***
Федеральная тюрьма города Харрикейн, Юта.
"Если меня однажды спросят, какого это в тюрьме, я скажу. Не хуже и не лучше чем на свободе. В тюрьме все по расписанию, завтрак, обед и ужин. Также по расписанию, это слушать постоянные угрозы от других людей в корпусе, за то, что я надругался над детьми. Хах, как же банально. Будто они думают, что эти запугивания меня смогут подкосить. Мне плевать.Плевать на то, что дадут из еды, плевать на то, что ко мне единственному, никто не приходит на так называемые свидания, и все мои письма, которые я отправляю своему отпрыску, возвращаются обратно, с информацией о том, что получатель даже не прикасался к нему, и оно просто лежало в его ожидании. Сидя в одиночной камере, я действительно начал уважать тишину, и понимать, почему же нужно всегда держать ухо в остро. Однажды подобная тишина стоила мне моего уха. Да, да, именно уха. Мое ухо порвали, а хотели свернуть шею. Как печально. Так называемых "Друзей" у меня нет. Никто не хочет даже видеть меня, потому что видите ли, одна из моих жертв, оказалась ребенком самого сильного из этой иерархии. Что ж, может быть он самый сильный, но он не такой уж и хитрый, как я. Я в этой тюрьме являюсь чуть ли не гением в истинной красе, пока остальные на моем фоне, это куча дерьма, собранная из какой то дыры. Я не знаю кому я это пишу, и я даже не надеюсь, что кому- то посчастливится это прочесть. Однако, если все же это письмо кто-то найдет, передайте моему отпрыску, чтобы он зря не радовался, ведь я, всегда найду его и он никуда не спрячется от меня. Полиция его не защитит. Папа всегда найдет тебя, Майкл"
***
- Эй, ты! 6655321, к тебе гости. У тебя 2 минуты на сборы! - громко стукнув по тюремной двери произнес охранник. К небольшому удивлению, к Уильяму все же кто-то удосужился придти, и видимо, это будет его последнее "свидание" с этим человеком тет-а-тет. Лениво потянувшись и встав с койки, Уильям с расслабленной улыбкой подошел к двери, чтобы ему надели наручники, и после провели в ту злополучную комнату. Посетитель выбрал хорошее время для встречи, ведь выбрал бы он его на час раньше, возможно от Уильяма осталось бы только бурое пятно крови и недоразумение охранника, который вел бы его в это помещение. Прохладная сырость тюрьмы вызывала лишь рой мурашек по спине Уильяма, но они не были ему дискомфортны, а даже наоборот, приятны. Глаза, цвет которых напоминал серебро, уже не в первый раз изучали обстановку вокруг себя. Подозрительно тихо, что не свойственно для этой тюрьмы и для этого места, где буквально каждую минуту что-то происходит. Повернув свой взор на охранника, Уильям заметил, что это не тот кто был всегда. Его спина, на которую Уильям смотрит каждый день, отличалась. Эта спина выглядела более крепче чем остальные. На фоне других охранников, этот, выглядел как истинная преграда для Уильяма, которая мешала бы ему достичь своей цели. Да и в добавок, он не сразу заметил отличия в голосе, ведь этот был намного грубее, чем остальные. - Скажи мне, друг мой, не знаешь ли ты, кто меня ждет? - аккуратно произнес Уильям, исследуя почву для дальнейших действий, но получил лишь тишину в ответ. Поняв, что из этого человека не вытянуть информацию, и решил дальше молчать, дабы не наткнуться на подводные камни. Проходя все дальше и дальше по коридорам, освещение становилось все более тусклым, пока вовсе не исчезло, но спустя некоротое время оно снова вернулось. Подойдя к огромной железной двери и после открыв её, Уильям присел на оставленный стул, а после его прикрепили наручниками к столу, пока его гость направлялся сюда, и с резким хлопком открыл другую дверь, выставляя свое нутро на свет. - Здравствуй, Хейзер. Давненько не виделись, - произнес с улыбкой он,- Как поживает твоя глазница без глаза? Наверно, не очень удобно ходить с одним глазом? - Знаешь, да, довольно неприятно, - равнодушно произнесла она и заняв свое место, она откинулась на спинку стула. - Ну, если тебе так неудобно с одним, ты ведь прекрасно знаешь, что я могу лишить тебя и второго глаза. Я так соскучился по твоим крикам боли, да и по чужим страданиям. Здесь совсем другие страдания, которые вовсе не приносят мне удовольствия, а то, как ты кричала тогда, это как мёд на уши, - продолжая улыбаться, Уильям смотрел прямо в глаза, а точнее в один единственный серо-голубой глаз девушки, стараясь вызвать у неё неприятные ощущения рядом с ним. Но она даже не повела взглядом в сторону, принимая его бой в "гляделки", показывая всю свою ненависть и неприязнь к его личности, - Не расскажешь ли ты, как там, мой отпрыск? - Мне то откуда знать эту информацию? Если тебе так нужно это - возьми и сам позвони ему, руки не отвалятся. - Я бы рад, да только, это отродье сбрасывает мои звонки, не принимает письма, и ничего не делает для контакта со мной. А увидев как вы буквально сидели и ворковали, тогда на суде, я подумал, что вы все таки в отношениях, - с явной насмешкой сказал Уильям, на что вызвал лишь взгляд ещё большего призрения от Хейзер, - Что такое? Не уж то правду сказал? - сказал он и рассмеялся во весь голос, пока его смех отражался от стен, Хейзер не спускала с него своего взгляда, и кажется что даже не моргала. - Нет, не сказал. Просто ты тратишь свое драгоценное время зря, Уильям. Ответь мне на один вопрос. Когда наступит твой судный день? - произнесла она, немного сжавшись в себе. Она ждет и будет ждать этот день. День когда наконец-то сможет увидеть его в последний раз и забыть как страшный сон. Но является ли Уильям страшным сном, или же он тот самый кошмар, который навсегда останется в человеческой памяти? - Судный день? Похоже, что ты даже кровожаднее, чем я, раз ждешь моей кончины как главный праздник своей жизни, - прошептал Уильям, медленно наклоняясь к девушке. Он бы приблизился к ней впритык, да только наручники прикованные к столу мешают сделать ему это. Он желал узреть свои труды на её лице, которые запечатаны шрамами на её уже бледном лице. Женское лицо практически не выражало эмоций, а если и делало это, то это были: неприязнь, гнев и возможно, даже страх. Страх, который невозможно спрятать за маской безразличия или гнева, этот страх всегда видно, в её глазах... - Но я отвечу тебе на твой вопрос. Меня посадят на электрический стул, и проведут по моему телу напряжение больше 220 вольт, пока на меня будет смотреть вся страна, если не мир. Мою смерть ознаменуют новым глотком воздуха для свободы человека, и все люди живущие в этом штате, если не на всей планете, смогут выдохнуть со спокойствием. Ведь такая сволочь, которая смогла сделать покушение на детскую жизнь, наконец-то подохла. Так что сиди и слушай, моя дорогая Хейзер,- резкий удар кулаков по столу, заставили девушку дернуться, а резко поднявшаяся мужская фигура, только лишь усилила этот страх, - Я умру ровно через неделю. Раструби эту информацию всем, всем кого знаешь, возможно даже репортерам, пусть весь мир взирает на меня, на человека который умрет с улыбкой на лице, пока они будут поливать меня кислотой. Если захочешь, можешь даже рассказать это той скотине, которую мне приходится называть сыном. Пусть придет и будет сидеть в первом ряду, на равне с тобой. Я хочу видеть ваши физиономии, в конце своего пути. А теперь... Прочь!! Беги так быстро как сможешь, пока я, не достал твое маленькое сердечко и не сожрал тебя с потрохами!! - кричал он девушке в след, пока та, лишь дрожала и пыталась скорее пройти по этим бесконечным коридорам, не проронив слезы страха и тех ужасных воспоминаний..."Беги... Беги... БЕГИ!!"
***
Федеральная тюрьма Харрикейна, Юта. 14:40.
Город ликовал. День, когда зло наконец получит свое наказание, наступил. На улицах было необычно шумно и многолюдно, что довольно сильно удивляло, с учетом несомненно маленького населения этого города. Люди со всего штата приехали сюда, именно в этот день, дабы узреть в живую смерть человека, у которого нет ничего святого в его очерствевшей душе. Этот день запомнится раз и навсегда всем тем, кто живет в это время и кто лично следил за делом о пропавших детях, ставшие безличными призраками, ищущими свой покой в этом городе. Казалось, что каждый был хоть как то причастен к списку пострадавших от рук этого монстра. Сам же этот монстр готовился к своей смерти, неспешно поедая свой последний ужин на этом свете. Венский шницель, белое вино и пюре. Поедая кусок за куском и запивая это все вином, Уильям вел сам с собой монолог, пока охрана рядом с ним хранила обет молчания. - Я все, мои дорогие друзья, - произнес он, аккуратно вытирая свои губы салфеткой. Прохрустев костяшками рук, он наблюдал как его тарелку убирают, а руки снова сковывают наручниками. Холодный металл вновь соприкоснулся с его кожей, от чего по его спине прошлась волна приятных мурашек, а его дыхание сбилось на долю секунды, как бы выпуская тихий стон удовольствия от разницы температур. Его серебряные глаза устремились вдаль коридора, коридор, который станет последним в его жизни, тот коридор который приведет его прямиком на стул смерти. Звонкий стук каблуков его ботинок проходился эхом по коридору, от чего он был готов плясать. Его эмоции зашкаливали, а улыбка не сползала с лица. Ярко-оранжевая роба, выделялась на фоне этих темных стен, и однотипных костюмов полиции. Он - был звездой сегодняшнего дня, за ним следило телевидение, а также миллионы неравнодушных людей, которые ждут его смерти. Каждый раз проходя мимо камер, он улыбался, как если бы суд, признал его невиновным. Кто-то кричал, кто- то кидал в него все что попадалось под руку, а он лишь улыбался. Улыбался до болезненного скрипа в зубах. Однако, стук обуви об холодный пол, был не только его, были еще люди, кто направлялся лицом к лицу к смерти этого урода. Двое пострадавших от его руки, и двое, кто ненавидят его всем своим сердцем. Два гостя, кто был приглашен лично на его погибель. Сын убийцы и, вернувшаяся с того света, жертва. Войдя в комнату смерти и осмотрев зрителей через стекло, Уильям все же заметил "специальных гостей" этого шоу. Он дразнил их своей маниакальной улыбкой, и следил за их эмоциями. Парень, лишь недовольно хмурил брови, а девушка медленно прятала свой взгляд где только можно, лишь бы не снова встретиться с ним взглядами, как тогда однажды, в начале этого пути знакомства с самим Уильямом Афтоном - главным убийцей этого тихого городка под названием - Харрикейн. Пройдя к своему месту, Уильяма приковали к этому креслу с ног до головы. Приковали каждую конечность, дабы у него не было и шанса на побег со своей казни. Пытаясь повернуть свою кисть, она лишь отдавала жгучей болью из-за кожаных ремней, которые обвили его ноги, руки, тело и шею, практически до удушья. Время шло бесконечной нитью. Секунды ились как минуты, а минуты как часы. Наконец, момент истинны, полицейский приковывает к Уильяму последние электроды и подходит к блоку электропитания. Резко в помещении наступает темнота, а тело мужчины наполняет электроток высокого напряжения. Крик боли наполнил его комнату, а в глазах зрителей мелькали ярко-голубые блики, от электричества другой комнаты. Не выдержав всего напора эмоций и звуков, девушка моментально закрыла свои уши с глазами, и согнулась в корпусе тела, наклоняясь все ближе и ближе к полу, дабы никто не видел её слез страха и некой боли. Снова яркий свет наполнил помещение, а тело пробирало неприятной дрожью. Приподнявшись девушка увидела, то как уже мертвое тело отковывают от стула и этот мертвый груз, направили в тюремный морг. Гостья этого события моментально вышла из этого помещения на свежий воздух, пока парень сидевший рядом с ней, грустно провожал её взглядом. Выйдя на улицу, грудная клетка с мелкой дрожью все больше и больше приподнималась, пытаясь поглотить как можно больше кислорода, которого так не хватало там. Та холодная сырость и крики Уильяма, снова напомнили ей тот бесконечный день, когда она думала, что погибла от его же рук в том пожаре. Истерика накрыла её с ног до головы и она не могла успокоиться, сжавшись где-то за углом здания, в маленький комок, который дрожал от любого вздоха и выдоха. Ей хотелось кричать, не от боли, не от печали, а от счастья. Эмоции были настолько сильно перемешаны между собой, отчего она даже не понимала, что чувствует на данный момент. Горе или радость? Неизвестно даже мне, вашему скромному повествователю этой истории, но давайте не обо мне. Аккуратное прикосновение к плечу, вернуло её в реальный мир, и обернувшись она увидела лишь слегка обеспокоенное лицо того, кто был одним из этих "гостей", а именно лицо Майкла. Быстро вытерев слезы со своего лица, снова обернувшись к нему и увидев его опустошенный взгляд в землю, она задала вопрос. - Какого это, видеть желанную смерть отца? - Я не знаю, или даже не понимаю... Я видел смерть матери, видел смерть младшей сестры и брата, а теперь увидел то, как мой отец буквально сгорел заживо от электрического стула. Я не знаю, что я должен чувствовать удовольствие оттого, что мой единственный ночной кошмар на яву, наконец умер, или чувствовать опустошение оттого, что все, кто был моей семьей, умерли у меня на глазах, - произнес он смотря на свои ладони, пока девушка рядом с ним слушала его, - Мне было лишь двенадцать когда моя сестра погибла, а потом на следующий год погиб мой брат, только от моих рук... Я никому не говорил этого, да и не хотел, я всегда винил себя за его смерть. Психиаторы и психологи часто говорили мне, то это лишь инцидент, да, это инцидент, но этот инцидент произошел по моей подростковой ошибке, за которую теперь страдаю. Страдаю каждый раз, видя его игрушки или читая ту записку, в которой находился рисунок, сделанный специально для меня. Он специально нарисовал мне рисунок дабы порадовать меня, когда отец ежедневно причинял мне боль, он хотел лишь счастья для меня, а я совершил такой ужасный поступок, засунув его в ту золотую пасть... - произнося все это, Майкл продолжал смотреть на свои ладони. Нет, он не плакал. Его слезы давным давно закончились, и любое их проявление, вызывала волну ненависти у Уильяма и Майкла к самому себе. - Все детство я завидовал. Да, Хейзер, я завидовал. Я завидовал многим и иногда завидую и сейчас. Скажу честно, я завидую твоим хорошим отношениям с твоим отцом. Я завидую тому, как он беспокоился за тебя, в день твоей пропажи, и то как он беспокоился за тебя все время, пока ты была в больнице в неизвестном состоянии. Все детство мне внушали, то что я самый бесполезный ребенок и что мои брат и сестра лучше. Поэтому я ненавидел их, я хотел быть лучше, хотел чтобы мной гордились, я хотел получить хоть маленькую долю отцовского тепла. Я всего лишь хотел быть любимым как они... - закончил он и лишь огорченно вздохнул. Хейзер смотрела на него, и видела то, как фантомные руки его прошлого душат его, душили его на протяжении всех их разговоров, как тогда, когда он раскрылся перед ней, у неё дома, пока она лежала на кровати и пыталась разглядеть его уставшие и печальные глаза... И единственное, что она может сделать, точно как тогда, это лишь обнять его.- "Ты тоже заслуживаешь любви, Майкл..."