***
Тина
Прошла неделя с того дня, как вы вернулись домой с контрольных прокатов. Те дни стали для вас обоих большим испытанием. Одним из самых драматичных моментов в твоей спортивной карьере и одним из самых светлых в личной жизни. Ты не собрала программы, но по частицам нащупала ответы на собственные вопросы о человеке, который находится рядом с тобой. Звёзды, ваши переплетенные руки и неподдельная, готовая вылиться наружу, радость в его глазах в тол день стали тремя столпами, на которых ты теперь держишься. Дан в тот день был нежным, откровенным и искренним в каждом своем чувстве и действии. Нынешний Дан казался совершенно другим, он будто бы нарочно вел себя иначе: говорил только о спорте и избегал любых личных моментов. Тебя это беспокоило и даже злило. По твоему мнению, Дан не должен был быть с тобой таким после всего, что случилось между вами под звездами. Ты стоишь у бортика и взглядом пожираешь своего тренера, который уже десять минут что-то старательно пишет в своем блокноте. В нем будто что-то переменилось. Что-то стало другим. После продолжительного молчания Дан кратко озвучивает тебе план тренировки. Первым делом просит тебя отработать вращения. Ты не понимаешь, почему вы не начинаете с прыжков, ведь именно с ними были проблемы на контрольных. Пытаешься спросить у него, но Дан игнорирует все твои вопросы и ждёт, когда ты приступишь к выполнению элемента. Тебя снова все злит. В тренировочном процессе вы всегда были командой: ты говорила свое мнение, Дан старался услышать его и прислушаться, или хотя бы объяснить, почему по-другому нельзя. Начинаешь вращаться, меняешь положение, но в этот момент неожиданно для себя теряешь баланс. Скомкано выходишь из элемента, в эту секунду воздух прорезает его голос. Злость и непонимание так кипят внутри тебя, мешая катанию. — Тина! Плохо, это очень плохо, иди сюда, — морщишься, но послушно катишься навстречу тренеру. — Может хватит? — говоришь резко, но тихо, — Зачем ты это делаешь, если прекрасно знаешь, что на меня не действует крик! — А что действует? — Дан делает вид, что не понимает, о чем ты говоришь. Хотя сам всегда настаивал на том, что повышение голоса — это лишняя трата энергии, которая ничем не может помочь двум взрослым людям. — Объяснение и терпение действуют… — смело отвечаешь его словами, прекрасно понимая, что это был скорее риторический вопрос. — Я уже устал объяснять! — Дан по-прежнему говорит слишком громко. Не узнаёшь его тембр за громкостью голоса. Ты пронзительно смотришь ему в глаза и ждешь объяснений, Дану этот взгляд насквозь абсолютно не нравится, но разорвать ваши взгляды он не решается. Ты видишь, что он играет. Только во что? А главное, почему? — Я слышу тебя. — максимально тихо отвечаешь ты. — Во-первых, не «ты», а «вы». Мы договаривались соблюдать субординацию во Дворце. — Дан прячет глаза в темные очки и сжимает кулаки. Вынужден понизить громкость. Смотришь на его руки и осознаешь, что он сегодня без кофе. Надеешься, что это и есть причина всего, что происходит. — Что, во-вторых? — уточняешь. — Я не могу не кричать. Ты вроде понимаешь на тренировках, но на соревнованиях отказывается, что нет. Может пора доносить до тебя другими методами? Так значит? А вот теперь становится по-настоящему больно. Руки опускаются, ты больше не можешь противостоять разрушению, происходящему между вами. Разрушению, которое начал сам Дан. Уходишь со льда, наспех надеваешь на лезвия чехлы и убегаешь, стараясь не показать ему слез. Ты слишком сильная, чтобы плакать от обиды, но слишком гордая, чтобы стерпеть его слова.***
Дан
Тина убегает с тренировки. Ты не хотел этого, но по-прежнему веришь, что это единственный правильный путь. Пять дней назад Заходишь в кабинет Владимира и расслаблено умещаешься в кресле. Никаких предчувствий нет, поэтому сидишь спокойно и рассматриваешь грамоты на стенах, раздумывая над тем, как проведёшь вечер. Размышления продолжаются до тех пор, пока главный тренер не поворачивается к тебе. Его лицо выражает беспокойство, брови мужчины напряжены, лицо покраснело, будто до встречи с тобой он пробежал кросс. Через секунду Владимир садиться за стол, старательно вытирает лицо салфеткой, пока не вспоминает, что для этого у него в кармане есть платок. — Что-то случилось? — решаешь начать первым. — Догадываешься? — Я немного не в курсе дел Ледового… — начинаешь говорить отстраненно и весело, но выходит неубедительно. Очевидно, что случилось что-то серьезное. — Слава богу, эти «дела», — пока касаются не дворца, а конкретно тебя и твоей… подопечной. — Владимир покашливает, будто ему неприятно говорить о Тине, теперь тебе ещё сильнее не нравится то, что происходит. — Теперь догадываешься? — повторяет вопрос. Мужчина хочет, чтобы ты произнёс сам, но ты искренно не понимаешь, что произошло. Сегодняшняя тренировка прошла хорошо, вы с Тиной отсмотрели записи контрольных прокатов и разобрали каждую ошибку. Теперь ты прижимаешься к спинке кресла и изучаешь его лицо. — Дан, ты вроде понимающий человек, поэтому скажу прямо. Под вас с Тиной серьезно копают. На сайт Дворца уже несколько дней приходит анонимная информация о ваших «нерабочих» отношениях. Сегодня утром прислали фото. На кадрах ты держишь ее за руки, на одном «слишком» крепко приобнимаешь у бортика. Видимо, это стало последней каплей. Мужчина разворачивает ноутбук, и ты чуть ли не стонешь от удивления и отчаяния. — Дан, это серьезно. Лично я готов закрыть глаза на многое, но репутация Дворца, это все крайне опасно. Она несовершеннолетняя девчонка, если узнают ее родители, а если узнает федерация… — Я все понял. — ты вскакиваешь с кресла, чтобы быстрее уйти, не хочешь, чтобы он продолжал. Но Владимир не собирается тебя отпускать. — Что ты понял? — Вопрос больше не поднимется. Я все решу… — Мне нужны гарантии… — мужчина вскрикивает, но тут же замолкает, видимо, решает, насколько он может доверять тебе. Твое злое решительное собранное лицо помогает справиться с сомнением, — Дан, пожалуйста, очередь разберись, кому это нужно.***
Ты бежишь по коридору за Тиной, на лету здороваясь с посетителями дворца и коллегами. Тебе плохо от мысли о том, что ты снова стал причиной ее расстройства и слез. В последний раз ты так ужасно чувствовал себя после разговора с Владимиром. Происходящее просто не складывалось у тебя в голове. Тина далеко не фаворитка соревнований, кому, а главное, зачем понадобилось сливать ее в самом начале сезона. Кто-то же делает это целенаправленно. Пытаясь осознать эту информацию, ты крушил все на своем пути. Впервые за долгое время почувствовал дикое желание оказаться на льду и выплеснуть все эмоции. Но ты не мог это сделать и от этой мысли эмоции вскипали ещё сильнее. Ты оказался не способен даже на то, чтобы побить грушу. После десяти минут ударов у тебя схватило спину. К счастью, в то день во Дворце оказался Дима, он помог тебе собрать себя по частям, внутривенно введя в тебя все возможные препараты для расслабления мышц. Тихо входишь в сушилку хоккеистов и видишь Тину. Ты согласен с ее выбором, что это одно из самых уединенных мест в дни, когда у хоккеистов нет тренировок. Сегодня именно такой день. Тина не прячется от тебя и не пытается убежать, видимо, тоже хочет поговорить с тобой наедине. Ты нервничаешь из-за того, что сюда может кто-то войти, но сейчас вам, действительно, нужно поговорить. — Прости за то, что накричал на тебя. Я не хотел, — перебиваешь вашу тишину детским оправданием. Заглядываешь в ее глаза, прячущиеся за пшеничными прядками. В них обида и красивые переливы холодных голубых оттенков. — Дан, пожалуйста… скажи мне, что происходит? — ее голос звучит слишком тихо, вместо того, чтобы вникнуть в сказанное, прислушиваешься к мелодичным ноткам. Ее голос воздействует на тебя особенно. — А что не так? — продолжаешь фальшивить. Ее взгляд тускнеет сильнее, а порезанные о лезвия пальцы сжимаются в кулаки. Ты хочешь все это прекратить и вместо слов обнять ее. Но страх не позволяет тебе решится. — Дан, все не так: тренировки не так, наше общение не так. Ты изменился, — она колко чеканит слово за словом, объясняя тебе то, что ты понимаешь не хуже. — Изменился и результат, я теперь плохо воспринимаю то, что ты от меня хочешь. Я плохо чувствую тебя. Тебе хочется ее обнять, но ты держишься, не позволяешь себе переходить***
Тина
Сегодняшний день был максимально странным. Тренировка прошла скомкано, разговор с Даном ещё хуже… ты не знаешь, как объяснить себе то, что происходило в сушилке. Он говорил тебе про новую тактику, утверждал, что знает, что делает. Но в его голосе ты ощущала волнение, будто его тревожило происходящее не меньше, чем тебя. Ты долго прокручиваешь в голове его слова и приходишь к выводу, что Дан устал. Устал быть тренером, устал чувствовать ответственность, устал не видеть явных плодов своего труда. Он до кончиков пальцев спортсмен, тренерская деятельность — неравноценная замена. Тем более, когда результатов нет. Насытился, перегорел, увлекся чем-то другим… Тебе стало легче, когда ты нашла для себя этот ответ, но теперь тебе захотелось всеми силами привлечь к себе его внимание. Возродить интерес к вашим общим целям, которые вы так смело ставили себе совсем недавно. Совсем недавно все было по-другому. Ты помнишь, что ему всегда нравились яркие цвета в твоей внешности и одежде. Решаешь пойти с этого козыря, чтобы помочь ему «вернуться». Не находишь ничего лучше, чем купить в магазине около общежития два тюбика краски для волос яркого фиолетового цвета… Была не была.***
Стоишь у зеркала и долго думаешь, как собрать волосы на тренировку, чтобы цвет было видно. Сначала пытаешься сделать объемный пучок, но все-таки останавливаешься на хвосте. Делаешь высокий и немного подкручиваешь концы. — Что это? — Дан на мгновение застывает, когда видит твою светящуюся шевелюру. Несмотря на опасения пигмент отлично лег на твои русые волосы, цвет получился ярким. — Мой новый образ. Я решила, что так будет лучше, — передразниваешь Дана и очень внимательно следишь за его реакцией, хочешь, чтобы она была бурной. — Не хотела обсудить это со мной? — он на секунду спускает на нос черные очки, чтобы получше рассмотреть тебя. Сжимает губы, видимо, рассуждая над тем, как мы будем объяснять, почему у белой птицы из короткой программы резко появились фиолетовые акценты. — Нет, не хотела. — Хорошо, тогда начинаем разминку, — его лицо снова становится равнодушно-спокойным, Дан открывает блокнот. Покрываешься мурашками. — Это все? — ты теряешься от такой спокойной реакции. В твоей голове Дан должен был кричать на тебя, злиться, испытывать хоть какие-то эмоции. Ты именно этого и пыталась добиться, жертвуя собственной внешностью… — А что я должен сказать? Это твое взрослое решение, к которому я не имею никакого отношения, — Дан разводит руками. …А вместо этого он разорвал последнюю нерабочую связь между вами. Показал, что ему все равно.***
Дан
Приходишь домой поздно, все силы и эмоции ты сегодня оставил сегодня на льду. Тяжело. Ты не знаешь, что делать с Тиной. Девочке нужна твоя поддержка и правда. Но ты понимаешь, что это слишком опасно. Тебя очень волнует ее репутация в мире спорта. Не хочешь, чтобы чьи-то грязные языки обсуждали ее. Ты не знаешь, как она отреагирует на эту ситуацию, боишься, что опасность может сильно ее напугать. Хочешь, чтобы вся эта ситуация совсем не касалось ее. — Привет, Дан, — голос звучит где-то далеко и отстранено, будто в ушах наушники с шумоподавлением. Ты боишься, что это Тина… Оборачиваешься. Это не она, но человек, которого ты боялся увидеть ещё сильнее. — С работы что ли? Не уволили ещё? — Кира ухмыляется, поправляя шорты на бедрах. — Так это ты? — медленно проговариваешь ты, осознание проносится вспышками в глазах. О соседке ты ведь даже не подумал. — Да, это я стою перед тобой, — ее улыбка становился все шире. Ей нравится видеть тебя таким растерянным. Не хочешь доставлять ей такое удовольствие, поэтому берёшь себя в руки. — Ты поняла мой вопрос. — рычишь. Кира с удовольствием закусывает губы, у тебя больше не остаётся сомнений.