Необычное дерево, ветви которого источают холодный лунный свет. Возможно, его корни, достигающие самого центра земли, связаны с чем-то… Чем-то, что ждёт возможности вновь выйти на поверхность и насладиться лунным светом.
— Дерево, купающееся в лунном свете, Южные небесные врата
Чайльд просыпается оттого, что стены вокруг него сотрясаются. Перед глазами плывут красные и фиолетовые пятна, и он медленно поднимается, чувствуя, как иглы боли пронзают каждый дюйм едва пробудившегося ото сна тела. Прошло всего два дня с момента его насыщенной событиями стычки с Путешественником в Золотой Палате. По мере того как возбуждение битвы угасает, боль, в свою очередь, наносит ответный удар, разрывая тело и заставляя его буквально трещать по швам. Злобная, карающая, безжалостная боль. Справедливая цена за экстаз мимолетной власти. Чайльд мрачно улыбается, заставляя себя подняться на ноги, превозмогая боль. Он быстро осознает три вещи. Во-первых, земля на самом деле дрожит, и его потрепанное состояние не имеет к этому никакого отношения. Во-вторых, снаружи кричат люди. Ситуация похожа на его фиаско с Осиалом, но в то же время, что-то ощущается совершенно по-другому. Возможно, это что-то большее. Что-то худшее. В-третьих, кто-то стучится к нему. Прихрамывая, Чайльд собирает оставшиеся силы и распахивает дверь. — Чайльд... Ему не удается захлопнуть дверь, хотя, едва он видит, кто за ней стоит, в душе появляется лишь одно ясное желание — не видеть этого человека. Чжун Ли вовремя упирается ногой в дверной проем и тянется вперед, тяжело кладя ладонь ему на плечо. Что-то внутри Чайльда вздрагивает в немом крике, как будто раненое животное. Он так отчаянно хочет отстраниться, но не может. Они будто оказались в тупике, и их разделяет всего лишь порог. Кажется, будто в один момент разверзлась глубокая пропасть. Чайльд с тяжестью вспоминает все те звездные тихие ночи, проведенные под бумажными фонариками и морским бризом, когда они делили бутылку вина на двоих и обменивались бесконечными историями. Тепло лета Ли Юэ и городские огни. Звон моры в его бездонной сумке, тяжесть взгляда Чжун Ли, устремленного на него. Улыбаться Чжун Ли, как вскоре понял Чайльд, было легко. За теми улыбками, что он дарил бывшему Архонту, не было вины или пустых обещаний, праздных намерений угодить или скрытых мотивов, оставшихся невысказанными. Он улыбался, потому что хотел этого, а не потому, что прятать другую сломанную половину своей души давно стало второй натурой. Но всему этому пришел конец. Предательство и боль теперь многотонным грузом давят на Чайльда с такой силой, что он чувствует тошноту, просто глядя на лицо Чжун Ли. — Сейчас неподходящее время, — мрачно бормочет Чайльд. Быстрее, чем он успевает заметить, взгляд Чжун Ли устремляется к синякам, расцветающим на его ребрах. Предвестнику лишь удается грубо натянуть на себя расстегнутую рубашку поплотнее. — Чайльд, послушай. Мне нужна услуга. Сбитый с толку Чайльд замолкает. А затем разражается сардоническим смехом. — Сяньшэн, видимо, ты действительно Рекс Ляпис. Правда думаешь, что все еще имеешь право просить меня о чем-то, после всех тех фокусов, которые выкинул? Выражение лица напротив искажается в извиняющейся гримасе. — Я... Чайльд, я прошу прощения. — И это все? Просишь прощения? Чжун Ли разочарованно проводит рукой по волосам. Гнев медленно угасает в разуме Чайльда, оттого алая дымка злости на мгновение спадает, и он понимает, насколько нехарактерно растрепанным и вымокшим под дождем выглядит консультант, мнущийся у его порога, словно побитая дворняга. Сердце Чайльда колеблется, и он злится сам на себя. В самом деле? Так легко простить Чжун Ли после того, как он отыграл финал своей сложной пьесы, показавшей, как мало Чайльд для него значит? Он устал быть пешкой в руках Чжун Ли, будь тот Архонтом или нет. — Я знаю, что не имею права просить тебя о подобном, но эта земля находится в беспрецедентной опасности, и без моего Гнозиса, боюсь, я не смогу ее защитить, — его дрожащие руки сжимаются в кулаки. Чайльд никогда не видел, чтобы Чжун Ли терял самообладание, но, кажется, в этот момент он как никогда близок к этому. Несмотря на щедрость своих улыбок и вежливое обаяние, Чжун Ли редко проявлял другие эмоции. Возможно, именно это делает его страх таким искренним. Чайльд знает, что это не притворство. Он собирается протянуть руку и утешить мужчину, но в тот самый момент Чжун Ли опускает голову и падает перед ним на колени. — Прошу, если был хотя бы день, когда ты с любовью взирал на эту гавань, пожалуйста, не отказывай мне в помощи. Чайльд буквально открывает рот. Моракс, первый из Адептов, Бог Войны и Торговли и старейший из Семи Архонтов, пал перед ним на колени. Даже если Чайльд и служит совершенно другому Архонту, даже если он все еще чертовски зол на Чжун Ли, чтобы с радостью захлопнуть дверь перед его носом, Предвестник находит данную ситуацию невыносимо кощунственной. От явной неправильности всего происходящего у него по спине пробегают мурашки. Чайльд бросает взгляд в небо, чтобы убедиться, что молния не собирается сразить его на месте за то, причиной чего он стал. Хотя, кого он обманывает? Селестия, кажется, давно пуста, и один из ее Богов сейчас стоит прямо перед ним. И Чайльд уже ничего не может с этим поделать. Он нервно смеется, дергая бывшего Архонта за предплечья и аккуратно поднимая того с пола. Чжун Ли зажмуривает глаза, пока Чайльд рукавом рубашки вытирает с его лица капли дождевой воды. — Фух, сяньшэн, ты ведь Архонт, знаешь ли? — Упрекает он. — Не кланяйся такому ничтожному смертному, как я! Чжун Ли строго смотрит на него. — Чайльд не ничтожен. Чайльд предпочитает не комментировать это и лишь глубоко вздыхает. — Ладно, что ж. Я помогу. Между прочим, с нежностью я смотрю не на эту гавань. На тебя. Всегда только на тебя. — Оу? — Чжун Ли задумчиво наклоняет голову. — Тогда на что же? Чайльд давно знает, что нюансы его слов ускользают от чутких ушей Чжун Ли. Но, как ни странно, не так уж плохо быть непонятым. Как и всегда, у Чайльда все еще много секретов, которые он хотел бы оставить тайными. Пусть они раскроются лишь пожелавшему сломать стену недоверия и лжи. Чайльд застенчиво улыбается и прислоняется к порогу. — Ну, так что? — Он складывает руки на груди. — Торговцы решили устроить бунт, так как меня больше нет рядом, чтобы оплатить твои счета? Чжун Ли бросает на него почти испепеляющий взгляд. — Древний и грозный дракон по имени Аждаха освободился от оков своей печати и теперь угрожает превратить Ли Юэ в руины. — Ой.————
Победа над древним злом не входила в повестку дня. Если бы Чайльд знал, чем его встретит утро, то провел бы большую часть дня в полной отключке, отсыпаясь от боли и повреждений, полученных в результате использования им Грязного Наследия. А поздним вечером, если ему все же удалось бы проснуться, было бы неплохо прогуляться до ресторана «Ванмин». Еще мама говорила Аяксу, что в мире нет ничего, с чем бы не помог справиться сытный ужин. Похоже, у судьбы на него другие планы. Они телепортируются к подножию большого осеннего дерева. Первое, что поражает Чайльда, — это едкая, удушающая вонь, парящая в воздухе: смесь серы и дыма, — явные признаки надвигающегося разрушения. Он идет по полю медленно увядающих цветов. Они буквально рассыпаются в прах под его сапогами. Чайльд медленно поднимает голову и видит, как массивное дерево, аккурат расколотое пополам, открывает взору зияющий, зазубренный рот торчащей в разные стороны древесины, где остатки древней магии мерцают в угасающих угольках. Что-то мерзкое клубится внутри, пульсируя, пытаясь вырваться наружу, желая сломить преграду, которая ослабевает с угасанием дневного света. Когда Чайльд встречается взглядом с темным существом, он готов поклясться, что оно кивнуло ему. Молчаливое, душащее признание одного монстра другим, приветствие между двумя родственными душами. Чайльд с трудом подавляет крупную дрожь во всем теле. Что ж, это становится интересным. Он видит Адептов, собравшихся на извилистых корнях дерева, с серьезными лицами. Они будто выныривают из вечной дремы и быстро кланяются Чжун Ли. — Ваше Превосходительство. — Мой господин, — беспечно говорит Якша. — Что он здесь делает? Чайльд криво улыбается. Не обращая внимания на опасные искры взаимной ненависти, летающие между ними, Чжун Ли отходит в сторону, чтобы обменяться тихим фразами с двумя огромными журавлями. — Я здесь, чтобы оказать услугу твоему господину, — надменно говорит Чайльд, скрещивая руки на груди. — Так что, ты должен быть благодарен. Бровь Сяо дергается от едва скрываемого гнева. — Если бы не прискорбная склонность его превосходительства к тебе, я бы давным-давно испепелил бы твое тело на месте. Я жажду скормить твои кости стервятникам на западе, выпотрошить твои внутренности в открытое море, а затем стереть тебя в пыль до последней частички, чтобы по твоему ничтожному праху вечность топтались все живые существа этого мира. — ...Я пошутил. — А я нет. Чайльд быстро отступает в сторону, уходя поближе к Чжун Ли, дабы избежать кровавой бойни на священных землях. Злобный взгляд Сяо не покидает его все это время, выжигая в его теле буквально дыру, словно праведный огонь самих Небес. Благостная Царица. Он уже умудрился вывести кого-то из себя за каких-то пять минут. Это заставляет тело напрячься: что думают другие Адепты о его присутствии здесь. Неудивительно, что они относятся к нему с не меньшим презрением, чем к нежелательному, надоедливому насекомому. Чайльд уверен, что в следующий раз, когда Чжун Ли не будет рядом, эти птицы заклюют его до смерти. — Уверен, что все осознают серьезность ситуации, — начинает Чжун Ли. Адепты, к счастью, уважают своего Архонта больше, чем презирают Чайльда, поэтому решают проигнорировать присутствие Предвестника, чтобы уделить все свое внимание словам Чжун Ли. — Когда Аждаха вновь появится, никто не знает, какой силой он будет обладать. Прошло много веков и, я боюсь, что у него было достаточно времени, чтобы впитать силу из глубин самой земной тверди. Мы вполне можем встретиться с самым грозным противником, с которыми нам когда-либо приходилось сталкиваться. — Кроме того, Ваше Превосходительство более не владеет Гнозисом, — говорит Творец Гор. — Исход этой битвы может быть ужасен. — Бессмыслица, — фыркает Сяо. — Я низвергну всех врагов нашей земли и обеспечу победу. Нет никакой необходимости в участии Господина. Чжун Ли закрывает глаза, глубоко задумавшись. — Вы правы. Я осознаю, что в моем нынешнем состоянии я не более чем обуза. Отчасти поэтому я обратился за помощью к Чайльду. Отчасти? Чайльд недоуменно приподнимает бровь. Какова тогда другая причина? — Позволь ему сражаться бок о бок с тобой, Сяо. Его боевое мастерство будет весьма уместным в грядущем кризисе. — Я отказываюсь, — Сяо скрещивает руки на груди. Чжун Ли бросает на него испепеляющий взгляд. — Я... почтительно отказываюсь, мой Господин, — исправляется Сяо. Владыка Лун со вздохом бьет копытом в землю. Похоже, у него больше всего здравого смысла из всех в этой мрачной компании. — Не усложняй жизнь Господину. Если это просьба Рекса Ляписа, мы подчинимся. Сяо лишь сильнее ощетинивается на последние слова. — Не вижу причин, по которым мы должны объединяться с ничтожным паразитом, который пытался потопить нашу Гавань... — О, успокойся, — Хранитель Облаков нетерпеливо бьет массивными крыльями перед лицом Сяо, эффективно заставляя того замолчать. — Разве ты не видишь, что это человек, к которому проявляет благоволение Господин? Ничто из того, что мы скажем, не заставит его передумать. — Это катастрофа, — язвительно замечает Творец Гор. Чжун Ли деликатно кашляет в ладонь, кончики его ушей жгуче краснеют. — Не могли бы мы сосредоточиться на текущем вопросе... Его голос затихает. Чайльд замечает внезапное изменение в колыхании воздуха и быстро подходит к Чжун Ли, натягивая тетиву лука. Адепты напрягаются. Они рассредотачиваются по кругу спиной друг к другу, настороженно осматривая открытое пространство. Чайльд прошел через достаточно сражений, чтобы знать, что худшее всегда начинается вот так — в гробовой тишине. Глубокое землетрясение колышет твердь. Это совсем не похоже на подземные толчки в Гавани. Прямо здесь, в эпицентре, грохот земли настолько силен, что угрожает заглушить биение его собственного сердца, потрясая Чайльда до глубины души. Глубокие расколы паутиной тянутся по растрескавшейся земле. Вода затекает в них, низкие трава и кусты поглощаются бездонными пропастями, которые напоминают Чайльду зияющую пасть Бездны. Сильный ветер проносится по долине. Среди его рева выделяется сырой, пронзительный звук, эхом разносящий неразборчивые слова, затерянные во времени. Это крик пробуждающегося зверя. Моракс! Чайльд закрывает уши руками, когда из сломанной печати раздается оглушительный взрыв громогласного рева. У него звенит в ушах. Должно быть, Чайльд на секунду теряет сознание, потому что только что он был у подножия дерева, а теперь находится на довольно большом расстоянии, прислонившись к упавшему валуну. Что-то теплое вытекает из его носа. Он отирает носогубную складку тыльной стороной ладони и видит, что пальцы теперь запачканы алым. Чья-то рука отчаянно трясет его за плечо. — ...эй! Возьми себя в руки! Требуется секунда, чтобы понять, что Сяо кричит прямо ему в ухо. Его глаза сверкают, как солнце, во внезапной катастрофической тьме, опустившейся на долину, и Чайльд вздрагивает от чистой энергии его горящего взгляда. Сяо будто сознательно приглушает сияние своих глаз. Хватка, которой он вцепился в воротник Чайльда, непомерно крепка. — Если не хочешь умереть, поднимайся. Чайльд следует его словам, выплевывая остатки крови, которая просачивается в рот и неприятно стекает на зубы. Он отбрасывает свой лук и обнажает гидро-клинки, невесело посмеиваясь. — Не тебе мне это говорить. Где Чжун Ли? Человек, о котором идет речь, стоит ужасающе близко к сломанной печати, совершенно с пустыми руками. Безоружный. Беззащитный. Его длинный конский хвост почти безмятежно колышется от могучих порывов ветра. Он не вздрагивает, даже когда массивная рука рептилии высовывается из сломанного пня дерева. Ее вострые когти вгрызаются концами в земную твердь, рисуя глубокие борозды, пока она наощупь пытается схватить добычу. Существо появляется на свет. Зазубренные шипы с фиолетовыми концами являют себя миру, когда зверь поднимает свою деформированную голову, его шесть глаз закатываются, и каждый из них пронзает Чжун Ли злобным взглядом. Черный ихор капает из уродливых порезов на его коже. В воздухе пахнет разложением и гнилью. Зверь поднимает голову и рычит. Чжун Ли остается недвижим, будто камень, даже когда тварь опускает на него свою когтистую лапу, промахиваясь буквально на волосок от того, чтобы раздавить Архонта в лепешку. — Аждаха, — каменно приветствует он. Ты смеешь произносить мое имя после всего того, что сотворил со мной. Мы были друзьями, Моракс. Но все же ты послал Адептов заточить меня. Знаешь, как я страдал от мучений?̃ И какова же причина? — Этого требовала защита земли и безопасность Гавани, — Чжун Ли медленно закрывает глаза. — Это был первый контракт с Ли Юэ. Я поклялся устранять любую угрозу с этой земли, какой бы маленькой или обманчивой она ни была. Люди проживают мимолетную, бессмысленнную жизнь. Но мы, Боги, вечны и неизменны. По твоей милости я бы страдал еще тысячелетия, лишь бы спасти жизни преданных тебе смертных? Разве не Боги твоя родня? — Все так, как ты говоришь. Те, в чьих жилах течет Небесная кровь, — мои братья и сестры. Но Аждаха, ты забываешь свое место. Когда глаза Чжун Ли снова открываются, они горят золотой божественностью. — Боги рождаются из желаний смертных. Мы существуем для того, чтобы служить им, и в этом смысле нет необходимости в Боге, что будет лишь губить свой народ. Туманный круг янтарного света освещает унылый облачный покров. Чжун Ли скрещивает руки на груди. — Вернись же обратно в сон. Глаза Чайльда чуть не вылезают из орбит, когда он видит настоящий, Святая Селестия, метеорит — пылающий и горящий ярким золотом — испаряющий облака от сильного жара своей траектории, образуя совершенно чистое, огненное небо. Но затем происходит нечто еще более немыслимое. Аждаха разжимает челюсть и поднимает пасть к небу, пожирая метеорит целиком. Чайльд слышит явный ужас в криках Адептов. Издевательский смех Аждахи разносится как скрежет камней, когда его черный язык высовывается, слизывая остаточное пламя с сухих губ. Первые признаки удивления ясно читаются на лице Чжун Ли. Аждаха злобно смотрит на него, челюсти рептилии вновь скрипуче разжимаются, открывая прямой путь в извивающийся ад в задней части ее глотки. Немедленно огненный шар вырывается наружу, раздуваясь до размеров, даже превышающих размеры самого зверя, прожигая все на своем пути. Даже отсюда Чайльд чувствует, как жар щиплет ему глаза, и он кричит, срывая горло: — Чжун Ли! Сяо молниеносно прыгает вперед. Но внезапный порыв ветра отбрасывает его назад, не давая Адепту и шанса на успешный маневр. Стройное тело дракона поднимается из возвышающегося адского пламени, бронзовая чешуя светится красным заревом. Чжун Ли сворачивается в свободный завиток в воздухе, его морда откидывается назад в беззвучном рычании. — Отступить! — Ваше Превосходительство! — В гневе кричит Хранитель Облаков. Сяо рычит и снова пытается двинуться вперед, но его останавливают на месте слова Чжун Ли. — Как ваш Архонт, я приказываю вам отступить! Сломанные когти вырываются из пламени и сжимаются вокруг длинного туловища Чжун Ли, увлекая его обратно вниз. Дракон шипит и мечется, пытаясь вырваться, из-за чего когтям Аждахи удается только глубже впиться в его чешую, вытягивая золотой ихор. Дракон морщится от боли, скаля клыки. Лицо Сяо становится мертвенно-бледным. Он поворачивается назад и хватает Чайлда, поднимая того за воротник. — Помоги ему. Он звал тебя. Помоги ему. Чайльд свирепо вырывается у Адепта из рук. — Я уже сказал. Не тебе мне это говорить, — усмехается он, ослабляя свой шарф. Чайльд мчится по земле быстрее самого света, прорываясь сквозь стену пламени под защитой своего элемента. Огонь кружится вокруг него, злой и ненасытный, но еще яростнее мстительное пламя в его сердце. Как они посмели отнять у него Чжун Ли? Он наклоняет свой лук вверх и отпускает мстительную стрелу. Сливаясь в мощные капли, вода гасит окружающее пламя и вытягивает пар из воздуха, быстро сливаясь в форму кита. Он кружит в воздухе, прежде чем сила тяжести берет верх. Вода гигантскими волнами обрушивается на землю. Последние языки пламени гаснут. К своему несчастью Чайльд обнаруживает, что Аждаха держит Чжун Ли в тисках, поднимая когтистый палец к его груди. Раздели силу своего Гнозиса со мной, Моракс. Объединившись, мы сможем стереть с лица земли глупых смертных и создать новь. И тогда мы все снова будем вместе. Как в старые времена. Чайльду кажется, что он видит, как глаза Чжун Ли наполняются горячими слезами. Гнев застилает взор Чайльда. Он натягивает маску и призывает силу Глаза Порчи, бросаясь к голове гадостного зверя. — Не смей прикасаться к сяньшэну! — Рычит он. Один лишь критический удар разрывает оболочку трех глаз на морде Аждахи. Из дыр фонтанами плещет черный ихор. Аждаха ревет от боли и наносит ответный удар в отместку. Хотя физически рептилия его не задевает, последующий толчок от атаки проходит насквозь. Боль взрывается в груди Чайльда, и его откидывает назад. Он падает на землю, кашляя кровью. — Чайльд! — Чжун Ли кричит, а затем давится вздохом, когда Аждаха швыряет его плашмя на землю рядом с Чайльдом. Верхний слой почвы разрушается, образуя кратер при ударе. Где-то рядом раздается задушенный всхлип. Чайльд не может видеть, что произошло. Слишком густая пыль оседает в воздухе. Перед глазами мутнеет, Чайльд ругается сквозь зубы, с трудом приподнимаясь на локтях. — Чжун Ли, — он стискивает челюсть. Все болит. Но Чайльд все равно ползет вперед, пока голые ладони льют густую кровь на землю. — Чжун Ли! В поле зрения вырисовываются две тени. Чжун Ли вернулся в свой человеческий облик, его пальто порвано, а бледные губы испачканы кровью. Он все еще пригвожден к земле лапой Аждахи. Зверь сардонически улыбается, протягивая вниз единственный коготь к едва дышащему телу. Чайльд чувствует, как у него скручивает живот от страха. Его губы приоткрываются, но слова застревает в затвердевшей глотке, лишь гортанное рычание загнанного в угол животного, ожидающего своего конца, вылетает из человеческого рта. Веки Чжун Ли едва приподнимаются, и свет темной яшмы зрит в глаза Чайльда. Чжун Ли улыбается. Чайльд хочет отвести взгляд. Но не может. Он не может. Коготь Аждахи протыкает, словно сухой лист, грудную клетку Чжун Ли, и Архонт кричит так, словно горы сходят в море. Силы Чайльда иссякают. Он падает на бесплодную почву и старается сдержать рвотные позывы. Где твой Гнозис? Аждаха вонзает свой коготь глубже, ища то, чего там больше нет. Чжун Ли задыхается, извиваясь в оковах твердой чешуи. Что-то темное мелькает в глазах Аждахи. Он щелкает языком и отбрасывает обмякшее тело в сторону. Пусть так. Мне ни к чему пустая оболочка былой божественности. Ты станешь свидетелем того, как я разрушаю твою любимую Гавань, Моракс. При взмахе кожистых крыльев Аждахи индиговые миазмы заполняют землю. Звуки сталкивающихся мечей и когтей затихают вдали. Обычно это лязг железа — музыка для ушей Чайльда, но сейчас он чувствует только леденящее оцепенение. Он заставляет себя подняться и хромает к тому месту, где лежит Чжун Ли. Его колени подкашиваются, когда он добирается до изженного куска земли. Глаза Чжун Ли остекленели. Его грудь вздымается и опускается при неглубоких вдохах, и кровь не перестает питать землю. Он умирает так, как жил, отдавая все и вся тверди, которую поклялся защищать. Слезы Чайльда быстрыми каплями текут ему на лицо. Чжун Ли, словно почувствовав внезапную влажность, протягивает удивительно твердую руку, касаясь ею лица Чайльда. Все, что Чайльд может видеть сквозь свой калейдоскоп слез, — это разрозненное изображение безмятежной улыбки. — Скажи мне, как это исправить, — умоляет он. — Аякс... Мне очень жаль, — хрипит Чжун Ли. — Похоже… я снова и снова втягиваю тебя… в мои проблемы. Как, должно быть... сильно ты ненавидишь меня. Руки Чайльда сжимаются крепкой хваткой на коленях. — Заткнись! Скажи мне, как это исправить, или я клянусь... клянусь, Чжун Ли, ты... — его слова превращаются в рыдание. — Пожалуйста. Не может быть, чтобы все так закончилось. Он хватает Чжун Ли за руку и прижимает ее к своей груди. Его пальцы веют могильным холодом. — Я все еще зол на тебя! — Что есть мочи кричит Чайльд; зол на Чжун Ли, на Селестию, на всех, кто сейчас рядом и может услышать. Ничто больше не имеет значения. — Я все еще жду, что ты загладишь свою вину передо мной! Все еще хочу ходить с тобой на ужины, даже если ты никогда не заплатишь ни за один из них! Все еще хочу гулять с тобой по ночным рынкам, слушать твои истории, видеть, как ты улыбаешься своему городу, когда думаешь, что никто не видит... Тусклые глаза Чжун Ли немного открываются. Его пальцы дергаются в хватке Чайльда. — Я сделаю все, что угодно, Чжун Ли! — Рыдает Чайльд. — Поэтому, пожалуйста, если ты хоть когда-то любил меня, дай мне сил все исправить! Он перетаскивает Чжун Ли корпусом к себе на колени, прижимая раскрасневшуюся спину к груди. И когда Чайльд утыкается своим заплаканным лицом в изгиб плеча Чжун Ли, от того все еще пахнет глазурными лилиями и ладаном. И это так не вяжется с едким зловонием поля боя. — ...Аякс... Чайльд отстраняется, чтобы увидеть последние проблески золота в измученных глазах Архонта. — Иди с моим благословением. Он прижимается губами ко лбу Чайльда, и мир растворяется в золоте.