***
— Ну и как тебе — отмечать Рождество в компании друзей? — лёжа с раскинутыми в стороны руками на кровати в своей старой комнате, Дазай смотрел в потолок. Рядом лежали фантики от инжирных конфеток и упаковка от крабовых чипсов. Акутагава сидел здесь же на полу, прислонившись спиной к кровати, скрестив по-турецки ноги, и пил зелёный чай. Сегодня вечером он, Гин и Дазай приехали в родной город. Семейный ужин был позади, поэтому Акутагава со спокойной душой отправился к Осаму, зная, что в случае необходимости Гин его найдёт. — Мне понравилось, — после короткой паузы ответил Акутагава и, вспомнив что-то смешное, слегка улыбнулся: — Правда, когда Достоевский захотел показать Куникиде видео с его отчётного концерта, я на секунду подумал, что нам придётся вызывать полицию. Когда стол с ароматными печеньями был накрыт в комнате Куникиды, Дазая и Ацуши, ребята позвали Кёку — как-никак, без её кофемолки им пришлось бы обойтись без миндальных печенек. При этом Кёка захватила с собой дополнительные угощения и таким образом привнесла ещё больше разнообразия в эту маленькую гедонистическую вечеринку. Достоевский пригласил себя сам, но он пришёл не один, а с бутылкой отменного русского алкоголя, что было очень кстати, потому что одного «Божоле» точно бы не хватило на такую толпу. Впрочем, не все из присутствующих притронулись к высокоградусным напиткам: вскоре после рейджа Куникиды Акутагава, Ацуши и Кёка ушли в соседнюю пустующую комнату, где основали сообщество трезвых игроков в карты при свете настольных ламп и настенных гирлянд. Изредка в комнату врывался Чуя, громко заявляя, что он видеть больше не может этих идиотов, но не проходило и пяти минут, как он уходил обратно. — Как вы вообще туда попали? Вопрос Акутагавы выдернул Дазая из воспоминаний и пару секунд он пытался понять, о чём вообще говорит Рюноске. — А, это… — Дазай прикрыл глаза и неопределённо махнул рукой. — Это было несложно. Ему не хотелось вдаваться в подробности и рассказывать о том, как они с Достоевским сначала в невинном бытовом разговоре выяснили, на каком автобусе Куникида ездит на свои танцы, а потом рассчитали приблизительный район, ориентируясь на время начала занятий и время, в которое Куникида идёт на остановку, и таким образом сузили круг достаточно, чтобы рискнуть и выбрать танцевальную студию по подходящим параметрам и прийти в неё на отчётный концерт. Как и ожидалось, им повезло. — Не могу представить, что следующий твой год в универе будет последним, — признался Акутагава. Дазай усмехнулся. — Это был очень внезапный комментарий. Ну что ж, — мечтательно вздохнул Дазай, хватая кончиками пальцев один из фантиков, — Ацуши сможет переехать на место Чуи, и тогда твоё одиночество будет скрашено бессонными ночами. — Дазай! — Акутагаве не нравились шутки, связанные с его личной жизнью. Нельзя сказать, что Осаму не знал об этом. — Вот поэтому ты и не хотел держать меня в курсе, да? — Дазай широко улыбнулся. — А кстати, расскажи-ка мне, как это всё началось. Просьба прозвучала ласково, и негодование Акутагавы развеялось словно по мановению ветра. Всё-таки что ни говори, но с Дазаем Акутагаве было спокойнее и безопаснее, чем с большинством людей. Вспоминая начало сентября, Акутагава фыркнул. — С первого взгляда он мне не понравился. — Да ладно? — развеселился Дазай. — Признавайся: ревновал, что это Ацуши заселили к нам с Куникидой, а не тебя? Акутагава неопределённо повёл плечом. Ревновать к единственному другу, от которого в школьные годы зависело качество жизни? Ещё чего. И вообще, Акутагава от природы ни капли не ревнивый. Настороженное отношение Рюноске к Ацуши не давало им возможности открыто пообщаться в первые пару дней своей новой общажной жизни. Впрочем, они и не стремились: Акутагава устанавливал связь с Чуей, а Ацуши пытался смириться с честью быть свидетелем занятных дружеских отношений Куникиды и Дазая. Иногда Ацуши казалось, что он самый адекватный человек в комнате. Что, будем честны, было не далеко от правды. А затем случился тот эпичный вечер первокурсников, на котором Акутагава и этот нелепый сонный пацан в пижаме с тиграми оказались единственными трезвыми студентами. Покинуть вечеринку по своей инициативе они не могли: каким бы ни был уставшим Ацуши, но раз уж он вытащился на эту первую в его жизни студенческую вечеринку, то должен был просидеть хотя бы до половины, это же, как-никак, целый процесс инициации! А Акутагаву вообще Дазай туда отправил, поэтому он-то тем более не мог вернуться раньше времени. В итоге теперь, оглядываясь назад, Рюноске понимал, что это было вполне себе естественно — два непьющих человека притянулись друг к другу в толпе. К тому же, Акутагава уже в глубине души понимал, что, хочет он того или нет, а общаться с Ацуши ему придётся, ведь как-никак они будут делить блок и общество Дазая. — Ну а потом оказалось, что с ним интересно, — подытожил Акутагава. — Только интересно? — недоверчиво переспросил Дазай. — Думаю, тебе и с Чуей интересно, почему-то ты не влюбился в Чую. — Мы были два новеньких в вашей компании, — поставив пустую кружку на пол, Акутагава размышлял вслух, — в то время как у вас остальных уже была какая-то общая история. И ещё у нас были одни потоковые пары, поэтому присутствие тигра облегчало мне адаптацию. Хорошо, что Акутагава не смотрел на своего школьного друга, иначе он бы увидел, как тот не перестаёт улыбаться, слушая его рассказ. — Твоё ему тоже, — и Осаму не лукавил. Это правда было заметно. По мере того, как река времени несёт свои воды вперёд, воспоминания о прошлом перестают быть фактами, они становятся ощущениями, атмосферой, ароматами. Акутагава прокручивал в голове весь свой семестр, предаваясь непроизвольно нежному яду ностальгии. — А это было весело, — вздохнул он, запрокидывая назад голову и закрывая глаза, — когда мы знали, что всё ещё впереди. Это было последнее, что Дазай ожидал услышать от Акутагавы. — Ты так говоришь, будто вы уже семьдесят лет в браке, — прокомментировал Осаму, переворачиваясь на живот, — и завтра чья-то смерть уже вас разлучит. Акутагава не хотел вдаваться в подробности, потому что некоторые мысли не кажутся глупыми до тех пор, пока их не произнесёшь вслух. Но, вспоминая сейчас с лёгкой грустью начало сентября, Рюноске скучал по тому времени, когда ему и в голову не приходило, что Ацуши может его бросить. Где-то спустя две недели после вечера первокурсников интуиция Акутагавы стала твердить, что их свяжет нечто большее, чем глупые перепалки в комнате Дазая и совместное поедание блинчиков из университетского буфета. Тогда Рюноске казалось, что впереди его ждёт очень яркое событие, которое ознаменует начало новой жизни (как тривиально! с первым осенним холодком, прямо как завещал классик), но оказалось, что оно ещё и взбудоражит со дна души застарелые раны, в которых Акутагава копаться не хотел. Но теперь у него нет выбора, потому что только так он сможет дарить Ацуши ту любовь, которую тигр заслуживает. — Отношения — большая работа, — Акутагава попытался объяснить Дазаю свои мысли, прибегая к чужим, услышанным где-то словам. — Это не прогулка по Ямасите в солнечную погоду. — Ты хорошо справляешься, — мягко сказал Дазай, и в его негромком голосе было очень много искренности. Акутагава знал, что он запомнит этот вечер на всю жизнь, потому что именно воспоминания о таких вечерах, как этот, обладают свойством делать сносными самые бессмысленные дни. На некоторое время повисла тишина, но ни Дазаю, ни Акутагаве не было от неё неловко. Загорелся экран телефона у Акутагавы — это что-то писал Ацуши. Дазай слушал, как в соседней комнате негромко разговаривали актёры из какой-то экранизированной постановки. Ему вспомнилось, как Ацуши и Акутагава разыграли тот спектакль с картами, чтобы заполучить себе возможность проводить время наедине, и никто, даже он сам, Дазай, не заподозрили неладное. — Поверить не могу, что вы всё это начали у меня за спиной! — обиженным тоном произнёс он. — Это случилось само собой, — улыбнулся Акутагава, чувствуя самодовольство от того, что им с тигром удалось начать свои отношения без ведома Осаму, который обычно видел всех вокруг насквозь. Когда же всё началось? Забавно, но примерно в то же самое время, когда Рюноске заметил, что он стал слишком сильно радоваться присутствию Ацуши, он почувствовал, что это взаимно. Может, потому, что Ацуши плохо умеет притворяться? — Формально, мы до сих пор не начали встречаться, — Акутагава произнёс это вслух одновременно с тем, как он осознал этот интересный факт. — Что ты имеешь в виду? — заинтересовался Дазай. — У нас не было вот этого «давай будем парой», — объяснял Акутагава. — Просто мы начали быть парой, и всё. И это было чистой правдой. Показателем их прогресса был физический контакт: он становился всё ближе и ближе, и они оба позволяли друг другу это сближение. А в тот момент, когда они поняли, что им хочется больше времени проводить наедине, они, по сути, и стали парой. Даже не договариваясь об этом. — Вы те ещё крепкие орешки, — Дазай похвалил их скрытность, в глубине души немного завидуя тому, как просто это всё получилось у его маленьких друзей. — Это будет так странно — впервые с лета ночевать сегодня в своей комнате, — неожиданно сменил тему Акутагава. — Угу, — Дазай тоже помнил это чувство. — Первый приезд домой после долгого отсутствия, когда ты уже чувствуешь себя жителем Йокогамы — это любопытное ощущение, — Дазай перевернулся обратно на спину. За окном стемнело. Свет не включали. Открытая дверь позволяла небольшому количеству света из коридора разбавлять темноту в комнате. — Сейчас мы прямо как в старые добрые времена, да? — тёплые воспоминания мерцали в голове Дазая, словно тусклые наклейки-звёзды на потолке, к которым сейчас был прикован его взгляд. — А помнишь, как мы ездили к маме на дачу и дедушка возил нас на рыбалку в своей лодке? Акутагава обхватил руками колени и зарылся в них лицом, пряча смущённую улыбку. Он чувствовал себя счастливым от того, что у него есть общие воспоминания с Дазаем, которые для самого Дазая тоже значат очень многое. — Это когда ты кое-как поймал две рыбы, — вспоминал Акутагава, и в его голосе слышалась добрая насмешка, — а потом запнулся о ведро с ними, и они упали обратно в воду? Дазай тихо рассмеялся. — Я всё ещё настаиваю, что сделал это специально, чтобы спасти рыб от деда, но не навлечь на себя его кару. — Конечно, конечно, — хмыкнул Акутагава, абсолютно не веря. — Эй! Я добрый человек. — В твоих мечтах, возможно. — Я вот помню, как ты соревновался с дедом в том, кто поймает больше рыбы, — Дазай изображал мстительность. — Правда, дедушка об этом не знал. — Если бы он знал, я бы потерпел ещё более унизительное фиаско, — не стал скрывать Акутагава. Дазай задумчиво покачал ногой. Было кое-что, что его напрягало, но о чём он не мог поговорить просто так, и сейчас ему казалось, что вот он, подходящий момент. — Мне время от времени снится сон, — Дазай старался, чтобы его голос звучал как можно равнодушнее. — Я на той самой реке у дачи. Ловлю рыбу. Один. И сначала всё идёт хорошо, мне попадается какая-то добыча, я ей радуюсь. Но когда я достаю её на берег, я вижу, что это — груда костей. Акутагава внимательно слушал. — Отчётливее всего виден череп, — продолжал Дазай. — У него лобная кость в трещинах, и огромные глазницы, которые будто высасывают душу. — И ты не пугаешься? — удивился Акутагава. — Я ужасно пугаюсь, — фыркнул Дазай. — Мне становится нечеловечески страшно, я бросаю удочку и бегу прочь. Не помню как, но я оказываюсь в какой-то пещере или норе, в общем, нахожу себе убежище. Как только я с облегчением выдыхаю, то обнаруживаю самое страшное. — Скелет оказывается рядом с тобой? — ахнул Акутагава. — Ага, — сердце Дазая начало биться быстрее от одних только воспоминаний. — Как будто я притащил его за собой на леске, хотя не помню, чтобы я убегал с удочкой, но, знаете ли, логика сна, — Дазай закатил глаза. — В общем, обычно на этом сон и заканчивается, но в последний раз, когда он мне приснился, мне почему-то пришла в голову мысль попытаться кости распутать. По спине Акутагавы пробежали мурашки. — И как? — До конца не успел. Проснулся. Но пока я его распутывал, мне стало так невыносимо его жалко, — голос Дазая стал ещё тише, — что от него все бегут, а ведь ему, наверное, очень одиноко, и он может только и хочет от жизни, чтобы его увидели и распутали… Я чуть не прослезился. Даже сейчас Осаму помнил ту щемящую боль, от которой сердце сжалось в комок. После пробуждения отголосок этой скорби долго продолжался у него в груди. — Мне снилось, как я ел солёный арахис у тебя дома, — вспомнил Акутагава. Дазай широко улыбнулся. Он боялся, что пожалеет о том, что рассказал, если Акутагава начнёт расспросы. К счастью, пронесло. — Ты такой скучный, — громко высказал он. Рюноске знал, что слышать такое от Дазая — не обидно. А то, что Дазай стал говорить громче, дало Акутагаве понять, что тот в порядке. Вечер продолжался.***
Конечно, мы уже упоминали, что у Чуи был в голове более-менее приблизительный список того, чем он хочет заняться с Ацуши на новогодних выходных. Чего он не знал — того, что у Ацуши могут появиться и свои идеи на этот счёт. Это неожиданное открытие приятно удивило Накахару — он никогда не был против попробовать что-то новое. — Предупреждаю, Шибусава может показаться эксцентричным на первый взгляд, — предупредил Ацуши, когда они с Чуей подходили к мастерской великого Тацухико. «Хотя слово «пофигистичным» тут бы больше подошло», — подумал Накаджима и поспешил добавить: — Но он очень интересный человек на самом деле. — Ну, раз он смог заинтересовать Дазая, я готов в это поверить, — проворчал Чуя. У Шибусавы, как ни странно, был посетитель — лысый мужчина средних лет. Они вдвоём располагались в проходной комнате. Перед ними стояли чашки с дымящимся кофе и лежал какой-то раскрытый альбом с репродукциями. Гость протирал очки, пока Шибусава внимательно рассматривал иллюстрацию в книжке. — Ну это, на мой взгляд, никуда не годится, — уставшим голосом сказал он. — Абсолютно согласен, — кивнул посетитель, думая о своём. — Новогодние праздники на дворе, а мы кофе пьём. Есть у меня дома одна бутылочка, я сейчас позвоню… Глаза Шибусавы едва заметно оживились, когда он увидел Ацуши. — Что я вижу! Накаджима Ацуши привёл друга? Кажется, побывавшие в моей мастерской молодые люди распространяют любовь к живописи как заразительный недуг. Чуя снял шляпу и вежливо поклонился, отметив про себя, что, если бы ему пришлось выбирать, с кем из этих двоих провести время, он бы не задумываясь выбрал лысого очкарика. Спустя пару минут Накахара с неподдельным интересом рассматривал стеллажи с творческим хаосом Шибусавы. Трогая указательным пальцем нос гипсовой головы, Чуя подумал, что это место похоже на музей. — Ты водил Акутагаву сюда? — Нет. — Очень зря. Прекрасное место для свидания вышло бы. Лучше Ямаситы, — Чуя прикусил язык, потому что вспомнил, как они с Дазаем ездили туда смотреть на залив после концерта, и это воспоминание выставляло Ямаситу вполне себе конкурентоспособным местом для свиданий. Хотя это и не было свиданием. Чёрт, сложно. Чуя переживал сейчас удивительное время. С тех пор, как Дазай уехал в родной город, Накахара не общался с ним, но очень много о нём думал. Перекручивая в голове их день в Киото, разговор в «Чёрных ящерах» двое суток спустя и последнюю неделю перед отъездом Осаму, завершая событиями их общажного кулинарного приключения, касаясь в моменты задумчивости бисерного браслета, сплетённого Дазаем сразу в день обещания, Чуя приходил к неутешительному выводу. Он не просто очень много думал о Дазае — он думал о нём слишком много для своего собственного блага. — Скучаешь по нему? — голос Ацуши вернул Чую в реальность. — Ещё чего! — фыркнул Чуя. — Твой полоумный сосед может всю сессию просидеть в своей дыре, без него так спокойно. Ацуши удивлённо моргнул. — Я имел в виду, скучаешь по Акутагаве? — А, — Чуя никогда в жизни не чувствовал себя таким идиотом. — Не думаю, что за несколько дней можно успеть соскучиться. В действительности, в том дискомфорте, который испытывал Чуя, оставшись один, была благодать. Пребывая наедине с собой, Чуя много думал о том, во что его в последнее время затягивает, подобно в зыбучие пески, и, как ему казалось, уже был близок к ответу. А найдя ответ, Чуя уже очень быстро найдёт решение, это без сомнений. — Значит, здесь у вас кружок по рисованию? — Чуя помнил, что Дазай окрестил это занятие именно так. — В каком-то смысле, — кивнул Ацуши. Чуя выжидательно смотрел на Ацуши. — Ну? — Что? — не понял Ацуши. — Покажи мне свои шедевры! — воскликнул Чуя. — Они же здесь хранятся, да? — А, сейчас! — Ацуши поскорее направился к стеллажам с работами. Искренний интерес Накахары радовал. — К слову, Чуя… — Да? Накаджима немного замешкался. — Можешь мне кое с чем помочь?***
— А вообще, у твоей шикарной идеи есть один заметный минус. Пока Ацуши, получивший одобрение Чуи, рисовал карандашом эскиз на холсте для подарка Акутагаве, Чуя рассматривал журналы по искусству. В принципе, он тоже может начать ходить сюда за компанию, только ради этих журналов. — Этот подарок так невообразимо поднимет планку, — продолжил Чуя, — что тебе придётся изворачиваться наизнанку во все последующие праздники. — Я как-то не думал об этом, — Ацуши смущённо пожал плечами, улыбаясь. — Да если уж на то пошло, главное в подарке — чтобы он радовал. Чем больше я буду узнавать Акутагаву, тем больше у меня будет появляться идей, чем его порадовать. Тебе не скучно, Чуя? — Ацуши поднял взгляд на Накахару. — Может, ты хочешь посмотреть на картину Дазая? Откровенно говоря, Чуя вообще об этом не думал, но предложение звучало очень соблазнительно. — А насколько это этично — показывать картину без разрешения художника? — увидев, что Ацуши и правда задумался, Чуя поспешил добавить: — Конечно, в этом нет ничего такого. Показывай. Отыскав картину Дазая, Ацуши, прогоняя остатки сомнения, осторожно передал её Чуе в руки. Он знал, что даже если это и было не очень этично с его стороны, Дазай от этого не пострадает. Как минимум потому, что не узнает. — Красиво, да? — спросил Ацуши. Для Чуи не было откровением, что Дазай хорошо рисует, поэтому сторона форм и теней интересовала его в последнюю очередь. На что Накахара почти с жадностью бросил своё внимание — на послание картины. Его, конечно, могло и не быть, но Чуя не зря избрал сферой своих научных интересов поэтический анализ. Для Накахары найти смысл в искусстве там, куда его не вкладывалось, было проще простого. Изображение птицы в запертой клетке на дне колодца вызвало в душе Чуи протест. Он вспомнил тот разговор с Дазаем на крыльце общежития, когда они коротали ночь вдвоём, и как он пытался рассказать Осаму о том, что в рамках тоже есть где развернуться. Сейчас Чуя видел на картине именно их — рамки, обрамлённые рамками. И, если бы Дазай был сейчас в студии, Чуя бы не преминул саркастично уточнить у него, а не был ли колодец окружён снаружи колючей проволокой или высокой бетонной стеной. — Мне жаль эту птицу, — продолжал Ацуши. — Я предлагал Дазаю оставить дверь открытой, чтобы она могла улететь. — Она не умрёт от голода, — безапелляционно заверил Чуя. — Почему ты так уверен? — удивился Ацуши. — Это ведь не птица даже, а состояние, — объяснил Чуя, возвращая картину Ацуши. — Зафиксированное во времени, как муха в янтаре. Не нужно воспринимать картинку буквально. — А, ладно… — Ацуши бережно вернул картину на место. — Постой, — он повернулся к Накахаре, — если это внутренний мир Дазая, то сам Дазай — скорее птица или клетка? На несколько секунд Чуя задумался. И правда, здесь было возможно два прочтения, и оба были вполне в духе Осаму. — Спроси у него, — предложил Чуя, возвращаясь на диванчик к журналам. — Я-то не смогу это сделать. Красивый, качественный журнал об искусстве был сам как искусство, а от его страниц приятно пахло свежим изданием. Глаза Чуи, однако, сейчас не видели доступную ему роскошь. Он заметил в себе странную вещь, и хотел в ней разобраться. Чуя всегда знал, что у Дазая интересный внутренний мир. Почему же сейчас это вызывало в нём самом такую… гордость? Это ведь чужой внутренний мир, в конце концов. Душа не начинает жить на два тела после страстного поцелуя. Тем более пьяного. Может, в этом дело?.. Может, чтобы понять, что происходит, Чуе нужно сначала поцеловаться с Дазаем уже трезвым?.. Боже, что за ерунда. — А ты не думал, что если Акутагаве будет нечего подарить тебе взамен, то ему станет неловко от твоего подарка? — Чуя решил отвлечься. — Так и случится, — уверенно кивнул Ацуши, бросая короткие взгляды на экран телефона, где у него находился референс. — Но меня это не остановит. — Я всё время поражаюсь, — Чуя слегка покачивал ногой, — каким образом вы так незаметно для всех сошлись? Куникида, благослови его бог, до сих пор ведь не в курсе. Ацуши засмеялся. — Наверное, мы и для себя незаметно сошлись. Опомнились уже когда было поздно идти на попятную. — Вы даже не помните, кто сделал первый шаг? — удивился Чуя. — Это была серия шагов, — развёл руками довольный Ацуши. — То он, то я. И самое забавное — каждому из нас казалось, что он отвечает, а не ведёт. — И ты не боялся показаться круглым дураком? — До сих пор кажусь, — не мешкая ни секунды, признался Ацуши. Он повернулся к Чуе перед тем, как продолжить фразу, и внезапно его спокойная улыбка показалась Накахаре зрелой и мудрой. — В этом ведь и суть, верно? Казаться идиотом тому, кто тебя любит, безопасно. Чуя ответил на улыбку и отвёл глаза. — Взаимность — прекрасная вещь, — подытожил он, гладя страницу журнала. Наверное, Чуя тоже был бы не против испытать что-то подобное. Например, с одним раздражающим однокурсником, который рисует птиц в клетках на дне колодцев и думает, что так он выражает всё, что знает об этом мире. И в этот момент круговорот мыслей в голове Накахары внезапно замер, и все его переживания показались ему прозрачными и понятными. Бинго! Он понял, в чём его проблема. Догадки подтвердились. Неприятно, конечно, в этом признаваться себе, но не бегать же теперь как трусливая собака, поджав хвост? Осталось найти решение.***
Входящий звонок не дал досмотреть сон, повторившийся в очередной раз. С трудом разлепив глаза, Дазай ткнул пальцем в кружочек с зелёной трубкой. — С Новым годом, Дазай. — С Новым годом, Одасаку, — промямлил Дазай и закрыл глаза обратно. — У тебя есть свободная минутка? — Сейчас десять утра, — капризничал Дазай, зарываясь носом в подушку. — За что ты так со мной? — Понял, я перезвоню, — Ода готовился завершить звонок, но любопытство Дазая уже было задето. — Нет, постой! — простонал Дазай и с усилием сел на кровать. — Всё равно уже разбудил, выкладывай сейчас. Одасаку никогда не ходил вокруг да около. — Помнишь, я говорил про обсуждение в книжном клубе? Осаму промычал утвердительный ответ. — В первую пятницу после Нового года будет мероприятие, — сообщил Одасаку. — Решили выбрать небольшой рассказ для первого раза. Если ты согласен прийти, я вышлю тебе текст в электронном виде. — Хорошо. Сколько человек мне захватить с собой? — Дазай больше всего на свете желал сейчас вернуться в объятия сна, поэтому повисшая на несколько секунд тишина начинала его раздражать. Наконец, подумавший Одасаку ответил: — Достаточно будет тебя и Чуи Накахары. — Чего? — глаза Осаму расширились от удивления. — Прочитай рассказ, — предложил Одасаку вместо объяснения. — И сам убедишься. Отпишись или отзвонись, как прочитаешь. До связи. — Пока, — тоскливо ответил Дазай и поспешил открыть диалог с Одасаку, чтобы получить рассказ как можно скорее. Сонливости не было больше ни в одном глазу.