Дочка убийцы

      У каменных ступеней, ведущих к дубовым входным дверям замка, кареты с лязгом остановились. Гарри вышел из экипажа первым. Он повернулся и стал искать глазами свет в домике на опушке леса, но там не было никаких признаков жизни. Следом за Гарри, осматриваясь, вылезла Веатрикс. Боясь расстаться с призрачной надеждой на то, что лошади им не померещились, Гарри и Веатрикс неохотно перевели взгляд на кареты и, конечно, снова увидел эти странные скелетоподобные существа. Они тихо стояли, овеваемые прохладным вечерним воздухом, и таращили пустые белые глаза. Гарри и раньше видел однажды такое, чего Рон не видел, но то было отражение в зеркале — нечто куда менее материальное, чем сотня здоровенных тварей, достаточно сильных, чтобы везти тяжелые кареты. Если верить Полумне, они всякий раз их везли, но были невидимы. Почему же он, Гарри, вдруг их увидел? Почему Веатрикс тоже видит? И почему Рон — нет? — Идёте вы или нет? — прозвучал рядом голос Рона. — А... да, — быстро сказал Гарри, и они влились в толпу, торопливо поднимающуюся к дверям по каменной лестнице.       Вестибюль был ярко освещен факелами, и шаги учеников по мощенному каменными плитами полу отдавались в нем эхом. Все двигались направо, к двустворчатой двери, которая вела в Большой зал. Предстоял пир по случаю начала учебного года. В Большом зале школьники рассаживались по факультетам за четыре длинных стола. Вверху простирался беззвездный черный потолок, неотличимый от неба, которое можно было видеть сквозь высокие окна. Вдоль столов в воздухе плавали свечи, освещая серебристых призраков, во множестве сновавших по залу, и учеников, которые оживленно переговаривались, обменивались летними новостями, выкрикивали приветствия друзьям с других факультетов, разглядывали друг у друга новые мантии и фасоны стрижки. И опять Гарри заметил, что, когда он идет мимо, некоторые наклоняются друг к другу и перешептываются. Он стиснул зубы и постарался вести себя так, словно ничего не замечает и ему ни до чего нет дела. Полумна отделилась от них и и отправилась за стол Когтеврана. Едва они дошли до стола Гриффиндора, как Джинни позвали друзья-четверокурсники, и она села с ними. Гарри, Рон, Гермиона и Невилл нашли себе четыре места подряд у середины стола. По одну сторону от них сидел Почти Безголовый Ник, факультетский призрак Гриффиндора, по другую — Парвати Патил и Лаванда Браун, которые поздоровались с Гарри и Веатрикс как-то нарочито беззаботно и дружелюбно, не оставив у них сомнений в том, что перестали перемывать им косточки лишь мгновение назад. Впрочем, у Веатрикс на уме были более важные вещи: через головы учеников она смотрела на преподавательский стол, который шел вдоль главной стены зала. — Его тут нет. Рон и Гермиона смотрели туда же, хотя особенно вглядываться не было нужды: рост Хагрида позволил бы сразу увидеть его в любой компании. — Не мог же он совсем уйти из школы, — сказал Рон с легкой тревогой в голосе. — Конечно не мог, — твердо проговорил Гарри. — Может быть, с ним... случилось что-нибудь? — беспокойно спросила Гермиона. — Нет, — мгновенно ответил Гарри. — Где же он тогда?       После паузы Гарри очень тихо — так, чтобы не услышали Невилл, Парвати и Лаванда, — сказал: — Может быть, еще не вернулся. Ну, вы помните — после своей летней работы... После того, что он должен был сделать для Дамблдора. - Да... да, пожалуй, — согласился Рон, вроде бы успокоившись. Но Гермиона, прикусив губу, все оглядывала преподавательский стол, точно хотела найти там какое-то окончательное объяснение отсутствия Хагрида. — А это кто? — резко спросила она, показывая на середину преподавательского стола. Гарри и Веатрикс посмотрели туда же, куда она. Первым они увидели профессора Дамблдора, сидевшего в центре длинного стола в своем золоченом кресле с высокой спинкой. На нем были темно-фиолетовая мантия с серебристыми звездами и такая же шляпа. Дамблдор склонил голову к сидевшей рядом женщине, которая что-то говорила ему на ухо. Пухлая и приземистая, с короткими курчавыми мышино-каштановыми волосами, она повязала голову ужасающей ярко-розовой лентой под цвет пушистой вязаной кофточки, которую надела поверх мантии. Вот она чуть повернула голову, чтобы отпить, из кубка, и Гарри и Веатрикс, к своему ужасу, узнали это бледное жабье лицо и выпуклые, с кожистыми мешками глаза. — Это же Амбридж! - в один голос сказали Гарри и Веатрикс. — Кто-кто? — спросила Гермиона. — Она была на разбирательстве наших дел с Гарри, она работает у Фаджа! — Кофточка что надо! — ухмыльнулся Рон. — Работает у Фаджа... —нахмурившись, повторила Гермиона. — И что, в таком случае, она делает здесь? — Понятия не имею...       Гермиона, сощурив глаза, оглядывала преподавательский стол. — Нет, — пробормотала она, — нет, конечно... Веатрикс начала понимать ход мыслей Гермионы. Гарри не понял, что она имеет в виду, но спрашивать не стал; его внимание переключилось на профессора Граббли-Дерг, которая только что появилась позади преподавательского стола. Протиснувшись к дальнему его концу, она заняла место, где должен был сидеть Хагрид. Это значило, что первокурсники уже пересекли озеро и вошли в замок. И действительно несколько секунд спустя дверь, которая вела в Большой зал из вестибюля, отворилась. В зал потянулась длинная вереница испуганных испуганных новичков, возглавляемая профессором Макгонагалл, которая несла табурет с древней Волшебной шляпой, во многих местах заплатанной и заштопанной. На тулье Шляпы около сильно потрепанных полей виднелся широкий разрез. Разговоры в Большом зале разом умолкли. Первокурсники выстроились вдоль преподавательского стола лицом к остальным ученикам. Профессор Макгонагалл бережно поставила перед ними табурет и отступила. Лица первокурсников, освещаемые огоньками свечей, казались очень бледными. Одного мальчонку, стоявшего в середине шеренги, била дрожь. Веатрикс на миг вспомнилось, какой ужас испытывала она сама, стоя на их месте в ожидании неведомого испытания, которое должно было определить, на каком факультете он будет учиться.       Грозно окинув взглядом столы всех четырех факультетов, профессор Макгонагалл опустила глаза к длинному свитку пергамента и назвала первое имя: — Аберкромби, Юан.       Вперед, спотыкаясь, вышел охваченный страхом мальчик, которого Гарри приметил чуть раньше. Он надел Шляпу, голова не утонула в ней целиком лишь благодаря большим оттопыренным ушам. Шляпа на мгновение задумалась, потом разрез в нижней части тульи снова зашевелился, и прозвучало: — Гриффиндор!       Гарри, Веатрикс, Рон и Гермиона, как и другие гриффиндорцы, громко зааплодировал, и Юан Аберкромби проковылял к их столу и сел; вид у него был такой, словно он мечтал провалиться сквозь пол и никогда больше не показываться никому на глаза.       Мало-помалу длинная шеренга новичков рассасывалась. В паузах между выкликанием имен и решениями Шляпы до Веатрикс доносилось громкое урчание в животе у Рона. Наконец Целлер Роза была зачислена в Пуффендуй, и профессор Макгонагалл, взяв табурет со Шляпой, вышла из зала. Встал директор школы профессор Дамблдор. Отсутствие Хагрида и лошади-драконы стали неприятными сюрпризами, омрачившими прибытие в Хогвартс, которого она ждала с таким нетерпением. Но по крайней мере в одном все обстояло так, как и должно было: перед пиром по случаю начала учебного года директор встает и обращается к школе с приветственным словом. — Нашим новичкам, — звучно заговорил Дамблдор, сияя улыбкой и широко распахнув объятия, — добро пожаловать! Нашей старой гвардии — добро пожаловать в насиженные гнезда! Придет еще время для речей, но сейчас время для другого. Уплетайте за обе щеки! Под общий смех и одобрительные аплодисменты Дамблдор аккуратно сел и перекинул длинную бороду через плечо, чтобы не лезла в тарелку. А тем временем в зале, откуда ни возьмись, появилась еда, и в таком количестве, что все пять длинных столов ломились от мяса, пирогов, овощных блюд, хлеба, соусов и кувшинов с тыквенным соком. — Кла-асс, — простонал изголодавшийся Рон и, потянувшись к ближайшему блюду с отбивными котлетами, стал наваливать их себе на тарелку под тоскливым взором Почти Безголового Ника.       Когда ученики покончили с едой и гомон в зале опять сделался громче, Дамблдор вновь поднялся на ноги. Разговоры мгновенно умолкли. Все повернулись к директору. — Теперь, когда мы начали переваривать этот великолепный ужин, я, как обычно в начале учебного года, прошу вашего внимания к нескольким кратким сообщениям, — сказал Дамблдор. — Первокурсники должны запомнить, что лес на территории школы — запретная зона для учеников. Некоторые из наших старших школьников, надеюсь, теперь уже это запомнили. (Гарри, Рон, Веатрикс и Гермиона обменялись ухмылками.) Мистер Филч, наш школьный смотритель, попросил меня — как он утверждает, в четыреста шестьдесят второй раз — напомнить вам, что в коридорах Хогвартса не разрешается применять волшебство. Действует и ряд других запретов, подробный перечень которых вывешен на двери кабинета мистера Филча. У нас два изменения в преподавательском составе. Мы рады вновь приветствовать здесь профессора Граббли-Дерг, которая будет вести занятия по уходу за магическими существами. Я также с удовольствием представляю вам профессора Амбридж, нашего нового преподавателя защиты от Темных искусств.       Прозвучали вежливые, но довольно вялые аплодисменты, во время которых Гарри, Рон и Гермиона обменялись взглядами, выражавшими легкую панику: Дамблдор не сказал, как долго Граббли-Дерг будет преподавать. Дамблдор продолжал: — Отбор в команды факультетов по квиддичу будет происходить...       Он умолк и с недоумением посмотрел на профессора Амбридж. Поскольку стоя она была лишь ненамного выше, чем сидя, все не сразу поняли, почему Дамблдор перестал говорить. Но тут послышалось ее негромкое «кхе, кхе» и стало ясно, что она поднялась на ноги и намерена держать речь. Замешательство Дамблдора продлилось всего какую-нибудь секунду. Затем он проворно сел и уставил на профессора Амбридж пытливый взгляд, точно ничего на свете не желал сильнее, чем услышать ее выступление. Но другие преподаватели не сумели так искусно скрыть свое изумление. Брови профессора Стебль исчезли под растрепанными волосами, губы профессора Макгонагалл стали тоньше, чем Гарри когда-либо у нее видел. Ни разу еще новый учитель не осмелился перебить Дамблдора. Многие школьники ухмыльнулись: эта особа явно не знала, как принято вести себя в Хогвартсе. — Благодарю вас, директор, — жеманно улыбаясь, начала Амбридж, — за добрые слова приветствия.       Голосок у нее был высокий, девчоночий, с придыха­нием, и Гарри опять почувствовал сильнейший прилив необъяснимой неприязни. Он знал одно: что все в ней, от глупого голоска до пушистой розовой кофточки, вызывает у него отвращение. Она еще раз мелко откашлялась — «кхе, кхе» — и продолжала: — Как приятно, доложу я вам, снова оказаться в Хогвартсе! — Она опять улыбнулась, обнажив очень острые зубы. — И увидеть столько обращенных ко мне счастливых маленьких лиц!       Веатрикс оглядела зал, но счастливых лиц что-то не приметила. Наоборот, все были неприятно удивлены тем, что к ним обращаются как к пятилетним. — Я с нетерпением жду знакомства с каждым из вас и убеждена, что мы станем очень хорошими друзьями! -Это врядли, - в один голос сказали близнецы Уизли.       Школьники начали переглядываться, некоторые с трудом подавляли смех. — Я согласна с ней дружить только до тех пор, пока мне не придется позаимствовать у нее кофточку, — шепнула Парвати Лаванде, и обе они беззвучно захихикали. Профессор Амбридж снова издала свое «кхе, кхе», но когда она опять заговорила, восторженного придыхания в голосе уже почти не слышалось. Он звучал куда более деловито. Слова были скучными и как будто вызубренными. — Министерство магии неизменно считало обучение юных волшебников и волшебниц делом чрезвычайной важности. Редкостные дарования, с которыми вы родились, могут быть растрачены впустую, если их не развивать и не оттачивать бережными наставлениями. Древние навыки, которые выделяют волшебное сообщество из всех прочих, должны передаваться из поколения в поколение — иначе мы потеряем их навсегда. Беречь, приумножать и шлифовать сокровища магических познаний, накопленные нашими предками, — первейшая обязанность тех, кто посвятил себя благородному делу преподавания.       Тут профессор Амбридж сделала паузу и легонько кивнула коллегам, ни один из которых на этот знак внимания не ответил. Профессор Макгонагалл так сурово нахмурила темные брови, что стала очень похожа на хищную птицу. Веатрикс явственно увидела, как она обменялась многозначительным взглядом с профессором Стебль. Амбридж между тем в очередной раз кхекхекнула и заговорила дальше: — Каждый новый директор Хогвартса привносил в трудное дело руководства этой древней школой нечто новое, и так оно и должно быть, ибо без прогресса нашим уделом стали бы застой и гниение. Однако прогресс ради прогресса поощрять не следует, ибо большая часть наших проверенных временем традиций в пересмотре не нуждается. Итак, необходимо равновесие между старым и новым, между постоянством и переменами, между традицией и новаторством...       Тишины, которая всегда наполняла зал, когда слово брал Дамблдор, не было и в помине: школьники наклонялись друг к другу, шептались, хихикали. За столом Когтеврана Чжоу Чанг оживленно болтала с подружками. Полумна Лавгуд, сидевшая недалеко от Чжоу, снова вынула своего «Придиру». За столом Пуффендуя Эрни Макмиллан был одним из немногих, кто по-прежнему смотрел на профессора Амбридж, но взгляд у него был остекленевший, и Веатрикс не сомневалась, что он только притворяется, будто слушает: на груди у него блестел новенький значок старосты, и надо было вести себя соответственно. Профессор Амбридж вольного поведения учеников как будто не замечала. Казалось, начнись под самым носом у нее буйный мятеж — она все равно договорила бы до конца. Преподаватели, однако, по-прежнему слушали ее очень внимательно. Гермиона, судя по всему, не упускала ни единого слова Амбридж, но по ней было видно, что слова эти ей совсем не по нутру. — ...потому что иные из перемен приносят подлин­ное улучшение, в то время как другие с течением лет выявляют свою ненужность. Точно также некоторые из старых обычаев подлежат сохранению, тогда как от тех из них, что обветшали и изжили себя, следует отказаться. Сделаем же шаг в новую эру — в эру открытости, эффективности и ответственности, сохраняя то, что заслуживает сохранения, совершенствуя то, что должно быть усовершенствовано, искореняя то, чему нет места в нашей жизни.       Она села. Дамблдор похлопал. Педагоги последовали его примеру, но Веатрикс и Гарри заметили, что некоторые сомкнули ладони всего раз или два. Присоединился и кое-кто из учеников, но большей частью они просто прозевали конец речи, которой не слушали, и, прежде чем они могли зааплодировать по-настоящему, Дамблдор снова встал. — Благодарю вас, профессор Амбридж, за чрезвычайно содержательное выступление, — сказал он с легким поклоном. — Итак, я продолжу. Отбор в команды по квиддичу будет происходить... — Это точно, что содержательное, — вполголоса за­метила Гермиона. — Только не говори, что тебе понравилось, — тихо сказал Рон, повернув к Гермионе лоснящееся от сытости лицо. — Одна из самых занудных речей, какие я слышал. А ведь я рос с Перси. — «Содержательное» и «понравилось» — разные вещи, — сказала Веатрикс, поддерживая Гермиону. — Эта речь очень многое объясняет. — Правда? — удивился Гарри. — А по мне, так вода водой. — В этой воде растворено кое-что важное, — сумрачно проговорила Гермиона. — Да что ты, — с недоумением сказал Рон. — Как вам вот это: «Прогресс ради прогресса поощрять не следует»? Или еще: «Искореняя то, чему нет места в нашей жизни»? — Ну, и что это означает? — нетерпеливо спросил Рон.       Веатрикс закатила глаза. Как иногда до парней доходить очень туго. Надежда на Гермиону, которая переведет этот поток информации. — А я тебе скажу, что означает, — сказала Гермиона зловеще. — Означает то, что Министерство вмешивается в дела Хогвартса.       Тем временем все вокруг зашумели и засуетились. Дамблдор, пока они разговаривали, объявил торжество оконченным. Ученики начали вставать и двигаться к выходу. Гермиона взволнованно вскочила на ноги. — Рон, мы же должны показать первокурсникам дорогу! — Ах, да, — сказал Рон, который явно про это забыл. — Эй! Эй, вы! Мелкота! — Рон! — А кто они, по-твоему? Великаны, что ли? — Может, они и маленькие, но не смей называть их мелкотой! - сказала Веатрикс, - Вспомни как мы были для таких же пятикурсников. - Первокурсники! — властно крикнула Гермиона через стол. — Сюда, пожалуйста!       Кучка новичков робко двинулась по проходу между столами Гриффиндора и Пуффендуя. Каждый мешкал как только мог, чтобы не идти первым. Все они действительно казались очень маленькими. — Ну ладно, пока, — сказали Гарри и Веатрикс в один голос Рону и Гермионе и один двинулся к выходу из Большого зала. Веатрикс чувствала напряженность и злость Гарри. — Не хочешь поговорить? - пыталась зоговорить Веатрикс. — Нет, - очень грубо ответил Гарри, прибавляя шаг и понимая, что у него за спиной начались перешептывания. Он это заметил в Большом зале. Еще бы все на него не уставились — ведь два месяца назад он вернулся из лабиринта Турнира Трех Волшебников с трупом товарища и заявил, что видел возродившегося лорда Волан-де-Морта. До летних каникул тогда оставалось всего ничего, у него попросту не было времени дать людям объяснения, пусть даже он был бы тогда в силах подробно рассказать об ужасных событиях на кладбище.       Дойдя до конца коридора, который вел к общей гостиной Гриффиндора, Гарри уперся в портрет Полной Дамы и только тут сообразил, что не знает нового пароля. — Э... — с тоской выдавил он из себя, глядя на Полную Даму, которая сурово смотрела на него, разглаживая складки на розовом атласном платье. — Без пароля хода нет, — заявила она надменно. — Гарри, я его знаю! Сзади послышалось чье-то пыхтение, и, обернувшись, Гарри увидел бегущего к нему Невилла, а за ним Веатрикс. — Ни за что не угадаешь! А мне ничего не стоило запомнить. — Он помахал чахлым кактусом, который показывал в поезде. — Мимбулус мимблетония! — Верно, — сказала Полная Дама, и ее портрет повернулся в их сторону, как створка двери. За ним в стене открылся круглый проем, куда Гарри с Невиллом и Веатрикс тут же влезли.       Общая гостиная Гриффиндора была все такой же приветливой — уютная круглая комната в башне с мягкими вытертыми креслами и шаткими старинными столами. У камина, где весело потрескивал огонь, несколько человек грели руки, прежде чем идти в спальню. На противоположной стороне комнаты Фред и Джордж Уизли прикалывали что-то к доске объявлений. Потому увидел Симуса Финнингана и Дина Томаса, они о чем-то перешептывались, но, увидев взгляд Гарри, перестали. Гарри задался вопросом не о нем ли они говорили. — Привет, — бросил он и, подойдя к ним. — Здорово, Гарри, — сказал Дин. — Как каникулы, ничего? — Нормально, — ответил Гарри.       Рассказывать о каникулах как следует значило бы потратить большую часть ночи, а сил на это у него не было. — А у вас? — У меня более-менее, — ухмыльнулся Дин. — Уж точно лучше, чем у Симуса. Он сейчас как раз мне рассказывал. — А что случилось, Симус? — спросил Невилл.       Симус ответил не сразу. Он что-то замешкался, не поворачиваясь лицом к Гарри, сказал: — Мать не хотела меня пускать. — Что? — Гарри, замер. — Мать не хотела меня пускать в Хогвартс. — Но почему? — изумленно спросил Гарри. Он знал, что мать Симуса волшебница, и не мог взять в толк, что вдруг сделало ее похожей на Дурслей. — Ну, — сказал он с некой взвешенностью в голосе, — похоже, что... из-за тебя.       Веатрикс, которая внимательно слушала разговор, уставилась на Симуса, будто тот свихнулся. — Как так? - спросила Веатрикс. — Ну, — опять произнес Симус, все еще избегая взгляда Гарри, — она... э... нет, дело не только в тебе, Гарри, еще и в Дамблдоре... — Она что, верит россказням «Ежедневного пророка»? — спросил Гарри, у Веатрикс чуть глаза на лоб не полезли. — Думает, что я лжец, а Дамблдор старый дурак? Веатрикс тогда кто? Симус поднял на него взгляд. — Да, что-то в этом роде. Дочь предателя и убийцы. Рано или поздно по его стопам пойдет. Слушай-ка... А что, собственно, случилось в тот вечер, когда... Ну, вы оба понимаете... Когда погиб Седрик Диггори, и все такое?       Голос у Симуса был и нервный, и любопытный       Веатрикс не нашлась что ответить. Ей не хотелось ворошить этот момент. Больно было ещё. А ещё очень обидно, что Симус думает о том, что они с отцом такие.Девушке пришлось сделать усилия, чтобы не заплакать. — Меня-то зачем об этом спрашивать? — резко ответил Гарри. — Читай себе «Ежедневный пророк», как твоя мать, что тебе мешает? Там найдешь все, что тебе следует знать. — Не смей так про мою мать! — рассердился Симус. — Я буду так про всякого, кто называет меня лжецом, — сказал Гарри. — Повежливей со мной, понял! — Как хочу, так и буду с тобой говорить, — сказал Гарри. Злоба поднималась в нем очень быстро. — Не нравится ночевать со мной в одной комнате — поди попроси Макгонагалл тебя перевести. И мамаша меньше будет беспокоиться... — Оставь мою мать в покое, Поттер! -Успокойтесь оба. Симус, ты сам начал эту тему... — Что тут у вас случилось? В двери показался Рон. Широко раскрытыми глазами он смотрел то на сжавшего кулаки Симуса, то на Гарри, который стоял недалеко , направив на Симуса волшебную палочку, то на Веатрикс, которая от возмущения начала краснеть. — Он про мою мать высказывается! А девчонка Блэк его поддерживает— завопил Симус. — Что? — не поверил Рон. — Да брось ты, не мог этого Гарри — мы же видели твою мать, она нам понравилась... — Нравилась, пока не начала верить каждому слову, какое пишет про меня вонючий «Ежедневный пророк»! — крикнул Гарри срывающимся голосом. — Вот оно что, — проговорил Рон, и на его веснушчатом лице проступило понимание. — А... ну ясно. — Знаешь что? — разгоряченно сказал ему Симус, зло покосившись на Гарри. — Он прав, я не хочу больше с ним жить в одной комнате, он сумасшедший! — Так нельзя, Симус, — сказал Рон. У него уже начали пылать уши — недобрый знак. — Нельзя? — заорал Симус, который, в противоположность Рону, стал весь бледный. — Значит, ты веришь всему этому бреду, который они несут про Сам-Знаешь-Кого? Значит, по-твоему, они правду говорят? — Да, правду! — сердито воскликнул Рон. — Ну, тогда ты тоже сумасшедший, — с раздражением бросил Симус. — Да? Но, к несчастью для тебя, дружок, я еще и староста! — сказал Рон, ткнув пальцем в свой значок. — Так что если не хочешь в наказание сидеть после уроков, думай, что говоришь!       Несколько секунд Симус выглядел так, словно готов был даже ценой наказания произнести то, что вертелось на языке, но потом, презрительно хмыкнув, резко повернулся, кинулся на кровать и дернул полог с такой силой, что сорвал его, и ткань пыльным комком свалилась на пол. Рон метнув напоследок на Симуса негодующий взгляд, посмотрел на Дина и Невилла. — У кого еще родители имеют что-нибудь против Гарри и Веатрикс? — угрожающе спросил он. — Мои родители маглы, — пожал плечами Дин. — Они про смерти в Хогвартсе и знать ничего не знают. Я не такой дурак, чтобы им рассказывать. — Ты не знаешь мою мать, она у кого угодно что хочешь выведает! — резко сказал ему Симус. — И твои ведь не получают «Ежедневный пророк». Им невдомек, что нашего директора выперли из Визенгамота и из Международной конфедерации магов, потому что у него уже не все дома... — Моя бабушка говорит, что это все чушь! — крикнул Невилл. — Она говорит, это с «Пророком» неладно, а не с Дамблдором. Она даже подписку аннулировала. Мы верим Гарри, — бесхитростно сказал Невилл. — Бабушка всегда говорила, что Сами-Знаете-Кто когда-нибудь вернется. Она сказала: если Дамблдор говорит, что он здесь, значит, он здесь. На счёт Сириуса Блэка она тоже очень сомневается. Ещё тогда тогда, когда всё произошло. Бабушка говорит, что такую дружбу не предают.       Гарри и Веатрикс, слушая Невилла, почувствовали прилив благодарности. Больше никто ничего не сказал. Большая часть студентов решила разойтись, кто-то готовится к первому учебному дню, кто-то решил уже ложиться спать. Веатрикс была очень благодарна Невиллу, что его бабушка сомневается в виновности её отца.