Мам, прости

Когда они подходят к дому, уже начинает смеркаться. Поэтому Камэ против своей воли начинает нервно оглядываться по сторонам и крепче сжимает руку Такемичи в своей ладони, стараясь не задеть побитые костяшки. Прошлые события ещё слишком свежи в голове. А с учетом того, что сейчас Шиничиро не до неё и вряд ли кто-то из его банды крутится сейчас рядом с их районом — рассчитывать на защиту особо не стоило. Особенно в такие нервные, непонятные дни, как этот. Ещё и этот школьный скандал. Ей, конечно, полегчало после выплеска эмоций, однако кровь всё ещё продолжала кипеть. Адреналин никак не хотел проходить. — Чёрт! — Камэ резко дергает Такемичи так, чтобы тот оказался за её спиной и сама отступает, когда перед самым подъездом видит какое-то движение. — Ай, больно! — Шипит Такемичи, когда она всё-таки случайно задевает костяшки и недовольно фырчит, выглядывая из-за её спины, чтобы разглядеть, что случилось: — Майки, это ты? Действительно, когда мигающая лампочка вновь загорается, Камэ различает фигуру младшего Сано. Руки сложены в карманах, во рту торчит палочка леденца, волосы взлохмачены — кажется, он сегодня даже и не расчесывался. Сидит прямо на ступеньках и всем своим видом напоминает уличного щенка. — Не сиди на голом бетоне — простудишься. — На автомате делает замечание Камэ. Манджиро смотрит сначала на ступеньки, будто видит их в первые. Затем медленно поднимается и переводит взгляд на Камэ. Темные глаза жадно впиваются прямо в обеспокоенное лицо женщины. — Что ты здесь делаешь? — Камэ произносит это в унисон с Такемичи. Последний радостно начинает шагать навстречу другу, однако дергается — рука матери всё ещё продолжала крепко держать его рядом с собой. — Можно остаться? — Вместо ответа спрашивает Манджиро и сам делает шаг к ней, продолжая заглядывать в её глаза. Это произошло? Разве самолётик уже был готов? Хотя, конечно, события тут меняются и происходят в хаотичном порядке. Но Камэ была уверена, что до готовности самолётика — ещё много времени. Шиничиро только искал покрытие для него до того, как она затащила его в бездумные игры разума. Вряд ли сейчас у него нашлась минутка для своего кружка «Умелые ручки». — Мам! — Такемичи пару раз трясёт своей ладонью, намекая Камэ, что его можно и отпустить. Та спохватывается. Извиняюще улыбается и ослабляет свою хватку. Однако не отпускает его руку — чужая ладонь уже выскальзывает сама. — Ура, ночевка! Мам, можно же, да? Мы так давно не виделись! — Такемичи подбегает к Манджиро и дружелюбно похлопывает его по плечам. Камэ непроизвольно дёргается, чтобы в случае чего сразу же оттащить сына. В случае того, если перед ними сейчас Чёрный Импульс. Подобное напряжение конечно же не пропускается внимательным взглядом Манджиро. Тот слегка склоняет голову набок и прищуривается. Камэ уже выучила эту его повадку. Он изучает. Пытается понять причину и смысл её реакций. Камэ тяжело вздыхает и пятерней зачесывает спавшие на глаза волосы. Затем делает шаг к детям и с мягкой улыбкой произносит: — Конечно, не бросим же мы его на улице. — Но прежде, чем зайти в подъезд, Камэ задаёт вопрос, на который уже знает ответ: — А Шиничиро в курсе, что ты здесь? Манджиро отвечает не сразу. Задумывается, а потом слегка качает головой. Вытаскивает уже пустую палочку и выбрасывает её в урну. Затем возвращает руки обратно в карманы и хрипло просит, не поднимая на Камэ взгляд: — Не звоните ему. — Так мы идём или нет? — Такемичи, как обычно, пропускает всё мимо своих ушей. Нетерпеливо переминается с ноги на ногу и первым открывает подъездную дверь, взлетая по ступенькам. Так и начинается самая напряженная ночёвка в жизни Камэ. Уже в квартире, пока мальчишки моют руки, Камэ нерешительно открывает свой телефон. Никаких звонков и сообщений. Шиничиро ещё не заметил побега ребёнка? Или принципиально не стал её впутывать, считая, что она не настолько близка, чтобы Манджиро побежал к ней? Нет, ну он точно не может быть таким безответственным идиотом. Даже если сейчас занят делами банды, в доме ведь есть и другие люди: Эмма, дедушка Сано. Если друзья Манджиро ни за что в жизни не сдадут его, то его семья точно уже должна была заметить его отсутствие и поставить старшего брата в известность. — Звоните брату? — Манджиро вновь неожиданно появляется за её спиной. Камэ оборачивается на него через плечо. Вновь ловит его прищуренный взгляд и медленно качает головой: — Я смотрела, не звонил ли он сам. — Решает, что сейчас, пересекаясь с таким непроницаемым взглядом, лучше сказать всё честно. — Он не позвонит. — Манджиро проходит на кухню и плюхается на стул. На тот же стул, на котором в последний раз сидел Шиничиро. Майки даже откидывается к стенке так же устало, как и его брат. Затем вновь поворачивается к стоящей у плиты женщине и отвечает на молчаливый вопрос: — Мичи сказал, что пойдет обрабатывать костяшки. Интересно, Такемичи ему уже успел рассказать сегодняшний инцидент? — Схожу, помогу ему, ты пока можешь перекусить перед ужином. — Камэ выключает экран телефона и кладёт его на стол, подталкивая к Майки тарелку с нарезанными овощами. Но мальчик внезапно хватается за её руку. Не сжимает, просто не даёт отойти от стола. Отводит взгляд куда-то в сторону и бурчит: — Он сказал, что не хочет вас беспокоить, поэтому постарается сам. Камэ быстро прикидывает количество стеклянных бутыльков, которые могут с легкостью разбиться из-за его самостоятельности. Приходит к выводу, что предусмотрительно заменила всё на пластиковые упаковки. А уж тару с перекисью Такемичи найдет и с закрытыми глазами — настолько часто они встречались. — Манджиро, что происходит? — Поэтому Камэ решает оставить сына в соседней комнате и медленно садится на стул рядом с Майки. Не выхватывает своей руки. Напротив: полностью накрывает холодные пальцы мальчика своей теплой ладонью и слегка сжимает согревая. Манджиро вздрагивает от этого движения. Несколько мгновений смотрит на их переплетенные пальцы и только после этого упрямо цедит: — Ничего. Просто пришел повидаться со старым другом. Наши занятия слишком резко прекратились, мы даже попрощаться не успели. — Так и не надо прощаться. — Камэ слегка гладит его по костяшкам, чтобы тот поднял голову на неё и заверяет: — Это ведь временное расставание. Скоро всё вернётся в норму. И ваши занятия возобновятся. Шиничиро оборвал связь не только с ней. В целях безопасности было решено на время приостановить занятия в школе для всех. — Мам, смотри, я сам обработал руки! — Такемичи с грохотом ставит аптечку на место и врывается на кухню, протягивая ладони к Камэ, чтобы та убедилась в его мастерстве. Однако та не успевает сказать и слова, как взгляд Такемичи оказывается на тарелке с овощами. Лицо презрительно искривляется. — Давайте без гримас, молодой человек. Раз уж вы у нас такой взрослый и самостоятельный — учитесь и овощи есть. — Она отпускает руку Манджиро и поднимается, чтобы посадить на своё место Такемичи. Тот жалостливо тянет: — Ну. Они не вкусные. Можно я не буду. Давай Майки всё съест. — Он живо оборачивается к молчащему другу и пальчиком подталкивает тарелку ещё ближе к нему: — Ты ведь не против? — Я тоже их не люблю, вообще-то. Камэ проходит к плите, чтобы убавить газ и слегка помешивает разогревающийся суп. Затем поворачивается и быстрым движением руки ставит несчастную тарелку обратно: — Это на вас двоих. Чтобы съели всё. — Почему ты тогда не ешь? — Такемичи всё ещё продолжает морщить нос, но берёт дольку помидора, зажимая её между двумя пальцами. Кастрюля начинает опасно булькать, поэтому Камэ тут же бросается обратно к плите и успевает выключить конфорку, до того как из-под крышки началась бы выбиваться пена. Затем вновь возвращается к столу и демонстративно забирает из рук сына раздавленный помидор, закидывая себе в рот. — Будете есть больше овощей — быстрее вырастите. — Произносит она, быстро прожевывая томат, и доставая из шкафчика тарелки для супа. — Иначе так и останетесь коротышками. — А вы не будете есть? — Наконец прерывает своё молчание Майки, когда она ставит только две тарелки для него, и для Такемичи. — Может позже, у меня ещё работа осталась. — Такемичи каким-то образом чувствует невысказанное «…которую, я не смогла выполнить из-за того, что меня позвали к директору из-за драки» и тут же мрачнеет. Камэ гладит его по голове и бросает, прежде чем выйти: — Приятного аппетита, мальчики. И получает в ответ глухое: — Спасибо. — Оно продолжает звоном отдаваться в ушах даже, когда она садится за своё рабочее место и принимается за заказ. Руки делают всё на автомате: измеряют, отрезают, разматывают катушки с нитками, запускают швейную машинку. Но сознание полностью сосредоточено на звуках из кухни. Она была уверена, что перед ней сидел Манджиро. Обычный мальчик, младший брат её босса, с которым у них сложились неплохие отношения. Он не причинял никому вреда до этого и не причинит сейчас. Так почему же она продолжала так жадно вслушиваться в звяканье посуды, непринужденную болтовню Такемичи, шум воды, когда они решают вымыть тарелки за собой. Топот ног, когда они стараются пройти мимо её комнаты на цыпочках, постоянно, цыкая друг на друга. Тонкие стены позволяли становиться свидетелем всего. Щелчка, закрывшейся двери в комнате Такемичи. Шелеста комиксов. Проказливого шепота. Скрипа пружин под неожиданным грузом двух тел. К полуночи вся возня затихает. Камэ тихо выдыхает и делает последнюю строчку, прежде чем откинуться на спинку стула. Хватается рукой за ноющую от долгого сидения в одном положении поясницу и методично массирует затекшие мышцы. Возможно, этот вечер возник из-за Изаны? Шиничиро рассказал о нём? Если взять во внимание то, что за его детским домом следят — то вряд ли Шиничиро бы просто бросил ребёнка на произвол судьбы. Да, он делал так раньше, но точно не сейчас. Потому что в этой реальности, опасность, которая нависает над мальчиком, слишком очевидна, чтобы пойти на сделку с совестью. Одно дело, оставить его, искренне уверенный, что так будет лучше для него же самого. Другое, отвернуться от ребенка, на которого в любой момент может быть совершено покушение. Из-за тебя. Он выставит дополнительную охрану перед детским домом? Или же… Камэ вновь резко выпрямляется от вспыхнувшей догадки. Он собирается забрать Изану в семью? — Вы всё ещё не ели. — Камэ вновь вздрагивает от голоса Манджиро за своей спиной. Вновь нервно оглядывается на его фигуру, переминающуюся на пороге её комнаты. — Почему ты не спишь? — Он страдает бессонницей, вроде бы, ему каждая ночь даётся с великим трудом. А тут ещё и незнакомая обстановка. Ещё и Такемичи во сне пинается — а пинается он сильно, бока Камэ до сих пор помнят эти незабываемые ночлежки с сыном в одной кровати. Она всё это знала и прекрасно понимала. Поэтому, когда Манджиро не отвечает на её вопрос, решает ответить на его замечание: — Я только закончила. И устала настолько, что не хочу есть. Манджиро понимающе хмыкает и хмурится. Бурчит: — Тогда извините, что потревожил. Спокойной ночи. — Уже разворачивается, чтобы уйти. Но Камэ останавливает его: — Погоди, ты ведь хотел поговорить. Манджиро замирает. Бросает на неё блестящий от фонарей за окном взгляд и внезапно упрямо поджимает губы. — Нет, я просто шёл в туалет. — Это из-за Изаны? Вы поссорились с Шиничиро по этой причине? — Прямой вопрос Камэ застаёт Манджиро врасплох. Тот широко раскрывает глаза. Но затем вновь хмурится. Пристально вглядывается в лицо Камэ и мрачно отвечает вопросом на вопрос: — Так и вы тоже об этом знали? — Затем горько усмехается: — Такое чувство, что все вокруг были в курсе его усыновления, кроме меня.