Трейси.
and i know i'm not your type
'cause i don't shun the daylight
but, baby, i'm willing to start
arctic monkeys «you’re so dark»
Грейнджер снова взялась важничать и раздавать указания. Сначала она возилась с галлеоном. Я хотела выдать что-то в духе «О, да, сейчас самое время монетки пересчитывать», но сдержалась. Потом она шушукалась с Роном и Джинни. Меня и Теодора в их задротский кружок по интересам не позвали — ещё бы, мы явно по их мнению факультетом не вышли! После Гермиона заметила: — Мы не можем больше здесь прятаться. Надо встретить наших друзей и дать отпор Пожирателям, пока они не рассредоточились по всему замку. — Мы бежали от преследователей, чтобы теперь их искать? — засопел Тео и получил от меня тычок под ребра. План Грейнджер так-то нам только на руку. Я и Нотт тащились в конце процессии. Стоит отметить, мы держались заметно увереннее гриффиндорцев. Наверное, поскольку и я, и Теодор до сих пор не могли поверить, что кто-то из Пожирателей действительно нам навредит. Самонадеянно: Беллатриса предателей не прощала. — И зачем мы идём с ними? — шепотом спросил у меня Теодор, когда мы отстали на расстоянии шагов в десять. — Нужно найти Драко. Полагаю, лучше в нынешних обстоятельствах передвигаться по замку в компании, нежели в одиночку, — пояснила я. — Не найдём его в ближайшее время, отделимся. Таков мой план: до определённого момента держаться рядом с гриффиндорцами и их… отрядом — какое же идиотское название. А ещё я надеялась, мы встретимся с Малфоем раньше, чем он успеет натворить глупости. Не стоило его отпускать с зельем удачи. Однако меня настолько охватили беспокойство и животный ужас за Теодора, что я не могла мыслить здраво. Кинулась на выручку Нотту, позабыв обо всём остальном. — Получается, мы теперь враги сторонникам Беллатрисы? — неуверенно заметил Нотт. Я тянула с ответом — чувствовала за собой вину. Поинтересовался бы кто у меня, по какой причине я помогла гриффиндорцам, и я бы не вымолвила ни слова. Я повиновалась инстинктам. И как бы ни было противно это признавать, выяснилось: мой основной инстинкт — спасать слабых и ущербных. Я прям Дамблдор. Видимо, мы переобщались. — Не знаю, — выпалила я и отвернулась. О чём я старалась не думать, так это о Пожирателях в целом и моём отце в частности. И всё же перед глазами всплывала жутковатая картина: Клинтон Дэвис в тёмном хогвартсовском коридоре. Я готова поклясться, перед нами стоял не мой отец. В том исхудавшем, измождённом и потускневшем человеке ничего от моего папы. И я бы с удовольствием и чувством разрыдалась при других обстоятельствах. Но сейчас мне пришлось собрать волю в кулак и лихорадочно прикидывать все возможные варианты, как нам выпутаться из этой странной ситуации. — Получается, — повторился Нотт, — мы можем не делать то, что… ну, нам приказали делать. Какой теперь в этом смысл? Я опять удивлённо взглянула прямо на него. Неужели Теодор наконец-то готов отказаться от этой глупой идеи с убийством Дамблдора? Посмотреть с одного ракурса: отличное решение. Посмотреть с другого: всё становилось лишь запутаннее. По-хорошему, мне бы встретиться со Снейпом и Дамблдором и поведать им о новых обстоятельствах нашего общего дела. Однако откуда ж такой роскоши взяться. Пока я кралась в компании Тео и гриффиндорцев по коридору и понятия не имела, доживу ли до утра. — Вероятно, — кивнула. — Или, — продолжил Теодор, — наоборот, мы сделаем то, что должны, и нас простят? Я не удержалась и выдала страдальческий стон. На нас уставилась Джинни Уизли, но мне было не до неё. — Нет, Тео. Если нас и простят, то посмертно. Да и нужно ли нам прощение этих членососов? — Но наши родители… — Взрослые люди, которые самостоятельно принимают решения. Мы не обязаны соответствовать их ожиданиям и переживать из-за их же тупейших ошибок, — я тяжело вздохнула. — Давно стоило это признать и жить свою лучшую жизнь. Мы же целый год потратили на их идиотское задание. — Не знаю, Трейси, — Тео нахмурился. — Я всё же беспокоюсь за отца. И за твоего тоже. Последнюю фразу он произнес с особым нажимом. Ответить я не успела. Шествующие впереди Гермиона и Рон отпрыгнули в тень и шикнули: — Прячьтесь. Теодор неожиданно среагировал быстрее меня: он живо дернул мою руку и прижал нас к стене. Мы в напряжении вслушивались во всякий шорох, пока Рон воровато выглядывал из-за угла, к которому находился ближе всех. — Что там? — первой не выдержала Джинни. — Два Пожирателя, — еле слышно пояснил Уизли. — Вроде, Эйвери и какой-то горбатый. Сердце моё от этой информации радостно затрепетало: там не мой или ноттовский отец. Они точно не горбатые. — И чего мы ждем? Вырубим их, — прошипела я. Математика проста: их двое, нас пятеро. Даже если потеряем одного, всё равно победим. Главное, не потерять моего Теодора. — У нас нет плана, — эхом отозвалась Грейнджер. — У нас нет времени на твой идиотский план, — резонно заметил Теодор. — Ой, да хватит спорить, — закатила глаза Джинни и шагнула на свет раньше нас всех. — Джинни! — взвизгнула Гермиона. Она и Рон поспешили к ней на выручку. Я же придержала Тео за локоток: дадим им с минуту форы. Зачем сразу подставляться?***
Эту ночь я запомню как ночь открытий. Открытие номер один: Джинни Уизли отлично сражалась. Рон и Гермиона в деле мне понравились меньше: первый на мой взгляд слишком порывистый — типичный гриффиндорец, ни грамма грации и элегантности, только тупые напористость и сила; вторая, напротив, осторожна — временами, пожалуй, сверх меры. Впрочем, отдам Грейнджер должное: зато она знала такие редкие заклятья, что остальным и не снились. Открытие номер два: Отряд Дамблдора ожидаемо жалок. Понятия не имею, почему на доли секунды я в этом усомнилась. Их участников при мне не называли, и я ждала лучших учеников Хогвартса, самых светлых умов и всё такое. Напрасно. Всех из Отряда я знала лично и ко всем относилась скептически. Например, какой толк от Лонгботтома? Или чем в бою поможет Лавгуд? Потрясёт своими серёжками-редисками и заставит оппонентов разбежаться в ужасе от её стилистических решений? Оружие действенное только с Теодором. Он эти редиски ещё с прошлого курса заприметил и искренне ненавидел. Открытие номер три: Хогвартс не так уж и велик. Если до этого замок мне казался огромным, то теперь он в моих глазах превратился в узкую и неудобную ловушку — куда ни поверни, везде опасность и неопределённость. В воздухе теперь пахло дымом, поднятой в сражении вековой пылью и чем-то сладковатым. Мы избавились от Эйвери и горбатого, и основное сражение перенеслось в холл перед Выручай-комнатой. Продвигались мы к нему быстро — спасибо Макгонагалл, что эффектно объявилась в середине действа. Она, правда, по пути пыталась разогнать учеников, то есть нас. Кто её послушал? Да, собственно, никто. Совершенно. Сейчас я и Джинни прятались за огромной перелетевшей через весь зал статуей. От Теодора меня отделило выпущенное в нас заклинание — мы уклонились по разным сторонам и потеряли друг друга из виду. Я замечала в толпе преподавателей, учеников, Пожирателей, в том числе бездействующего по большей части и прячущегося по углам Фергуса Нотта. И я не видела Драко. И Беллатрису. И Долохова. И Люциуса Малфоя. И моего отца. Хотя, возможно, и кто-то из других сторонников Лестрейндж отсутствовал. А ещё меня жутко волновал вопрос — какого гриндилоу куда-то запропастились Снейп и Дамблдор? — Я не могу торчать здесь, — разворчалась я и прижалась лбом к прохладному мрамору. Бой меня изрядно утомил — во многом по той причине, что я до сих пор не в курсе, за кого мне биться. Последние минут десять я просто защищала себя и Теодора. Джинни храбро выглянула из укрытия и отправила заклинание прямиком в Пожирателя с шрамом через глаз. Я с ним знакома не была, потому не особо расстроилась, когда он рухнул на пол. — Соберись, Дэвис. Не время ныть, — пропыхтела Джинни. — Когда хочу, тогда и время, — огрызнулась я. — Ты Теодора не видишь? — Слева сражается с тем жутким болезненным Пожирателем. Могла бы последовать его примеру, — едко заметила Уизли. Я уже не вслушивалась. С замирающим сердцем уставилась в указанном направлении. «Жуткий и болезненный» — отличная характеристика для моего отца. Так и есть: мой папа кидался заклинаниями в Теодора. Тот же только отбивался и не атаковал в ответ. Похоже Нотт пытался что-то говорить. Да куда там, отец не обращал на это ни малейшего внимания. Осыпал Тео градом из чар и надвигался-надвигался. — О, нет, — в моём голосе промелькнул страх. Дурацкая Джинни. Почему сразу не сказала, что там Клинтон Дэвис? Я сорвалась с места и кинулась к Нотту и отцу. — Трейси, стой! — окликнула меня Джинни. И зачем? В данный момент она волновала меня в последнюю очередь. По пути я уклонилась от шальной атаки Селвина, чуть не сбила с ног Флитвика и показала язык Лаванде Браун — второй в моём списке самых бесполезных персонажей этой заварушки. К Тео и папе я подоспела вовремя — моё щитовое заклятье как раз закрыло Нотта от очередной атаки, которую он сам чуть не проворонил. — Я же говорил, мистер Дэвис. Я парень вашей дочери! Видите, она меня прикрыла, — радостно сообщил Теодор. Сделал ко мне несколько шажков и аккуратно приобнял за плечи. Ни я, ни отец ему не ответили. Я сложила руки на груди и упрямо взирала прямо перед собой, на моего родителя-неудачника. Папа отзеркалил мою позу. Мы сканировали друг друга тяжёлыми взорами и молчали. Полагаю, разгар сражения — не самый удачный момент для подобного, но что поделать. — Ты чуть не убил моего бойфренда, — ледяным тоном заметила я. — Заведёшь нового. Этот предал Беллатрису, — в тон мне отреагировал отец. — Не предал. У нас вышло небольшое недопонимание, — зачастил Тео. Однако я пихнула его локтем в бок, и он замолк. — Ты забываешь, что я тоже предала Лестрейндж, — фраза далась мне непросто. Мне всегда не нравилось разочаровывать папу. — И ты меня этим очень расстроила, Трейси. Думаю, мне удастся убедить её в твоей невиновности. — Но мне не нужно её прощение, — сдавленно выдала я. Ладно, видимо, я окончательно определилась со стороной, и находилась она в противоположном направлении от моего отца. Понял это и он. Поморщился, словно от удара и скривил губы — его обычный жест перед скучной нотацией. Он стоял совсем рядом: достаточно сделать пару шагов навстречу и можно прижаться к его груди, как в детстве. Несмотря на это, мы никогда прежде не были так далеки друг от друга. Когда мне было лет восемь, отец повадился водить меня «на рыбалку». Именно так он именовал то странное занятие на берегу водоёма, неподалеку от нашего дома. С помощью замысловатых чар он вылавливал из воды гриндилоу и заставлял их «танцевать» в воздухе. Гриндилоу было двое: оба старые и потасканные долгой жизнью. Жуткие же звуки они издавали, пока висели в воздухе. Я их немного жалела. И несмотря на это, я всё равно звонко смеялась, когда их щупальца неестественно извивались и закручивались. А одним летним вечером к нам пришла мама. Отвесила папе подзатыльник и сообщила: «Это отвратительно, Клинтон!» Следующей весной папа взял меня с собой к Церберу Гринграссу. В особняке Гринграссов собралось много людей. Все в красивых платьях и костюмах. Я поправляла свой джемпер и про себя сокрушалась, что в таком меня точно примут за прислугу. Или, того хуже, магла! В какой-то момент взрослые волшебники вокруг оживились. Они образовали круг, а в центр вывели маглорождённого. Бедняга словно себе не принадлежал. Уже многим позже я догадалась: на него наложили Империо. Цербер Гринграсс важно сообщил, что магла доставили из ближайшей деревеньки. Убивать его нельзя, зато забавляться любым доступным способом — пожалуйста. Наивной мне оставалось лишь догадываться, что за «любой способ»: детей на этой ноте вывели в соседний зал. Через полчаса на пороге появилась мама. Её волосы спутались от дождя, лицо исказил испуг. Она вывела меня за руку в коридор, по пятам шествовал подвыпивший отец. Мама потрясала в воздухе волшебной палочкой и опять сказала папе: «Это отвратительно, Клинтон!» С каждым новым годом дома я всё чаще слышала от мамы «Это отвратительно, Клинтон!» Фраза приклеилась к её губам намертво. Во многих книгах у главных героев существовали свои особенные словечки. Вот это было фирменным выражением моей суровой родительницы. Всякий раз, когда я его слышала, невольно злилась на маму. В моих глазах отец оставался весёлым балагуром. Да, малость безответственным и с прогрессирующей увлечённостью алкоголем. Зато рядом с ним легко, просто и всё можно. Мама — его полная противоположность. Собранная, холодная, с кучей правил и принципов. Временами я её ненавидела! Ну почему она не могла быть как я и отец? Почему она портила нравоучениями любую забаву? Однако сейчас я поймала себя на тоскливой мысли: я бы не отказалась, если мама в это самое мгновение встала между мной и отцом и ледяным тоном изрекла: «Это отвратительно, Клинтон!» Папа шагнул ко мне и протянул запястье ладонью вверх: — Не дури, Трейси. Идём со мной. Я отрицательно помотала головой и инстинктивно вжалась в Теодора. Движение не укрылось от моего отца. Его хорошо знакомые черты перекосились в гримасе. — Мистер Дэвис, вам стоит… — попытался вклиниться Нотт. — А ты вообще заткнись, гадёныш, — прошипел отец. Он замахнулся, в его руке мелькнула волшебная палочка, кончик которой снова уткнулся в Теодора. Папа точно намеревался отыграться на нём. Я не успела среагировать. Вместо меня это сделала Джинни Уизли. Её волосы растрепались, щеки раскраснелись, а искусанные в волнении губы налились краской. Подобно рыжему урагану в веснушках она вынырнула откуда-то слева и заверещала моему отцу своим хрипловатым голосом: — Отвали от них, извращенец! Она нас… защищала? Я даже рот приоткрыла в изумлении. До этого подобное ради меня совершали разве что мои самые близкие друзья. Клянусь, не будь Уизли гриффиндоркой, тупицей и любительницей маглов, я бы к ней подкатила. Зажала в тёмной раздевалке после квиддича и хорошенько оттрахала пальцами. По крайней мере после этой битвы — наверняка. Жаль, она оставалась обычной глупой школьницей и периодически ошибалась, как и любой из нас. Выпущенное ей заклинание пролетело мимо моего отца, зато заметно его взбесило. Он отвлёкся от меня и Теодора. Переключился на Джинни и одними губами прошептал ответное заклятие. Я не разобрала, чем именно он планировал её сразить. Только одно знала точно: за моим папой не заржавело бы единственным изящным взмахом кисти уничтожить зарвавшуюся Уизли. Я действовала на эмоциях. Как ляпнул бы Тео, сначала сделала, потом поразмыслила. Мне хотелось защитить маленькую самонадеянную Джинни. Отплатить ей той же монетой. И я отгородила её от моего родителя. Выступила преградой между ними. Отправленные отцом чары двигались слишком быстро. Я зажмурилась от испуга, готовая встретить их своим прекрасным телом, и изо всех сил выкрикнула в отчаянной попытке защититься: — Протего! — вышло не особо разборчиво. Приоткрыла один глаз. Полупрозрачный щит послушно появился передо мной. Мощнее него я точно до сих пор не создавала. Он переливался и искрился. Заклятие отца смачно ударилось об него. Раздался гул, щит тряхнуло, и… он выплюнул магию обратно в родителя. Я и осознать-то не сразу успела, как Клинтон Дэвис, мой горячо любимый отец, охнул и кулем свалился на пол. За его падением я наблюдала будто в замедленной съемке. В сердце тревожно кольнуло, а зараза-внутренний голос трагически пробормотал: «Вот и всё». «Что всё-то», — желала я вопросить у него. Только понимала: ответа мне не дождаться. Да и нужен ли он? — Ты его здорово уделала, — восхищённо присвистнула, поравнявшись со мной, Джинни. — Ты в порядке? На другое ухо зудел Теодор: — Какого хрена произошло. Какого хрена… Вот именно. Какого хрена? Я никак не откликнулась. И не взглянула на моих взволнованных собеседников. Вместо этого я кинулась к отцу, истерично всхлипнув на ходу: — Папа! Я ужасная дочь. Ужасная. Я упала на колени рядом с папой и перевернула его. Веки его были закрыты, губы странно изогнулись. Но он дышал! Его грудь вздымалась и опускалась, а сердце отдалось слабым стуком. — Папа, пожалуйста, очнись, — приговаривала я и убрала волосы с его вспотевшего лба. Он молчал. Он не возвращался ко мне. Ладонь Теодора опустилась на моё плечо. Я её скинула. Упёртый дурак повторил попытку — в этот раз пальцы сжали меня сильнее. — Он жив? — Извини, Трейси. Мне показалось, он пытался вас атаковать, — оправдывалась Джинни. — Всё нормально. Он пока жив, — коротко сообщила я. Мне не хотелось этого делать, и всё же я перевела взгляд ниже — на правый бок, куда ударило заклятие моего же отца, и застыла в ужасе. На его зелёной рубашке расплывалось кровавое пятно. Прямо у меня на глазах оно расширялось и становилось больше. Я желала спросить у Теодора, что это. Словно он в курсе ответа на любой вопрос. Но я лишь со свистом выпустила изо рта воздух. С тем же звуком обычно сдувались воздушные шары. Я не могла поверить в происходящее. Это же не я сделала? Наверняка не я. Это невозможно. Я просто выставила щитовые чары. И только. Джинни и Теодор проследили за моим взором. Уизли охнула. На её лице застыло каменное выражение: не разобрать, о чём она размышляла. Эмоциональный Нотт «порадовал» реакцией помощнее: — Да чтоб я яйца Мерлина всю жизнь жевал, — выругался он и неожиданно грубо отпихнул меня. Я подобного обращения не ожидала. Совершенно неэлегантно завалилась на пол. Однако не возмутилась. Я доверяла сейчас Теодору как никогда прежде. Заклинанием он разрезал лёгкую ткань рубашки моего отца. Аккуратно отодвинул и явил миру ранение. Тошнотворное зрелище. Подобное не демонстрировали на уроках. Да что там: о подобном нам и не говорили. Поэтому я быстро поморгала, дабы удостовериться: это реальность. Кровавое месиво на правом боку отца будто бы двигалось и пульсировало — совсем как лава в вулкане. От него исходило странное свечение. И самое мерзкое: оно медленно и верно увеличивалось в размерах. Я лихорадочно соображала, что это. В памяти всплыли долгие вечера в библиотеке в поисках решения, как помочь моему раненому министерскими работниками отцу. И я поняла: выпущенное сегодня заклинание ударило по старой ране. Той замысловатой, что он получил во время побега из Стонибрека. «Он ранен, и рана не затягивается, — пересказывал мне практически дословно Теодор объяснения Фергуса Нотта. — Остаётся такой, что и была — недостаточно опасной, чтобы умереть от неё. Но и недостаточно мелкой, чтобы спокойно существовать с ней. При любой попытке залечить её, она разрастается и причиняет Клинту нестерпимую боль. Хуже той, что он и так испытывает». Тогда мы нашли средство скрасить его страдания. Они не излечили его до конца, но помогли подняться на ноги и сосуществовать вместе с травмой. И теперь я спустила все наши старания в унитаз, заступившись за Джинни Уизли и срикошетив волшебство отца. — Он не умрёт? — всхлипнула. Обращалась я к Теодору. Старательно ловила его взгляд, однако он его отводил. — Уизли, надо его оттащить в безопасное место, — глухо пробурчал Нотт. — Трейси, останься здесь. Нет уж. Я не позволю двигать его. Не позволю его забрать. И я впилась ногтями в плечо Теодора.