Kneel

– Ты не можешь думать о покупке этого, – сказала Грейс, глядя на платье, которое рассматривала Серафина, – Это рождественская вечеринка Слизнорта! На ней присутствуют важные волшебники со всего мира. Серафина закатила глаза, чувствуя, что желание купить платье ещё больше усилилось из-за неодобрения ее друзей. – Она права, — добавила Лейла, — Как бы ты ни была дерзка, это вопрос этикета. Платье не подходит для рождественской вечеринки. Она повернулась спиной к девушкам и направилась к кассе, чтобы расплатиться за платье. Звук пыхтения её друзей заставил ухмылку заиграть на губах Серафины. В конце концов, её забавляло чувство дресс-кода друзей. Как они могли быть такими старомодными и строгими в чём-то столь потрясающем, как мода? Она купила платье и поблагодарила даму с легкой улыбкой, вспомнив о хороших манерах. С сумкой в ​​руке, ведьма нашла своих друзей, ожидающих снаружи со скрещенными руками и несчастными лицами. – Девочки, не поднимайте такой шум. Я ценю ваше мнение, я просто не стала ему следовать. – Мы пытаемся помочь тебе. Вот почему мы пришли с тобой в Хогсмид, чтобы помочь тебе найти платье, — заметила Лейла. — Но вместо этого мы пришли сюда, чтобы просто посмотреть, как ты игнорируешь все наши предложения. – Что ты хочешь, чтобы я сделала? Я попросила тебя пойти со мной, потому что думала, что вы двое будете более открытыми. Я как бы ожидала этого от тебя, Грейс, — сказала она, зная пуффендуйку, которая всегда следовала правилам, несмотря ни на что, – Но, Лейла, разве ты не гриффиндорка? Разве ты не должна быть храброй и смелой? – Лейла собиралась заговорить, но Серафина продолжила, – Думаю, я не ошиблась насчёт гриффиндорцев, в конце концов. Ты всего лишь маленькая девочка с комплексом героя. Серафина знала, что переступила черту, и ей, вероятно, не следовало говорить такие вещи, но ей надоело вести себя хорошо и молчать. Прошли месяцы с тех пор, как она начала тусоваться с Джорджем, Лейлой, Грейс и Лео. С одной стороны, она была счастлива, что каким-то образом стала добрее, но с другой стороны, в ней всё ещё была та часть, которая просто хотела быть самой собой и высказывать своё мнение всем окружающим. Серафина пыталась вписаться в группу, она действительно была такой, но ей становилось труднее и труднее выслушивать всë, что они хотели сказать, не говоря им, что она на самом деле думает о том, о чëм они говорят. И ничего против них не имела, совсем нет. Люди такие, какие они есть. Проблема была в том, что она была не такой, как они, и устала пытаться изменить свою личность. — Ты знаешь, кто ты? Ты неблагодарная сука! – сказала Лейла. – Лейла, пожалуйста, не надо,— умоляла Грейс, явно стараясь избежать драки. Гриффиндорская ведьма не послушала её: – Нет! Если хочешь быть честной, позволь мне тоже сказать тебе правду. Ты думаешь, я не знаю, что ты за человек? Ты думаешь, что ты лучше остальных только потому, что ты чистокровная, и я поняла это, когда ты свела меня с Лестрейнджем. Ты просто хотела, чтобы я почувствовала себя униженной, не так ли? Джордж и Лео пытались сказать мне, что я ошибаюсь, но я знаю, что это правда. Серафина нахмурилась и несколько минут даже не могла ответить Лейле. Она знала, что сказала некоторые вещи раньше, чего ей не следовало говорить, но Лейла просто зашла слишком далеко. Она доверяла ей, и всё это время Лейла думала, что Серафина не изменилась. Несмотря на то, что она старалась не выглядеть взволнованной, правда заключалась в том, что Серафина чувствовала себя так, будто кто-то только что ударил её по горлу. Несмотря на все их различия, Серафине нравилась Лейла. На самом деле, она видела в ней свою самую близкую подругу. Ей казалось, что она может доверять ей и рассказывать всё, даже если у них разные взгляды на жизнь, но, видимо, она ошибалась. Слизеринская ведьма не могла не задаться вопросом, относятся ли к ней все её новые друзья так же. Видели ли они в ней осуждающего человека, который не любил и даже не уважал маглорожденных? – Я вас больше не знаю! Всё, что вы сказали, — ерунда, — Серафина не обращала внимания на учеников, которые поворачивали головы, чтобы посмотреть на сцену, когда они проходили мимо них по многолюдной улице Хогсмида, – С Лестрейнджем я познакомила тебя, потому что думала, что он заглянет за пределы своих кровных предубеждений и поймёт, какая ты крутая. Я на самом деле ожидала, что он передумает так же, как и я! Ты когда- нибудь доверяла мне? Тебе хотя бы нравилось моё общество? Ты лгала всë это время? – Верить тебе? Как я могу доверять тебе, Серафина? Ты змея, как и остальные твои глупые друзья. После того, что ты сделала со мной, ты никогда не могла мне понравиться. Я знала, что ты собираешься разрушить нашу группу друзей. И ты уже оскорбила Лео своим присутствием, так что я не позволю тебе оскорблять кого-либо ещë! Серафина ахнула, когда услышала обидные слова Лейлы. Она была крайне сбита с толку. – О чём ты говоришь? Когда я оскорбляла кого-то? И что я тебе сделала? Я всегда была лучшей версией себя рядом с тобой! – Ну, твоей лучшей версии явно недостаточно. Ты и раньше сильно меня ранила, но ты настолько прогнила внутри, что даже не помнишь этого. Серафина посмотрела на Грейс, пытаясь понять, знает ли она, о чем говорит Лейла, но блондинка просто неловко огляделась: – Знаешь что? Я никогда не разговаривала с тобой до того, как Джордж не представил нас друг другу. – Тебе не нужно было это, – Лейла усмехнулась. – Серьёзно, Лейла. О чём ты говоришь? – На нашем третьем курсе, — начала Лейла, — тогда всë и случилось. Я знала, кто ты такая, я видела, как ты ходила по замку, выглядя и чувствуя себя лучше, чем все остальные. Ты всегда держала Реддла за руку, и вы оба всегда были окружены вашей компанией аристократических змей. Я заметила, как вы смотрели на всех свысока и высоко ценили себя за то, что вы богаты, умны и красивы. И тогда всë изменилось. Знаешь, я была влюблена в этого мальчика, его звали Тобиас, и он был с Когтеврана. Я восхищалась им с нашего первого года, поэтому я продолжала мечтать о нём всякий раз, когда мы вместе ходили на уроки, и даже когда я только видела, как он шёл по коридору со своими друзьями. Мы начали разговаривать во время рождественских каникул, потому что нам двоим пришлось провести их в замке. Он был обаятельным, забавным и, честно говоря, всем, о чëм только может мечтать девушка. Я видела в нем кого-то неприкасаемого, и когда я проводила с ним время, ох... Я чувствовала себя как в раю, – вздохнула она, и Серафина сглотнула, так как вспомнила мальчика, о котором говорила, и поняла, куда шëл разговор, – Я была искренне счастлива, понимаешь? И так продолжалось несколько недель. Однако всë изменилось, когда ты решила появиться и помешать нашей дружбе. Это было так, как будто ты увидела его в первый раз и подумала: «Вау, он милый, я должна просто начать с ним разговаривать». И ты это сделала. Когда ты сказали ему своё первое слово, это было так, как будто он был пойман в любовное заклинание и не мог видеть никого, кроме тебя. Всякий раз, когда мы были вместе, он мог говорить только о Серафине Веврейн и о том, какая она совершенная. Тем не менее, ты просто должна была сделать все ещё хуже, не так ли? Ты сказал ему, как презираешь маглорожденных, и, знаешь что, он поверил всему, что ты сказала. Как будто твои слова были словами Мерлина, а всë, что ты сказала, было волшебно верно. Он даже не сомневался в твоëм мнении, поэтому он начал игнорировать меня и следовать за тобой, как заблудший щенок. Я была убита горем. Ты просто так украла у меня кого-то столь важного, и испортила момент моего счастья. Я плакала дни и дни, и всё, что я могла сделать, это ненавидеть тебя. Ты выглядела такой же счастливой и прекрасной, как всегда, без заботы в мире. И даже после того, как ты сломала меня, ты должна была сломать и его, когда устала играть с ним и его чувствами. Ты сломала его за несколько дней, и он был совершенно опустошен. Я пыталась помочь ему, понимаешь? Я хотела быть рядом с ним, потому что не могла видеть его таким грустным и несчастным. К сожалению, ты действительно околдовала его, и до сих пор он не разговаривает со мной. Когда Лейла закончила свой рассказ, Серафине захотелось убежать и несколько дней прятаться в своей спальне. Она чувствовала себя так ужасно, что даже не хотела смотреть на себя в зеркало. Девушка никогда раньше не чувствовала этого, но сейчас впервые она испытала отвращение и стыд за себя. В то время еë действия казались бессмысленными, и она даже не понимала, что делает. На самом деле Серафина едва помнила Тобиаса, потому что, к сожалению, он почти ничего для неё не значил. Он был одним из тех парней, которыми она интересовалась какое-то время, но быстро потеряла к нему интерес, когда Том сказал ей, что Тобиас — пустая трата времени. Если она правильно помнила, Том мягко попросил еë перестать с ним разговаривать. И с нежным поцелуем в щеку и сладкой лаской она с ухмылкой повиновалась ему. Как всегда, Серафина последовала просьбе Тома и увидела в мальчике из Когтеврана кого-то бессмысленного. Но она никогда даже не думала, что своими простыми действиями может сильно навредить двум людям. Это был ещё один день, и это не было даже единичным событием. Много раз Серафина бросала мальчиков, потому что Том просил её об этом, и она даже не тратила и двух секунд на размышления о том, может ли она причинить кому-то вред своими жестокими действиями. Всë, чего она хотела, это угодить Тому и сделать его счастливым. Оглядываясь на те дни, Серафина поняла, насколько она была глупа и наивна. Она думала, что сама была хозяйкой, а люди ходили за ней, как щенки, но на самом деле она была ничем иным, как чужим щенком. – Не находишь слов, да? Теперь ты удивляешься, почему я никогда не доверяла тебе, – высокомерно сказала Лейла. Серафина почувствовала, как у неë слезятся глаза, и, не в силах больше сохранять свой сильный вид, она решила положить конец своим страданиям. – Мне так жаль. Я... Мне нужно идти. Вытерев щеки, она без оглядки убежала от двух девушек. Ей пришлось оставить их, потому что она не могла больше смотреть в лицо тому, кого она так сильно ранила. Это было правдой. Она была злой, и это было её характером, по-видимому. Сможет ли она когда-нибудь измениться и стать кем-то лучше? Она пробовала это раньше, но её подлая сторона возвращалась, несмотря ни на что, поскольку ведьма всегда заканчивала тем, что причиняла боль тому, о ком она заботилась. Настоящий вопрос заключался в том, стоило ли ей продолжать пытаться стать порядочным человеком или ей следует просто оставаться такой, какой она была. В одном она была уверена: Серафина никогда больше не будет прежней.