖ и все дела! И зачем Юнги героин? К этой жуткой дряни он в жизни не приблизится! — Нахуя мне героин, ты за кого меня принимаешь? Зато у Хобота много знакомых, которые ебашат всё подряд. Звезда, блять... — фыркнул Юнги, вспоминая этого жизнерадостного чудака. — У-у, — раздосадованная гримаса ушла с лицо Чонгука, когда он начал спускаться ладонью к паху Тэхёна. — Наша Ставка не справляется со своими обязанностями. Её нужно наказать, — продолжил он со смешком, забравшись под резинку чужих трусов. Тэхёна изредка звали Ставкой, потому что у него было до неприличия много дилеров и курьеров в знакомых (Поставка превратилась в Ставку), но по какой-то причине за ним это прозвище не закрепилось. А ещё их компания как-то поставила последний грамм на то, что Чонгук Тэхёна нагнёт. Кто-то на тюремный манер называл его Мазой – то есть, человеком, у которого всегда есть возможность достать дурь. Настоящее имя шло ему больше. Как и природная красота, использование настоящего имени добавляло ему какого-то шарма и создавало иллюзию того, что Тэхён – нормальный человек, хотя по масти он был той ещё крысой. На прозвище Чонгука ушло меньше всего фантазии: просто Гуки. — Сколько у тебя на руках? — не ходя вокруг да около, спросил Юнги, подойдя к этой парочке. — Восемь. — На троих на пару-тройку дней игр хватит. Ладно, — заключил он. — Я сам возьму завтра. — А с чего ты взял, что я буду делиться, а? — Тэхён нахмурился и резко выпустил сигаретный дым изо рта, отмахиваясь от Чонгука, который продолжал пытаться воскресить его член под трусами. — Ну со мной-то ты поделишься? — томно зашептал Гуки и, обхватив его тело руками, прижал к своей обнажённой груди. Юнги они все задрали. Такие милые, просто голубки, но за последнюю дозу перегрызут друг другу шеи. Он закатил глаза и, прежде чем выйти из комнаты, сказал: — Я иду мыться. Чтоб когда я вернулся, вас двоих и вот этого вот здесь не было, и Хобот пусть идёт нахуй. Даю пятнадцать минут.***
Закончив принимать душ, Юнги прошёлся по коридору и с удовлетворением обнаружил, что чужой обуви на пороге дома не осталось. Он вошёл в комнату и рухнул на широкую двуспальную кровать, по-старчески прокряхтев. Ему всё-таки было под тридцатник. В нос, правда, ударил мерзкий запах рвоты. Он скривился и заглянул через кровать. Рвота всё еще была влажная, и её можно было оттереть, но Дядя бешено заматерился, раздосадованный тем фактом, что отправил парня в невменосе прочь, и ему теперь придётся оттирать блевотину самому. — Ах ты сука такая! — добавил он и закурил. — А-а… — донеслось из-за другого края кровати. — Блять! — заорал от испуга Юнги. Он обошёл кровать и заглянул в тот угол, откуда донёсся этот знакомый голос. — Какого хуя ты ещё тут? — Дай воды, прошу, — лежавший на боку парень едва сумел найти его лицо взглядом. Его пальцы беспомощно перебирали ворс ковра. Кажется, он даже рукой не мог нормально пошевелить, не то, чтобы уйти на своих двоих. Юнги, чуть ли не рыча от недовольства, опустился на корточки перед парнем. Он стянул с постели смятое покрывало и бросил на тело, а затем, обхватив незнакомца, с кряхтением затащил на кровать. Парень смотрел на него замутнённым взглядом из-под полуприкрытых век и стучал зубами. — Ты передознулся? — Юнги коснулся его лба и задал свой риторический вопрос. Парень помотал головой из стороны в сторону, а потом закатил глаза, скорее всего, не по своему желанию. Юнги с недовольным рёвом поднялся с постели, и, громко топая, поплёлся на кухню, чтобы налить воды этому чуваку. — На, — протянул кружку, — как отойдёшь, уходи. Парень с трудом приподнялся на постели и припал к чашке, что он сжал в своих подрагивающих пальцах. Юнги отобрал у него кружку и плюхнулся в кресло. Прикрыв веки, он впал в полудрёму. От неги, разливавшейся по телу после принятого, почти ничего не осталось. Захотелось снова. Очень быстро, но у него был стресс из-за этой ситуации. Он вспомнил о блевотине и покинул удобное кресло. Парень уже задремал на кровати, завёрнутый в покрывало как котёнок, найденный на улице. Щёчки и губки надулись. Очаровательно просто, но блевотина сама себя не уберёт.***
Дядя проснулся в кресле. За окном уже было темно, значит, он проспал, как минимум, пару часов. Размяв затёкшую шею, он посмотрел в сторону кровати. Там, скрестив ноги, сидел этот парень и залипал в телефон. Экран подсвечивал его помятое, но не потерявшее привлекательности, лицо. — Давно проснулся? — прохрипел Юнги сонно, ещё и пить хотелось жуть как. — Только что, — устало выдохнул парень высоким голоском. Юнги бы подумал, что это была девчонка с прокуренным голосом, если бы не видел его вялый член днём. — Значит, съёбывай. — А я погляжу, гостеприимства тебе не занимать, — выдохнул парень и обнял свои ноги, уложив подбородок на колени. Дядя уставился на него с недоумением. Он же, вроде, сказал проваливать? — Дай мне ещё немного побыть тут. Можно там, чайку заварить… — С чего бы это? — Мне угрожает опасность… — начал он тихо объяснять с виноватым, жалостливым видом. У Юнги глаза расширились. Проявив нехарактерные быстроту и ловкость, он подскочил к кровати и, схватив парня за руку и шею, принялся стягивать его с постели. — Какого хуя?! Съёбывай, убирайся нахуй! Ты меня с собой решил похоронить?! Сам пиздуй в тюрячку! — Погоди! — уворачиваясь от Юнги, который уже начал его поколачивать, вскрикнул парень. — Не менты! Не менты, тебе говорю! Злой бывший! Юнги осел на постели и убрал руки от парня, раздражённо цыкнув. — Всё равно пиздуй. Что мне до твоего бывшего? — Я пересплю с тобой, пожа-алуйста, — новый знакомый сложил руки в молитвенном жесте. — Ладно, — выдохнул Юнги. Его убедили. — Как зовут? — Бывшего? — Тебя, — у Юнги рука непроизвольно потянулась к лицу. — Чимин. Юнги кивнул с кислой миной и назвал своё имя, а после, встав с постели, направился обратно к тому месту, откуда неосторожные слова Чимина заставили его вылететь на реактивной тяге. Откинулся назад, уложив шею на спинку кресла, и прикрыл глаза. — Чем ты так объебался? Меф? — Я с кокаином принял. Мне твой друг продал ваш меф за девяносто. — Тэхён, сука такая, — закатив глаза, прорычал Юнги. У Тэхёна было несколько грамм хуёвого наркотика на руках, он впаривал его всяким мамонтам по завышенным ценам и совершенно этого не стыдился. — Скажем так, это была не очень хорошая дурь, а мешать — уж точно какой-то дебилизм. Парень надул губы, а потом вновь напомнил о чае, точнее, он пожелал выпить кофе, видимо, чтобы финально закрепить негативный эффект от передоза на сердце. Юнги его переубеждать не стал. С большим трудом вместе они отыскали чиминовы боксеры, которые, как оказалось, были заложены под подушку. Накинув сверху плед, Чимин направился на кухню вслед за недовольно ворчавшим Юнги. — Мы трахались, да? — с хриплым вздохом опустившись на стул, спросил Чимин. Юнги на маленькой кухоньке принялся заваривать кофе и себе, и ему, мысленно проклиная всех и вся. Если бы не предложение Чимина, его бы здесь уже не было, и Юнги не обхаживал его, как радушный хозяин. Он промычал в ответ. — С защитой? Только честно мне скажи… — А что, ты заразный? — Юнги обернулся к нему и выгнул бровь. Тот громко запротестовал. — Да не верещи ты. Я всегда презиками пользуюсь. Даже анализы сдаю. — Да ты ответственный, — протянул Чимин и подпёр подбородок рукой, в задумчивости отвернувшись. — Слишком ответственный для нарколыги с социального дна, ты хотел сказать? — продолжив размешивать порошковый кофе в чашках, спокойно спросил он. — Н-нет, я не это хотел сказать… Просто… Сам знаешь. Юнги поставил ему чашку и сел напротив со своим кофе. — Или тебе рассказал кто-то? — О чём? — Чимин мгновенно напрягся. — У меня ВИЧ, — Юнги проследил за тем, как на лице Чимина отображался настоящий ужас. Тот открыл рот, собираясь было начать на него кричать, бить, или чего он там хотел сделать, но Юнги опередил его, продолжив: — Но он не передаётся, к тому же, мы предохранялись, так что не еби мне мозги и прояви хоть какую-то толерантность. — Боже мой, — Чимин схватился за голову, чуть ли не носом уткнувшись в кружку, но отшатнулся от неё следом. — Если не веришь, сдай анализ через три месяца. И через посуду это не передаётся. Юнги привык к такой реакции, знал он и о том, что большинство людей не в курсе о существовании антиретровирусной терапии. — Про меня ты тоже не знаешь? — Чимин зачесал чёлку назад и поднял свой виноватый взгляд на Юнги. — Прости, если я тебя задел. — Не ебёт, — ответил он на его извинения. — У тебя сифилис? Знаешь, это ещё хуже. — Нет, кто я такой, ты не знаешь ведь? — наклонившись над столом, осторожно спросил Чимин. Юнги задержал взгляд на его глазах и лице. Красивый тот был всё-таки, и телом горяч. Он определённо готов его отпаивать кофе хоть весь день, если с ним удастся переспать. — Ну, скажи, — незаинтересованно бросил Дядя. — Раз не знаешь, не скажу, — Чимин откинулся на спинку стула, взял чашку в руки и, отпив оттуда, скривил лицо. — Мент? — Нет. — Мне неинтересно, будь ты хоть богатеньким сынком, ищущим приключения. Если твой батя не придёт надавать мне пизды, значит всё нормально, — со спокойным лицом он отпил из кружки. — У тебя дорогая одежда, ты следишь за собой. Нюхаешь. Значит, денег жопой жуй. — Не придёт, — с мягкой улыбкой ответил Чимин. — Я известный человек. Надеюсь, ты не обманываешь. У тебя будут проблемы, если кому-нибудь меня сольёшь... — Эм… — он нахмурился, едва сдерживая усмешку. — Мне не нужны проблемы. Наверное, тебе лучше уйти. Не хочу сдохнуть в подворотне. — Ладно, — с глубоким вздохом подытожил Чимин. — Проблемы будут у меня… — Что ж, ты не умеешь врать. Я так и подумал, — Юнги самодовольно ухмыльнулся. Блеф со стороны Чимина был уж совсем очевидным. — О, Юнги, знал бы ты, как хорошо я могу врать… — Чимин устремил пристальный взгляд прямо ему в глаза, заставляя Юнги сглотнуть. Какой-то взгляд у него был… Безжизненный и отчаянный, значит тот и вовсе не пытался это скрыть. Улыбка на губах Чимина сошла на нет, и, перестав пялиться на Юнги, он снова уронил голову. — Как ты заразился? — Ни первый, ни второй вариант из тех, что пришли тебе в голову, — отговорился он. Действительно, это был не незащищённый секс и не инъекционные наркотики. Кое-что другое, о чём вспоминать сейчас совсем не хотелось. Чимин закивал, поджимая губы, а затем начал жаловаться Юнги на какие-то бытовые мелочи. Тому пришлось слушать. Становиться личным психологом этого неизвестного ему не особо хотелось, но всё-таки Юнги редко удавалось просто так пообщаться с кем-то вне узкого круга знакомых. Не употреблять с корешами вроде Тэхёна, Чонгука и Хобота, не участвовать с ними в оргиях, а просто, по-человечески говорить. У него не было партнёра по жизни, с вышеуказанными парнями они были не очень близки. От года к году Юнги всё больше закапывался в своей норке. У него был кто-то вроде товарища, Джин, но встречались они только когда Мин заходил в СПИД-центр или когда ему требовались расходники – медик отдавал шприцы, презики и прочее бесплатно. Юнги не кололся, но брал эти вещи для других. Вероятно, Юнги и Чимин употреблять начали по схожим причинам. Кризис, несостоятельность, крайняя степень отчания и разочарование в этой жизни. Быстрые удовольствия и возможность забыться. А может Чимин просто заглянул сюда из любопытства, желая разок попробовать. — Он меня поджидает у дома. Друг хотел зайти в гости, и увидел машину бывшего у моего дома. Ну, его охранников, точнее… Он влиятельный человек, и отказывать я просто не могу, моя карьера, нет, жизнь зависит от него. Мы расстались, но он продолжает меня преследовать. Говорит, что влюбился, но Юнги, он такой мудак! — Стрёмно, — только это он и смог придумать в ответ. — И всё-таки, тебе лучше уйти, чтобы его машина не стояла уже под моими окнами. — Он не узнает, где я, и не станет переться в такую даль… — Чимин заметно погрустнел и принялся пальцами выводить на столе знаки. Поджатые губы вытянулись в тонкую линию, широко раскрытые глаза увлажнились. Он старался не расплакаться, но явно проигрывал слезам. — Я не буду тебя утешать, — ощущая лёгкое покалывание в груди, хмуро сообщил Дядя. — Я тебе не друг и не личный психолог, — казалось, он сам пытался в этом себя убедить. — Ты сам понимаешь, что общения между нами никакого быть не может. Не приходи сюда больше и Хоботу, то есть, Хосоку поменьше доверяй. Не знаю, зачем он сюда тебя отправил, это какая-то шутка. — У тебя есть что-нибудь? — выдавил Чимин из себя. — Тебе на сегодня хватит. Лучше давай потрахаемся.