Мам, прости

Дым сигареты слишком медленно клубится к небу. Шиничиро провожает его безразличным взглядом. Порывистый ветер резким взмахом отгоняет и въедливый дым, и обреченный вздох парня. Пепел от сигареты сваливается на землю. Глава Черного Дракона провожает его невидящим взглядом и упирает его в темную землю, оставляя свою лохматую макушку на усмотрение ветра. Терпение. Во всех делах главное проявить его. И упорство. До последнего стоять на своём. Даже, когда ты один. Даже, когда никто не верит. Даже, когда единственное твоё оружие — голые кулаки — стерты в кровь. Это ведь всегда было так легко? Быть примером. Проходить тараном туда, куда остальные даже боятся ступить. Делать невозможное: помирить двух непримиримых врагов, подняться с низов, стать легендой всей Японии. Почему же сейчас, когда за его спиной верные соратники, а в руках вся мощь страны и влияние — стало так тяжело? Потому что его противник больше не борзые ровесники с амбициями, слишком заигравшиеся в плохих мальчиков, а самые что ни на есть настоящие бандиты? Хотя нет, в свое время Вакаса с Бенкеем были теми ещё монстрами. Да, и тот же Саус не присоединился бы к нему, если бы весь его опыт заключался в разгроме сопляков. От упоминания предателя Шиничиро болезненно морщится. Будто собственноручно содрал рану. На своём самолюбии. Его банда — была его главным трофеем. Самой прекрасной победой из всех. Самым желанным достижением. Главным показателем всего, чего он добился. Подражатели? Сильные враги? Деньги? Власть? Это всё чепуха. Настоящее сокровище пряталось в восхищенных взглядах людей, которыми те смотрели на Шиничиро. В их прерывистом дыхании. В их дрожи от очередной пламенной речи. В их боевых кличах и смертоносных кулаках, готовых сокрушить всё на своём пути. В их сердцах, которые без всякого сомнения выбрали Шиничиро и связали себя цепями верности. Не просто гопники — семья? Наверное, естественно, что тебе будет горько от того, что один из них предаёт тебя. Это чувствовал Изана в детском доме? — Бля… — Тихий шепот выдает крадущегося Майки. Шиничиро быстро поднимает голову и успевает заметить, как младший брат ретируется за угол дома, едва заметил как его поджидают у калитки. — Далеко собрался? — Шиничиро ни на миллиметр не сдвигается с места. Лишь цепляет взглядом светлую макушку брата из темноты и наблюдает за тем, как тот замирает на полпути. Это сейчас чувствует Манджиро? — Тебе какая разница? — Младший Сано всё ещё не спешит поворачиваться, но Шиничиро даже так всё-равно может представить какое лицо тот состроил. Закатил глаза и вздернул сморщенный нос. И руки скрестил на плечах. Мелкий упрямец. Склоняет голову и бурчит в сторону: — У братца своего спроси. Шиничиро резко поднимается. Кидает сигарету и втаптывает её в землю каблуком прежде чем подойти к Манджиро: — Я и спрашиваю. Младший ничего не отвечает, но весь напрягается как струна. А затем резко дергается вперёд в попытке вновь сбежать от разговора, но в этот раз Шиничиро его останавливает. Ладонь тяжело приземляется на детское плечо и бережно сжимает хрупкие косточки, заставляя остановиться. — И долго ты еще в молчанку со мной играть будешь? — Тяжело выдыхает Шин и разворачивает братишку лицом к себе. — А ты долго играл? — Бурчит в ответ Манджиро. Пару раз дергается в попытке вывернуться и смотрит куда угодно, но не на старшего брата. Шиничиро молчит. Перед глазами проносится уже давнишняя сцена ссоры. То, как Манджиро отчаянно сбегал от семьи куда угодно. Лишь бы быть подальше от него. Если тот день так сильно ранил самого Шиничиро, то как себя тогда чувствовал Манджиро? — Да. Ты прав. Прости меня. Я жестко проебался. — Когда Ханагаки-сан узнает, что ты материшься при мне, она тебя по губам отшлепает. — Цыкает Манджиро, словно абсолютно пропуская всё остальное мимо ушей. Затем впервые поднимает темный взгляд на брата и зловеще обещает: — А она узнает. Шиничиро прикрывает глаза и мысленно считает от десяти до одного и обратно. Терпение. Главное терпение. Это ведь он взрослый. На его плечах должна быть ответственность за урегулирование вопроса. Ответственность за свою банду. Ответственность за жизнь своей семьи. Ответственность за развернувшуюся войну. За то, что им всем приходится сидеть взаперти. За то, что его младшему брату приходится тайком покидать родной дом под покровом ночи — настолько он ему опостылел. — А что она сделает, когда узнает, что ты вместо того, чтобы сладко спать после её плясок с бубном для тебя — сваливаешь из окна и ушлепываешь на всю ночь? А она узнает. — Спокойно произносит Шиничиро и, впервые, завоёвывает всё внимание Манджиро. Тот замирает. Прищуривается, но не отрывает взгляда от Шиничиро. Тот стойко выдерживает детскую злобу. И кивает: — Теперь мы готовы поговорить? — Ну, чего ты прицепился? Я помню про опасность и всё такое. Не ухожу куда-то далеко. Просто за калиткой. Дышу. — Наконец сдаётся Майки и отводит взгляд в сторону. Ответственность за Эмму, которая пришла на смену Камэ в этом деле. Сейчас это всё, естественно, символично — но во что это вырастет потом? Она всегда спокойная и беззаботная — ни разу не подпустила кого-либо за эту ширму идеальности. Ответственность за дедушку — слишком много лет, слишком много страданий. Сейчас он держится молодцом, но с каждым днем становится всё ниже и ниже к земле. Ему всё тяжелее даются и самые обычные действия. Ответственность за Изану. Он растёт одиночкой, даже несмотря на полный дом. Счастливое настоящее всё ещё не может перечеркнуть трагического прошлого. Хотя насколько это «сейчас» счастливо для того, кто ведёт беспощадную холодную войну со всеми сразу? — Понимаю. — Шиничиро кивает. Манджиро тут же недовольно смотрит на него и фыркает: — Да что ты там можешь понимать. Ты никогда на моем месте не был. И не будет. Он никогда не сможет отдавать кому-то столько же своей любви, сколько получил за всю свою жизнь от младшего брата. От младшей сестры. От Изаны. От своих последователей. «Ты меня разочаровал». — Это были последние слова Сауса. Шиничиро пристрелил его собственной рукой. Наставил дуло к упрямому лбу и выбил мозги тому, кто не сгибался и ни при каких обстоятельствах не хотел идти на сделку. Это стало официальной точкой отсчета открытого противостояния с мафией. Скольких он уже разочаровал? Скольких разочарует в будущем? — Не был. — Легко соглашается Шиничиро и опускает чужое плечо, складывая руки в карманы. В этот раз отворачивается уже он: — Но мне тоже часто хочется сбежать. Подышать. Майки неловко переминается с ноги на ногу. Явно хочет скорее рвануть, но почему-то остаётся. Продолжает молчать. Старательно избегает взгляда на старшего брата. Но остаётся. — Ты можешь обижаться на меня сколько угодно, и будешь полностью прав в своём решении. Просто… Просто, не забывай, что ты всё ещё мой младший братишка. А я всё ещё твой старший брат. Мы семья. — Изана бы не слишком обрадовался таким словам. — Глухо отзывается Манджиро. — Я и его старший брат тоже. А ты его младший братишка. И мы всё ещё семья. Манджиро хмыкает: то ли презрительно, то ли задумчиво, то ли вовсе от скуки. — Когда в доме появилась Эмма — ты так себя не вёл. — Замечает Шин. — Ты тоже. — Мигом парирует младший и с обвинением заглядывает в глаза: — Никогда не прятал её несколько лет. И она не появлялась внезапно на пороге, чтобы заменить меня! Шиничиро опускает взгляд на Манджиро и задумчиво спрашивает: — Кто сказал, что тебя собираются заменить? — Ну…эм… — Манджиро запинается, не зная что сказать. Нервно облизывает губы и вновь опускает взгляд. — Никто никого заменять не собирался. Да, у нас всех сложились по разному обстоятельства. Да, виновник этих обстоятельств я. Не ты, в том что якобы плох. Не Изана, в том что якобы подсиживает тебя. Так что прекрати наказывать вас обоих. — Я пошел. — Манджиро не даёт Шиничиро сказать и быстро разворачивается к калитке. Шиничиро его не останавливает. Лишь бросает: — В следующий раз окно так просто не откроется. — Чего? — Манджиро останавливается у самой калитки и с непониманием смотрит на брата. Секунды тяжелых раздумий сменяет внезапное осознание того, что щеколды на его рамах всегда были слишком тугими. Даже Шиничиро приходилось использовать инструменты, чтобы их приподнять. Но вот уже третью ночь Манджиро справляется с упрямыми ставнями без единого скрипа. Терпение. Всё решится со временем. Шиничиро достает из кармана смятую пачку сигарет и ловко выуживает одну. Крутит её между пальцами, пока достаёт зажигалку. Щелчок. Вспышка. Едкий дым взмывает к небу. Поворот головы и взгляд на удаляющуюся фигуру мальчика. Терпение. Терпение. Терпение. Терпеливо выстраивать защиту для младшего брата, даже в моменты, когда ему вздумается подышать в одиночестве. Сделать так, чтобы его ночные прогулки всё ещё остались его личным делом, одновременно обеспечить полную безопасность. Терпеливо говорить среднему брату о том, что здесь у него нет врагов. Выжидать его вопиюще возмущенный взгляд — мол, как можно быть таким наивным, ты что, идиот? — и в сотый раз объяснить, что его дом здесь, а не в гараже. Терпеливо следить за младшей сестрой так, чтобы она не перенапрягалась. Чудом догадываться о её мыслях и настоящем настроении, потому что в их семье, видимо, не принято говорить языком о своих проблемах и делиться чувствами. Терпеливо отказываться от помощи дедушки. Так, чтобы смертельно не оскорбить достоинства бывалого борца. Высчитать до миллиметра границы той работы, которая не обернется для него ударом. Не навлекать на его фамилию позора. Терпеливо выслушивать туманные объяснения Камэ. В который раз поймать на себе всезнающий взгляд и — в этот раз — не удержаться от тяжелого вздоха. Но согласиться с каждым её решением, потому что хоть и непонятно, но это работает. Терпеливо разрабатывать стратегию действия в войне с могущественным противником. Понимать, что в этот раз не все выйдут из этой «драки». Уже считать потери. Каждый день выслушивать спутанные отчеты и теряться в догадках, кто же предаст на этот раз. Шиничиро затягивается. Не спешит выдыхать. Удерживает дым во рту. Никогда не было так тяжело. Даже в начале пути. Ему двадцать лет. У него вся жизнь впереди. А он думает только о том, как бы продержаться ещё хотя бы чуть-чуть. Выдох. Шин заходит в гараж и быстро натягивает на себя форму. Черная куртка стала уже второй кожей, настолько часто ему приходится щеголять в ней. Ключи от байка звенят как-то слишком весело и жизнеутверждающе. В раздражении, Шиничиро засовывает их в карман и перепрыгивает через калитку, не удосуживаясь даже открыть её. Рев мотора. Скорость. ветер, бьющий в лицо. Золотые ленты, развевающиеся за спиной. Всё это проходит как в тумане. Терпение. Осталось ещё чуть-чуть. Вот что крутится на повторе в мыслях. Шиничиро упрямо сжимает челюсть и давит на газ сильнее, чтобы быстрее добраться до места встречи с мафией и так же быстро с ней покончить. Насмешливое приветствие Вакасы. Ленивый взгляд Такеоми. Хруст пальцев Бенкея. Презрительный взгляд от охраны главы якудза. Само лицо якудза — явно скучающее и не видящее смысла в этом разговоре. Но будь это так на самом деле он бы не устраивал это трехдневное перемирие и встречу на нейтральной территории. Ещё чуть-чуть. — Давай без лишних жеманств и вежливости. — Он предупреждающе поднимает руку, когда Шиничиро подходит слишком близко. — И в мыслях не было. — Цедит тот в ответ и даже бровью не ведёт, когда один из людей якудза с возмущенным криком достаёт нож. Даже не оборачиваясь на Вакасу приказывает: — Успокойся. — Затем кивает на подчиненного якудза: — И вы успокойте своего пса. — Шавка с улицы… — Начинает было подчиненный, но тут же затыкается и кланяется, когда глава якудзы делает легкое движение ладонью. — Не буду томить. Я вызвал тебя, — Глава якудзы показательно тыкает, намекая Шиничиро и на его возраст, и на его положение: — чтобы обговорить соглашение. Шиничиро не сводит с якудзы темного взгляда: — Я пришел сам. — Как хочешь. В общем, как тебе идея о том, чтоб прекратить эти бессмысленные и кровавые распри? — Якудза безразлично пожимает плечами, но отвечает главе Черного Дракона таким же жестким взглядом. — В обмен на что? Якудза быстро улыбается краем губ, из-за чего всё его лицо неприятно искажается: — Сущая безделица. И мы навсегда уходим из этой префектуры. Терпение к пафосному драматизму противника. Осталось ещё чуть-чуть. — Конкретней. — Шину удается сохранить ровный тон голоса. Якудза сверяет его непонятным взглядом с ног до головы. Выдерживает паузу, то ли театральную, то ли, действительно, собираясь с мыслями. — Ханагаки Камэ. Ещё чуть-чуть. — Я так понимаю объяснений не последует? — Сухо интересуется Сано. Якудза кивает. Шиничиро молча разворачивается. Спиной чувствует все направленные на него взгляды, в том числе от своих товарищей, которые всё-таки не отставали от него. Но не останавливается ни на миг. Скольких он уже разочаровал? Скольких разочарует ещё? Сколько ему осталось? Сколько он выдержит сам? Терпение. Терпение. Терпение. Ещё чуть-чуть до дома. — Эй-эй, страшный босс, может поговорим? — Вакаса хлопает его по плечу уже во дворе его дома. Ловит его взгляд и осторожно опускает руку обратно. — Просто не давай волю своим чувствам. — Такеоми тяжело вздыхает. Косится на Сано и добавляет: — Какими бы они у тебя не были к ней. Обдумай идею. Шин тянется уже за третьей сигаретой. Привычно щелкает зажигалка. Скучающе клубится дым. Троица сопровождающих терпеливо ждет, пока Шиничиро сделает первую затяжку и твердо скажет: — Не глупи, какие чувства. Если ради Камэ они готовы отказаться от территории, значит её ценность как ресурса гораздо выше. Надо понять, в чём якудза видели пользу от неё и использовать против них. Это и так очевидно. Та самая её бесящая способность быть правой во всем. Те самые её секреты, которые ни за что, никогда и никому раскрывать нельзя. Те самые вечно поджатые губы, сухие и обкусанные. Сигарета скуривается слишком быстро. Также быстро летит вниз и беспощадно размазывается по асфальту подошвой.