Куроо хлюпает носом, растирая руки и выдыхая на них теплым воздухом изо рта. Его всего трясёт, словно в припадке. А ведь всего навсего замёрз.
Пока одноклассники ходили по общежитию в шортах и футболках, без носков, и в одних тапочках, длинноволосый не вылезал из под мехового пледа, который он еле как нашел в глубине коробок. Может мама положила, зная, что её сын сильно мёрзнет, или же он сам не заметил, как кинул в самый неприметный ящик, где лежало всякое барахло.
Он ненавидит зиму не потому что: снег, слякоть, и множество слоев одежды. Причина таилась в том, что Куроо — до ужаса мерзляк. Никакие свитера, шарфы, даже носки с меховым начёсом никогда не помогали. Стоило температуре на улице упасть ниже десяти градусов — всё. Капут. А эти морозы, к удивлению всех японцев, выдались холодными и лютыми. Термостаты показывали шокирующую отметку в -15°. Хеби хотелось спать, есть, и жить под горячим душем, не вылезая. Каждое утро казалось адом — было тяжело просыпаться в таком холоде, вылезать из-под нескольких одеял, которые ему по доброте душевной создала Яойорозу. В конце концов даже обогреватели и отопление предоставленные Юэй не помогали. А руку не хотелось убирать из-под горячей струйки воды, наслаждаясь необходимым теплом.
И так парень жил уже почти месяц. Осталось по меньшей мере ещё два.
Чихнув пятый раз за десять секунд, Хеби задался вопросом: «А переживёт ли он эту зиму вообще?».
— Апч... Ап... Апчхи! — громко чихнув в очередной раз, и чуть по ощущениям не лишившись сердца, Куроо потянулся за платком, сморкаясь в попытках убрать сопли. Всё равно он один в комнате, и никто не видит. — Ой... Да что же это такое.
Ещё немного и его лёгкие скажут «пока-пока».
Похоже, он заболел. Впрочем, ничего удивительного. Один раз с босыми ногами прошёлся на кухню и вот результат. Куроо совсем не умеет о себе заботиться, поэтому парня совершенно не волновало, когда в холодный ноябрьский дождь он промок до нитки, или когда неудачно вступил в лужу и весь учебный день ходил с мокрыми ногами, не додумавшись попросить подсушить его своего парня. Конечно же он простудился. Но пить таблетки не стал, решив, что его организм справится сам. Удивительно, человек который интересуется медициной, не может делать такие очевидные вещи как забота о своём здоровье. А Бакуго и Тодороки солгал, что это просто особенности организма. Ни в коем случае не болезнь! Так и сейчас — юноша не собирался пить никакие лекарства и уж тем более заботиться о своём слабом здоровье.
Будь тут мама или тётя они бы давно надавали своему малышу по ушам, и впихнули по ощущениям целую аптеку. Но они жили на другом конце города, радуясь жизни в коттедже Мэсэбу.
— Выпить чаю что ли?.. Глядишь, он своими «лечебными» свойствами поможет.
И Хеби совершенно не волновало, что не все чаи лечебные. В данной ситуации оставалось надеяться лишь на удачу, что это действительно поможет, и исцелит до того момента, как придут парни. Ведь потом начнётся мозгоебка: «— А я говорил тебе надеть те тёплые носки.», или же «— Заебал, можно хоть раз одеться чуть теплее?!». Парень ой как этого не хотел, учитывая, что в висках расходилась пульсирующая боль.
Не спеша, едва переставляя ногами, хлюпая красным носом, и чихая каждые пять секунд, облачённый в по-настоящему жаркий наряд Куроо добрёл до общей кухни-гостиной. Почему жаркий наряд? Ну... По ощущениям на нём была половина его гардероба: футболка, сверху чёрная водолазка, ещё шерстяной огромный свитер, и вязанный кардиган, который подарила мама незадолго перед отъездом. А на ногах плотные лосины, спортивки, и три пары зимних носков. К собственному не желанию, пришлось надеть те самые меховые... Ну неудобные они были! Вообще жалел, что когда-то купил их, а Шото нашёл их.
На кухне сидели в полном сборе девочки, обсуждая предстоящий Новый Год, и распивая чаи с множеством сладкого. При виде такого количества шоколада и конфет у Хеби фантомно заболели зубы.
Даже не здороваясь с ними, ведь за столько времени они привыкли к друг другу, парень прошёл к шкафчику, где хранились: чаи, кофе, какао, и ещё множество горячих напитков. У каждого был свой вкус.
Всё же энергия из его тела утекала как вода в сток. Едва двигая руками, ему удалось поставить чайник, насыпать заварку и сахар, дожидаясь, пока вода вскипит.
— Куроо, а где мальчики? — Джиро отвлекается от разговора, обращаясь к однокласснику. Тот оборачивается, и девушка не может не подметить, как болезненно он выглядит. С того момента как он набрал в весе — это впервые, когда выглядит настолько плохо.
— Кха-кха... Мои или остальные? — прокашлявшись от неожиданной мокроты в горле, уточнил юноша.
— Ну, все... — немного замявшись, ответила Урарака, влезая в разговор.
Все в общежитии знали, какие отношения связывают трио состоящее из Хеби, Бакуго, и Тодороки, — хотя те и не скрывали, — но до сих пор некоторые не могли привыкнуть. Всё же полиаморные отношения являлись редкими, тем более, что гомосексуальными. И это учитывая какие отношения между друг другом у них были до.
Куроо прикрыл глаза, вспоминая, где же одноклассники. Кажется, те что-то говорили о прогулке и хотели ещё позвать его. Но Хеби сразу же отказался, ведь не собирался гулять по такому морозу ещё и в пятницу. Наоборот хотелось отдохнуть после учебы, а этим лишь бы пошляться. Домоседу в его лице их не понять.
Спустя пару секунд тот приоткрыл слезящиеся янтарные глаза, поправляя очки на переносице:
— У Бакуго и Тодороки занятия, а остальные собрались и пошли гулять в город. Некоторые отказались и решили съездить купить подарки семье и близким к предстоящим праздникам, — услышав заветный свист чайника, парень почти до самых краёв наполнил огромную кружку, вдыхая приятный аромат зелёного чая.
— А что же ты с ними не пошёл? — Кьёка подняла брови, наблюдая, как одноклассник медленно идёт к их столу, боясь пролить кипяток.
— Делать мне... Апчхи! — он резко чихает, проливая на себя половину горячего напитка, и оставляя там свои слюни с соплями. С шипением словно у самой настоящей змеи, юноша начал стягивать облитый кардиган и свитер. Ну вот, придётся их бросать в стирку. А это были единственные теплые вещи у него. И как греться предлагаете? — Нечего. Сука, да что за день такой!..
— Давай помогу!.. — К нему подскакивает Яойорозу, забирая вещи и куда-то их унося. — Скоро подсохнут и будут как новенькие.
— Спасибо, — Куроо благодарно кивает, сливая напиток в раковину. Чай с соплями он ещё не пробовал, да и желания особо не было. Лучше сделает новый. Зябко ёжится, чувствуя, что замерзает без одежды больше. А куда ещё.
Стоит ему подтянуться за заваркой, как со спины подходит Мина, забирая баночку и толкая друга бедром, убирая того в сторону от тумбочки. Тот едва не падает от слабости в теле, успевая схватиться за столешницу.
— Садись отдохни, ты выглядишь неважно. Твоя подруга сделает тебе чай!
— Сахара...
— Две ложки, я знаю. Ты же сладкоежка ещё которого поискать надо. Мама, кстати, передала черничный пирог тебе, возьми в холодильнике.
Невольно янтарные глаза заблестели, стоило услышать о любимой сладости, так ещё и от Ашидо-сан. Та была настоящим мастером выпечки, а её пирог просто изумительным. Ашидо довольно улыбнулась, стоило увидеть лицо парня. За столько времени проведенного вместе, она была рада видеть какие-либо эмоции кроме ехидства и высокомерия. После всех событий Куроо стал намного эмоциональнее и это радовало всех, в особенности, его бойфрендов, которые искренне любили своего парня и желали ему лучшего. Даже такая мелочь как выпечка радовала пессимистичного юношу. А чуть меньше года назад ничего бы не вызвало у него таких эмоций.
С упоением мерзляк достал судочек из холодильника, вдыхая сладкий аромат. Осталось немного подогреть и можно наслаждаться. Его неожиданно тянут за руку, усаживая на мягкий диванчик оккупированный женским полом. А заветную сладость отбирает прошедшая Момо, направляясь к микроволновке.
— А... Вы что делаете? — он непонимающе распахивает глаза, и очки для зрения сползают, делая его лицо ещё более милым. В один голос одноклассницы вскрикивают:
— Как что?! Заботимся о тебе, раз твои парни не видят таких очевидных вещей!
— И каких же?
Мина осторожно подходит к лучшему другу, ставя рядом кружку какого-то другого, нового чая. Тот пахнет свежо, и пряно. Розоволосая плюхается рядом, приобнимая горящего юношу за плечи:
— Ты, мой милый, заболел. И уже не первый раз за несколько месяцев. А лечиться, судя по всему, не собираешься, или просто не любишь.
Другие девочки просто поддакивают, устраиваясь в своеобразный круг возле Куроо. Парень отмечает, что в объятиях лучшей подруги ему порядком теплее, чем под тканью одежды. Словно множество одеял его обнимают.
В голове проскальзывает мысль о том, что возможно именно человеческого тепла ему не хватало. Интересно, насколько тёплые Бакуго и Тодороки? У обоих довольно горячие причуды, и возможно, в их руках будет куда лучше. Но конечно же Хеби не будет об этом просить. Гордость мешает. А эти два идиота не поймут, что ему надо, вот и приходится смириться.
— Поэтому мы будем это делать, и внимательно следить за твоим состоянием.
— У меня есть множество лекарств в комнате, так что найдём чем тебя лечить.
В течении часа Куроо старательно пичкают: различными отварами, таблетками, сиропами, и даже порываются позвать Исцеляющую девочку, но юноша вовремя останавливает их, проговаривая о том, что бабуля исцеляет только конечности от раны, не более. Гостиная теперь больше напоминает симулятор больницы с одним единственным больным и множеством медсестёр, что вьются над ним как пчёлы над цветочком. Под конец всего этого балагана парню засунули в рот ментоловую сосалку, сказав теперь отдыхать и наслаждаться тишиной.
О какой тишине шла речь, когда вокруг творился балаган, от которого пульсирующая боль в голове становились только сильнее. Но сил и желания подниматься в свою комнату просто не было — Хеби просто разморило, и он с удовольствием нежился в объятьях Мины, что пахла зефиром из-за геля для душа, и спелыми яблоками за счёт шампуня. Та обнимала крепко, и согревающе. Глаза сами по себе закрывались, а изо рта вместе с чихами и влажным кашлем вырывались широкие зевки, которые заражали остальных в комнате.
Очки сползли на кончик носа, и Куроо почувствовал, как их снимают, лениво приоткрывая золотые очи. Без очков он совсем плохо видел, но они сильно мешали дремать, поэтому парень только пробурчал слова благодарности, вновь прикрывая глаза.
Его разбудил негромкий голос Кьёки:
— Куроо, ты кстати решил, что будешь дарить своим парням?
Хлюпнув носом и вылезая из горячих объятий, он некоторое время молчал, всё же выдав охрипшим голосом:
— Тридцать первого числа у нас будет как раз юбилей — два месяца вместе...— в голове невольно всплывают моменты признаний чувств и отношений, от чего щёки предательски розовеют, придавая бледному лицу оттенок волос Ашидо. — Без понятия если честно. Шото ничего не нужно — у него есть деньги на все его хотелки, а Кацуки не очень любит отмечать этот праздник и как-то упоминал, что не хотел никаких подарков. Оу, спасибо.
Хеби с удовольствием принимает вторую кружку чая, вдыхая приятный аромат. Всё же чужая забота была приятна и грела сердце, пусть и было непривычно получать её от кого-то кроме Норико и Рю-сан. Те с самого детства заботились о нём, и он уже привык к их опеке. Отдалившись, он совсем забыл о том, как иногда хорошо, когда кто-то сделает для тебя вкусный чай в холодную погоду, или же согреет.
Парень делает глоток обжигающего напитка, довольно вздыхая от вкуса, как вдруг Мина выдаёт то, к чему он точно не был готов, закашлявшись от шока:
— Лучший подарок в честь такого события — ты сам. У вас ведь ничего ещё не было? Ну так почему бы... — девушка не успевает договорить, как получает предупреждающий взгляд, и замолкает, сделав жест «рот на замке».
— Этому не бывать. По крайне мере ближайшие несколько месяцев точно, — Хеби прячет порозовевшее лицо за кружкой, пытаясь откашляться.
— Почему?! — Кьёка вскрикивает, подрываясь с места. Чтобы эти двое и не хотели заняться чем-то интимным с Хеби? Да где это видано?! Как главная любительница этого трио, Джиро искренне была возмущена. В конце концов она думала, что они там уже в самых разных позах...
Немного замявшись под внимательными взглядами, парень едва слышно просипел первое, что пришло в его больную голову:
— Ну... Они не особо хотят этого.
На самом деле он то знал, что его парни хотят и ещё как. Недвусмысленные взгляды на его тело во время переодеваний в раздевалке, и нежданные стояки во время редких поцелуев говорили сами за себя. Да и сам Куроо не был против — ему уже надоела утренняя эрекция от горячих снов и фантазий. Хотя лучше уж секс во сне, чем кошмары каждое утро. Если раньше Хеби не высыпался от ужасов, то теперь — от мокрых снов. Да и у него были хорошие познания в этом деле, так что он знал, что делать. Вот только... Бакуго и Тодороки боялись ему навредить во время всего этого процесса, и сделать больно. Об этом они дружно проболтались, пока юноши не было в комнате, а тот совершенно случайно услышал обрывок их разговора.
А ещё... Куроо стеснялся своего тела. Конечно его тело видели уже кучу раз во время переодеваний или купаний, но ведь во время секса его будут касаться. Видеть тело одно, а вот касаться... Их горячие руки будут трогать его уродливое тело с множеством шрамов и родинок. Целовать некрасивую тонкую шею, и впалые ключицы. Вдруг им не понравится? Хеби не мускулистый — его тело худощавое и поджатое, с едва заметным прессом, и тонкой талией. Можно пересчитать позвонки и рёбра без особых проблем, и поднять над землёй. Так он ещё и высокий, пусть и его парни тоже далеко не карлики — за последнее время сильно вытянулись, и теперь смотрели ему в глаза, не поднимая голов. Понравится ли им процесс, не смотря на его не красоту? Смутные сомнения терзали его.
Хеби удивляло то, что кто-то смог его полюбить.
В это время одноклассницы возмущались от слов юноши, обсуждая между собой его слова.
— Как не хотят? Ты же такой... Такой... Даже слов не могу подобрать.
— Не будь ты геем я бы...— Кьёка воспрянула духом, но тут же успокоилась, поняв, как глупо звучали её слова. — Ладно, забудьте. А что тогда эти двое тебе дарить будут?
— Без понятия... Если честно, мне кажется, что ничего. Да и день рождения близится. Может только на него что-то подарят, — Куроо прикрывает уставшие глаза, чувствуя, как опять проваливается в дремоту. Ещё немного посидит, и пойдет в комнату спать. Жаль только парней не дождался, пусть и те где-то задерживались.
— Я совсем забыла, что у тебя тридцатого декабря день рождения!..
— Я если честно тоже не особо об этом помню. Для меня это обычный день, — он пожимает плечами, растирая уставшие глаза. Нет, Хеби точно не будет спать, как бы не хотелось. У них был запланирован вечер вместе, а он подводит Бакуго и Тодороки своим состоянием. Не дело это. — Мы с родителями его давно не празднуем, да и не вижу смысла тратится на меня... Апчхи!
Вновь чихнув от души, к счастью, успев убрать тёплый напиток от лица, Куроо принял салфетку от Момо, высмаркиваясь. Пусть ему и стало чуть легче, но заложенный нос и кашель никуда не ушли. Едва поднявшись с места, шаркая тапочками по полу, юноша пошёл в сторону лестницы под внимательными взглядами женской компании.
Лучше он не будет распространять тут бациллы, и пойдёт болеть в одиночестве. Поспит и ему станет легче.
Сделав первый шаг на ступеньку, у Куроо перед глазами заплясали черные точки, в ушах зазвенело, а тело предательски покосило в сторону с глухим стоном. Из ослабевших рук выпала кружка, разбиваясь вдребезги прямо под его ногами. В последний момент его успела подхватить Урарака, использовав свою причуду. Юноша замер в невесомости, пытаясь прийти в себя.
Кажется он едва не потерял сознание от слабости. Какой ужас.
Мина гневно хмурится, помогая лучшему другу встать на ноги, и убирая подальше от осколков керамики. Тот порывается убрать после себя бардак, присев на корточки. Ашидо пытается убрать парня, но он не поддаётся. Злым голосом та прокричала:
— Как Бакуго и Тодороки придут — дам им по ушам! Ты же такой хрупкий, что заболеешь от лёгкого сквозняка!
Хеби замирает, шокировано распахивая янтарные очи. Если эти двое узнают, они же не отстанут от него!.. Тонкие брови сходятся на переносице, придавая их обладателю максимально злой вид:
— Я не хруп...— он пытается возразить, но...— Апчхи! Пожалуйста, не говори ничего Кацуки и Шото...— парень хлюпает красным носом, продолжая собирать осколки, как вдруг за спиной раздается до боли знакомый, любимый голос:
— Не говорить что?
Приехали. Хеби вздрагивает всем телом, резко оборачивая голову в сторону голоса, видя перед собой только размытый силуэт — увы, но в последнее время он страдал от близорукости, и теперь, чтобы увидеть на расстоянии в пару метров приходилось напрячь зрение, щуря глаза. Он видит лишь два высоких силуэта, и знакомые макушки. Бакуго приближается к нему, усаживаясь рядом и теперь Куроо видит его недовольное лицо:
— Что тут происходит, Куроо? И что с твоим лицом? — блондин помогает ему подняться, внимательно осматривая самого парня и погром вокруг.
— Не щурься. Где твои очки? — Тодороки так же подходит, кладя руку ему на спину, и Хеби может почувствовать жар исходящий от неё. Тихо вздохнув, стараясь придать своему голосу максимально не болеющий звук, он прошептал:
— На столе, — Шото пошёл за очками, оставив Бакуго и Хеби пока наедине. Поджав пересохшие губы, последний пробурчал, стараясь не смотреть в алые глаза: — И всё с моим лицом нормально. Я с таким родился, если ты не заметил дебила кусок.
Не обращая внимания на оскорбление, Кацуки нахмурился, скаля зубы от недовольства:
— Я то знаю об этом, но ты сейчас выглядишь хуже чем после того, как я тебя отпинал на Фестивале. Давай, кончай выкорёживаться и говори как есть.
Под внимательными взглядами одноклассниц блондин без особых проблем заставляет юношу подняться, скрещивая руки на груди. Тот ещё в зимней форме Юэй, и сверху накинутом пуховике. От него веет морозом с улицы, и Куроо, одетый не так тепло как раньше ёжится, отстраняясь. Он наоборот хочет согреться, а тут этот идиот... Мешает. Растирая руки друг об друга, парень пытается согреть ладони, что довольно сильно мёрзли без тёплой кружки.
— Я же говорю, что в полном порядке, просто спал ночью плохо... — неловко отводя взгляд зашептал он, от части не солгaв.
Куроо действительно спал плохо ночью, и опять не от кошмаров. Если честно, то иногда ему хотелось, чтобы неприятные сны с фрагментами из прошлого мучили его вновь. Но вместо этого очередной влажный сон как его в самых разных позах... Кхм. Едва заметно покрасневшие уши говорят о всех мыслях парня.
В это время Кацуки собирается вновь завести свою шарманку, как его перебивает розоволосая девчушка, тыкая тонким пальчиком в мощную грудь:
— Ничего подобного! Бакуго, твой парень ходит по общежитию болеющий, а ты непонятно где шляешься!
— Вообще-то он наш парень, Ашидо. Не только Бакуго. Поэтому попрошу...— В это время подошедший Шото, несколько раздражённо поправил одноклассницу, протягиваю своему парню очки.
Юноша тяжело вздохнул, принимая очки и надевая их. Наконец-то может видеть нормально, а то быть слепым ему удовольствия не приносило.
«Я надеюсь сейчас Тодороки и Бакуго не будут ссориться из-за этого... Опять. Всё же нам предстоит ещё много работы над отношениями,» — Хеби встревоженно смотрел янтарными глазами на парней, что стояли по бокам от него.
Не смотря, что встречаются они уже как несколько месяцев, были и мелкие ссоры по пустякам. Ну или же пустяком считал это только Куроо. Но ведь ссориться из-за того, что иногда одноклассники забывают о факте существования полиаморных отношений — глупости. Вот только парни считали по другому, и каждый раз перекидывались недовольными взглядами между другом, первое время даже заводя споры.
Следующие несколько минут розоволосая гневно распинается перед одноклассниками, активно жестикулируя от злости и негативных эмоций. Рассказывает о том, что о её лучшем друге нужно всячески заботиться, а не шляться где попало в течении часа, даже не предупредив. О том, что греть в своих руках его должны любимые люди, а не подруга, которой больно смотреть на болеющего.
Кацуки и Шото стоят смирно, молча выслушивая её, но иногда кидая многозначительные взгляды на Куроо. От чего последнему становится не по себе и он уже сомневается, что дрожь по спине у него от холода, а не от таких взглядов. Едва сдержав очередной чих, и чуть ли не плача от желания, что есть мочи чихнуть, юноша начинает маленькими шагами двигаться в сторону комнаты. Больше всего ему сейчас хотелось скрыться от красных и гетерохромных глаз, спрятавшись в своей темной, небольшой, холодной конуре.
Почти добравшись до последней ступеньки его остановил хриплый голос Кацуки, что так и пестрил насмешкой и ехидством. Да уж, общение с Хеби ему пошло явно не на пользу.
— Куда собрался, змеюка? — у него усмешка на розовых губах, и с ней Бакуго выглядит чертовски привлекательным.
«Ёбаная влюблённость!» — в сердце вскрикнул Куроо, чуть ли не давая себе по лицу за такие мысли.
Не получив ответ, Кацуки кидает на Шото взгляд, и тот всё поняв, направляется к Куроо, который замер, не зная, как реагировать и что его ждёт дальше.
С криком «какого ты делаешь?» его подняли на руки, от чего на секунду мир перевернулся, и он ухватился за крепкую шею, сцепляя руки.
— Шото?..— юноша смотрел на красивый, идеальный профиль.
Иногда ему не верилось, что такой красивый человек как Тодороки мог полюбить его. У него кожа без единого шрама или изъяна, не считая ожога, который сыну Старателя оставила мать. Острые скулы, и ровная линия подбородка. Смугловатый, ровный тон кожи, а под глазами нет синяков от недосыпания — Шото был тем типом людей, которые ложатся строго в десять часов, и не минутой позже. А глаза... Кажется именно их больше всего любил в чужой внешности. Блестящие, гетерохромные очи. Один глаз серый, а другой — бирюзовый. Они завораживали, словно оказывался под гипнозом.
Бакуго также был очень хорош собой. Вот только, если у Тодороки эта красота была изящной, прям как у принцев или членов знати, то у первого она была хищной, суровой. Почему-то глядя на блондина в голову приходили воины, закалённые не в одном десятке битв.
На фоне своих парней Хеби чувствовал себя недостойным. У него было всё в точности наоборот, и даже лицо украшали некрасивые родинки.
— Слушай, я сам в состоянии дойти до своей комнаты, правда. Вы ведь только с занятий, вам с Кацуки надо отдохнуть и...
Не дав ему договорить, Тодороки отрезал, не отпуская заболевшего парня:
— Ничего, мы позаботимся о себе позже.
Подавив возмущенный вздох, и желание пнуть того в бок, Куроо решил не сдаваться:
— А кружка!..
— Бакуго всё уберёт, — и вновь коротко и ясно. Непреклонным тоном, не терпящего возражений.
«Невыносимо... Я же сам могу дойти до своей комнаты. У меня всего лишь простуда и не более.»
— Точно... Он ведь та ещё хозяюшка, — парень на руках Шото пускает ехидный смешок, представляя в своей голове красноглазого облачённого в тот самый фартук, который ему когда-то подарила Мина — чёрный с розовыми сердечками. С его фигурой будет смотреться идеально. Спустя пару секунд молчания, и сомнений, он всё же обеспокоено спрашивает: — Тебе не тяжело?
— Нет. Ты, кажется, ещё больше похудел, — сын Старателя качает головой, ставя наконец-то Хеби на пол, прям напротив двери в его комнату. Тот вздрагивает от последней фразы, покрываясь холодным потом и начиная продумывать план отступления. — Ты обедал?
Конечно нет. Любимый пирог был брошен на кухне... Он и завтракает каждое утро только потому, что от внимательного наблюдения из двух пар глаз никак не скрыться. Конечно, Куроо хотел побороть свою булимию, и даже консультировался по этому поводу, вот только это было не так просто. Уже много лет страдает от проблем с питанием, и за какие-то пару месяцев прогресс едва проявился. Каждое утро за его приёмом пищи внимательно следят, а вот днём и вечером надеются на добросовестность юноши, ведь в это время лучшие из класса заняты.
Открыв скрипящую белую дверь, хозяин комнаты едва заметно скривился, подумав о том, что нужно смазать петли. Обязательно займётся этим, как выпроводит своего парня отдыхать. Пропустив Шото вперёд, Хеби включил свет, являя тому полный беспорядок в конуре.
— Вы невыносимы... — хозяин заваливается на просторную кровать посреди комнаты, раскидываясь в позе морской звезды, и тут же закутываясь в плед, что лежал под рукой. Ну и холодина, несмотря на наличие обогревателей и тёплых батарей.
— Однако, даже таким ты меня любишь, — гетерохромный заинтересованно осматривает комнатушку, словно не был тут уже несколько десятков, а то и сотен раз. С его последнего визита почти ничего не изменилось, разве что вещей разбросанных на полу стало куда больше, ведь хозяину комнаты лени не занимать.
Свернувшись калачиком на кровати, Куроо с зевком поправил парня:
— И Кацуки тоже. Не забывай, что я не принадлежу только тебе.
Тодороки кивнул, прося прощения. Он принимал и понимал свою вину — не стоило забывать, что Куроо не только его. Тем более, что тому наверное было неприятно...
У обоих присутствовало чувство ревности, стоило только завести тему о том, что Хеби встречается сразу с двумя. Они согласились на полиаморные отношения добровольно, пообещав, хотя бы не скрутить друг другу головы от споров в порыве ярости, дабы облегчить жизнь темноволосому юноше, который чувствовал симпатию по отношению к Тодороки и Бакуго. Вот только пока безуспешно. В такие моменты янтароглазому хотелось спрятаться где-нибудь в другом городе, а желательно стране, и не высовываться.
Поняв, что сказал сын Старателя, Хеби дёрнулся, подрываясь с постели и путаясь в одеялах. Его уши и шея едва заметно покраснели, выдавая собственные чувства. Владелец гетерохромных глаз замер, завороженно смотря на юношу, что в этот момент выглядел таким пылким, без своей привычной безразличности. На розовых губах расцвела слабая ласковая улыбка.
— И вообще, мне просто выгодно с вами встречаться! Вы же лучшие в классе.
— Ты серьезно... — улыбка сошла с чужих уст, и разноцветные глаза поражённо глядели на него. Словно слова Куроо не были лишь неловкой попыткой отвертеться от слов любви.
Хозяин комнаты схватился за волосы, скрипя зубами. Как он мог забыть, что Шото совсем не понимает таких вещей?! Ведь Тодороки — не Бакуго, который на эти же слова только едко ухмыльнулся, говоря о том, что Хеби выглядит максимально глупо. Сын Старателя вплоть до шестнадцати лет оставался не социальным человеком из-за своей отрешённости, хладнокровия, и ему ещё предстоит многое понять, многому научиться.
Попытавшись убрать неловкость и недопонимание, что между ними образовалось, янтароглазый лёг обратно, едва слышно прошептав:
— Раздевайся и ложись ко мне.
Минутная тишина медленно убивала хозяина комнаты, который не двигался, ожидая хоть какого-то ответа от Тодороки. Высунув покрасневший от простуды нос, золотые глаза смотрели на парня посреди комнаты, замершего в руках с одной очень интересной, личной вещью Куроо. Теперь уже от шока не двигался он.
Набравшись сил, Шото подал голос, развеяв тишину, от которой Хеби было не по себе всё это время:
— Что прости?
Двери комнаты распахнулись, а на пороге предстал Кацуки, уже переодетый в домашнюю одежду, состоящую из чёрной, обтягивающей футболки с черепом, и свободных спортивок. Его брови были приподняты, а алые глаза заинтересованно прошлись по конуре темноволосого. Про себя он довольно отметил, что змей и двумордый находятся в разных концах спальни.
— А я смотрю ты время зря не теряешь, змеюка. И это что, собачий поводок в руках двумордого?
В следующее мгновение общежитие кажется содрогается от яростного крика:
— Тебя стучать совсем не учили?! Что ходишь как к себе домой?! И что это у тебя в руках?! Шото, выбрось это!..
Сидящие на кухне девушки прислушиваются, переглядываясь между друг другом многозначительными взглядами. Они пускают смешки, с удовольствием поедая различные вкусняшки, запивая кружечкой горячего ягодного чая.
— Как думаете, кто кого убьет?
— Бакуго Хеби.
— А мне кажется наоборот.
— Да ну, с тех пор как Куроо-чан начал встречаться с ним, то совсем расклеился.
В это время в мужском корпусе, в одной из самых дальних комнат, Кацуки ставит на стол огромный поднос, на котором стоят различные флакончики, и лежали пластинки. Глаза владельца комнаты расширяются, и он сжимает в руках одеяло, пряча лицо в черных как сама тьма прядях. На этот раз даже щёки его покраснели от нахлынувших эмоций. На бледной коже отчётливо было видно румянец.
Блондин трёт подбородок, размышляя, чем же всё-таки лечить больного. Он не думая взял все лекарства, которые ему сложила в отдельную коробочку старая карга. Вот только от чего и для чего они...
— Это лекарства. Лечить твою больную, тощую задницу будем. И какого ты совращаешь двумордого? Об этом поводке поговорим позже.
К счастью, Шото выбросил эту вещь куда-то под ноги, так затерялась в бардаке. Хеби про себя молился, чтобы он не полез дальше, и не нашёл чёрную коробку с розовой лентой. Иначе каким позором это будет. Он ещё не готов к тому, что его парни узнают о некоторых пристрастиях партнёра. По крайней мере, не при таких обстоятельствах...
— Эй, Тодороки, почитай пока от чего эти таблетки, а я займусь нашим больным.
На удивление послушав красноглазого, сын Старателя кивнул, приступая к поставленной задаче, внимательно вчитываясь в текст. Он не собирался спорить, поскольку понимал — это поможет Куроо побыстрее выздороветь. Они виноваты в том, что вовремя не позаботились о нём, и не заметили, что у того довольно слабый иммунитет. Надо же было повестись на такую глупую отговорку, когда тот соврал на вопрос: «Не заболел ли ты?». Теперь приходится разгребать собственные оплошности, и Тодороки к этому готов. Вид такого слабого, и измученного Хеби совсем не приносил ему удовлетворения.
Сам Куроо с сомнением смотрел на взрывного блондина, не совсем понимая смысл его последних слов. Они конечно долго знали друг друга, и янтароглазому понятно — этот человек мог выкинуть что угодно. Вдруг свяжет его по рукам и ногам, заставит пить горькие медикаменты. Конечно в этом надобности не было! Но сам факт, что такое могло произойти...
— Что значит займёшься? Кацуки, давай без этих твоих...
Бакуго замирает напротив распахнутого шкафа, внимательно осматривая полки забитые самой разной одеждой. Вот только ничего на холодное время года он не нашёл. У этого идиота что ли совсем мозги отсохли с тренировками? У него одежды жопой жуй, но нет ничего достаточно тёплого. Дать бы по ушам, вот только эта змеюка болеет. Да и любит Кацуки его...
— Не знаю, что ты там себе напридумывал, но я просто хотел найти тебе тёплой одежды, тебе ведь холодно. Весь дрожишь.
Блондин начинает рыться в вещах, складывая, и осторожно откладывая их в сторону. В отличии от своего парня он был любителем порядка, и старался не наводить беспорядки. А тут не помешала бы уборка. Желательно генеральная.
— Я запачкал единственную тёплую одежду, но Яойорозу сказала, что скоро будет как новенькая... Нужно спуститься забрать.
— Какой же ты криворукий, Куроо. Ты точно мастер сражения в ближнем бою? — широкоплечный парень цокает, недовольно хмурясь, но в его голосе нет злости. Скорее нравоучение — таким же тоном родители объясняют детям что нельзя делать, а что можно. — Ну раз нужно спуститься, ничего не остаётся кроме как...
— К... К... Какого хрена ты делаешь, пёс чёртов?!
Янтарные очи становятся размером с блюдце, и хозяин комнаты впервые пожалел, что не ослеп. Кровь, что только отлила от лица, вновь туда направилась бурным потоком, покрывая красными пятнами бледную кожу. И приливала она не только к лицу... При виде мускулистого, накачанного тела нутро Куроо отозвалось в самом извращённом месте. Надо же было Бакуго снять футболку, оголяя идеальный торс. Так он ещё и под одеяло к Хеби полез, укладываясь с левого бока, и прижимая к себе.
«Это что за дьявольский соблазн? Я надеюсь, Шото не будет повторять за ним. Мой мозг и глаза не выдержат такого.»
— Буду твоей грелкой, идиот, — красноглазый фыркает, обнимая Куроо за плечи, и поглаживая изящную талию. У того сердце бешено бьётся в груди, и Бакуго это чувствует. Руки хозяйничают по стройному, худощавому телу, и у брюнета бегут мурашки по рукам и спине от жара мозолистых рук. Прикосновения Кацуки приносят тепло и удовольствие, и давно желанную ласку. Вот только язык враг Хеби:
— Эти телячьи нежности ни к чему.
— А как я тебя согревать буду по твоему?
— Сходи за моей одеждой.
— Я не собираюсь вас оставлять вдвоем после того, как ты сказал двумордому раздеваться.
Брюнет неразборчиво бубнит тому в крепкую шею, вдыхая приятный запах. От парня пахнет дымом из-за его причуды, и хвоей. Так приятно, что Куроо сам не замечает, как прижимается носом к чужой шее, вдыхая поглубже. Он прижимается всем телом, наконец-то согреваясь за столько времени. Со спины неожиданно прогибается кровать, а через секунду на бедро худощавого юноши опускается горячая рука, ласково поглаживая через одежду. Владелец гетерохромных глаз пахнет морозной свежестью, щекоча носовые рецепторы. Хозяин комнатушки «ойкает», неожидая, что и Шото к ним присоединится. Тот снял своё пальто и пиджак, оставшись в белой рубашке, что была распахнута на несколько пуговиц. Кажется даже воздух стал горячее от такого.
Две пары рук шарят по угловатому телу, медленно пробираясь под ткань, заставляя янтароглазого отдаваться ласкам, прикрыв глаза. Всё его тело напоминало одну большую чувствительную точку. От чужих прикосновений словно оставались следы, что жгли кожу. Хеби глубоко вздыхает, открывая лебединую шею. Ему не хватало воздуха в лёгких — дух перехватило.
Он тут же распахивает глаза, приоткрывая сухие губы, и неверяще смотрит на Тодороки. Его нежные губы оставили едва ощутимый поцелуй, словно касание бабочки, однако этого хватило, чтобы внутри всё скрутилось в тугой узел от желания. Шея была эрогенной зоной Куроо как и уши. От одного прикосновения или же поцелуя он едва сдерживал глухие стоны. Собственный стояк в штанах неприятно ныл, но брюнет старался не двигаться, дабы Бакуго, что в данный момент был увлечён его ягодицами ничего не понял.
— Шото... Нет... Не надо там, — он едва смог просипеть, когда губы владельца гетерохромых глаз поцеловали ушную раковину, убирая порядком отросшие с фестиваля волосы за ушко.
Но это едва ли останавливает Тодороки, который вновь целует его в шею, отодвигая воротник водолазки.
Куроо дёргается, и ему удаётся почувствовать спереди выпирающее достоинство Кацуки, что упиралось ему в бедро. Похоже, зря брюнет дразнил его по поводу размеров... Сглотнув вязкую слюну, поскольку в горле резко пересохло, Хеби вновь прикрыл веки, отдаваясь приятным ласкам. Бакуго целует его, утягивая в мокрый, страстный поцелуй, переплетая их языки.
«Черт, ещё немного и я точно... Моё тело слишком чувствительное.»
Поцелуи Тодороки ласковые, и нежные, едва ощутимое касание губ. Он не оставляет укусов, или болезненных засосов — наоборот, словно сторонится этого. Он целует каждый открытый участок кожи Хеби так, словно тот хрустальная кукла, что развалится от малейшего необдуманного движения. В них Шото вкладывает всю искреннюю, чувственную любовь. И от этого становится ещё приятнее. Его розовые, шершавые губы проходятся: по шее, ушам, костяшкам, и даже израненным запястьям, не боясь уродливых, несуразных шрамов. Ловкий язык облизывает длинные пальцы. Пальцы гладят лицо, касаясь рубцов на переносице, и возле глаза, а ещё милых, едва заметных родинок. Тело Тодороки горячее — то ли причуда разыгралась, то ли от таких ласк, затмевая его ледяную способность. Он не стонет — только горячо выдыхает, опаляя почти белую кожу дыханием.
Бакуго же совсем другой. Парень целует страстно, кусая чужие губы в поцелуе, хозяйничает во рту, и словно хочет сожрать с потрохами. Его руки сжимают подкачанные ягодицы, от чего Куроо глухо стонет в чужой рот, поддаваясь ласкам. Задирает одежду, сжимая розовые соски. Смыкает зубы на бледной, не тронутой раньше коже, тут же зализывая болезненные укусы. Покрывает грудь засосами, довольно щурясь от открывающегося вида: у Куроо глаза цвета золота блестят, и слезятся от приятных ощущений. Очки сползли на нос, придавая его виду подобие невинности. Ещё немного и тот заплачет; грудь искусанная и в засосах тяжело вздымается; чернильные пряди выбились из подобия хвостика, лезя в покрасневшее лицо и закрывая его; одежда беспорядочно задрана, а внизу выпирает стояк. Длинные пальцы прикрывают рот, дабы не застонать во весь голос из-за наслаждения. Беспокойно мечется по кровати, не зная за что ухватиться. То ли сжимая в руках рубашку Шото, или мягкие волосы Кацуки. Вид возбужденного Хеби заводит ещё больше. Он податливый, словно пластилин. Ласковый, как котёнок.
От такого контраста между нежным Тодороки и страстным Бакуго, юноша едва ли сдерживает желание кончить, даже не притронувшись к себе, и позорно заплакать. Чертовски приятно, и желанно. Хочется ещё. Большего. Но они ещё не готовы. Он видит, что парни очень возбуждены, и сами выглядят не лучше.
Тугой узел в животе не даёт расслабиться, а в груди будто пожар. Громко застонав, когда красноглазый укусил его за мочку, Куроо смог просипеть:
— Перестаньте... Оба. Иначе это зайдёт слишком далеко.
***
— Открывай рот.
Бакуго, что сидит напротив янтароглазого на корточках с ложкой в руках, терпеливо ждёт, но тот лишь косит взгляд на очередную дозу лекарства, не делая то, о чём его попросили.
— Может хватит?
— Я сказал открывай, иначе заставлю.
— Я сейчас блевать буду...
Янтарные глаза смотрят в немой надежде на пощаду, но парень непреклонен. Его не переубедить. Хеби оборачивается к Тодороки, что сидит рядом в качестве поддержки, поглаживая сгорбленную спину, и перебирая темные волосы. Одним своим взглядом больной просит помощи, но сын Старателя качает головой.
Предатель. А он-то надеялся...
— Куроо, это ради твоего же блага.
Скривив мину, словно его заставляют съесть мятный шоколад, юноша всё же делает то, о чём его просили, сдерживая рвотные позывы. Это лекарство ужасно горькое, и после него неприятное послевкусие. Его мало того что накормили до отвала, так ещё и заставили после пить кучу таблеток и сиропов. Один Бог знает от чего они все были. По ощущениям ему скормили все лекарства, что только были.
Кацуки отходит к подносу, убирая выпитый с горем пополам сироп в сторону, и беря в руки какие-то ампулы.
— Будет тебе уроком, как шляться по такому морозу где попало.
Брюнет хмурится, сжимая в руках плед. Шото согревал его своей огненной причудой, поэтому теперь ему не было так холодно. Да и после того, что произошло десять минут назад, они не до конца отошли. Решив, что нужно дать отпор, юноша заговорил:
— Кто бы говорил! А сами вы где задержались на час после дополнительных занятий?!
— По делам важным ходили, — за блондина отвечает Тодороки, пропуская сквозь пальцы длинные пряди, и распутывая их.
— Могли хоть предупредить!
Бакуго, что вновь подошёл к кровати, впивается в своего парня глазами, скаля острые зубы в ухмылке.
— Если бы кто-то включил звук на телефоне, то смог увидеть сообщение, которое я ему отправил. Написано же: «за важными покупками».
— А что за покупки хоть?
— Потом покажем.
Куроо на чужие слова поджимает искусанные губы, показывая язык. Он ненавидит быть в неведении.
— Скажи «А», змеюка. Последняя таблетка и можешь дрыхнуть сколько хочешь.
— Пошёл ты.
***
Хеби чихает, потирая нос. Рядом идущие парни замирают, медленно оборачивая головы в его сторону. Их глаза смотрят внимательно, осматривают его внешний вид, а точнее наличие тёплой, зимней одежды.
Они решили после учёбы прогуляться на территории общежития, держась за руки. Мороз во всю бушевал, и на улице шёл снег, падая на макушки большими хлопьями. Атмосфера Нового года, к удивлению, передалась даже не любящему этот праздник брюнету.
Совсем недавно Куроо только вылечился, а после той болезни Бакуго и Тодороки следили за его состоянием, и проявляли заботу. Слишком много заботы... Как курицы наседки прям.
— Ты почему без шарфа? Хочешь опять пить тот сироп?
— Ты надел меховые носки, что тебе передала моя сестра?
— И почему без шапки? Уши отпадут. Быстро пошли в общежитие обратно.
— Не хватало ещё за пару дней до Нового года заболеть.
Высокого юношу хватают за руки, силой утаскивая в сторону их места проживания, по пути читая нотации. Хеби только закатывает глаза, думая о том, что ему одновременно повезло с возлюбленными и нет. С ними точно не соскучишься.
Кстати парень всё же опять заболел, поэтому свой день рождение и Новый год встречал с красным носом, в компании кучи невкусных лекарств, под симфонию из недовольных бурчаний друзей и любимых.
