«А так хотелось разделить судьбу,
И мысли, и желанья, и мечты,
Но отчего тогда, я не пойму,
Давно уж с одиночеством на «ты».
И нету сил стучать в глухой забор,
И ранить сердце об осколки фраз,
Лишь изредка ловить, как будто вор,
Немного теплоты из жестких глаз.
И как так получилось, почему,
Быть может, мы когда-нибудь поймем.
Как трудно строить счастье одному,
Как страшно одиночество вдвоём.»
Восторженный визг девушки из ванной разбудил мирно спящего Рона. Он резко открыл глаза и испуганно вскочил с кровати. Ещё один визг, и он стремительным шагом направился к ней. — Что случилось? — на ходу громко спросил он, ещё не добравшись до двери их ванной. Гермиона молчала. Сидя на корзине для грязного белья, сквозь слёзы радости, которые полностью застилали ей глаза, она пыталась снова и снова вглядеться во вторую красную полосочку на тесте. И она была. О, Мерлин, она была! Прошло уже 5 лет после того, как они закончили Хогвартс. И два года их брака. И если до свадьбы их не особо интересовали дети и их появление, то два года назад, сразу после того, как они дали друг другу клятвы в вечной любви, этот вопрос встал слишком остро. Рон в требовательной форме заявил на семейном ужине, что ему срочно нужен наследник, чему Гермиона была удивлена, ведь один на один они никогда не обсуждали данный вопрос. Да и она была не готова утопить свою жизнь в вечных недосыпах, пеленках, распашонках, а перспектива стать для кого-то заводом по изготовлению молока её не привлекала. После успешного окончания Хогвартса она решила заниматься защитой домашних эльфов, поэтому устроилась работать в Министерство, в отдел регулирования магических популяций и контроля над ними. Нет, детей она хотела и даже очень, но после того, как реализует себя в жизни, пройдёт путь от простого работника до заместителя начальника отдела. Рон на это все лишь закатывал глаза и всегда в пример приводил свою мать. Миссис Уизли всегда ассоциировалась у девушки с чем-то домашним, тёплым, но она искренне не понимала, как можно было посвятить всю свою жизнь детям. Потерять сына и потом всю оставшуюся жизнь проживать в страхе, что с остальными случится тоже самое — было смерти подобно для Грейнджер. Поэтому мысли о ребёнке ее тяготили и порой даже пугали. Даже тот факт, что Гарри и Джинни уже стали родителями замечательного мальчика — Джеймса, не заставил ее дух соперничества проявить себя в полной мере. Она ведь всегда и во всем была первой и лучшей, но тут что-то её конкретно тормозило. Наверное, то, что она бы прокляла себя, если бы не стала лучшей матерью для своего ребенка. Хоть Джинни и говорила, что этому не научат книги, лишь сердце сможет подсказать, как правильно. И была права. После долгих душевных терзаний и попыток взвесить все за и против, она все-таки решила, что ребёнок на самом деле был нужен. Да и родители, которым она успешно вернула память, очень ждали внуков и при каждом удобном случае напоминали ей об этом. Сама девушка, разглядывая и оценивая отношения Джинни с новорожденным Джеймсом, умилялась и иногда даже сама проявляла инициативу поухаживать за ним, пока его мама сходит в душ или хотя бы поспит пару часов. Малыш отнимал все ее силы и время, и она нуждалась в поддержке, а Гарри был слишком занят работой и на помощь своей жене времени совсем не оставалось, поэтому Гермиона стала завсегдатаем в их доме и самым желанным гостем для Джинни. После нескольких неудачных попыток они с Роном решили, что нужна консультация опытного врача. Начались бесконечные приёмы в больнице Святого Мунго, сдача анализов и куча неоправданных надежд Рональда на организм Грейнджер. По совету лечащего врача они решили отпустить ситуацию и отправиться на отдых, но даже тропические виды и нежный прибой океана не способствовали ее беременности. Однажды вечером, после того, как они посмотрели передачу о детях-сиротах, под которую Рональд откровенно не стесняясь зевал, Гермиона предложила усыновить ребёнка. Сонное состояние Рона тут же переросло в возбуждённое. — Не неси чепуху, Гермиона. У нас все в порядке. Мы здоровые и сможем сами родить. — Но прошёл уже год, сколько ещё ждать? — Люди, бывает, ждут годами, а ты после года неудачных попыток просто так сдалась? Я тебя не узнаю. Верните мне мою Гермиону Грейнджер! — засмеялся он, приобнял супругу за плечо и притянул к себе. — Я так долго этого жду, что совершенно в себе разочаровалась… — она задумчиво насупилась и положила голову на грудь мужа. — Я верю в тебя, Гермиона. — указательным пальцем он коснулся ее подбородка и заглянул в блуждающие, разочарованные глаза девушки. — Я верю в нас. Просмотр этой передачи не прошёл даром для неё. В центр реабилитации детей-сирот требовались волонтёры. Не сказав ничего Рону, не надеясь на его понимание, на одном из своих выходных она пошла туда и устроилась. Ей было важно кому-то помогать, проживать чужую боль, при этом заглушая свою собственную. Когда она смотрела на этих брошенных детей, ей казалось, что она и сама была безумно на них похожа. Было тяжело признавать, что их отношения с Роном превратились в вечную гонку за ее овуляцией, его частое недовольство пустыми тестами и неоправданными придирками с его стороны. Она возвращалась из центра без сил и порой валилась с ног, даже не раздевшись. Он постоянно ругал её за то, что она не придерживается назначений врача, что слишком изматывает себя работой, и даже ходил к ее начальнику — мистеру Робертсону, чтобы просить о снижении загруженности. Тот без разговора освободил подопечную от сверхурочной работы и дал ещё один выходной, как он выразился, для повышения демографии магического мира. Два года тянулись, казалось бы, вечность, и вот сегодня наступил этот счастливый день. Она, наконец-то, беременна. — О, Боже, Рон, я беременна! — вылетев из ванной, радостная Грейнджер запрыгнула на мужа, крепко обнимая. Мужчина, до сих пор не осознавший, что только что услышал, поставил девушку перед собой и выхватил полосатый тест. Ему казалось, что он спит. — Я не верю… — прошептал он. — Я так рад, Гермиона! О, Мерлин, как я рад! — воскликнул он, рассматривая красную полосочку и заключая Гермиону в объятия. Увидев красивую, яркую полосочку на миллионном тесте, девушка испытала огромное облегчение. Такое, словно она только что снова проткнула чашу – крестраж – клыком Василиска. Ощущения были очень схожи с теми. Она громко вздохнула и, глядя на Рона, который до сих пор в неверии рассматривал тест, лучезарно улыбалась. — Это точно оно? Ты уверена? — с опаской спросил он. — Он не первый. Вчера вечером, когда ты уснул, я решила сделать один, а позже и второй, и третий. И все они оказались положительными. — со слезами на глазах вещала Гермиона. — Почему ты не сказала ничего мне? Я, вообще-то, тоже принимал в этом участие. — Он обиженно надул губы. — Я не хотела тебя тревожить зря. — А как ты поняла, что беременна? — В последнее время мне очень хочется есть фрукты. Я уже с месяц не притрагивалась к мясу и рыбе. Как ты не заметил? — удивленно округлив глаза, девушка обиженно упёрла руки в боки. — Я — не ты, Гермиона. Я даже в школе не отличался внимательностью, если ты не помнишь. — он притянул девушку ещё раз к себе и зарылся носом в кудрявые, длинные волосы. — Конечно, помню. — она поддалась в его объятия и уперлась носом в его грудь. — Что мы теперь будем делать? — испуганно спросила она, словно осознала всю серьёзность данной ситуации. — Как что? — он резко отпрянул от неё, крепко схватив за плечи. — Мы будем холить тебя и лелеять. Ты ведь носишь моего сына. — Или дочь… — добавила она, смущённо улыбаясь. — Я не рассматриваю вариант с дочерью. Мне хватило младшей сестры. — Но это ведь не нам решать, Рон. — настороженно ответила она и аккуратно убрала его руки со своих плеч. Рон закатил глаза, как всегда он делал, когда ему что-то не нравилось, и тяжело выдохнул, а потом снова крепко обнял её и, обдавая макушку головы горячим дыханием, сказал: — Какая вообще разница, кто там? Главное, чтобы он или она были здоровы. — Да, ты прав. — кажется, она успокоилась. За завтраком они волнительно делились друг с другом надеждами и планами на будущее. Рон уже построил целую систему воспитания юного, ещё не родившегося, волшебника, на что Грейнджер его успокаивала и пыталась привести в чувства. Единственное, что у неё получилось сделать — это вручить ему свежую газету для того, чтобы он хоть немного поел. Через несколько минут, с ложкой во рту, у него округлились глаза, и он приблизил лицо к этой самой газете. — Что там? — девушка отставила от себя пустую тарелку из-под геркулесовой каши и заинтересованно посмотрела на мужа. — Возьми, прочитай. — Он протянул газету ей. Быстро пробежавшись по заголовку и статье, она почти не удивилась.Свадьба века
«Юный, известный, чистокровный волшебник, Драко Малфой, 28 сентября наконец-то связал себя узами брака с не менее известной волшебницей и владелицей огромного состояния — Асторией Гринграсс. Напомним, что Драко Малфой на конец войны был в составе армии Темного Лорда, и как отнеслись родители к решению дочери о скорой свадьбе с бывшим Пожирателем Смерти — никому не известно. Да и все мы прекрасно знаем, что бывших Пожирателей не бывает. Хоть отец Астории Гринграсс в своё время также подозревался в службе тёмным силам. И брак ли это по расчету или же по взаимной любви — мы никогда не узнаем, но стоит отметить, что на торжестве молодожены не отходили друг от друга, часто перешёптывались и много танцевали. А станет ли этот брак новой крепкой ячейкой магического мира — покажет время. На данный же момент, мы все в ожидании новости об интересном положении новоиспеченной леди Малфой.»
— Ничего необычного. Статью нужно было назвать «Рита Скитер и ее длинный язык». — с хохотом, девушка положила газету на стол и уставилась на изумленного Рона. — Мне просто интересно, после войны прошло уже пять лет, а они поженились только сейчас. В чем была проблема пожениться раньше? Они ведь были помолвлены чуть ли не с пелёнок… — Тебе действительно это интересно? — нахмурившись, спросила девушка. — Ну, так… Мы учились в одной школе, да и частенько общались… — Что ты имеешь в виду под словом «общались»? То, что он чуть не убил нас всех? Если тебе интересно узнать это, — она указала глазами на рядом лежащую газету. — то я могу устроить вам тет-а-тет, ведь мой отдел находится всего лишь на этаж ниже. — Мой отдел находится на одном этаже с его отделом, поэтому если бы я хотел с ним общаться, давно бы это сделал. — проворчал Рон. — Давай не будем об этом, пожалуйста. — сказала она с улыбкой, при этом протянув через весь стол руку. Муж быстро отреагировал и вложил свою. — Да, ты права. Сегодня есть повод не думать о таких глупостях. — Он мельком посмотрел на часы и с ужасом вздрогнул. — Что же мы сидим? Время уже девять, а в десять у тебя приём у мистера Джонса. — Знаешь, я думаю, что мне стоит поменять врача… — неуверенно сказала она, подтягивая свою руку к груди. — Что? — не успел он встать из-за стола. — Это ещё почему? — Мои родители – дантисты, и они всю жизнь лечили мои зубы. Я склонна доверять маггловским врачам и тем более… — Не неси вздор, Гермиона. — строго проговорил он, складывая грязную посуду в раковину. — Давай, заканчивай с завтраком, и я жду тебя у камина. Он вышел из кухни, но даже не узнал, что способствовало беременности его жены. В тайне от мужа девушка сходила к простому маггловскому врачу, который прописал ей обычные гормональные таблетки, после которых у них все и получилось. Признаваться в этом не хотелось. Гермиона опасалась его реакции на это. Несмотря на то, что его отец был бескрайне увлечён маггловскими изобретениями и вообще их жизнью, Рон относился ко всему этому очень скептически и даже не скрывал своего недовольства от интереса мистера Уизли. Поэтому Гермиона решила не говорить ему об этом и пойти на риск. И все случилось. Конечно, не так, как она планировала, но при таком чудесном раскладе — ее все устраивало.***
Незаметно пролетели четыре месяца. Несмотря на привалившее в их жизнь с Роном долгожданное счастье, Гермиона чувствовала себя с каждым днём все хуже. Тошнотворное состояние, набор лишнего веса и постоянное желание спать — убивали в ней надежды на скорое повышение и вообще на нормальную жизнь. Мистер Робертсон даже дал ей досрочный отпуск и разрешил работать из дома, что крайне было важно для неё сейчас. Целыми днями она спала, ела, а по ночам садилась за работу. С Роном за эти месяцы они немного отдалились. Он часто засыпал в гостевой спальне и иногда даже не ночевал дома, прикрываясь работой. За совместными завтраками и ужинами, если таковые были, разговоров не случалось. Он словно отгородился от неё стеной и жил в своём маленьком мирке. Все это настораживало и пугало беременную Гермиону. Частые ссоры на фоне его отсутствия дома и в их с малышом жизни выливались в её слёзы. Гормоны просто зашкаливали, и она никак не могла взять себя в руки. Гермиона раньше слышала о подобном поведении беременных, но никак не могла примерить это состояние на себя. Она не понимала, почему он ведёт себя так, и каждый раз искала ему оправдания. Работа, квиддич, важные встречи. Да все, что угодно, лишь бы не возвращаться к мысли о его возможной измене. Она верила ему, но как-то Джинни проболталась, что видела Рона с Лавандой Браун в одном из кафе Хогсмида. Тогда она быстро нашла объяснение этому явлению — рабочие отношения, но глядя на мужа, Гермиона понимала, что здесь что-то не так. Все её догадки рушились тогда, когда во сне он крепко прижимал её к себе. В такие моменты она была безумно счастлива. Сидя над кипой рабочих бумаг, она еле слышно взвыла, ведь Рона опять не было дома. Она в одиночестве обедала и ужинала. Ужин всегда оставляла для него на столе, чтобы он, придя домой, ощущал себя нужным и любимым. В одиночестве ложилась спать. И даже беременность уже не радовала. Что стало с ними? Что произошло за такой короткий срок? Выключив светильник, она посмотрела в окно. Там уже давно стемнело, а его до сих пор нет дома. И придёт ли он вообще? Этого она знать не могла, да и как ей казалось, уже не хотела. Сильно зажмурившись, она поняла, что больше не сможет читать, потому что все буквы сливались от усталости глаз. Она плавно вытянулась, поднимая руки над головой и завалилась на кровать. Рассматривая расписной вручную потолок, она задумалась. «Какой толк в браке, если оба в нем несчастливы?» Эти мысли били прямо в сердце. Через несколько минут, проведённых в абсолютной тишине и темноте, она почувствовала, как внутри, где-то внизу живота, чувствуется шевеление. Словно маленькая, пушистая лапка провела по животу. «Это оно… Я чувствую его первые шевеления…» — Я здесь, малыш… — прошептала она в слезах, улыбаясь. И он ей ответил ещё одним движением. Вдруг свет внезапно включился и открыв глаза, девушка увидела своего мужа. Он был ужасно пьян. Его одежда пахла дешевым женским парфюмом вперемешку с запахом табака. Такие запахи она могла улавливать сразу, потому что она сама никогда не курила, да и в беременность у неё очень обострилось обоняние. — А… Опять лежишь… — расстроенно сказал он и плюхнулся в рядом стоящее кресло. Она села на кровать, прямо напротив него, и никак не могла скрыть своё удивление. — Рон, где ты так набрался? — заботливо спросила она, даже не надеясь на нормальный ответ. Он коряво и резко начал снимать с себя куртку, задев рукой вазу, которая стояла на прикроватной тумбочке, и та с грохотом разбилась на осколки. — Ты мне лучше скажи, Грейнджер, где ты взяла столько лишних килограмм? Данный вопрос просто обескуражил девушку, и она нахмурилась. — Рон, я, вообще-то, беременна! — громко напомнила она ему. Сняв куртку, он многозначительно на неё посмотрел и противно ухмыльнулся. — Да что ты? А я и не знал. Сестра моя тоже вроде была беременной, но ее так не растащило. Негодованию и возмущению Грейнджер не было предела, и она резко встала. — Знаешь, что, Рон? Если ты будешь со мной разговаривать в подобном тоне, я сейчас же уйду! Не успела она сделать и шага в противоположную сторону, как сильная рука Рона грубо вцепилась в ее запястье. — Куда ты пойдёшь? Ты вообще видела себя в зеркало? Кому ты нужна? — от него ужасно пахло перегаром, и девушка слегка пошатнулась. Эти слова просто лишили Гермиону способности разумно мыслить, и она одним резким движением свободной руки залепила ему пощечину. Щека полыхала так, что он скорчился от боли. Знатно разозлившись, Рон, не думая о последствиях, со всей силы толкнул Гермиону на кровать и сам лёг сверху. — Что ты делаешь? Пусти меня! — кричала уже в слезах Грейнджер, пытаясь высвободиться из-под тяжёлого тела. Девушка громко кричала и била его в грудь. Он грубо целовал ее в шею, до боли, сильно мял грудь и резким движением снял с неё домашние шелковые шорты. Они остались у него в руках, когда он, оставив плачущую супругу, встал снова на ноги. — Я даже не хочу тебя! Ты совершенно неинтересная. С тобой не о чем поговорить! Ты то и дело — ешь и спишь. Ты разжирела и не хочешь это исправлять. Ты погрязла в своей чертовой беременности, Грейнджер! Гермиона, оставшись в порванной майке и одних трусах, села и скрестила руки на груди, как бы укрывая себя от происходящего. — Ты сам этого хотел. — прошептала она, злостно посмотрев на супруга. — Чего я хотел? Вот этого? — он в воздухе провёл линию от ее головы до ног. — Я хотел красивую жену и здорового ребёнка, а получил тебя! — Как ты можешь так говорить? — она не верила в то, что ее муж был таким. — Потому что ты меня достала своими скандалами и слезами. Ты все время манипулируешь мной. Я тебе не мальчик! Ты меня поняла? — он взял ее за подбородок и приблизился. — Поняла… — тихо сказала она, боясь сделать хоть одно движение. — Громче! Я не слышу! — гаркнул он так, что слюни из его рта оказались на ее лице, и она зажмурилась. — Поняла. — сказала она громче и резко выдернула своё лицо. — Так-то лучше. А сейчас я иду спать, и, не дай Мерлин, ты не поймешь того, что я только что сказал и не примешь меры. — с улыбкой сказал он и пошёл в сторону выхода. — Спокойной ночи, женушка. — Спокойной ночи, Рон… — тихо сказала она, подгибая под себя колени и обхватывая их руками. И тишина. И его снова нет рядом с ней. Но от этого больше нет боли. Нет скуки. Есть облегчение. И на ум сразу пришло решение. Ей нужно срочно разводиться. Завтра она встанет и подаст документы на развод. Она плакала и смотрела в пустоту. Словно все, что ей было нужно все это время, пока Рон отсутствовал в их браке, это пустота. Плечи и грудь были в ссадинах и кровоподтеках, а на ногах, из-за железной бляшки на его ремне, кровоточили яркие царапины. Она тихо легла на бок, укрываясь цветастым пледом. Девушка уже не плакала. Она гладила еще совсем незаметный живот и мечтала. Мечтала о том, как будет жить отдельно, как будет целовать по утрам своего малыша, как будет засыпать с ним рядом, хотя читала, что совместный сон ребёнка и матери — плохо. Как все это, что случилось с ней сегодня, окажется просто страшным сном. Зная этого человека столько лет, она бы никогда в жизни не подумала, что он может быть таким чёрствым и грубым. И все эти слова о том, что она располнела и стала ему неинтересной, отозвались тихой болью в её сердце. С этими мыслями и рассуждениями она ждала утра, думая, что уйдёт раньше, чем тот проснётся, но, незаметно для себя самой, погрузилась в сон.***
Утром она проснулась от резкой, режущей боли в районе живота. Скрутившись и повернувшись на бок, она почувствовала, что простынь и одеяло, которым она укрывалась, были мокрыми. Резко открыв глаза, она увидела то, что ввело ее в полнейший ступор. Вся кровать казалась одним огромным, кровавым пятном. Все вокруг было в алой жидкости. И этот металлический запах крови прямо въедался в нос, заставляя девушку морщиться. Не понимая, что происходит, Гермиона смахнула с себя одеяло и поняла, что вся эта кровь принадлежала ей. Что-то было не так. Живот ужасно ныл. С этим она не сталкивалась никогда, но не раз читая в акушерском пособии о подобном, знала, что если у беременной открылось кровотечение — ей срочно нужна помощь. Она огляделась по сторонам. Рядом никого не было, но у неё оставалась маленькая надежда. Всегда, когда Рон напивался вечером, на следующий день он объявлял себе полноправный выходной. И это могло бы ей сейчас сыграть на руку. — Рон?! Рон! — крикнула она громко дрожащим от страха голосом. Никто не ответил. — Рон! — ещё громче крикнула и услышала шаги в соседней комнате. — Ну что? Что тебе не спится? Время ещё только… — он зашёл в комнату, протирая глаза, но когда их открыл, то тут же замер. — Что это? Что с тобой? — Я не знаю. Мне нужно в больницу, срочно! — она, не скрывая эмоций и чувств, разрыдалась. — Хорошо-хорошо… Сейчас… Черт, что делать-то? — в панике Рональд так растерялся, что схватился за голову. — Бери меня и вызывай такси! — гаркнула истерично она и протянула руки. — Маггловское такси? Ты сдурела? — подходя ближе к ней, он оторопел. — Да, именно. — она аккуратно присела на край кровати, чувствуя, как из неё льётся кровь. — Быстрее, Рон! — Да, сейчас! Не торопи меня! Дай подумать: мы едем на такси в больницу святого Мунго? — от набора таких непохожих слов и неподходящих по смыслу, он округлил глаза и испуганно посмотрел на жену. — Нет, мы едем в маггловскую больницу, Рон! — скомандовала она и протянула руки. — Это же бред! Твою беременность ведёт врач из Мунго. — сумничал он и взял Гермиону за руки. — Нет, я уже давно там не наблюдаюсь. Нужно серьезнее подходить в браке, Рон, чтобы потом не возникало вопросов! — грубо ответила она и снова сжалась. Новый импульс боли полоснул по животу. Заметив, что Гермиона вся согнулась, мужчина потерял дар речи, но глазами сразу нашёл маггловский телефон и быстро набрал знакомый номер такси. Дорога от дома до госпиталя заняла всего лишь двадцать минут, ведь они жили на окраине маггловского Лондона. Сразу в приёмной, Грейнджер положили на каталку и увезли в неизвестном направлении. Рон остался внизу, в шоковом состоянии, с запахом ужасного перегара от вчерашней весёлой вечеринки. Через полчаса его пригласили в палату, где уже лежала Грейнджер под наркозом. Она спала. Он медленно подошёл к девушке, стараясь не нарушить ее сон. Он рассматривал ее лицо. Изящные черты, маленький, конопатый носик, длинные и густые ресницы. Это было всем, чего ему хватало, когда он стоял возле алтаря и ждал ее, в свадебном платье. И что с ними стало сейчас? Он провёл кончиком указательного пальца по всем ссадинам, которые сам оставил вчера ночью и отвёл взгляд. Было стыдно. Два раза постучав в дверь, почти незаметно ее открыв, в проёме появился врач. — Прошу прощения, мы можем поговорить? — серьезно спросил он. — Да, конечно… — тихо ответил Рон, укладывая руку Грейнджер на ее живот. Мистер Коллинз вальяжно прошёлся по палате и сел на стул возле спящей Гермионы. — Понимаете, тут такое дело… — он сухо откашлялся и продолжил. — Мы не смогли сохранить беременность. Внутри все оборвалось. Словно в его сердце только что вбили осиновый кол. Посмотрев на жену, а потом снова на врача, он расплылся в нервной, натянутой улыбке. — Что значит не смогли? — почти прошептал он, стараясь не произносить последние два слова так, словно это правда. — Такое бывает и, увы, часто. У миссис Уизли случилась преждевременная отслойка плаценты. На тот момент, когда вы ее доставили к нам — ребёнок был уже мёртв. Спасти его у нас бы уже никак не получилось. Мне очень жаль… — мужчина средних лет промокнул холодный, потный лоб хлопковым платком и замер в ожидании последующего диалога. Рон резко отвернулся к окну и тоже замер. За окном шёл крупными хлопьями снег. Люди спешили кто куда. Вывески магазинов мигали и зазывали зевающий народ. И лишь он, в целом мире, сейчас стоял у кушетки своей спящей под наркозом супруги и не понимал, как ему дальше жить. — Вы врете! — громко заявил он. — Что, простите? — переспросил мистер Коллинз, удивлённо вытягивая шею. Повернувшись к врачу, Рон сжал кулаки так, что от боли, которая съедала его изнутри, закружилась голова. — Какой вы врач, если вы не смогли спасти моего ребёнка? — яростно сверкая глазами, Рон двинулся в сторону мужчины. Мистер Коллинз, понимая, что несостоявшийся отец может сейчас, под влиянием негативных эмоций, натворить дел, сразу же резко встал со стула и попятился назад. На стене, прямо за его спиной, находилась заветная кнопка SOS, которую он благополучно нажал. — Вы убили моего ребёнка! Искалечили нашу с женой жизнь! После этого вы не имеете права называть себя врачом! — он шёл прямо на него, закатывая рукава рубашки. — Мистер Уизли, прошу вас, сохраняйте спокойствие… Такое бывает. Вы и миссис Уизли ещё молоды… — Ты вообще в курсе, недоделанный ты докторишка, через что мы прошли, чтобы стать родителями? — он схватил врача за грудки и впечатал в стену. У мистера Коллинза от такого удара сползли очки с глаз, зацепившись где-то в районе переносицы. — Успокойтесь! Или мне придётся вызвать охрану! — не успел он зажмуриться, когда Рон уже заносил кулак для удара, как в палату ворвался младший медицинский персонал. — Что тут происходит? — крикнула женщина в годах. — На пол его! — быстро скомандовала она, и два крепких медбрата подбежали к мужчине. Скрутив ему руки за спиной, они вывели его из палаты, а мистер Коллинз облегченно вздохнул, вытирая холодный пот с лица тем же хлопковым платком. Грейнджер все так же спала. Ей снился ее мальчик. Они лежали в траве, а вокруг них, везде, колосились ромашки. Они были такими белыми и чистыми, что своим светом резали глаз. Вокруг них летали мохнатые шмели и труженицы-пчёлы. Их жужжание приводило в восторг малыша, и он звонко хохотал. Ее любимый запах свежей скошенной травы отчётливо чувствовался, заполняя лёгкие. Девушка довольно улыбнулась. Внимательно присмотревшись к лучезарной улыбке малыша, Гермиона поняла, что он совсем был не похож на сына Рона. У мальчика были платиновые волосы и голубые, как небо, глаза. — Мамочка, ты ведь меня подождёшь? — тихо спросил он. — А ты куда-то собрался? — задав этот вопрос, девушка словно провалилась сквозь землю. Стало снова темно и тихо. Боль уже прошла, и она ничего не чувствовала, кроме дикого желания остаться здесь навсегда. Ей надоело бороться с несправедливостью этого мира; с одиночеством вдвоём; с принципами, которые ей навязывало окружение. Она не удивилась своему желанию, ведь последние месяцы она жила в состоянии бессилия и полного одиночества.