Принять на себя ответственность за свои решения — это значит быть готовым умереть за них.
Карлос Кастанеда, «Путешествие в Икстлан»
— Чимин, — тихо позвал Юнги, повернув голову к лежавшему на подушках изнемождённому парню, — тебе нехорошо? Это Мину было нехорошо. Было чертовски страшно без какой-либо причины. Он проснулся в холодном поту и умытым в слезах, долго лежал, пытаясь унять дрожь, а чужое дыхание со стороны было прерывистым и каким-то… Не таким. Чимин помотал головой. Какое-то время назад парню неожиданно стало лучше, и Юнги отцепил его от батареи. Они проспали большую часть дня, что-то поели и кое-как привели себя в порядок, но их самочувствие оставалось далёким от идеального. — У меня… М… — неуверенно протянул Чимин, — нет сил больше. Я устал от всего этого, — тихо признался парень. — И я подрочил, прости… Юнги накрыл лицо руками и громко выдохнул. Не из-за того, что Чимин онанировал, пока он подрёмывал рядом — истерика стремительно приближалась, готовая накрыть волной как во время цунами. Он так погряз, так переволновался за парня, и, казалось, всё это в совокупности вытянуло все силы. Голова раскалывалась от такой сильной боли, что Юнги был готов скулить и лезть на стену. Она отдавала в глаза, делая муки ещё невыносимее. — Чимин, я не могу тянуть нас обоих, — всхлипнул он и начал пытаться встать с кровати, перелезая через смятое одеяло к краю как через полосу препятствий. Тот подорвался следом и попытался остановить его за руку, но Юнги понимал — это не поможет. Ему нужна доза. — Юнги, Юнги, — начал звать Чимин, пробиваться через глухую стену его отчаяния, — послушай меня… Успокойся, твою мать, Юнги! — Не надо, — проблеял он, выпутываясь из чужой хватки, и упал с кровати на колени, отползая дальше, пока не упёрся спиной в стену. Удерживаясь за край стола, он по стенке нетвёрдо поднялся на ноги. Потребовалось некоторое время, чтобы устоять и перетерпеть, пока прояснится темнота перед глазами. Спёрло дыхание — воздух не достигал лёгких. Он не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть. Через приоткрытый рот выходили лишь хрипы. Он вцепился в волосы, истерика охватывала всё существо, больше и больше с каждой секундой, и гнетущая тьма с ней вместе. — Ха-а, — проскулил он, пытаясь прикрыться руками, будто сама комната угрожала ему. Не видеть, не слышать ничего, исчезнуть. Не чувствовать пола под ногами, стены за спиной, и того, как высоко мямлит Чимин какую-то бессмыслицу. — Чимин, мне нужно, — прохрипел он. — Я ёбнусь, боже, блять, — ударяясь затылком о стену, прокричал он. Чужие руки крепко сжали запястья и потянули вперёд, но Юнги запротестовал. Попытался вывернуться, но глаз так и не открывал. Страшно, страшно было сделать это и обнаружить на лице напротив жалость, разочарование или злобу… Чимин жёстко притянул его за шею, сталкивая их губы. Парень прижал его к себе, обернув руку вокруг талии, и развернул их, чтобы броситься вместе на кровать. Юнги оказался подмят под чужим телом. Чимин терзал его губы, насильно удерживал в таком положении, придавливая руки к постели. Юнги начал задыхаться от нехватки воздуха, но его не отпускали, движения лишнего не давали сделать. Ссадины и трещинки горели огнём от покусываний и чужой слюны. Чимин прижал Юнги к себе за затылок и стиснул его член через ткань треников. — Что… Ты… — прокричал Юнги, когда ему удалось увернуться от чужих жадных, хищных поцелуев. — Заткнись, хватит, блять, лучше просто выеби меня… Отдери, потому что я уже не могу… Потрогай, посмотри, как у меня стоит. Отвлекись. — Что?! — Юнги раскрыл глаза только для того, чтобы понять, что этот дурной несёт. Какой секс? Разве он может сейчас… Без мефа. Блять, ему нужен наркотик, и тогда Чимин получит то, что хочет. — Отвлечься?! Это гениально, — взвыл Юнги от отчаяния. — Уберись! — Маленький мой… — Чимин принялся зацеловывать ему шею, став неожиданно нежным и ласковым, но оставался нетерпеливым. Неадекватным. Поглаживаниями по волосам и поцелуями по всему телу парень помогал прийти в себя, но Юнги так и не мог осознать происходящего, как бы ни пытался. Хотелось дозы или Чимина, или чтобы парень от него отстал, и дальше плакать в уголке? Или всего и сразу? Постепенно дыхание выровнялось. Истерика продлилась всего несколько минут. Но Чимин не отставал, и принялся стягивать с него штаны, продолжая зацеловывать всё тело. — Я горю, Юнги… Хватит, просто… Наслаждайся, — торопливо шептал он. Юнги спрятал лицо в ладонях и перевернулся на живот. Чимин перестал его трогать, вместо этого устроившись полулёжа там же, где и был. — Хорош? — прозвучал его вопрос меж громких вздохов. — Что за чертовщина, — поджимая колени к груди, спросил Юнги. За спиной слышалось, как Чимин пыхтит от усталости и ёрзает на постели. В конечном счёте, его обняли, навалившись сверху. — Что тебе в голову взбрело. Я не могу без… без ничего. — Попробуй, ну, — искусителем уговаривал Чимин, пока рука гладила его бедро. — Может ты не хочешь меня? Да, сейчас на Пак Чимина без слёз не взглянешь, — саркастично усмехнулся он. — Это неправда, — Юнги развернулся на спину и заглянул в глаза напротив. Они огладили лица друг друга и сблизились, чтобы взаимно коснуться губ для неглубокого поцелуя. Страдания и боль последних дней, если не лукавить, действительно отразились на их внешнем виде, но Чимина ничто не могло испортить. — Когда бросаешь, начинает буквально зудеть, — потираясь о его пах, объяснял айдол. — И если ты мне не поможешь, я пойду в туалет и буду дрочить весь день… О, у тебя встаёт, — воскликнул он, нащупывая бугор у него в штанах. — Может, правда полегчает… — он закивал, но затем закусил саднившие губы, осознав, что просто не сможет пойти на это без допинга. — У тебя жопка-то не устала? Тебя два дня поносило… — Юнги серьёзно обеспокоился. — Мне уже лучше, и моя жопка крепче, чем ты думаешь. Можешь не смазывать, не растягивать, кончить внутрь, делай что хочешь, но… Давай, это не страшно. Ты так хорош в постели, — шептал Чимин на ушко, отвлекаясь на короткие поцелуи, которыми он осыпал то лицо, то шею, то ключицы Юнги. Было откровенно страшно, что ничего не выйдет, однако Юнги сдался под чужим напором. Тем более, истощённый организм на удивление проявил энтузиазм. Юнги стянул штаны вместе с трусами. Чимин быстро скинул с себя майку и шортики, притянул его за шею для глубокого поцелуя и позволил лечь сверху. Он принялся наглаживать член Юнги, двигать по нему рукой, целовал, оставлял засосы, пока Мин пребывал где-то далеко в мыслях. Навязчивых, тяжёлых… Мыслях о дозе, о половых связях в прошлом, которые сейчас казались безумными, совершёнными из глупости, о том, каким грязным и мерзким он был, занимаясь всем этим. — Ч-Чимин, — жмурясь, простонал Юнги, — я не смогу, ты… — как же это прозвучало жалко даже для самого себя. Где твоя смелость, Дядя, почему он ведет себя, как девственный цветочек? — Бля… Смогу, смогу, — закивал он, обращая на себя растерянный взгляд Чимина. Чимин, как оказалось, уже успел похулиганить и растянуть себя, поэтому впихнул Юнги смазку с коротким: «вперёд и с песней». Дядя всё же предпочёл проникнуть внутрь пальцами, прежде чем приступать к делу. Шелестящее дыхание младшего било по ушам. Юнги поднял глаза на раскрасневшееся лицо, румянец на бледном лице парня выделялся яркими вспышками. Мило, но было так больно видеть и понимать, через что они прошли. Сколько было сделано ошибок, сколько взлётов и падений обоим пришлось пережить. Веки начало пощипывать. Они пересеклись взглядами, и Мин обнаружил, что и глаза другого поблёскивали в тусклом свете позднего вечера. Юнги сглотнул, потому что горечь, которую он испытывал, давила горло. Чимин не играл. Смотрел открыто, стянул со своего лица этот дурацкий рекламный баннер. После нескольких дней беспрерывных мук любое притворство больше не имело смысла. С каким-то сожалением и глубоким взаимопониманием они смотрели друг на друга, пока неторопливо и осторожно Юнги гладил его изнутри. Может, даже затянуто и безо всякого удовольствия для партнёра, хотя Чимин прикрывал глаза и шумно вздыхал время от времени. Когда Юнги ловил его плывущий взгляд, их реальности сталкивались, взаимопроникая, рождали из порочного чрева боль и сожаление, страх и ужас. Осторожно подкрадывавшиеся со стороны опасные фигуры. Его иллюзией было то, что у него нет иллюзий. Если двигать пальцами внутри было легко, то вводить член внутрь оказалось неожиданно… Не очень приятно? Слишком сильно его сдавливали тугие стеночки, и было страшно оказаться недостаточно хорошим. Да, Юнги было стрёмно. Он даже испытал небольшую брезгливость, и только мягкий стон и взгляд из-под полуприкрытых красноватых век смогли заставить его войти до конца. Когда Чимин зажмурился и слабо промычал, Юнги ладонью убрал чёлку с его лба и растерянно забегал глазами. Чимин облизнул губы и сказал, что всё хорошо, но Юнги уже не хотелось продолжать. Тело помнило — вперёд-назад, но это всё потеряло смысл. Эрекция начала спадать. С разбитым стоном, не испытав ничего кроме расстройства, он извлёк свой член. — Блять, Чимин, у тебя что, кровь…? — он чертыхнулся и накрыл лоб рукой. Когда он это обнаружил, сердце ухнуло вниз. Юнги отполз в сторону, чтобы найти свои штаны — хотелось завернуться, спрятать наготу. И дистанцироваться от этого всего. Он же знал, понимал, на что идёт и к чему это приведёт. Чимин уложил руки на живот, и посмотрел на свои пальцы, собравшие смазку, приобрётшую розоватый оттенок. Он не выглядел ни расстроенным, ни обиженным, ни запаниковавшим. Свёл колени вместе и уставился в потолок, а потом обыденно почесал предплечья. — Это не ты виноват, — вздохнул Чимин. — Ничего страшного, мне не больно, ты не порвал, — спокойным тоном сказал он, а затем, немного погодя, добавил: — Ты уже понял. — Что я понял? — но Юнги, на самом деле, знал ответ на свой вопрос: они не справились.***
В медицине это зовётся релапсом или рецидивом. Последние силы ушли на то, чтобы выстоять ровно, пока Чимин обряжал его в свои шмотки. И главное, набрал ведь с собой, когда приезжал… Он сказал, что «это вообще-то старый Céline», и, кажется, это считалось чем-то крутым. К тому времени подъехал Чонгук и вручил Дяде дозу за двойную цену. После приёма у него закружилась голова, начало тошнить, но нейромедиаторы были просто счастливы, а с ними и сам Юнги. Он поделился с Чимином, чтобы тот не задушил его от зависти и как-нибудь продержался до того момента, пока они не найдут героин. По наводке айдола они поехали в пафосный клуб с лаконичным названием «52». Место, где, по уверению парня, можно было найти все вещества и повидаться со всем бомондом. Огромный клуб в центре оказался местом, где посетители вообще не слышали о рамках. Чиминовы знакомства и люксовые шмотки позволили пройти фейс-контроль, хотя поведение и вид обоих выдавало их с потрохами. Мин шмыгал носом и не мог стоять ровно без движения, Чимин ёжился и подрагивал, опасливо оглядываясь по сторонам. На втором уровне, или балконе, были зоны с круглыми диванами, куда их провёл какой-то знакомый Пака. Юнги не испытывал неловкости, только шок. Осматривался вокруг, как на выставке ничтожнейших пороков и вульгарных развлечений. Внизу люди танцевали, на сцене было какое-то бурлеск-шоу. А под потолком отдыхала вся элита, и никто не стремался обнажаться и отдаваться, заниматься сексом на публике, проливать алкоголь и рассыпать игральные карты, хотя за азартные игры, в общем-то, грозило наказание. Юнги присел на одно колено, чтобы завязать шнурки, вернее, подобрать крупную купюру с пола. — Привет, дорогой, — Чимин с каким-то его знакомым поцеловались в обе щеки. — Это Мин… Юнги. Мой продюсер, — залился он фальшивым смехом, прикрыв рот ладошкой. — А это Иви, он работает в Vanity Fair. — С кем ещё из артистов вы работали? — пожимая руку, спросил парень и прошёлся по Мину цепким, оценивающим взглядом. И залился точно таким же смехом. — С Эминемом, Джастином Бибером и Blackpink, — Юнги криво улыбнулся, принимая свою новую должность. — Пойдём, там наливают, — сверкнув игривой улыбкой в сторону Мина, проговорил парень. Дядю усадили за стол, Чимин остался в стороне, принявшись здороваться с некоторыми людьми. Юнги вообще не понимал, где он и зачем, как искать тут наркотики, но один очень богатый на вид мужик неожиданно проявил к нему большой интерес, передал дорогущий коктейль, и он понял — его клиент. Не старый, статный, опрятный и даже приятный на вид. Папочка мечты. Мужчина снюхал небрежно рассыпанную по столу дорожку кокаина и предложил ему. Дядя не отказался, и протестовать против того, что его начали гладить по коленке, тоже не стал. Чимин какое-то время простоял рядом, беседуя с людьми, ни имён, ни лиц которых Мин не запомнил. Когда Юнги уже сидел на коленях у этого мужика, а тот облизывал его шею и мял ягодицы, обещая золотые горы, он подумал о том, что давненько не видел своего айдола. — Детка, сладкий, приспусти трусики, — горячо выдохнул мужчина на ухо. Юнги начал вертеть головой в поисках собственной детки, и, чёрт, это уже конкретно напрягало. Мужик потянулся к нему с поцелуем, и Мин накрыл его рот рукой, не давая коснуться своего лица. Не став ничего объяснять, он встал с чужих колен и поправил на себе задранную рубашку. Один из знакомых Чимина не дал удовлетворительного ответа, он вообще ничего внятного не сказал — лежал, кайфовал, а Иви взмахнул рукой и небрежно бросил: «Да вроде к туалетам пошёл, только не тут, посмотри внизу». Юнги бодро сбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и стал пробираться через массы танцующих тел к туалетам. Сперва он заплутал в неоновых вспышках средь абсолютной тьмы, потеряв ощущение права и лева, верха и низа, но, попав в мужской туалет через тяжелую железную дверь, перенёсся в другую реальность. Нет, это был не мир айдолов. Это была реальность Юнги… Сырая, мрачная, устеленная грязной, некогда белой плиткой, тускло освещённая жёлтой лампочкой. Нижний этаж оказался гадюшником, когда наверху элита без забот упивалась своим богатством и грешила, грешила… Но внутренность у всех одинаковая — Мина не обманешь. За парой разбитых кабинок раздавались стоны. Плаксивое мычание Чимина он распознал сразу. — Давай, шлюшка, старайся, если хочешь получить это, — донёсся гнусавый шёпот из кабинки. Рванув за ручку приоткрытой дверцы, он увидел, как звёздочке беспощадно вбивались членом в рот так, что он ударялся затылком о стенку кабинки. Так, что его пальчики цеплялись за потёртые джинсы мужика, будто Чимину приходилось пересиливать себя, чтобы продержаться до конца и не упасть, захлебнувшись. Чимин бы не пошёл на это, если бы не доза. Не думая и не секунды, Юнги дёрнул дилера за плечо, отбрасывая его к противоположной стене, и приложил небритое лицо о свой кулак. Мужчина не успел отреагировать, и Юнги выбросил его из кабинки, принявшись бить по морде, под дых, по яйцам. Уклонялся по возможности, когда противник сориентировался, но Юнги уже был на шаг впереди. Он взял мужика за голову и впечатал виском в кафель. На Чимина не было времени обратить внимание, но его крик немного вернул в реальность и заставил взглянуть трезво на почти вырубившегося дилера. Тот сполз по стене и осел, как брошенная марионетка. Юнги посмотрел на свои костяшки, затем на мужика, и пришёл к осознанию — он был готов избить мужика до смерти. Чимин выполз на коленях из кабинки и тут же принялся шарить по карманам у дилера. — Надо уходить, — пытаясь отдышаться, Юнги покрутил головой, чтобы понять, увидели ли их люди из другой кабинки или нет, — Хватит там копаться, — шикнул он на айдола. Чимин нашёл то, что искал. Дядя потянул его за собой и буквально вытолкал за дверь. Через толпу они пробрались к выходу и вывалились на улицу. Охрана было их окликнула, но Юнги уже бежал прочь от этого места, утягивая Чимина за собой. Парень крепко сжимал в руке перемотанный скотчем свёрток. Юнги поймал в руки запнувшегося парня. Чимин был вымотан, казалось, вообще был готов отключиться. Он усадил айдола на бордюр и позволил повиснуть на себе. Тяжёлое дыхание прерывалось хрипами и покашливаниями. — Я хочу… Прополоскать рот, — Чимин потянулся к совсем маленькой сумочке, перекинутой через плечо, и подрагивающими пальцами одной руки стал пытаться её открыть. Юнги стянул сумку и сам открыл её. Внутри обнаружился бутылёк хлоргексидина, непонятно как туда вместившийся, парочка шприцев и всё такое прочее. Придержав Чимина на шею, он залил жидкость ему в рот. Тот сплюнул на траву. — От хлоргексидина зубы желтеют, — зачем-то сказал Юнги, но у парня, вообще-то были хорошие зубы. Собственно, это было не важно. Чимин коротко промычал в ответ и разжал кулак, чтобы рассмотреть свёрток, который он не отпускал всё это время, и показать его Юнги. — Же-есть… Это больше, чем он обещал мне отдать! — воскликнул Чимин с настоящей радостью и в голосе, и на лице, которой Юнги не видал с тех пор, как они решили завязывать. Парень весело запищал и крепко сжал его плечо. — Миссия выполнена? Юнги ответил на его улыбку, хотя осадок от увиденного и совершённого оставался. Он ни капли не жалел, что отмутузил мужика, заставившего Чимина сосать за дозу. Это было как рефлекс. Мин больше не позволит Чимину унижаться. Никаких угрызений совести, хотя, не остановись он, мужика бы уже не было на свете… Однако на айдола хотелось накричать за очередной эпизод блядства. А после — поцеловать в висок, приговаривая, какой он бедняжка. Зайдя за угол обшарпанного дома в соседнем районе, Юнги помог Чимину поставить инъекцию. Парень обмяк в его руках, мгновенно отключившись. Чертыхнувшись, Юнги поймал его и отбросил шприц в сторону. Пришлось оттащить парня к стене и сесть с ним на землю. Чимин долго не приходил в себя, будто бы заснув, но потом начал немного подёргиваться и давиться. В какой раз за день Юнги испугался до чёртиков? Блять, если это передоз, то у него на руках сейчас был потенциальный труп. Это раз. Два — это его любимый человек, которого страшно было потерять. Безумно страшно, и больно так, как было только с Кихёном. — Чимин, эй, — дрожащим голосом звал он парня, — Не уходи… Малыш, ты меня слышишь? — когда Пак неразборчиво промычал в ответ, вспененная слюна выступила с уголков его губ. Юнги трясло в панике. Он кусал щёки, потерянно осматривался вокруг, но никто бы не смог им помочь, здесь не было людей, — Чимин-и, блять, пожалуйста! Юнги достал телефон из кармана джинсов и судорожно принялся пролистывать чаты. Найдя Ставку, он стал тыкать на значок трубки так, будто это бы ускорило соединение. Он притянул Чимина к себе, давая ему прижаться к груди. — Алло, Тэхён, что делать если человек передознулся героином? — протараторил Юнги, как только Тэхён взял трубку. Тут к нему пришло осознание: вызывать скорую, блять. — А какие признаки? — растягивая звуки, спросил он. Накуренный. — Всё хорошо, — тихим голоском отозвался Чимин. Юнги отреагировал мгновенно и бросил телефон себе на колени. Чимина качало, но он пытался сосредоточить взгляд на глазах Юнги. Он вновь подавился, после чего сжал ткань кофты на руке Мина. — Точно? — Эй! — донеслось из динамика, — если он очухался, то всё ок. Кстати, кто это? Юнги сбросил звонок и взял звëздочку за плечи. И сколько это длилось? Он потерял ощущение времени. — Нормально, — с неуместной усмешкой ответил Чимин и вновь улёгся на его плечо, обхватив его пальцы своей маленькой ручкой. Откуда Мину было знать, что такое случалось, если ширялся героином в первый раз или после долгого «отдыха».***
В тот же день Юнги на глаза попалось письмо, на которое он вообще сперва забил. Адрес отправителя на конверте стал неожиданностью, а с ним и затеплилась какая-то надежда. Разорвав конверт, он достал тетрадный лист, на котором кривоватым почерком была выведена новость о том, что его отец скончался. Тётка, которой он никогда не видел, нашла нужным уведомить его об этом, не забыв приписать, что матери сейчас нужна поддержка. «Деньги», — сразу подумал Юнги, и хотел было выбросить бумагу в урну, но нечто его остановило. Чимин со спины набросился на него с объятиями, и когда Мин предложил парню отправиться в небольшое путешествие, тот без колебаний согласился. Ну, оба были накачаны, так что на одном месте не сиделось. Юнги был в предвкушении встречи. Они поехали на похороны. Высидеть пять часов на жёсткой лавке раздолбанной междугородной электрички было мучением, особенно для Чимина. Чёрт в вену попадёшь, пока поезд так трясло. Они всю ночь не спали, занимаясь всякой хуйнёй, да и Чимину быстро стало получше после приступа. В вагоне было немного человек, у некоторых в руках было пиво, кто-то спал на лавке, им же повезло усесться напротив бабульки с тележкой с большими колёсами. Сухая старушка лет под сто сидела почти без движения, глаза-щёлочки смотрели в никуда, ноль эмоций. Она была будто восковая кукла, к тому же, жёлтая такая. Сморщенная. Мину её хотелось растрясти. Он периодически смотрел на неё в упор, но бабка не проявляла никакой реакции. На протяжении всего пути у него возникал вопрос: «Померла что ль». — Пиво, мороженное, газеты… Лезвия тёрки идеально подходят, кха! Для картофеля, моркови… Юнги достал из кармана лёгкой ветровки письмо тётки и сыпнул порошка. Чуть наклонившись, занюхал мефа с бумажки, цыкнул и сморщился. Чимин дремал рядышком, сложив руки на груди, но приоткрыл глаза и требовательно взглянул на него. Парень приспустил маску, но Юнги лишь коротко чмокнул его губки. Бабка так и не отреагировала. «Ну точно померла», — тихо произнёс он, а Чимин скуксился. Парень ткнулся носом в использованную бумажку, втягивая жалкие остатки пыли.***
Юнги хозяйской походкой прошествовал по грязно-красной ковровой дорожке к открытому гробу под крестом. На лавках этой провинциальной церквушки сидело всего трое, но и этого для отца было многовато. Мать стояла у гроба. Как только Юнги появился на пороге под скрип деревянной двери в тишине обстановки, взгляды всех присутствующих обратились к нему. Мать тут же скривила своё бесстыдное лицо. Юнги бросил взгляд на серый труп на атласной подушке и обратил внимание на мать. — Не думала, что ты придёшь, — враждебно хмыкнула она. — Вспомнил о нас, только когда отец ушёл? — Ой, ты тут встала, только чтоб тебя пожалели и денег подкинули. Мать резко нахмурилась. Её осунувшееся пухлое лицо налилось красным цветом, уголки и так погрустневших губ опустились в гневе и презрении. — Ты должен был нас обеспечивать! Это твой долг! Она начала пытаться отдавить его ноги — очень интересная и непонятная реакция. Юнги толкнул её в плечо и, собрав слюну во рту, выпустил её прямо над лицом у бати. Тягуче, слишком медленно она стекала с губ, и пришлось сплюнуть посильнее. Плевок пришёлся аккурат распухшего лица: набухшие синяки под глазами, целая одутловатость и желтизна натолкнули на мысль о циррозе как причине смерти. Мин не знал, какой образ жизни вела семейка все эти годы, но предположение, скорее всего, соответствовало реальности. Мать выпучила глаза истошно заорала: — Неблагодарная свинья! Она принялась беспорядочно бить его по рукам, по груди. Юнги схватил её за запястье и прошипел прямо в лицо: — Не сомневайся, на твоих похоронах я сделаю точно так же.