Мам, прости

Несмотря на робость, Хината всё же четко рассказывает, что произошло дальше. Её тихие слова уверенно вплетали троих взрослых в рассказ, шаг за шагом показывая что происходило на самом деле. То как Такемичи набросился на него, но не ударил. Схватил за грудки и прорычал выметаться к выходу, чтобы разобраться с ним по-честному. Но к Яно-куну присоединились его товарищи, считающие себя верхушкой этой школы. Они кучей набросились на вышедшего в одиночестве Такемичи. После к Такемичи присоединились и его товарищи, чтобы хоть как-то убрать этот перевес в количестве. Однако тот, в принципе, и один с ними справлялся. Здесь Камэ про себя с облегчением отмечает, что костяшки сбиты не из-за многочисленных ударов по одной цели, а из-за нескольких ударов по большому количеству врагов. То есть он не мутузил целенаправленно ребёнка, едва не превращая его в фарш. Лишь защищался от своры его прихвостней. — Затем я побежала за помощью в ваш кабинет, заведующая. — Камэ косится на женщину и подмечает как та непроизвольно напрягается. Она прокашливается и быстро произносит: — Спасибо большое за рассказ, Хината. Однако это ничего не меняет. Он превысил самооборону… — Слишком уж быстро она прервала гладкий монолог Хинаты. Это подмечает и Яно-сан. Подозрительно прищуривается и поворачивается массивным корпусом к заведующей: — Она ещё не закончила. — Не оставляет время на ответ и вновь поворачивается к Хинате: — И что было дальше, когда ты побежала за помощью? — Её секретарь сказал, что она ушла на обед в столовую. Поэтому я поспешила вернуться, но мальчишки уже совсем отошли от столовой. Там началась массовая драка и их оттеснило к лестнице. Было и било слишком много людей, чтобы понять: кто конкретно виноват. Но всё закончилось тем, что кто-то либо столкнул Яно-куна, либо тот сам оступился замахиваясь — он не удержался и упал с лестницы. Именно из-за этого он ударился головой. И вы это видели, госпожа заведующая. Вы уже стояли тогда в толпе. — Я бы сказала, что вы уже изначально были в столовой, когда всё началось. Иначе откуда вам было знать, что зачинщиком стал именно Такемичи. При массовых драках обычно уже никто и не вспоминает, с чего все началось. Просто бьют, а затем бегут. Особенно, когда кто-то пострадал. Тогда даже те, кто ещё секунду назад били друг другу морду, обнимают друг друга, чтобы поскорее исчезнуть с места драки. И никто бы не посмел докладывать — потому что боялся бы, что обвинят его. — Ох, да у вас глубокие познания в гопнических традициях, Ханагаки-сан. — Ледяным тоном чеканит заведующая и с опаской смотрит на молчащую Яно-сан. — Это всё ещё не отменяет того факта, что первым начал ваш сын. И виноват тоже он. — То есть вы были там с самого начала и не предприняли ничего для того, чтобы остановиться сцепившихся детей? Чёрт с ними с мальчишками — они все безмозглые в этом возрасте, им бы дай возможность помахать кулаками. А с вами что не так? Взрослая женщина, вместо того, чтобы предотвратить возможную катастрофу — просто наблюдала за ней? Мой сын мог проломить себе череп, свалившись с этой несчастной лестницы — а вы в это время обедали? Вы в курсе, что это халатность на рабочем месте? За такое не то, что увольняют — за такое судят! — Голос Яно-сан с каждым словом вновь поднимается на ноту выше. Камэ поворачивается к Хинате и с благодарностью гладит её по голове. Признательно кивает ей и указывает на дверь, чтобы она вышла. Ей не стоит становиться свидетельницей дальнейшего фарса. Сама Камэ не хотела быть частью этой грязи, но её прямо-таки брала злость за нечестно — практически! — обвиненного во всех грехах Такемичи. Эта стерва просто захотела избавиться от них в школе. Просто потому что их семья не вписывалась в понятие «приличная». Просто потому что Киё было не на что купить презервативы. Просто потому что ей из-за родов пришлось отказаться от высшего образования. Просто потому что приходилось перебиваться любой работой, чтобы просто выжить. Но заведующая не ограничилась простым презрением — она решила просто выместить свою злобу на беззащитном ребёнке. Камэ сжимает кулаки за спиной, старательно подавляя агрессию. Чёрт, эта заведующая становится последней каплей в общем бокале напряженных дней. Ханагаки удерживается от того, чтобы не зарядить ей кулаком в нос прямо в кабинете директора. Так смачно, чтобы брызги крови во все стороны и искры из глаз, а переносицу можно было бы восстановить только хирургическим путем. Вместо этого просто позволяет сорваться себе словесно. Присоединяется к скандалу Яно-сан и повышает голос. Даже пару раз хлопает ладонью по столу, требуя немедленного увольнения этой чертовой женщины. Просто потому что накопилось. И если с якудза, Черным Драконом и Шиничиро — она бессильна. То вволю облегчит душу здесь. Поэтому когда они выходят из кабинета, Камэ чувствует как горло царапает от напряжения, а по телу разливается приятное опустошение. Директор на прощание заверяет их обеих, что он обязательно рассмотрит их просьбу. Яно-сан презрительно фыркает: — Это не просьба, а ультиматум! — Либо пусть увольняется по-собственному, либо встретимся в суде! — Камэ громко хлопает за собой дверью, ставя окончательную точку в этом отвратительном диалоге. Уже на выходе дамы останавливаются. Яно-сан тяжело прислоняется плечом к косяку и достает из сумки с многочисленными оттопыренными карманами телефон. Камэ же останавливается в тени и внимательно оглядывает собравшийся вокруг Такемичи кружок. Даже Хината стояла вместе с ними и понуро отпустив голову, явно отчитывалась перед недовольным Такемичи за то, что «разболтала» всё взрослым. В оригинальной истории Ханагаки Такемичи был замом Ацуши — главаря их маленькой, но крепкой банды. В оригинальной истории Ханагаки Такемичи был слишком слаб, чтобы давать отпор, однако этим и восхищал: тем, что продолжал упорно подниматься после каждого удара. В оригинальной истории Ханагаки Такемичи был слишком неоднозначной личностью, чтобы быть всеобщим любимцем. На нём всегда было клеймо нытика и плаксы. Слабой тряпки, которой не прощалось то, что фандом даже не замечал в более харизматичных и красивых персонажах. Но сейчас всё изменилось. Странно, что её так удивляет: она ведь именно с этой целью и начала свой путь. Но в погоне за ключевыми персонажами сюжета, она абсолютно упустила из вида главного героя. Того, на кого все её действия повлияют сильнее всего. Ханагаки Такемичи изменился. Как в физическом, так и в моральном плане. Он стал сильнее, выносливее и крепче после всех уроков у дедушки Сано. Камэ ведь ради этого и отдала его в эту школу на последние деньги, чтобы тот сумел, наконец, защитить себя. Но она совершенно не приняла в расчёт факт сближения с семьей Сано. Семьёй, где насилие считается нормой. Семьей гопников, которые на удар ответят ещё более сильным, а за близких и вовсе забьют насмерть. Такемичи все ещё ребёнок. Он как губка впитывает в себя особенности окружающей среды, перенимает черты окружающих его людей. Неудивительно, что он становится похожим на Сано. Бессмертный король гопников начал своё восхождение. Он уже лидер. Это сложно заметить, когда он в компании исключительного Манджиро или же когда он рядом с матерью, окружающей его непробиваемым щитом заботы и нежности. Однако в окружении своих обычных друзей — это проявляется очень ярко. В том, как они с ним держатся. Как разговаривают. Какие взгляды на него бросают. В том, как он ведёт себя с ними в ответ. Даже сейчас он единственный кто сидит в центре, пока все остальные стоят, будто гвардейцы вокруг него. — А да. Счет за лечение я вышлю этой старой сучке, можете не переживать. — Хриплый от криков голос Яно-сан медленно возвращает Камэ в реальность. Они встречаются взглядами. Камэ кивает и всё же слегка склоняет перед ней голову: — Простите за поведение моего ребёнка. Он не должен был сразу же начинать драку из-за пары ерундовых слов. — Всё в порядке. Они всё ещё дети. Мой каждый день влипает в какие-то разборки. Просто до такой степени ещё не доходило. — Яно-сан захлопывает телефон и тяжело вздыхает. Устало ведет взгляд от Камэ к её сыну и ухмыляется уголком губ: — Вы хорошо воспитываете своего ребёнка. Он вырастет достойным человеком. А мой сын не имел никакого права говорить всё то, что он сказал. — Они всё ещё дети. — Камэ повторяет за ней и слабо пожимает плечами. Яно-сан хмыкает и медленно отрывается от своей опоры. Кивает на прощание Камэ и уходит первой. Наверняка, в больницу к своему ребёнку. Не такая уж она и плохая. Уж точно не хуже самой Камэ. Просто ещё одна мать, изо всех сил пытающаяся защитить своего ребёнка. — Ну, как? — Все тут же поворачиваются к ней, стоит Камэ подойти к собравшейся шайке. Такемичи резво вскакивает на ноги и настороженно вглядывается в лицо Камэ, словно пытается прочесть свой приговор в её глазах. — Всё хорошо. Всем спасибо за беспокойство. И Хинате отдельное спасибо за то, что разъяснила ситуацию. — Камэ улыбается каждому в их компании и ещё раз гладит девочку по голове. Та смущенно улыбается в ответ и бросает осторожничающий взгляд на недовольного её поступком Такемичи. Всё равно упрямо вздергивает носик и твердо произносит: — Не за что. На моём месте так поступил бы каждый. Взрослые должны знать правду. — Произносит это с нажимом, явно обращаясь к упрямому Мичи. Тот лишь поджимает губы и молча закидывает полупустой ранец на плечо. — Ты одна пойдешь домой? — Однако Хината активно качает головой на вопрос Камэ и отвечает: — У меня сейчас дополнительные начнутся. А потом нас с братиком заберёт папа. Камэ кивает и прощается со всеми остальными детьми. Затем первая идёт к воротам, тактично давая ребятам время попрощаться с Такемичи. Однако тот быстро её догоняет. Старательно подстраивается под её шаг и первым же делом выпаливает: — Злишься? Камэ смотрит на него и отрицательно качает головой. Затем осторожно берет за разбитую руку. Чуть сжимает его холодные пальчики в своей теплой ладони. — Нет. Но пообещай больше так не делать. — Так это как? Предлагаешь просто молча выслушивать всё, что они говорят? — Такемичи хмурится и внезапно сам сжимает руку матери в своей. — Люди всегда что-то говорят. Они всегда найдут к чему прицепиться и за что задеть. Разница лишь в том, стоят ли эти люди того, чтобы ты обращал внимания на них или нет. Этот случай явно того не стоил. Из-за импульсивных действий всегда приходится расплачиваться. Эта ситуация болезненно напоминает один из вечеров её первых дней попаданчества. Когда он точно также возвращался домой после драк и точно также упрямо молчал, пока Камэ произносила точно такие же слова. — Я просто защищал тебя. — Знаю. И я благодарна тебе за это. — Камэ останавливается и обхватывает Такемичи за плечи, поворачивая лицом к себе: — Но стоит разбираться, где реальная угроза, а где ничего не стоящая мишура, понимаешь? Разве от того, что этот мальчишка, о чьем существовании я узнала только этим вечером, назвал меня плохим словом — со мной бы что-то случилось? Естественно, нет. Он бы и сам забыл обо мне через неделю. Такемичи отводит от неё взгляд куда-то в сторону и всё ещё упрямо поджимает обкусанные губы. Камэ подавляет тяжелый вздох. Пальцами хватает за его подбородок и мягко поворачивает на себя. Так, чтобы их взгляды встретились: — Я не говорю, что тебе нужно просто подставлять другую щеку и всё прощать обидчикам. Ни в коем случае, твоё желание защитить близких благородно и похвально. Но не стоит его растрачивать на мелочи, которые абсолютно не стоят твоего внимания. — Как что-то, что связанное с тобой может быть мелочью? Как я могу разобраться в уровне угрозы, если сам факт угрозы уже есть? А если бы он не прекратил так выражаться? — Это всё ещё абсолютно никак не повлияло бы на мой мир. Ты ведь игнорировал то, как он обзывал тебя, верно? Потому что знал, что для тебя эти слова ничего не значат. И явно был бы сконфужен, если бы появилась я или кто-то другой и начал из-за этого массовую драку. — Искренние слова Такемичи заставляют застрять в горле все поучительные фразы, но Камэ упорно продолжает, чтобы донести до него свою мысль. — Но это влияет на мой мир. Камэ прикрывает глаза и крепко прижимает мальчика к себе. Тот, недолго думая, обхватывает её в кольцо своих рук. — Я твоя мама. Это я должна защищать тебя. Оберегать, следить, чтобы ты не попадал в неприятности, заботиться. Не надо брать на себя ответственность за меня. Я в состоянии разобраться со своими проблемами сама. — Её руки мягко поглаживают его по спине, успокаивающе спускаясь вдоль позвоночника: — Хотя бы пока просто побудь моим маленьким ребёнком, хорошо? — Мам! — Такемичи поднимает своё лицо и недовольно смотрит на неё снизу вверх. Она тихо смеётся и в который раз треплет его по взлохмаченной макушке. — Я люблю тебя. — Слова срываются абсолютно неожиданно, но так легко и быстро, словно говорились всегда. Такемичи ничего не отвечает. Лишь вновь прислоняется к ней лбом и ещё крепче сжимает её в своих хрупких объятиях.