Сомнение и нежность

***

В ноябре темнеет рано. Как-то неприлично рано, погружая еле солнечный день в сумерки, так и не дав ему расцвести. Тёмные дворы Гродно, скрытые в огнях центральных улиц, оседают чем-то тревожаще-спокойным, отдают одиночеством и тусклой обыденностью. В морозном воздухе, совсем недалеко от вокзала, слышен размеренный стук железа о рельсы, а чуть позже — протяжный скрежет тормозящего поезда. За пятиэтажками виднеется полоса дыма, неохотно расходящаяся по серому небу. Мужчина в узком черном пальто, только что вышедший из припаркованного гольфа, медленно докуривает сигарету смотря куда-то вдаль. «А вот и второй.» — проносится в мыслях. Вагоны вдали сливаются в одну полосу быстро меняющихся окон и цветных линий на металле. Петельчиц тушит окурок о верхушку дворовой мусорки, выкидывая бычок в урну, и неспешно идёт к своему дому. Пиликанье домофона затихает вместе с гудком паровоза за тяжёлыми дверьми подъезда. Сырость лестничных площадок быстро меняется тёплым, слегка застоявшимся, воздухом собственной квартиры, даря какое-то успокоение. Георгий Иосифович на автомате щёлкает выключателем, прикрывая дверь. — Я дома, — голос у него тихий и слегка усталый. Он вешает шарфик на крючок в деревянном стеллаже, отряхивая его и свои растрёпанные седые пряди от подтаявшего снега, и рядом располагает пальто. Тишина замечается не сразу. Петельчиц выдыхает через нос, прикрывая глаза. «Опять наверное на занятиях, » — мысленно отмечает мужчина и, выключая свет в прихожей, идёт в свою комнату. Тут обычный советский ремонт, простенькая мебель и обои в тёплых тонах. На столе у окна аккуратно лежит стопка книг, подставка с карандашами и ручками, а ещё забытая акварель. Рядышком — маленький этюдник, разложенный и нелепо опирающийся сведёнными вместе ножками о край стола. Из всего этого тихого, бытового уюта обычного старика в глаза слишком часто бросается хаос от чужих вещей. Развешанные плакаты с моделями мотоциклов, откуда-то взявшиеся сухоцветы на подоконнике, пара кучек разбросанной одежды и череп принесённый из леса. Тем умоляющим глазам нельзя было отказать брать его домой… Петельчиц про себя улыбается, тепло переводя взгляд на не большую начатую картину у шкафа. Он подходит к столу, бережно расставляет ножки этюдника, и пододвигает стул. Кисточка привычно ложиться в руки, но опуститься с головой в монотонное рисование не получается. Мысли разбегаются не давая сосредоточится на маленьком лесном пейзаже, погружают куда-то, из-за чего окружающий мир ощущается чуждым. Громко выдохнув Георгий всё же откладывает кисточку и тянется за телефоном на столе. Набирает один из верхних контактов в истории вызовов и согнувшись вслушивается в размеренные гудки. Два. Три. На счету шестой и рука тянется сбросить, как слышится шуршание и яркий голос на том конце трубки. — Да! — Костя, — Иосифович кладёт свободную ладонь на шею, чуть разминая её. — Ты когда домой? — Скоро, дядь! — голос у парня улыбчивый, задорный как всегда, из-за чего в голове возникают образы того, как он слегка щуриться и можно заметить острые клыки в искренней улыбке. — Скоро! — повторяет он, а потом отвечает уже кому-то другому, — Сейчас! — и сбрасывает трубку. Звонок в дверь раздаётся только через два часа. Мужчина подходит к двери, открывает её нараспашку, пропуская пришедшего молодого парня, смотря на него немного удивлённо и хмуро. Тот проникает в квартиру, шустро проходя мимо Гоши. Предстаёт замотанным в шапку и шарф, весь в снегу и пыхтящий от недовольства. От него пахнет морозной свежестью и гарью покрышек. Дверь за собой Костя не закрывает, стягивает нелепо ботинки, еле удерживая равновесие, выпутывается из шапки с шарфом, кидая их на пуфик в стеллаже, и ускальзывает в комнату. Петельчиц только дверь за ним закрывает, ничего не говорит и уходит на кухню ставить чайник. В комнате тепло. Пахнет приятно и спокойно, от чего размаривает окончательно. Константин падает на коврик у стола, уставший, измотанный, прямо в зимнем пальто, доставшийся ему от Георгия. Оно слегка велико и по длине больше чем должно, но у батареи под столом ощущается окутывающим пледом, прижавшее тебя теплом в зимней ночи. Костя жмётся ближе к батарее и сворачивается в калачик, прикрывая глаза. В свою комнату Георгий заходит уже с чашкой чёрного чая в руках. Оглядывается в поисках сожителя и находит его спящего, как пса, на коврике. Стул стоит прямо напротив стола и Иосифович садится на него не сводя глаз с закрытого, длинными прядями тёмно-каштановых волос, лица. Он чуть смягчается, смотрит уже совершенно обыденно и хлопает себе тихонько по коленке ладонью, приговаривая: — Иди сюда. Запах крепкого чая вытягивает из дрёмы. Парень быстро вылезает из-под пальто, оставляя его под столом и подползает к родным ногам, забирая кружку из рук. Отпивает большим глотком горячий чай и льнёт к чужому колену, потираясь о него щекой, блаженно прикрыв глаза. Георгий протягивает руку к его шее, прикрытой высоким воротником гольфа, накрывает ею так правильно и нужно. Легонько поглаживая большим пальцем чуть опускает воротник, опаляя горячей ладонью открытую шею, и начинает расспрашивать о работе. — Холодрыга, — Константин чуть морщится и кладёт голову на колено полностью, подставляясь под ласки. — Невозможно. В экипе потный ездишь и еще сильнее мерзнешь… смешно короче, хотел детишек пораньше отпустить с занятия, — издаёт тихий смешок, продолжая, — а им нормально, один я мерзну и домой хочу… Петельчиц слушает невнимательно, гладит по волосам, заправляя во все стороны торчащие пряди за ухо и коротко мычит, поддакивая рассказу. Руки Георгия пахнут табаком и какими-то лекарствами. Нестойкий дешёвый парфюм выветрился давным давно, оставляя приятный терпкий запах его собственного тела, который услышать мог только Собачкин. Тот самый Костя Собачкин у его ног. Без дома, без семьи. Нашедший любовь, ласку в этих самых руках и постоянную крышу над головой. Он поворачивает голову к руке, что лежит на его шее, тычется губами в шершавую ладонь и улыбается. — Пойдёшь в душ? — мужчина оставляет левую руку на макушке, а зацелованной чуть гладить по скуле, усыпанной редкими веснушками идущими к переносице. В ответ ему лишь мотают головой в отрицательном ответе. — Вы устали? — вдруг раздаётся тихий голос. Парень открывает глаза заглядывая в чужие, цвета тёмного мёда, что в сумерках спальни выглядят чёрными, но до мурашек глубокими. Свет в комнате они так и не включили, довольствуясь забытым освещением в прихожей, что укладкой проникает сюда и путается со светом уличного фонаря за окном. — Спину немного ломит, — Георгий ласково поднимает уголки губ в усталой улыбке, забирает чашку с пола и подносит к губам парня. А тот пьёт. Жадно. Быстро. Словно принимает дары от спасителя. Через пару глотков чай исчезает и мужчина, вытягивая руку, ставит её на стол. И быстро возвращает ладонь на макушку, пропуская пряди между длинных пальцев и зачёсывая их назад. Костя размякает, проводит ладонями по босым ступням Георгия, ведёт к голени и судорожно оглаживает худые икры доходя до бёдер. Беспорядочно целует одну ногу от колена до середины бедра, шумно дыша. И шепчет. Много, сумбурно, словно прекратив — задохнётся от нехватки кислорода. — Георгий Иосифович… милый мой, святой мой, — воздуха нехватает, солнечное сплетения горит огнём, а низ живота приятно тянет от ощущений. — Люблю. люблю вас. Такого строгого, мудрого, родного. Всего вас люблю. Георгий громко выдыхает, пытается сконцентрироваться и отогнать нарастающее возбуждение. На стуле становится некомфортно. Слегка поёрзав — останавливается и строгим голосом пытается вразумить парня: — Костя. Встань пожалуйста, — тот его не слушает, целует бедро через плотную ткань тёмных штанов и руки к поясу тянет, чуть приподнимая полосатую рубашку. Петельчиц рефлекторно поддаётся тазом вперёд и разводит колени пошире, откидываясь на спинку стула. — Собачкин. Несносный мальчишка. Встань, прошу тебя. — Нет.нет… Позвольте, позвольте касаться, любить, целовать, — голос совсем томный, шёпот с придыханием будоражит, заставляя тело дрожать. — Спаситель мой, свят мой, — всё это походит на бред от жара, его дыхание опаляет внутреннюю сторону бедра и смотреть из-под прикрытых ресниц становится трудно. Георгий ведёт рукой с макушки на лоб, невзначай проверяя нет ли у парня температуры. — Я ваш. Душой, телом, весь ваш. Хочу дышать только вами, ощущать касание только ваших рук и слушать только ваши речи, Георгий Иосифович. Константин медленно переходит поцелуями выше, проходится пальцами по чужому торсу, бежит вниз, невесомыми касаниями дотрагиваясь до нарастающего возбуждения, что сжимает ткань брюк. Лезет лицом ближе, к ширинке, щекой трётся рядом и хнычет, про себя что-то шепча. Георгию до одури жарко и тревожно от того, как мальчишка льнёт к его паху. Ему такое не по нраву. Он шумно сглатывает и встаёт со стула, отодвигая Костю, придерживая за плечи. Садится на кровать недалеко от стола и держа спокойное лицо говорит: — Сделаешь мне массаж? Боюсь завтра на работу не встану, — он чуть улыбается и хлопает уже рядом с собой. Собачкин только коротко кивает и вставая с колен подходит к мужчине. Его осторожно тянут за руку, усаживая рядом и притягивают ближе, кладя свободную ладонь на шею. Поцелуй выходит мягким, дурманящим. Георгий углубить его не даёт. Выцеловывает уголок губ и поцелуями перебирается к скуле и шее. Кожа у Кости нежная, чуть солоноватая от пота, но целовать её почему-то до одури приятно. Парень трётся кончиком носа у виска, чуть зарывается в седые пряди, а руки тянет к чужим и подносит к губам. Сначала крохотными поцелуями касается костяшек, ведёт пальцами до закатанных рукавов рубашки, слегка царапая ногтями, и проникает под ткань, вызывая рой мурашек. Целует запястье и смотрит в глаза с неприкрытым восхищением, желанием. Так, что дыхание перехватывает и хочется смотреть в эти глаза вечность. Свободная рука Георгия быстро оказывается на худом бедре и жестом призывает переставить коленку через себя. Мальчишка поддаётся, нависает над Петельчицом и в поцелуе легонько толкает того на кровать. — Widzę w tobie dzisiaj wiele inicjatywy? — (Вижу в тебе сегодня много инициативы) Иосифович неожиданно переходит на польский, тихонько усмехаясь. — Не нравится? — Костя наклоняется ближе и целует в шею, глубоко вдыхая приятный аромат тела. Ответа не поступает и парень начинает медленно расстёгивать пуговички на рубашке. Оголяет плечи, целует нежно и улыбается, чувствуя как рука на бедре легонько впивается в кожу. — Вы красивый, — отмечает он и укладкой смотрит как меняются черты лица Георгия. — Прекращай дурачиться, — он слегка пунцовеет, хмурится, но взгляд всё равно горит огнём от желания. — Я только начал, — Костя тихонько смеётся, выставляя клычки на показ в игривой улыбке. От его завораживающего взгляда дыхание замирает и воздух распирает грудную клетку. Мужчина громко выдыхает, сглатывает вязкую слюну и засматривается. Останавливает взгляд на еле заметных веснушках, проходится по аккуратным чертам лица и пушистым волосам, что в сумеречном свете поблёскивают тёплыми переливами. Хочется зацеловать каждый миллиметр его прекрасного тела, заключить в объятия и никогда не отпускать. Чтобы навсегда. Чтобы рядом. Спустя пару мгновений он наконец-то отмирает, и полушёпотом говорит о том, что вертится на языке при каждом взгляде на него. — Ты тоже красивый, — Георгий убирает с его лица пряди волос, заправляя их за ухо. Любуется им. Словно он самое прекрасное, что Петельчиц видел в своей жизни. Приподнимает уголки губ и тянется за поцелуем, на выдохе опаляя губы еле слышным «Najpiękniejszy» (самый красивый). Их губы встречаются, жадно терзая друг друга в горячем поцелуе. Собачкин прокатывается по чужим бёдрам и тихо мычит в поцелуй, ощущая под ягодицами уже почти твёрдый член. Им обоим жарко. Костя спутанно цепляясь за края рубашки тянет её вниз, торопиться, дышит глубоко от того, что не получается, и Гоша помогает ему. Рубашка летит куда-то на пол, а горячие руки снова ложатся на бёдра и блуждают по телу. Он вытаскивает заправленную ткань водолазки из штанов, оглаживает худую талию и медленно, подхватывая гольф, проходит по выступающим рёбрам. Ещё один предмет гардероба летит вслед за рубашкой, а ласковые руки помогают пригладить наэлектризованные волосы. Костя приподнимается, опираясь на согнутую ногу Петельчица, и касается своим коленом его паха. Случайно, совершенно на автомате. Но появившееся неуловимое напряжение, словно вот-вот и тебя с головой окунёт в экстаз, будоражило. Хотелось льнуть к нему, тереться друг о друга, и это только больше разжигало огонь возбуждения внутри. Георгий поддался вперёд. Сел чуть согнувшись, поудобней усаживая парня на своей ноге, и положил руки на талию, оглаживая впалый живот большими пальцами. Он казался таким хрупким. С этой бледной кожей, выделяющимися косточками, еле заметными родинками, что спрятаны по всему телу. Такой нежный, податливый. Георгий с ума от него сходит. Задыхается от чувств и глаз оторвать не может. — Мальчик мой… Kostus, mój drogocenny, — Гоша ведёт по дорожке волос от груди до паха. Медленно, словно испытывая его и себя. Целует в солнечное сплетение, а после — быстро подхватывает языком нежный сосок. Облизывает его, легонько прикусывая, пока пальцы ловко справляются с пуговицей джинс. Сверху слышится шумное, сбивчивое дыхание. Костя поглаживает седой затылок, вплетает пальцы в пряди волос и льнёт ближе. Выгибается, подставляясь под влажные поцелуи и еле ощутимые укусы. Пряди волос бессовестно лезут в глаза, прилипают к взмокшему лбу. Собачкин только приглаживает их назад и охает, ощущая как Георгий опускается поцелуями ниже, оглаживает бёдра и целует куда-то вниз живота. По коже бегут мурашки, роем сплетаясь в местах поцелуев, заставляя застыть на мгновение и покрыться краской. Петельчиц смотрит на него снизу вверх как-то вызывающе, от чего хочется закусить губу и снова спрятаться за длинными прядями волос, которые всё ещё придерживались рукой. — Wszystko w porządku? (всё в порядке?) — Мг… Накатившее смущение никуда не уходит. Оно заглушает всё вокруг, оставляя слышимым только гул собственного сердца. Отдаёт жаром на щёки и кончики ушей, не желая сбавлять обороты. От скачков температуры тело, словно из воска, плавится от каждого прикосновения и Костя чувствует, как начинает кружится голова. Берёт чужое лицо в ладони, смотрит жадно, дурманяще, и тянется за поцелуем, опускаясь обратно на бёдра, чтобы ближе, к заветной прохладе чужого тела. Язык и пальцы у Георгия почему-то спасительно прохладные. Будто-бы он сам не сгорает от близости вместе с ним. Им рядом хорошо. Хорошо так, что тело охватывает тревожным маревом и тут же смолкает в чужих объятиях, заставляя теряться в ощущениях. Собачкин мычит в поцелуй, ёрзает, выгибается, прокатываясь по уже твёрдому паху. Проведя ладонями по плечам, оглаживает лопатки и медленно запускает пальцы в слегка отросшие волосы на загривке. Целует жадно, долго, от чего воздуха почти не хватает. Отстраняясь ненадолго он слегка прикусывает чужую губу, снова вовлекая в поцелуй. Гоша укладывает его на спину, подминая под собой, и медленно, спускаясь к шее, целует. Слышится шелест молнии и Костя поднимает поясницу, позволяя снять с себя штаны. Ладони, словно шёлк, бережно гладят под коленями, разминают икры и останавливаются на голени. Георгий тихим рывком пододвигает его ближе к себе за бёдра, приподнимая одну ногу, держа под коленкой. Нежно целует её, слегка касаясь губами, заводит себе за поясницу и наклоняется, опираясь на локоть. Парниша сам тянется за поцелуем, прикрывая глаза, а руки укладывает на жилистых плечах, сцепляя в замок. Под Георгием все чувства ощущаются чертовски правильно. Ярко. Губы слегка припухли от долгих поцелуев, дыхание глубокое, прерывистое. Хочется отдаться процессу полностью, чтобы до дрожи в коленках и звёзд в глазах. Петельчиц, словно прочитав мысли, касается его члена через ткань боксеров. Гладит ладонью по всей длине, слегка надавливая. Дразнит. От долгожданных прикосновений всё в внутри горит. Константин выдыхает, шумно сглатывая, и подкидывает бёдра навстречу. Горячая нежная кожа встречается с чуть грубоватой, мозолистой, длинные пальцы высвобождают член из-под резинки трусов и обхватывают в плотное кольцо, проходя вверх-вниз. Парень жмурится, скулит, двигаясь в кулак навстречу движениям. Крепко впивается пальцами в плечи мужчины, неосторожно царапая кожу ногтями. Закусывает нижнюю губу, чтобы не ненароком не застонать, а потом тут же ощущает как целомудренно его целуют в краешек губ. Как поцелуи расцветают на скуле, у виска и как потом эти губы накрывают его, нежно сплетаясь языками — успокаивая. Георгий увеличивает темп, проходясь большим пальцем по мягкой головке и чуть надавливает на уздечку, потакая возбуждённым желаниям. Стон в поцелуй вызывает какой-то трепет, а тело прошибает током, норовя спазмом отдать вниз живота и захватить колени в тихой дрожи. Мужчина ещё несколько раз проходится по всей длине и выпускает член, чуть отстраняясь. Смотрит на разнеженное тело под собой, на слегка приоткрытые глаза, что смотрят на него из-под длинных ресниц, и часто вздымающуюся грудь. Он ведёт ладонью по торсу, поднимается к груди, чувствуя как бешено бьётся сердце, и переходит на тонкую шею, подхватывая подбородок. Проводит большим пальцем по нижней губе, легонько скользя по влажной от слюны коже и улавливая горячее дыхание. — Кость, я могу.? — М.можно, — договорить Петельчицу не даёт, выпаливая хриплое разрешение и тут же отводя взгляд. Громко выдыхает, смачивая горло, и продолжает чуть спокойней. — Пожалуйста, не останавливайтесь, — мужчина хмыкает, слегка улыбаясь, и тихонько целует в губы, поглаживая волосы у виска. — Я сейчас, подожди. Достану смазку, — Он встаёт с кровати и в пару шагов отказывается у шуфлядок. Выдвигает среднюю — в старом деревянном столе она ходит лучше всех, хоть иногда и с явным скрипучим шуршанием. Среди каких-то важных бумаг и карманной аптечки, мужчина быстро находит бутылочку смазки и пару презервативов. Задвигает ящик, снимает штаны, вешая их на спинку стула, и возвращается на кровать, поудобней устраиваясь на коленях меж чужих ног. Костя теперь лежит более собрано, осознанно, подтягивая согнутые колени поближе к себе. Лежать пластом неуютно, смущающе, а минимальные движения хоть как-то заставляют не тянуться прикрыть себя. Гоша только аккуратно поглаживает колени — успокаивает, и тянется за поцелуем. Короткое сплетение губ и чужие быстро переходят на шею, чуть посасывая. Запрещённый приём. Георгий старается не оставлять засосов, но остановиться почти невозможно. Нежная кожа за ухом краснеет, а губы следуют к ключицам. Оставляют после себя маленькие расцветающие отметины и Костя чувствует как снова возбуждается. Чуть опавший член в миг твердеет стоит только чужим рукам провести по нему, спустить резинку трусов, а потом медленно стянуть их, оставляя полностью голым. Мужчина снова нависает над ним, опаляет горячим дыханием шею и берёт вставший член в руку. Ласкает его совсем недолго, а потом опускается пальцами ниже, скользит по мошонке и аккуратно массирует сжатое колечко мышц. Время как-то незаметно исчезает, течёт сквозь пальцы, бессовестно путая мысли и заглушая мир вокруг. Всё словно в вакууме. Есть только они и учащённый пульс в ушах. Касаний, поцелуев, всего так много, что ощущения сплетаются в один горячий ком, расходящийся по всему телу. Костя дышит глубоко, загнанно, и вдруг замирает, ощущая прохладные и влажные от смазки пальцы у входа. Он слегка жмурится, когда внутрь входят на одну фалангу. Вбирает побольше воздуха и старается расслабить едва задеревенелые мышцы. Петельчиц растягивает его медленно, с каждым разом проникая всё глубже. Чувствует как тугие мышцы быстро расслабляются, впуская в себя намного легче, и спустя ещё пару движений поставляет вторую подушечку. Ведёт пальцами по расселине между ягодиц и снова возвращается к анусу, мягко проникая внутрь. Два пальца входят на пару фаланг, двигаются аккуратно, стараясь не навредить и дать время привыкнуть к ощущениям. Георгий оглаживает бархатные стенки внутри, двигаясь до костяшек, и параллельно выцеловывает шею мальчишки. А тот плавится под ним, жадно вдыхая воздух через рот и тянется к чужому паху. Ведёт ладонью поверх трусов, ощущая как налитый кровью член очерчивается через хлопковую ткань, и закусывает губу от опаляющего дыхания рядом с ухом. Всё тело прошибает током, стоит только ловким пальцам проскользнуть внутрь и найти нужный комочек нервов. Константин заглушает вырвавшиеся стоны прикусывая губу сильнее, лишь бы только не раздражать неумелыми, странными звуками. Не прерывать. Гоша перехватывает его стояк второй рукой, полностью беря контроль над происходящим. Трахает его пальцами, то оглаживая простату, то разводя ножницами, надрачивая в такт. От чувства наполненности хочется скулить, закатить глаза в сладком экстазе и насадиться сильнее. Парень опускает руки на постель, сжимая простынь в кулаках, и подаётся вперёд, навстречу движениям. Нещадно запрокидывает голову назад, выгибая позвоночник. Глаза закрыты. Волна приближающегося оргазма настолько близка, что мозг с головой уходит в себя, отключая любую возможность приоткрыть глаза. Хриплые, мягкие всхлипы вперемешку с редкими вздохами ласкают слух, от чего Петельчиц чувствует как сам уже на взводе. — Костик… — его голос звучит как из-под воды, мурашками проходится по телу и остаётся шёпотом в голове. Он очерчивает большим пальцем головку, размазывая выступившую капельку естественной смазки, и опускается к основанию. Пальцев внутри теперь три. Они двигаются быстро, растягивая стенки, а потом неожиданно чётко и размеренно массируют простату, заставляя ноги крупно дрожать, — Мой хороший, — Иосифович чувствует как Костя сжимается на его пальцах и тут же пережимает член у основания, заставляя жалобно заскулить. Не открывая глаз Константин коротко щурится, смаргивая скопившиеся в уголках глаз капельки слёз, неприятное режущие слипшимися ресницами. — Впустишь меня в себя? — Гоша наклоняется к его лицу, сцеловывая мокрые дорожки от слёз, поглаживает мочку уха и целует куда-то в висок, после одобрительного кивка. — Такой послушный… Ты меня с ума сводишь, — напоследок нежно целует искусанные губы и чуть отдаляется. Снимает с себя последний предмет одежды, откидывая его в сторону, и пару раз проводит по члену, перед тем как раскрыть блистер и раскатать презерватив. Подставленная головка одним движением проникает внутрь, норовя войти как можно глубже. Медлит. Внутри всё распирает от ощущений, заставляет судорожно дышать, донося до притуплённого слуха глубокие, обрывающиеся вздохи. Петельчица так много. Он чувствуется каждой клеточкой собственного тела, будто бы последние остатки реальности растворились, оставляя только жар чужих касаний. Георгий подминает его под собой. Двигает тазом плавно, не спеша, подхватывая под коленями и прижимая их к торсу, меняя угол проникновения. Входит до основания, плотно прижимаясь пахом к ягодицам, и позволяет себе рвано выдохнуть. Долгожданное чувство обволакивающей тесноты сносит крышу. Дурманит похлеще любого алкоголя. Мужчина пару раз качает бёдрами на пробу и начинает медленно наращивать темп. Тело Кости в миг становится податливым, мягким. Словно оно ему больше не принадлежит. Остатки осознанности исчезают, погружают куда-то глубоко в себя, отдавая полный контроль над процессом в чужие руки. Георгию можно было вручить даже свою жизнь. Всю, без остатков, без малейшего сомнения. Будто преданный пёс признавший своего хозяина. Петельчиц млеет от такого. Прижимается ближе к груди, целует куда-то в плечо, опаляя дыханием шею и что-то тихо шепча. Короткие толчки становятся более активными, быстрыми. Внутри так хорошо. Жарко, узко. И чертовски влажно. Смазка слегка хлюпает, тут же сменяясь шлепками кожи о кожу. Собачкин до ужаса покорен, даже без просьб. С ним хочется как можно дольше, глубже, быстрее. С ним снова чувствуешь себя молодым, с горящими глазами полными амбиций и ярких эмоций. Чувствуешь себя живым. Настоящим. Говорить сейчас совершенно невозможно. Язык не слушается, оставляя пламенные речи в голове, позволяя только сплестись в дурманящем поцелуе. Нежном, долгом. Совершенно разнящимся с яростными толчками внутрь. Контраст убивает. Окутывает тело нарастающим напряжением и руки сами тянутся к чужой шее, придерживая её. Сознание возвращается неожиданно резко. Константин распахивает глаза, полсекунды глядя в никуда. Дышит судорожно, испуганно. Фантомная нехватка кислорода пугает. Заставляет слегка оцепенеть, держа ладонь у груди. Петельчиц подхватывает её, целует мягко, успокаивающе, и заглядывает в глубину карих глаз. Там видно так много: страх, желание, подчинение. Гоша убирает короткую прядь, спадающую на глаза, и целует теперь в лоб. Его забота трепетная, обволакивающая. Собачкин снова плавится под ним. Льнёт ближе, подставляясь под поцелуи и позволяя вновь войти в тесное нутро. Страх немного отпускает. Скрывается за влюбленными и трепетными касаниями, взглядами. Все стало в разы ярче, словно испарившаяся дымка морока приоткрыла занавес к новому, незнакомому. Ненавязчивая рука на шее только разогревает нарастающий жар внутри, словно рычаг сцепления постепенно дающий старт двигателю. Вновь возобновившийся ритм заставляет потянутся к члену, желая снять напряжение. Долгожданный экстаз ощущается так близко, подкрадывается в нарастающей прогрессии с каждым толчком, что проходясь по простате, вызывает тихое хныканье. — Г. Георгий Иос.си.ф.фович, — слова даются с трудом, переплетаются с полустонами и громким рваным дыханием. Костя поддаётся навстречу чужим губам и слегка прогибается в пояснице, хватаясь одной рукой за плечи Петельчица, а другой продолжая надрачивать, сбиваясь с такта. Его губы искажаются в немой букве «О», а глаза закатываются от яркости ощущений. Тело словно прошибает приятной болью. — Тише… Ты молодец, вот так, — Георгий выцеловывает шею, которую придерживает правой рукой, а другой проходится по торсу, останавливаясь на солнечном сплетении, чуть надавливая. — В тебе так хорошо, — опускает шершавую ладонь к животу, ощущая через кожу как двигается собственный член, — Чувствуешь?.. Боже, какой же ты худой. Тебе нужно больше есть, — он снова наклоняется, целуя скулу, а после утягивает Костю в глубокий поцелуй. Они словно смакуют друг друга. Осторожно, нежно. Воздуха хватает всё меньше, и Костя отстраняется первым. Держит чужое лицо руками, чуть зарываясь пальцами во влажные от пота волосы, и дышит прямо в губы напротив. Одним воздухом на двоих. Дурманящим, опаляющим каждый миллиметр кожи, от чего становится невыносимо хорошо. Петельчиц быстро целует напоследок, отстраняется, и нависает сверху. Рука на шее сжимается чуть сильнее и её тут же рефлекторно хватают, будто бы прося прекратить. — Больно? — Георгий обеспокоено смотрит на парня выжидая ответа. Целует руку на своём плече, успокаивая. — Не молчи, прошу тебя, — он прикрывает глаза, выдыхая, и чувствует как хватка чужих рук пропадает. Костя смотрит потемневшими от возбуждения глазами и руки по обе стороны от лица укладывает. Вручает себя. Доверяет. Мол, я ваш, Георгий Иосифович, душой и телом. Ваш от макушки до кончиков пальцев. Георгий от такого жеста замирает, чувствует как сердце трепещет и льнёт пальцами к худому телу. — Хороший мой, — гладит большим пальцем по скуле, а после нежно целует в том же месте, — драгоценный мой, — и снова двигается медленно, каждый раз попадая по простате, от чего Костя только сильнее поскуливает, пряча слезящиеся глаза в изгибе руки. Власть опьяняет, туманит рассудок и сводит с ума от одного только взгляда на то, какой Константин сейчас под ним. Георгий подхватывает его под колени, глубже входя в податливое тело. Чувствуя, что уже на грани. Собачкин держит его за руку, прокатываясь спиной по простыни при каждом размеренном толчке. Они становятся то медленнее, размашистее, то снова набирают обороты. Всё тело окутывает мелкой дрожью. Костя сжимается, всхлипывает, помогая себе дойти до пика и изливается белёсыми каплями на торс. Петельчиц, вслед за ним, кончает спустя пару толчков, тут же склоняясь лбом к плечу. Дрожащей рукой размазывает чужую, слегка подстывшую, сперму по коже, но выходить пока не спешит. У обоих гул в ушах, сбитое дыхание и обволакивающее чувство приятной усталости. Весь коктейль из противоречивых чувств сужается до спокойствия и сонливости. Гнетущие мысли о неправильности, извращённости, эгоистичности ненадолго отпускают, позволяя выдохнуть и приоткрыть глаза. Костя перед ним весь взлохмаченный, вымотанный, с этим чертовски красивыми, тёмными, от поволоки, глазами и тяжело вздымающейся грудью. Георгий убирает руку с шеи, целует в лоб, так, что чувствуется лёгкая улыбка.  Приглаживает пару прядей волос и спускается ладонью к груди, слушая как постепенно восстанавливается дыхание и ритм сердца, пускай пока ещё и бившееся слишком часто.  — Всё хорошо? — получив слабый одобрительный кивок Георгий выходит из парня, придерживая презерватив у основания и аккуратно снимает, завязывая его. Слезть с кровати до конца не успевает, остановившись из-за тихого, чуть охрипшего голоса сзади. — Не уходите… побудьте со мной, пожалуйста, — Щёки горят огнём, от ещё не сошедшего румянца, а горло предательски сушит. Костя сглатывает появившуюся слюну, смачивая горло и заканчивает, чуть отвернувшись лицом к стене. Петельчиц на просьбу никак не отвечает. Достаёт из ящика влажные салфетки, вытирая руки и чужой живот, оставляет мусор на столе, а после укладывается рядом. Худощавые руки обвивают тело парня, обнимая и притягивая ближе к себе, а губы целуют в изгиб плеча. Костик от такого жеста млеет, расслабляется, от чего мелкая дрожь постепенно сходит, а веки начинают медленно тяжелеть.  — Тебя что-то беспокоит?  Собачкин молчит. Собирается с мыслями, прокручивая разговор в голове, и всё никак не может найти нужных слов. Немного помедлив слова всё же вылетают сами собой, забывая о тревоге: — Скоро зима. Я. мне страшно. Это моя первая зима с вами и, хоть я больше не в больнице, мысли о прошлом всё никак не могут выйти из головы, — он слегка усмехается, будто бы с самого себя, ощущая свои переживания ужасно глупыми.  — Мне с вами безумно комфортно, я и подумать не мог, что смогу чувствовать себя где-то… так. Словно дома, что ли. Мне страшно всё это потерять, — он поворачивается к Гоше, утыкаясь тому в грудь. — Вас, школу, этот дом. Я так прижился тут, что больше не могу представить свою жизнь как-то иначе. А вдруг я облажаюсь и вы выгоните меня? Я ведь знаю какой бываю надоедливый и прилипчивый, — Костя прикусывает губу, сглатывая накативший ком в горле, и сильно жмурится. Нельзя было такое говорить. Нельзя. Кажется будто Георгий сейчас встанет и уйдёт с безэмоциональным лицом курить на балкон, будто бы и не было всех этих слов. Оно то может и хорошо, вот только гнетущее чувство ошибки никуда не исчезнет. Заставит надумывать всякого, глубже впадая в тоску и сжирая самого себя. — Я буду рядом, не беспокойся об этом. Даже не смотря на твои недостатки, в тебе намного больше плюсов чем ты думаешь. И любить тебя меньше я не стану, — он сплетает их руки вместе, поднося к губам и целуя костяшки. — Забудь о прошлой зиме, она была тяжёлой, но ты справится и сейчас здесь, со мной. У нас всё будет хорошо. — Тебе нужно поспать, ты выглядишь уставшим, — Иосифович ложится на спину, целуя парня в макушку и накрывает их обоих пледом, что в процессе скомкалось и почти что упало с кровати. В объятиях теперь намного теплее и более роднее чем раньше. Константин слегка улыбается, расположившись на груди у Георгия, слушает его успокаивающее сердцебиение и прикрывая глаза — засыпает. Может эта зима действительно будет хорошей.