Мам, прости

В гараже сегодня почему-то холодно. То ли из-за того, что Шиничиро с утра не работал и раскаленные механизмы не нагревали воздух. То ли из-за самого факта отсутствия старшего брата. Поэтому Изана ёрзает на холодном полу и полностью кутается в рабочую куртку Шиничиро. Та убаюкивающе скрипит при каждом движении, соприкасаясь с каменной стеной. Та успокаивающе пахнет Шиничиро, при каждом движении Изана бессознательно принюхивается к запаху железа, дешевого дезодоранта и сигарет. «…он мой младший брат» — тайком подслушанная фраза, кажется почти украденной. Это было удовольствие клептомана без перебоя перебирать её в мыслях и наслаждаться ею, как совершенным преступлением. Грифель от карандаша внезапно ломается и оставляет за собой растушеванную тень, как будто по бумаге провели углём. Изана недовольно цыкает, выныривая из эйфории мыслей. Смотрит на карандаш почти с обвинением, но затем разочарованно вздыхает и откидывает его в сторону. Чудо, что он вообще нашел в мастерской Шина хоть какой-то письменный инструмент. Изана предпочитал не думать при каких обстоятельствах и кто мог забыть здесь свой карандаш. Боялся наткнуться в мыслях на имя, выводящее его из себя. На точилку здесь надеяться явно не стоило. Поэтому Изана поправляет куртку, сползающую с плеч и поднимает исписанным мелким почерком лист бумаги. Тоже найденный с трудом и изрисованный какими-то разноцветными каракулями на обратной стороне. Тоже непонятно кем. Хотя, конечно, понятно, но Изана запрещает себе произносить имя тупого пиздюка даже в мыслях. Нет уж, с него достаточно стычки с ним этим утром. Достаточно его довольной рожи в окружении его тупых дружков. Достаточно его самого на всю жизнь — хоть бы век его не знать. Настолько тошно, что до слёз — в футболку Шиничиро. От наступившей злости Изана случайно сминает край бумаги. Вновь цыкает и судорожно выдыхает в попытке успокоиться. Затем разглаживает уголок и пробегается глазами по своим строчкам, стремящимся вниз. Краткие факты, которые он вынес из разговора Шиничиро и этой Ханагаки. «…он мой младший брат» — вновь врывается в детские мысли и налетевшим ветром поднимает их как кучу сухих листьев и мусора. Он не понимает, почему это так действует на него. Настолько, что в тот момент даже не успевает сбежать. Пришлось затаиться в тени и выждать, пока взрослые пройдут мимо него. Пришлось спрятаться и переждать, пока успокоиться собственное сердце, чтобы тихо сбежать самому. Изана вновь качает головой в попытке успокоиться. Естественно, он его младший брат. Это же обычный факт. Хватит уже, как девчонка — ещё распищись и обоссысь от счастья. Мальчик хмурится и с сосредоточенным лицом вновь погружается в свои краткие предположения. В доме творится черти что и, видимо, никто кроме него не собирается с этим ничего делать. Он должен проверить свои версии и разобраться со всей этой херней. Не сказать, что его план был прямо разработанным. В первую очередь, нужно будет обыскать комнату Ханагаки-сан. Шин слишком честный, чтобы это делать, но там может скрываться ещё больше секретов. Если соврала уже однажды — ничто не станет гарантией её правдивости в будущем. Во-вторых, надо будет проанализировать то, что там найдётся. А там, точно, что-то найдется. Жизнь в детском доме научила его тому, что если у кого-то нет тайников, значит он прячет их слишком хорошо. В-третьих…ну, пожалуй, сначала нужно выполнить первые два пункта, а потом отталкиваться от них в дальнейших действиях. «1. Она знала про самолётик 2. Связана с якудза 3. Видит будущее 4. Расплата здоровьем 5. он мой младший брат» — Да ты, блять, издеваешься, что-ли? — Шипит Изана на самого себя и оглядывается в поисках выброшенного карандаша, чтобы зачеркнуть позорный последний пункт. Он даже не заметил, как его рука сама вывела эти буквы вслед за непрекращающейся мыслью. Скрип открываемой двери застаёт его врасплох. Прятаться некуда, но Изана успевает перевернуть лист рисунком вверх до того, как войдёт дедушка. — Опять сидишь в темноте, зрение портишь. — Ворчит старик и аккуратно ставит поднос с завтраком, от которого Изана гордо отказался. — Чем занимаешься? Изана ничего не отвечает. Лишь крепче сжимает губы и вжимается в стенку. Этот человек вырастил Шина. Этому человеку Шин всегда отплачивал любовью и уважением, хотя тот никогда не просил этого взамен. Точно также, как не просит ответа от Изаны сейчас. Просто смешно кряхтит по-дедовски, затем находит выключатель и щелкает им, ослепляя на несколько мгновений и себя и внука тусклым светом одинокой лампочки. — Чего на полу-то сидишь? Холодно же, простудишься. — Старик подтаскивает один стул к Изане, на второй садится сам и с любопытством оглядывается: — Ну, и срач развел здесь Шиничиро. Помойка, а не место работы, да? Изана всё ещё молчит. Как запуганный зверёк косится за чужую спину, уже придумывая планы побега. Это неправильно. Это неправильно? — О, помню этот рисунок. — Изана уже сцепливает зубы, готовясь к презрительному цыканью на имя мелкого, но его приходится проглотить, когда дед произносит имя сестренки: — Эмочка, так старалась над ним. Целый день провела, представляешь? Это объясняло почему листок не просто валялся где-то на столе, а был с помощью магнита нацеплен на маленький холодильник. Изана впервые смотрит на рисунок. При свете лампы разноцветные каракули неожиданно обретали форму дома с кривой крышей, деда со смешными глазами — черточками, Манджиро с перекошенной на половину лица ухмылкой, Шиничиро с уродливой челкой, самой Эмой — слишком маленькой на фоне остальных. И какой-то угловатой фигурой между Шином и Эмой. Мальчик безмолвно смотрит на рисунок себя. Едко подмечает, что сестренка с чего-то решила, что у него какие-то мутировавшие пальцы. Но насмешка оборачивается против него, когда он понимает, что переплетение черточек в районе нарисованных кистей — это всегда две руки, соединенные в крепкой поддержке. Его руки держались за руки Шиничиро и самой сестренки. — Сейчас она рисует лучше, но тогда была совсем малышкой. Считаю, для её возраста это шедевр. Шиничиро, например, и в свои двадцать так не нарисует. Изана впервые фокусирует взгляд на лице старика. Внимательно вглядывается в морщины, расходящиеся от улыбки вокруг его глаз. У Шиничиро было также. — Ну, наверное, достал тебя уже твой дед, да? Пришел и бубнит себе всякие маразматические бредни. — Он посмеивается, точно также как и Эма, прячет под шуткой серьезность своих слов. — Просто…мы с тобой, практически не общаемся, хотя и семья. «…твой дед», «…семья» — фразы окатывают, как холодной водой. И почему-то становятся на один уровень к «…он мой младший брат». Потому что эти фразы «красть» не приходилось? Эти фразы были высказаны ему в лицо и поданы не как сокровище, а как нечто само собой разумеющееся? — Ты покушай, хотя бы немного. Мальчишкам в твоём возрасте нужно хорошо питаться, чтобы быть сильными и крутыми. Изана опускает взгляд на рисунок немного дрожащий в трясущихся руках. Он внезапно понимает, почему сначала было непонятно что происходит на рисунке. Потому что от каждой фигуры выходили разноцветные линии, которые перепутывались с линиями других родственников и образовывали крепкую связь между каждым в семьи. Поэтому это было так похоже на хаотичные каракули. — Тем более тебе скоро нужно будет начать ходить в школу. — Школу? — Вырывается против воли у Изаны. Он болезненно морщится: почти совсем забыл про дела насущные со всеми этими самолетами. Бля, ему придётся каждое утро сталкиваться с мелким уродцем и идти вместе с ним в одну школу. Отвратительно. Бог наказывает его достаточно за все пакости, что он сделал за жизнь. Лучше бы он ходил в одну школу вместе с придурком Такемичи. Дед с сочувствием кивает и медленно поднимается со стула, хватаясь за поясницу: — Да, каникулы скоро закончатся. Поэтому лучше пробуй уже сейчас выходить на свет божий из гаража. Детям нужно общение. А нам — Сано — нужно держаться вместе. Фамилия режет слух. Изана фыркает. Затем резко вскакивает, роняя и рисунок, и куртку Шина. Ноги несут его мимо деда на выход гораздо быстрее собственных мыслей. Потому что в мыслях внезапно появилось нечто странное. Внезапно, он подумал о том, что его семья не состоит только из одного Шиничиро. Но это ведь чушь собачья. Изана забегает в дом и тормозит у кухни, чтобы восстановить дыхание и прислушиваться к веселому смеху за прикрытой дверью. Это ведь чушь собачья? Только один Шиничиро заботился о нём все эти года. Никто из них: ни дед, ни та же Эма, которая сейчас сидит вместе с этим мелким сученышем — ни один из них не проявил и сотую долю всего того, что дарил ему старший брат. Изана слышит шаги деда на крыльце и вновь срывается с места, мигом пробегая весь лестничный пролет на верхние этажи. И что этот старик пристал к нему? Не общались столько лет — и ещё бы столько же не говорили, всем бы от этого только хорошо было. Но нет надо же было докопаться. Сердце против воли сжимается от болезненного укола вины, но это злит Изану ещё больше. Они ему никто — нечего с ними и церемониться. В детском доме к нему приезжал один Шиничиро. Он останавливается перед дверью в комнату Ханагаки-сан и изнеможенно прислоняется к стене напротив. Точно также сползает по ней на пол, как ещё вчера делала сама женщина. «Ты не пострадал?» — а тебя это вообще ебать не должно. Кажется, что его взгляд, наполненный ненавистью пробивает дверь. Хриплый вздох. Изана вновь поднимается на ноги. Выжидает несколько минут, чтобы убедиться в том, что дед за ним не последовал. Сжимает руки в кулаки и судорожно выдыхает. Аккуратно открывает дверь. Смотрит в щелочку, чтобы убедиться, что Ханагаки ещё спит. Тихо протискивается и прикрывает за собой дверь. Оглядывает комнату в поисках мест, с которых надо начать обыск. Вздрагивает, когда женщина внезапно мученически стонет и переворачивается на другую сторону, сминая за собой и одеяло, и простынь. Изана внимательно смотрит на чужое лицо, теперь повернутое к нему. На её лбу испарина, между бровей залегли глубокие складки, губы прокусаны до крови. Она дышит тяжело, словно за каждый вздох приходится бороться. Что ей сейчас снится? Определенно, какой-то кошмар. Про него? Про ситуацию с сыном? Про якудза? Чего ты боишься, Ханагаки Камэ? Изана всегда был убежден: страхи говорят о человеке гораздо честнее всего остального. Например: в детском доме боялись сначала его, а уж затем пауков, темноты и грядущего будущего. И это означало, что дети в их комнате были нормальными. Кроме одного. Изана морщится при воспоминании о Какучо Хитто. Они были знакомы не слишком давно, но почему же так мерзко на душе от того, что они даже не попрощались? Он на цыпочках проскальзывает мимо кровати к стулу, на котором валялась одинокая сумка. Молния раскрывается с осуждающим жужжанием. Каждый нерв напряжен: Изана-то и дело оглядывается через плечо, проверяя не проснулась ли женщина и не открыл ли кто дверь. Пальцы быстро перебирают различный хлам. Телефон, пачка сухих салфеток, пачка влажных салфеток, расческа, какие-то залежавшиеся леденцы, рядом фантики от них и то ли тетрадь, то ли блокнот. Изана решает осмотреть сначала кошелек. Нащупывает его и достает, чтобы разглядеть внимательнее на свету. Однако в потертой коже не находит ничего интересного кроме бонусных карт из различных магазинов, мелочи и самой кредитки. Изана поджимает губы и кладет кошелёк обратно. Жаль, обычно в кошельках и находится всё самое интересное. Следующий лот — тетрадь с ручкой, воткнутой в металлическую спираль блока. Однако открыть её не успевает. Сзади доносится тихий вскрик. Изана вздрагивает. Быстро роняет тетрадь обратно в сумку и оборачивается на вскочившую Ханагаки. Сначала думает, что она кричала, потому что заметила его, но после понимает, что женщина даже не смотрит на него. Лишь садится на кровати и с трудом облокачивается к спинке. Он видит, как дрожат её плечи и руки, которыми она закрывает лицо. До Изаны начинают доноситься тихие всхлипы. Самое удобное время смыться, но мальчик не может ни сдвинуться с места, ни оторвать взгляда от плачущей фигуры. Он вновь вспоминает её обеспокоенный взгляд и тихое: «ты в порядке?», когда на её руках буквально истекал кровью её сын. Он вновь злится на неё — черт бы её побрал, она делает всё возможное, чтобы испортить ему жизнь. Злость придаёт силы, он уже разворачивается на месте, чтобы тихо улизнуть в дверь, но Ханагаки именно в этот момент решает обернуться. — Изана? — Лицо у неё покрасневшее и мокрое, на ресницах всё ещё застыли капельки слёз. Она протягивает здоровую руку к своей сумке. Изана внутренне содрогается, но решает во что бы то ни стало сохранить в тайне свой неудавшийся обыск. Если она начнет что-то подозревать, то ему никаких улик тогда точно не сыскать. Она ж ещё и Шиничиро наябедничать может — этого ни в коем случае допускать нельзя. — Вы кричали. Подумал, что-то произошло. — Почти не врёт Изана и как можно более безразлично пожимает плечами. — О, — Ханагаки предпринимает попытку улыбнуться, но получается как-то жалко. Особенно после того, как она громко шмыгает носом и достаёт из своей сумки пачку салфеток, не переставая дрожать. — Просто кошмар. Прости, что напугала. Просто… Слов у неё не находится, ровно как и сил на то, чтобы заметить, как Изана опасно близко стоял к её сумке. Повезло. — Как ты себя чувствуешь? — Она вытирает сопли и предпринимает попытку встать с кровати. Однако ноги не держат, а попытка схватиться за спинку больной рукой — она выглядит ещё более уродской, чем обычно? — заканчиваются провалом. Почти. Если бы в этот момент не подставился Изана. Они смотрят друг на друга с изумлением. Причём оба удивленные внезапным порывом помощи. Мальчик морщится от отвращения, ощущая больную руку на своём плече, которое зачем-то подставил сам. Но стоически выдерживает те несколько мгновений, пока Ханагаки удерживала равновесие, чтобы стоять без чужой опоры. — Спасибо большое. — Искренне благодарит женщина и силой заставляет себя выпрямиться, отпуская плечо мальчика. Зачем он это сделал? Он даже не понял, как это произошло. Просто в мгновение — и он преодолел это расстояние в шаг между ними, чтобы она не упала. Неожиданно его озаряет. Только что — бессознательно — он сделал гениальную вещь. Он ведь может просто втереться в доверие к ней и её отпрыску. Естественно они ничего могут и не рассказать, но по крайней мере у него появится гораздо больше возможностей что-то выяснить, чем если бы они продолжали быть врагами. Если он сдружится с их семейкой — это понравится Шиничиро и до жути выбесит мелкого. Идеальная месть. А если он на этой почве еще раз сорвется, ещё и при свидетелях — то от него легко можно будет избавиться. Изана поднимает глаза на ещё шатающуюся женщину и заставляет себя выдавить: — Давайте я вам помогу. Это ведь именно вы, Ханагаки-сан, говорили что-то про доктора. Что ж, мысль дельная — по кое-кому уже давно плачет психушка.