Дочка убийцы

Веатрикс открыла глаза, и ее тут же ослепили золото и зелень. Что с ней случилось, она не понимала и знала только одно — она лежит вроде бы на листве и каких-то веточках. Стараясь набрать воздуха в словно слипшиеся легкие, она поморгала и сообразила, что глаза ей слепит свет солнца, пробивающийся сквозь нависший высоко над ней покров листвы. Потом что-то задергалось совсем рядом с ее лицом. Веатрикс перевернулась, с трудом поднялась на четвереньки, изготовясь к схватке с каким-нибудь маленьким, но свирепым зверьком, но вместо него увидела ступню Рона. Оглядевшись вокруг, она обнаружила и Гермиону с Гарри, лежавших среди деревьев. Отца поблизости видно не было. Поначалу она решил, что это Запретный лес, и обрадовалась, что сейчас можно будет прокрасться между деревьями к хижине Хагрида. Однако спустя секунду другую Рон негромко застонал, и Гарри, подползая к нему, понял, что они вовсе не в Запретном лесу — деревья были моложе, расставлены попросторнее, да и земля выглядела здесь почище. Добравшись до Рона, он встретился с Гермионой, тоже передвигавшейся на четвереньках. Едва Веатрикс увидела Рона, все прочие мысли словно вымело из ее головы. Весь левый бок друга заливала кровь, лицо на фоне покрытой листвой земли казалось сероватобелым. Действие Оборотного зелья заканчивалось — Рон походил на нечто среднее между ним и Кроткоттом, волосы его понемногу рыжели, но лицо лишалось и тех немногих красок, какие в нем еще оставались. — Что с ним? — Расщепило, — ответила Гермиона, которая уже деловито ощупывала рукав Рона, больше всего остального пропитанный темной кровью. Веатрикс с ужасом смотрела, как она раздирает на Роне рубашку. Расщепление всегда казалось ей чем-то потешным, но это… Когда Гермиона обнажила предплечье Рона, на котором отсутствовал немалый кусок плоти, словно отхваченный ножом, внутри у Веатрикс зашевелилось чтото очень неприятное. — Гарри, быстро, в моей сумочке, бутылочка с наклейкой «Экстракт бадьяна»… — В сумочке… а, ну да… Гарри подбежал к месту, на котором приземлилась Гермиона, схватил крошечную бисерную сумочку, порылся в ней. Под руку подворачивалась всякая ненужная дребедень: кожаные корешки книг, шерстяные рукава джемперов, каблуки… — Скорее! Гарри подхватил с земли свою палочку, сунул ее в глубь сумочки: — Акцио, бадьян! Из сумочки вылетел коричневый пузырек. Гарри поймал его в воздухе и торопливо вернулся к Гермионе и Рону, веки которого приоткрылись, показав белизну глазных яблок. — Он в обмороке, — сказала Гермиона, тоже совсем бледная. Она уже не походила на Муфалду, хотя в ее волосах коегде еще проглядывала седина. — Вынь пробку, Гарри, у меня руки трясутся. Гарри откупорил пузырек, отдал его Гермионе, и она уронила на кровоточащую рану три капли зелья. Взвился зеленоватый дымок, а когда он рассеялся, Гарри увидел, что кровь из раны идти перестала. Да и сама рана выглядела теперь так, точно она заживала вот уже несколько дней — ее затянула свежая кожа. — Ничего себе, — сказал Гарри. — Я боялась воспользоваться чем-то другим, — дрожащим голосом произнесла Гермиона. — Есть заклинания, которые могут исцелить его полностью, но я не решилась прибегнуть к ним — вдруг ошибусь и сделаю только хуже… а он и так потерял много крови… — Как он поранился? И вообще… — Веатрикс потрясла головой, чтобы прояснить ее, понять, что происходит. — Почему мы здесь? Я полагала, мы возвратимся на площадь Гриммо. Гермиона тяжело вздохнула. Казалось, она, того и гляди, расплачется. — Веатрикс, я думаю, что мы туда больше не вернемся. — Что ты? — Когда мы трансгрессировали, Яксли вцепился в меня, и я не смогла от него оторваться, он слишком силен. Он так и держался за меня, когда мы появились на площади Гриммо. А потом… В общем, я думаю, он увидел дверь, понял, что там мы и живем, и немного ослабил хватку. Мне удалось стряхнуть его и перебросить нас сюда. — Так где же он? Постой… ты хочешь сказать, он на площади Гриммо? Но не мог же он попасть внутрь дома. В глазах Гермионы заблестели невыплаканные слезы, она закивала: — Думаю, мог, Веатрикс. Я… я заставила его отцепиться с помощью заклинания Отвратись, но он уже был в это время там, где действует заклятие Доверия. После смерти Дамблдора Хранителями Тайны стали мы, а я выдала ее Яксли, ведь так? Притворяться смысла не имело — в том, что Гермиона права, Веатрикс не сомневалась. И это было серьезным ударом. Если Яксли удалось проникнуть внутрь дома, вернуться на площадь Гриммо они не смогут. Уже сейчас он мог призвать в дом других Пожирателей смерти, и они трансгрессировали туда. Каким бы мрачным и гнетущим этот дом ни был, он давал им безопасное пристанище, к тому же и Кикимер стал теперь веселее и дружелюбнее. С сожалением, не имевшим никакого отношения к еде, Веатрикс представила себе, как домовик возится с тушеным мясом и пирогом с почками, которых ни она, ни Гарри, ни Рон, ни Гермиона попробовать так и не успели. — Прости меня, Ви, прости! — Ничего страшного, — произнесла Веатрикс, поднимаясь с колен. — Я думаю сегодня нет смысла двигаться куда-либо еще. Вы разбивайте палатку, а я наведаюсь на Гриммо, если есть хоть какой-то шанс попасть туда и остаться незамеченным... — Ты не можешь, — Гарри схватил Веатрикс за руку, удерживая ту от трансгрессии. Веатрикс остановилась. Им хватало расщепленного Рона. Не хватало того, чтобы еще пострадал и Гарри. Поэтому нужно было действовать осторожно. — Могу, — Веатрикс не моргая смотрела на Гарри. — Гарри, дом подчиняется мне и я тебе напомню, что кроме меня туда может спокойно войти Беллатрикс, а если она доберется до Кикимера. Я ничего не говорила, я ему доверяю, но проверить то стоит. И кстати, где мой отец? — Не знаю, — Гарри тревожно огляделся. — Последний раз я видел его в министерстве... — Так, — Веатрикс качнула головой, отгоняя прочь плохие мысли. — Доставайте палатку, ищите моего отца, а я вернусь через час, если нет, то считайте, что меня схватили, — последний раз взглянув на лица друзей, девушка растворилась в хлопке трансгрессии. Появившись посреди улицы, Веатрикс сразу заметила, открытую дверь своего дома. Вытащив волшебную палочку и напрочь забыв об осторожности, она зашла в дом. Коридор встретил ее беспорядком. Мантиии были разбросаны по полу, троллья нога валялась на полу. — Есть здесь кто?! — осторожно крикнула Веатрикс, пробираясь внутрь дома. Спустя десять шагов она услышала всхлип. Ускорившись девушка спустилась на кухню, где оперевгись об ножку стола сидел Кикимер. Он всхлипывал и что-то бормотал. Слов Веатрикс разобрать не смогла. — Кикимер, — Веатрикс присела на корточки. — Что случилось? — Пришли Пожиратели и начали спрашивать Кикимера, где его хозяйка и остальные жильцы дома, Кикимер сказал, что не знает. Кикимера стали пытать и минут пять мужчина ушел, — домовик раскачивался взад-вперёд. Внутри у Веатрикс вспыхнуло чувство гнева. Пожиратели не просто вошли в ее дом, так еще и навредили Кикимеру. Успокоив эльфа, Блэк решила пройтись по дому и убедиться, что ничего не пропало. — Веатрикс вновь в поисках приключений, — знакомый голос прорезал тишину, заставив Веатрикс обернуться. — Седрик, какого Мерлина ты тут забыл? — раздражённо бросила Веатрикс, заглядывая в комнаты. — По тебе соскучился, — Седрик неожиданно толкнул Веатрикс в одну из приоткрытых дверей. — Что ты делаешь?! — возмутилась Веатрикс, оттолкнув от себя Диггори. — Я хочу, чтобы ты стала только моей, — в глазах Седрика блеснул лукавый огонек. — Тебе понравилось то, как тебя удовлетворял Поттер, но поверь я сделать это могу гораздо лучше. Седрик толкнул Веатрикс на кровать. Девушка потеряв равновесие рухнула на широкую перину и с ужасом смотрела на приближающегося Диггори. Нависнув на девушкой, он сжал ее руки над головой, дабы она не могла ничего сделать ими. Разорвав свободной рукой сначала мантию, а затем и блузку скрывающуюся под ней, Седрик без церемоний сдернул чёрного цвета лиф и припал холодными губами к одному из сосков. Веатрикс брыкалась, хотела кричать, но ничего не получалось. Седрик был гораздо тяжелее ее. А возможности кричать и вовсе исчезла. Медленно к ней подкралось осознание того, что Диггори видел все в тот день когда она и Гарри решили переступить через черту дозволенного. Седрик кусал и зализывал кожу, провоцирую на ней багровые пятна. Девушка под ним всхлипывала, понимая, что ничего сделать не сможет. Она пыталась вспомнить хоть одно заклинание, которое могло бы отогнать противного духа, но на ум ничего не шло. Да и похоже Веатрикс лишилась возможности говорить. Пока губы Седрика блуждали по груди Веатрикс, одна из его рук пробралась под ткань брюк и теперь с силой постирала клитор. Было бы приятно если бы это не было насилием. Блэк не знала, что произошло с тем Диггори, которого она знала раньше, но это был определенно не он. Веатрикс не заметила, как юноша привязал ее руки к кровати, ограничив возможность в движении. Стянув с Веатрикс брюки вместе с нижним бельем, он стал оглядывать ее похотливым взглядом. Медленно он снял с себя одежду и также медленно подошёл к Блэк. Девушка знала, что сейчас произойдет и отвернулась не в силах смотреть. Она почувствовала, как внизу ее медленно стали наполнять. Седрик стал проталкиваться внутрь, то входя то выходя. — Хватит пожалуйста, — вернулась способность говорить. — Что я тебе такого сделала? — Ты должна была быть моей, — вдалбливаясь в хрупкое тело, ответил Седрик. — Но досталась этому идиоту Поттеру. — Я люблю его, — охрипшим голосом сказала Веатрикс. — Ах так, — Седрик на миг остановился. — Я сделаю так, чтобы сегодня ты могла думать только обо мне и моем члене, который будет двигаться глубоко в тебе, — Диггор вновь разогнался, заставив Веатрикс вскрикнуть. Девушка проснулась лежа на кровати. Она увидела лица друзей и отца и облегченно выдохнула. — Она очнулась, — внезапно воскликнула Гермиона. — Блэк, черт бы тебя побрал, — сквозь зубы выругался Гарри. — Я же тебе говорил, не нужно соваться туда. — Там никого не было, — воспоминания о Седрике медленно стали возвращаться и оглядев помещение палатки Веатрикс увидела его, ухмыляющегося в углу. — Пап, скажи, а есть заклинание, чтобы тебе перестал досаждать вредный дух? — Есть, но зачем тебе? — спросил Сириус, нахмурив брови. — Просто так, вдруг кто-нибудь надоест, — приукрасила Веатрикс. Правду она при всем желании сказать не могла. Кто бы ей поверил, скажи она что ее изнасиловал призрак. К тому же следов этого насилия на теле не осталось. — Нужно в полнолуние выйти на улицу и громко назвать имя того, кого ты не хочешь видеть, — сказал Сириус. — Если это твой единственный вопрос, то Гарри может быть продолжишь, о чем ты там говорил? — Ну хорошо, он у тебя? — спросил Гарри у Гермионы, отчасти для того, чтобы напомнить ей о своем существовании. — Он… какой он? — слегка вздрогнув, спросила она. — Ради чего мы все это затеяли, как потвоему? Медальон! Где он? — Так вы его раздобыли? — воскликнул, приподымаясь на подушках, Рон. — Что же вы молчали то? Господи, хоть бы слово сказали! — Ну, мы же улепетывали со всех ног от Пожирателей смерти, верно? — ответила Гермиона. — На, держи. И Гермиона, вытащив из кармана мантии медальон, протянула его Рону. Медальон был размером с куриное яйцо. Витиеватое, выложенное зелеными камушками «С» тускло посверкивало в рассеянном свете, пробивавшемся сквозь брезентовую крышу палатки. — А никто не мог уничтожить его, после того как Кикимер выпустил медальон из рук? — с надеждой поинтересовался Рон. — Я хочу сказать, мы уверены, что крестраж еще тут? — Думаю, да, — откликнулась Гермиона, взяв у него медальон и внимательно оглядев. — Если бы крестраж уничтожали с помощью магии, наверняка остались бы какие-то следы. Она передала медальон Гарри, и тот тоже повертел его в пальцах. Украшение выглядело совершенным, безупречно чистым. Гарри вспомнил покалеченные остатки дневника, камень на перстне, треснувший, когда Дамблдор уничтожил скрытый в нем крестраж. — Полагаю, Кикимер прав, — сказал Гарри. — Нам придется выяснить, как открыть медальон, только тогда мы и сможем уничтожить крестраж. И пока он произносил эти слова, его словно ударило понимание того, что скрыто за маленькой золотой дверцей. Даже после стольких усилий, потраченных на то, чтобы получить медальон, Гарри испытывал неистовое желание забросить его как можно дальше. Овладев собой, он попытался открыть медальон пальцами, потом произнес заклинание, с помощью которого Гермиона отперла дверь комнаты Регулуса. Ничего не получилось. Он передал медальон Рону, Рон — Гермионе, Гермиона — Веатрикс, каждый из них попробовал вскрыть его, но безуспешно. — Но ты ведь чувствуешь его? — негромко спросил Рон, сжав медальон в кулаке. — О чем ты? Веатрикс возвратился медальон Гарри. Через миг другой Гарри показалось, что он понял, о чем говорил Рон. Создавалось ли это ощущение кровью, пульсировавшей в его венах, или чтото действительно билось, точно крохотное сердце, внутри медальона? — Так что мы с ним будем делать? — спросила Гермиона. — Хранить, пока не поймем, как его уничтожить, — ответил Гарри и без особой охоты повесил медальон себе на шею, укрыв его под мантией на груди, рядом с мешочком Хагрида. — Думаю, — вставая и потягиваясь, произнес он, — каждый из нас будет по очереди надевать его и сторожить с ним палатку. И надо чтото сообразить насчет еды. Нет уж, ты оставайся пока здесь, — сказал он Рону, попытавшемуся сесть и тут же неприятно позеленевшему. Они поставили на стол в палатке вредноскоп, который Гермиона подарила Гарри на день рождения, и до конца дня Гарри с Гермионой поочередно выполняли обязанности часового. Впрочем, весь день вредноскоп сохранял безмолвие и неподвижность. То ли благодаря наложенным Гермионой защитным заклинаниям и Маглоотталкивающим чарам, то ли потому, что люди не часто решались забредать сюда, эта часть леса оставалась словно нежилой, только случайные птицы да белки изредка появлялись в ней. Вечер никаких изменений не принес. В десять часов Гарри запалил свою палочку и, сменив на посту у палатки Гермиону, стал вглядываться в пустынный пейзаж, оживляемый лишь летучими мышами, проносившимися над ним по единственному куску звездного неба, какой был виден с защищенной чарами прогалины. Гарри испытывал голод и легкое головокружение. Никакой еды Гермиона в свою волшебную сумочку укладывать не стала, поскольку думала, что к ночи они вернутся на площадь Гриммо, и потому за день все пятеро ничего не ели, если не считать грибов, которые Гермиона собрала под ближайшими деревьями и сварила в жестяном котелке. Рон, пожевав их немного, отодвинул от себя тарелку с таким видом, точно его затошнило, да и Гарри доел свою порцию с трудом и лишь потому что не хотел обижать Гермиону. Лесную тишину нарушали только разрозненные звуки, похожие на хруст сучьев. Гарри думал, что звуки эти создаются скорее животными, чем людьми, но продолжал держать палочку наготове. В животе посасывало и от недостатка еды, и от непонятного беспокойства. Прежде Гарри думал, что, когда им удастся завладеть крестражем, его охватит великий подъем, однако этого почему-то не произошло. Глядя в темноту, лишь крошечная часть которой освещалась его палочкой, он ощущал только тревогу при мысли о том, что с ними будет дальше. Все выглядело так, будто он неделями, месяцами, а может быть, и годами во весь опор несся вот к этой минуте, а теперь вдруг резко остановился, слетев с дороги. Где-то таились и другие крестражи, но где — об этом Гарри не имел ни малейшего представления. Он не знал даже, что они собой представляют. И пока терялся в догадках, как уничтожить тот единственный, какой им удалось отыскать, — крестраж, прижимавшийся сейчас к его голой груди. Странно, но он не перенимал у тела Гарри тепла, а оставался таким холодным, точно его сию минуту вытащили из ледяной воды. Время от времени Гарри думал — или ему только мерещилось, — что он различает еле слышное сердцебиение, идущее вразнобой с ударами его собственного сердца. Поздно вечером все разошлись спать. Гарри словно преданный пес охранял сон Веатрикс, которая то и дело ворочалась и тихо бормотала во сне. Один раз Поттеру показалось, что она произнесла имя Седрика. А потом Гарри уснул. — Гарри! Он открыл глаза, задыхающийся, с бьющейся во лбу болью. Сознание Гарри потерял, сидя у палатки, и, соскользнув вбок по брезентовой стенке, лежал теперь на земле. Над собой он увидел Гермиону, ее всклокоченные волосы заслоняли крошечный кусочек неба, различавшийся отсюда среди высоких, темных ветвей. — Сон приснился, — сказал он, быстро садясь и стараясь придать своим глазам, встретившимся с горящими глазами Гермионы, невинное выражение. — Похоже, я задремал, извини. — Я же знаю, это опять твой шрам! У тебя на лице все написано! Ты снова заглядывал в мозг Волан… — Не произноси его имени! — сердито крикнул из палатки Рон. — Хорошо, — резко откликнулась Гермиона, — тогда в мозг Сам-Знаешъ-Кого! — Я не хотел этого! — сказал Гарри. — Мне приснился сон! Ты своими снами управлять умеешь, а, Гермиона? — Если бы ты научился пользоваться окклюменцией… Однако Гарри ее выговоры не интересовали, ему хотелось обсудить с друзьями увиденное. — Он нашел Грегоровича, Гермиона, и, помоему, убил его, но перед этим вошел в его сознание, и я увидел… — Думаю, если ты настолько устал, что сидя спишь, на посту лучше побыть мне, — холодно сказала Гермиона. — Нет, ты же совсем измотана. Иди полежи. Гермиона с непреклонным видом отвела в сторону дверной клапан палатки. С нижней койки на него смотрело все еще бледное лицо Рона. Гарри забрался на верхнюю, лег рядом с Веатрикс и уставился в брезентовый потолок. Через несколько секунд Рон заговорил — тихо, чтобы не услышала сидящая у входа Гермиона. — Так что поделывает Сам-Знаешь-Кто? Гарри прищурился, стараясь припомнить каждую деталь, потом прошептал в темноте: — Он нашел Грегоровича. Связал его и начал пытать. — Но как же Грегорович может изготовить ему новую палочку, если он связан? — Не знаю… странно, правда? Гарри закрыл глаза, вдумываясь в то, что он увидел и услышал. И чем больше подробностей он вспоминал, тем меньше смысла оставалось во всем происшедшем. Волан-де-Морт ничего не сказал о палочке Гарри, ничего о сердцевинахдвойниках, не попросил Грегоровича изготовить новую волшебную палочку, которая была бы мощнее палочки Гарри… —Он хотел получить чтото от Грегоровича, — не открывая глаз, произнес Гарри. — Просил отдать это, но Грегорович сказал, что его украли… а потом… потом… Гарри вспомнил, как он — как Волан-де-Морт, — казалось, прорвался сквозь глаза Грегоровича к его воспоминаниям. — Он прочитал сознание Грегоровича, и я увидел сидевшего на подоконнике молодого парня, который запустил в Грегоровича заклинанием и скрылся. Он и украл то, за чем охотится Сам-Знаешь-Кто. И я… Помоему, я где-то видел его… Гарри очень хотелось еще раз вглядеться в смеющееся лицо юноши. Кража, по словам Грегоровича, произошла много лет назад. Почему же лицо молодого вора показалось ему знакомым? Шум окрестного леса в палатку почти не проникал, Гарри слышал лишь дыхание Рона. Помолчав немного, тот прошептал: — Ты не разглядел, что было у вора в руках? — Нет. Должно быть, это какаято маленькая вещь. — Гарри! — Деревянная койка Рона скрипнула, он сменил позу. — Гарри, может быть, Сам-Знаешь-Кто ищет вещь, которую ему удастся превратить в крестраж? — Не знаю, — медленно ответил Гарри. — Возможно. Но разве для него не опасно создавать еще один? Помнишь, Гермиона говорила, что он и так уже перенапряг свою душу до предела? — Да, но он-то об этом может и не знать. — Да… может, — сказал Гарри. Он был уверен: Волан-де-Морт пытается как-то обойти стороной проблему сердцевиндвойников, уверен, что тот надеялся получить решение от старого мастера… и все же убил его, не задав ни единого вопроса о секретах волшебных палочек. Так что же искал Волан-де-Морт? И почему, имея в своем распоряжении всю мощь Министерства магии и волшебного сообщества, он забрался так далеко в погоне за тем, что принадлежало некогда Грегоровичу и было украдено у него неведомым вором? Гарри все еще видел перед собой обрамленное светлыми волосами молодое лицо, его веселое, необузданное выражение — такое появлялось на физиономиях торжествующих Фреда и Джорджа, когда им удавалось когонибудь облапошить. Вор вылетел из окна, точно птица, и ведь Гарри наверняка видел его раньше, вот только не мог припомнить где. Теперь Грегорович мертв и опасность грозит веселому вору — именно вокруг него вертелись мысли Гарри, когда на нижней койке начал похрапывать Рон да и сам Гарри, напоследок поцеловав Веатрикс в лоб, медленно погрузился в сон.