Дочка убийцы

— Сириус, Гермиона, мне кажется вам нужно идти. Был поздний вечер. Гарри, Веатрикс, Сириуса и Гермиона собрались на кухне. Часом ранее Веатрикс и Гарри посовещавшись решили, что Блэку и Грейнджер лучше уйти. Рон был прав, они не знали, что им делать дальше. У них не было предположений, а самое главное, что с каждым днем становилось все опаснее. Поттер считал, что и Гермионе и Сириусу лучше уйти, чтобы не попасть под удар. Он предлагал тоже самое и Блэк, но та отказалась, сказав, что это не только битва Гарри, но и ее. — С какого это перепуга? — поинтересовался Сириус, расслабленно откинувшись на спинку стула. — Вы оба прекрасно знаете, что я здесь для того, чтобы защитить вас двоих. — Да, но если здесь появится Сам знаешь кто, — сказала Веатрикс. — Защитить нас, а тем более защитить себя ты не сможешь. Я согласна с Гарри и тебе и Гермионе стоит уйти. — Вы двое сумасшедших, — Гермиона покачала головой. — Вы же знаете в двоем вы пропадете. — Ранее не пропадали, — откликнулся Гарри. — Брось судьба нам готовила такие приключения, которые злейшему врагу не пожелаешь и мы со всеми справлялись. К тому же Рон прав, ни я ни Веатрикс не знаем, что делать дальше. Мы попали в тупик. Все четверо молчали. Веатрикс искренне надеялась на благоразумие отца, но тот был слишком импульсивным. — Нет, — серьезно сказал Сириус. — Я не могу оставить вас. К тому же куда вы отправите Гермиону? Она маглорожденная в розыске, что вы на это скажите? — Отправляйтесь в Блэк менор там достаточно безопасно. Ни один пожиратель смерти не проникнет в стены этого дома пока я жива, — уверенно сказала Веатрикс. Они ссорились еще минут двадцать прежде, чем сдалась Гермиона. За ней же пришлось отступить и Сириусу. Они ушли, а Веатрикс и Гарри пришлось поклясться, что будут связываться с ними каждый день через осколок зеркала. — Ну что, а теперь поговорим с тобой, — Гарри наблюдавший за небом, повернулся к Веатрикс. — Не понимаю о чем ты? — искренне отозвалась Веатрикс. — Ты и меня прогнать хочешь, так ты же знаешь, что этого у тебя не выйдет. — Я не собираюсь тебя выгонять, — уверенно сказал Гарри, — Но я хотел бы поговорить по поводу Седрика. — Не понимаю о каком Седрике идет речь, — с запинкой ответила Веатрикс. Буквально вчера вечером она провернула ритуал заставив исчезнуть его навсегда. И вспоминать вновь о не не хотелось. — Ты несколько раз во сне чуть ли не кричала его имя, — ответил Гарри. — И я хочу знать, почему и прошу не нужно злить меня. — Ты медальон сними и не разозлишься, — с сарказмом ответила Веатрикс. Говорить с Гарри о бывшем Веатрикс не хотелось, но она знала, что Поттер от нее не отвяжется. Поэтому пришлось объяснять абсолютно все в мельчайших подробностях. После рассказа Гарри несколько дней вел себя по отношению к Веатрикс отстраненно и она на него не давила, решив дать ему время, чтобы все обдумать. — Веатрикс! — М-м? — Я тут подумал… Я хочу побывать в Годриковой Впадине. Веатрикс посмотрела на него как-то отрешенно, наверное, все еще размышляя о таинственном символе из книги. — Да, — произнесла она. — Да, я тоже об этом думала. Я тоже так считаю. — Ты хоть слышала, что я сказал? — Конечно. Ты хочешь побывать в Годриковой Впадине. Я согласна с тобой. В смысле, я тоже не представляю, где еще он может быть. Это рискованно, однако чем больше я думаю, тем более вероятным мне кажется, что он там. — Э-э… кто — он? — удивился Гарри. Веатрикс посмотрела на него с не меньшим недоумением. — Да меч, конечно! Дамблдор наверняка знал, что ты захочешь туда вернуться, и потом, всё-таки Годрик Гриффиндор там родился… — Правда? Гриффиндор родился в Годриковой Впадине? — Гарри, ты вообще хоть раз открывал «Историю магии»? — Э-ээ… — ответил он, улыбаясь, кажется, в первый раз за несколько месяцев; лицевые мышцы уже отвыкли от такого выражения. — Может, и открывал разок, когда покупал… но не больше того. — Ну, знаешь, мог бы и догадаться, раз деревня названа его именем, — отрезала Веатрикс совсем прежним тоном. Гарри уже ждал, что она сейчас отправит его в библиотеку. — Вот подожди, в «Истории магии» об этом кое-что рассказывается… «После принятия в 1689 году Статута о секретности волшебники перешли на скрытный образ жизни. Внутри существующих поселений естественным путем возникали маленькие магические сообщества. В небольших деревушках зачастую селились по нескольку волшебных семей, поддерживая и защищая друг друга. Широко известны такие поселения, как Тинворт в Корнуолле, Аппер-Фледжли в Йоркшире и Оттери-Сент-Кэчпоул на южном побережье Англии, где волшебники жили бок о бок с маглами, проявлявшими терпимость, или же подвергнутыми заклятию Конфундус. Среди таких полумагических поселений, вероятно, больше всего прославилась Годрикова Впадина в одном из югозападных графств. Здесь родился великий волшебник Годрик Гриффиндор, и здесь же маг и кузнец Боумен Райт выковал первый золотой снитч. На местном кладбище можно увидеть множество старинных магических фамилий; несомненно, именно этим объясняется обилие рассказов о привидениях, уже много столетий обитающих поблизости от маленькой церквушки». Ты и твои родители не упомянуты, — сказала Веатрикс, захлопывая книгу, — потому что профессор Бэгшот рассматривает только период до конца девятнадцатого века, но ты же видишь? Годрикова Впадина, Годрик Гриффиндор, меч Гриффиндора… Наверное, Дамблдор ожидал, что мы догадаемся? — Ага… Гарри не хотелось признаваться, что, предлагая отправиться в Годрикову Впадину, он и думать не думал о мече. Его тянуло туда совсем другое: могилы родителей, дом, где он чудом спасся от смерти, и Батильда Бэгшот. В конце концов он спросил: — Помнишь, что говорила Мюриэль? — Кто? — Ну, эта… — Гарри запнулся, ему не хотелось упоминать Рона. — Двоюродная бабушка Джинни. Которая сказала, что у тебя костлявые лодыжки. — А-а, — отозвалась Веатрикс. — Мюриэль сказала, что Батильда Бэгшот и сейчас еще живет в Годриковой Впадине. — Батильда Бэгшот… — пробормотала Веатрикс, водя пальцем по рельефно исполненному имени Батильды на обложке «Истории магии». — Ну что ж, пожалуй… Она внезапно ахнула, да так, что у Гарри все внутри оборвалось; он выхватил волшебную палочку и обернулся, готовый увидеть, как изпод входного клапана высовывается чья-то рука, но там ничего не было. — Что? — спросил он, наполовину испуганно, наполовину с облегчением. — Ты больше так не делай! Я уж думал, к нам в палатку лезут Пожиратели смерти, не иначе… — Гарри, а что, если меч у Батильды?! Что, если Дамблдор отдал его ей на хранение? Гарри задумался. Батильда сейчас, должно быть, уже очень старая и, если верить Мюриэль, «выжила из ума». Неужели Дамблдор доверил бы ей волшебный меч? А если так, то не слишком ли он полагался на случайности? Ведь Дамблдор не сказал Гарри, что заменил меч подделкой, и ни словом не обмолвился о своей дружбе с Батильдой. Впрочем, момент был не самый подходящий, чтобы подвергать сомнениям теорию Веатрикс, которая так неожиданно совпала с заветным желанием Гарри. — Ага, мог и отдать! Ну что, двинем в Годрикову Впадину? — Да, только нужно все как следует продумать. Веатрикс расправила плечи. Было видно, что перспектива снова действовать по плану воодушевила ее не меньше, чем Гарри. — Первым делом нужно потренироваться, чтобы трансгрессировать вместе под мантией невидимкой, и, пожалуй, стоило бы отработать Дезиллюминационное заклинание, или уж не мелочиться и сразу воспользоваться оборотным зельем, как ты считаешь? Тогда нужно раздобыть чьи-нибудь волосы. Знаешь, Гарри, наверное, так мы и сделаем, вернее будет… Гарри не перебивал, кивал головой и соглашался, но мысли его были далеко. Он испытывал душевный подъем, в первый раз с тех пор, как узнал, что меч, хранящийся в «Гринготтсе», — подделка. Скоро он вернется домой, туда, где когда-то жила его семья. Если бы не Волан-де-Морт, он рос бы в Годриковой Впадине, приезжал бы туда на каникулы, приглашал друзей погостить… У него могли быть братья и сестры… Праздничный пирог ему на семнадцатилетие испекла бы мама, а не кто-то другой… Жизнь, которую отняли у него, никогда не казалась такой реальной, как сейчас, когда он собирался увидеть место, где лишился всего этого. Вечером, когда Веатрикс легла спать, Гарри тихонько вытащил из расшитой бисером сумочки свой рюкзак, а из рюкзака — альбом с фотографиями, подаренный ему Хагридом много лет назад. Он уже несколько месяцев не смотрел на старые фотографии, с которых улыбались и махали ему папа и мама. Больше у Гарри ничего от них не осталось. Гарри был бы рад назавтра же помчаться в Годрикову Впадину, однако Веатрикс решила иначе. Она не сомневалась, что Волан-де-Морт рассчитывает на возвращение Гарри к месту гибели его родителей, и настаивала на тщательной маскировке. Целую неделю они отрабатывали трансгрессию с мантиейневидимкой, тайком добыли волосы у двоих ничего не подозревающих маглов, совершавших рождественские покупки, и только тогда Веатрикс согласилась отправиться в путь. Они собирались явиться в Годрикову Впадину под покровом темноты, поэтому приняли Оборотное зелье, когда уже смеркалось. Гарри превратился в лысоватого пожилого магла, а Веатрикс — в его худенькую, похожую на мышку жену. Бисерную сумочку со всеми их пожитками (кроме крестража, висевшего у Гарри на шее) Веатрикс засунула во внутренний карман пальто, застегнутого на все пуговицы. Гарри накинул на них обоих мантию невидимку, и они провалились в знакомую удушливую тьму. Чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, Гарри открыл глаза. Они с Веатрикс стояли, держась за руки, посреди заснеженной дороги. В темносинем небе слабо мерцали первые звезды. По сторонам узенькой улочки виднелись домики, украшенные к Рождеству. Чуть впереди золотистый свет уличных фонарей указывал центральную площадь деревушки — Сколько снега! — прошептала Веатрикс под мантией. — Как же мы не подумали? Столько старались, наводили маскировку, а теперь за нами останутся следы! Придется заметать. Я этим займусь, ты иди первым. Гарри совсем не улыбалось вступить в деревню на манер лошади из пантомимы, стараясь не высунуться изпод мантии и одновременно уничтожая следы. — Давай снимем мантию, — предложил он. Веатрикс перепугалась, но Гарри сказал: — Да ладно тебе, мы все равно на себя непохожи, и кто нас тут вообще увидит? Никого же нет! Он затолкал мантию за пазуху, и они пошли вперед. Морозный воздух обжигал лицо. Любой из коттеджей, мимо которых они проходили, мог оказаться тем самым, где когда-то жили Джеймс и Лили, а может быть, сейчас жила Батильда. Гарри разглядывал парадные двери, засыпанные снегом крыши и крылечки и пытался понять, помнит ли он их, зная в глубине души, что это невозможно, ведь ему едва исполнился год, когда его забрали отсюда. Он даже не был уверен, можно ли еще увидеть их прежний дом. Гарри не знал, что происходит после смерти людей, на которых было наложено заклятие Доверия. Вдруг улочка свернула влево, и перед Гарри с Веатрикс открылась уютная деревенская площадь. Вся она была увешана гирляндами разноцветных фонариков, посередине высился обелиск, его частично заслоняла покачивавшаяся на ветру рождественская ель. Рядом виднелись несколько магазинчиков, почта и паб; на дальней стороне площади драгоценными каменьями сияли цветные витражи в окнах маленькой церкви. Ноги скользили на плотно утоптанном за день снегу. Через площадь спешили во всех направлениях жители деревни, мелькая в свете уличных фонарей. Когда открывалась дверь паба, оттуда доносились музыка и смех; из церквушки послышался рождественский хорал. — Гарри, а ведь сегодня сочельник! — с грустью воскликнула Веатрикс. Именно в этот день ее мать отправилась навестить своих родителей и через пару дней ее не стало. Веатрикс взглянула на Гарри, но тот похоже не заметил изменившийся голос девушки. — Разве? Гарри давно потерял счет времени. Они уже несколько недель не видели газет. — Точно, сочельник, — сказала Веатрикс, не отрывая взгляда от церкви. — Они… они, наверное, там, да? Твои мама и папа… Вон кладбище, за церковью. Гарри охватило чувство, скорее похожее на страх. Оказавшись так близко к цели, он уже не знал, хочет ли в самом деле увидеть их могилы. Веатрикс, видно, почувствовала, что с ним происходит, — она схватила его за руку и потянула вперед, в первый раз взяв на себя инициативу. Посреди площади она вдруг остановилась. — Гарри, смотри! Веатрикс показывала на обелиск. Стоило им приблизиться, как он преобразился. Вместо стелы с множеством имен перед ними возникла скульптура. Четверо людей: взлохмаченный мужчина в очках, женщина с длинными волосами и двое младенцев у нее на руках. На головах у всех четверых белыми пушистыми шапками лежал снег. Гарри подошел вплотную, вглядываясь в лица родителей. Он и представить себе не мог, что им поставлен памятник… Так странно было видеть самого себя и свою девушку в виде каменного изваяния. Счастливый, веселый малыш без шрама на лбу… — Пошли, — буркнул Гарри, насмотревшись, и они снова повернули к церкви. Переходя через дорогу, Гарри оглянулся через плечо — статуи опять превратились в обелиск. Ближе к церкви пение слышалось громче. У Гарри перехватило горло, ему так ярко вспомнился Хогвартс: Пивз, распевающий похабные песенки на мотив хоралов, прячась в пустых доспехах, двенадцать рождественских елей в Большом зале, Дамблдор в шляпе с цветами, которую он достал из хлопушки, Рон в свитере ручной вязки… На кладбище вела узенькая калитка. Веатрикс как можно тише отворила ее, и они с Гарри протиснулись внутрь. По обе стороны скользкой дорожки перед входом в церковь лежали сугробы нетронутого снега. Гарри и Веатрикс обошли здание кругом, оставляя за собой глубокие борозды и стараясь держаться в тени под ярко освещенными окнами. За церковью тянулись ряды надгробий, укрытых голубоватым снежным одеялом в крапинках алых, золотых и зеленых искр от озаренных витражей. Гарри подошел к ближайшей могиле, стискивая волшебную палочку в кармане куртки. — Смотри, здесь какойто Аббот — может быть, дальний родственник Ханны! — Тише ты! — шикнула Веатрикс. Они побрели дальше среди могил, увязая в снегу, нагибаясь, чтобы рассмотреть надписи на старых надгробиях, то и дело всматриваясь в темноту — не следит ли кто за ними. — Гарри, сюда! В еатрикс отстала от него на два ряда; проваливаясь в снег, Гарри вернулся к ней. Сердце тяжело бухало в груди. — Они? — Нет, но ты посмотри! Она показывала на темный надгробный камень. Гарри наклонился и разглядел на мерзлом, в пятнах лишайника граните надпись «Кендра Дамблдор», даты рождения и смерти, а чуть пониже «и ее дочь Ариана». Еще на камне было выбито изречение из Библии: «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». Значит, Рита Скитер и Мюриэль не совсем переврали факты. Дамблдоры действительно жили здесь, а некоторые и умирали. Увидеть могилу своими глазами было хуже, чем просто услышать обо всем. Гарри невольно подумал, что у них обоих с Дамблдором глубокие корни на этом кладбище, а ведь Дамблдор и не подумал рассказать ему об этом. Они могли вместе навещать могилы своих родных. Ему вдруг представилось, как они с Дамблдором приходят сюда вдвоем. Как это объединило бы их, как важно было бы для Гарри! Но для Дамблдора, как видно, ровно ничего не значило, что близкие им люди лежат на одном и том же кладбище, — так, пустячное совпадение, никак не связанное с задачей, которую он предназначил Поттеру. Веатрикс наблюдала за Гарри, и он был рад, что его лицо оказалось в тени. Он еще раз прочел надпись на надгробии: «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». Он не мог понять, что означают эти слова. Наверное, их выбирал сам Дамблдор, оставшийся главой семьи после смерти матери. — А он точно не говорил… — начала Веатрикс. — Нет, — отрезал Гарри. — Давай искать дальше. Он отвернулся, жалея, что увидел этот камень; неприятно было замутнять обидой минуту высокого волнения. Почти сразу Веатрикс снова позвала из темноты: — Сюда! Ой, нет, прости. Мне показалось, что тут написано «Поттер». Она смахнула снег с потрескавшегося замшелого камня, присмотрелась, нахмурив брови. — Гарри, подойдика на минуточку. Он не хотел опять отвлекаться и полез по снегу крайне недовольный. — Что? — Гляди! Могила была очень старая, запущенная, Гарри с трудом разобрал имя. Веатрикс указала на символ, выбитый чуть ниже. — Гарри, это тот знак из книги! Гарри вгляделся: изображение сильно стерлось, имя почти не читается, но вроде там действительно чтото вроде треугольника. — Ну да… может быть… Веатрикс зажгла огонек на конце волшебной палочки и осветила имя на надгробии. — Тут написано Иг… Игнотус, кажется. — Я пойду поищу родителей, ладно? — сказал Гарри не без яда и двинулся дальше; а Веатрикс так и осталась стоять, согнувшись над заброшенной могилой. То и дело ему попадались знакомые по Хогвартсу фамилии вроде Аббот. Иногда рядом оказывались несколько поколений одной и той же семьи — судя по датам, можно было предположить, что тот или иной род прервался или переехал из Годриковой Впадины. Гарри уходил все дальше среди могил и каждый раз, приближаясь к очередному надгробию, замирал от волнения и ожидания. Темнота и тишина вдруг словно сделались глубже. Гарри огляделся, невольно подумав о дементорах, но тут же сообразил, что пение в церкви смолкло, болтовня прихожан затихает вдали, на деревенской площади. Ктото погасил огни в храме. В третий раз из темноты донесся звонкий голос Веатрикс: — Гарри, они здесь… совсем рядом. Гарри понял по интонации, что на этот раз там его папа и мама. Он пошел на голос, чувствуя, что какаято тяжесть сдавила грудь. Такое же чувство было у него, когда умер Дамблдор, — горе физически тяжелым грузом придавило сердце и легкие. Могила оказалась всего через два ряда от Кендры и Арианы. Надгробие было из белого мрамора, как и у Дамблдоров, оно словно светилось в темноте, так что читать было легко. Гарри не пришлось опускаться на колени, ни даже наклоняться, чтобы прочесть выбитые в камне слова. Джеймс Поттер. 27 марта I960 года — 31 октября 1981 года Лили Поттер. 30 января I960 года — 31 октября 1981 года Последний же враг истребится — смерть. Гарри читал медленно, словно у него больше не будет возможности понять смысл надписи. Последние слова он произнес вслух. — «Последний же враг истребится — смерть»… — Жуткая мысль вдруг обдала его холодом. — Это ведь лозунг Пожирателей смерти! Почему он здесь? — Тут совсем не тот смысл, что у Пожирателей смерти, Гарри, — мягко сказала Веатрикс. — Имеется в виду… ну, ты знаешь… жизнь после смерти. «Но они не живые, — подумал Гарри. — Их нет!» Пустые слова не могут изменить того, что бренные останки его родителей лежат здесь, под снегом и камнем, ничего не ведающие, ко всему равнодушные. Вдруг полились слезы, он не успел их удержать; горячие, обжигающие, они мгновенно замерзали на щеках и не было смысла вытирать их. Пусть текут, что толку притворяться? Гарри стиснул губы, уставившись на снег, скрывающий место последнего упокоения Лили и Джеймса. Теперь от них остались только кости или вовсе прах, они не знают и не волнуются о том, что их живой сын стоит здесь, так близко, и его сердце все еще бьется благодаря их самопожертвованию, хотя он уже готов пожалеть, что не спит вместе с ними под занесенной снегом землей. Веатрикс взяла его руку и крепко сжала. Он не мог на нее смотреть, только сжал ей руку в ответ и судорожно глотнул ночной воздух, изо всех сил стараясь снова овладеть собой. Нужно было что-нибудь им принести, как же это он не подумал, а тут, на кладбище, кругом только голые, замерзшие ветки. Но Веатрикс повела волшебной палочкой, и перед ними расцвел венок рождественских роз. Это единственное, что она могла сделать для людей, которые дали ей возможность прожить еще шестнадцать долгих лет. Гарри подхватил его и положил на могилу. Как только выпрямился, сразу захотелось уйти; он ни минуты больше не мог здесь выдержать. Гарри положил руку Веатрикс на плечи, а она обхватила его за талию, и оба молча пошли прочь, по глубокому снегу, мимо матери Дамблдора и его сестры, мимо темной и тихой церкви к узенькой, невидимой вдали калитке.