5 октября, 1995 год. Зал Суда, Харрикейн
"В зал заседания, приглашаются - пострадавшие свидетели: Хейзер Блюхард и Фритц Адамс."
Неожиданная тишина заполнила зал, и лишь грохот огромных дверей нарушил её. Она, в деловом костюме, с медицинской повязкой на глазу, и лицом источающее лишь жестокость и хладнокровие, направлялась твердой походкой к месту где она бы представила себя как свидетеля и пострадавшего от рук того, кто уже давно нечист, не в физическом и не в психологическом плане. Её когда то ярко-синие глаза, полностью потускнели и стали грязного серо-синего оттенка. Блеск её радужек не появлялся даже тогда, когда на неё светили огромные лампы суда. Он полностью разрушил её. Разрушил её оболочку и душу. Сзади неё шел десятилетний мальчик, лицо и голова, которого было частично обмотаны, до боли в глазах, кристально белыми бинтами. Янтарные глаза излучали лишь тоску и боль, пока его родители сидели недалеко от него, и пытались не заплакать от ужасающего вижа их сына. Его мать хотела вопить от боли, "Посмотрите! Просто посмотрите, что он сделал с моим ребенком!", но вил мальчишки во время суда еще более милостливо, чем как тогда, когда полиция выносила его их здания, передавая из рук в руки медикам, пока его мать держал отец, крича от горя и страха за свое дитя. Она никогда не забудет тот день когда увидела тело своего ребенка, которое так сильно исхудало, что он казался "стеклянным" в таком опасном мире, где на каждом шагу подстерегает опасность."Blind, in the deepest night (Слепо, в самой глубокой ночи) Reaching out, grasping for a fleeting memory (К чему-то тянусь, хватаясь за мимолетную память) All the thoughts, keep piercing this broken mind (Все мои мысли, продолжать проникать в этот сломленный разум) I fall, but I'm still standing motionless (Я падаю, но я продолжаю неподвижно стоять)"
Взглянув на мужчину, который сидел в другом углу зала и был явно удивлен, девушка лишь демонстративно смахнула кивком головы упавший локон, открывая взор на её повязку. Рана зажила, но она до сих пор кровоточила, напоминая то, что он сотворил с ней. Она прожигала его силует взглядом, не скрывая всю свою ненависть и презрение к нему, и мужчина, впервые в своей жизни понял, что ему уж точно не спастись. Его взгляд предательски бегал по всему помещению, как если бы он искал лазейку для будущего побега. Он был напряжен, его руки потели, а радужки не могли стоять на месте. Он был напуган, и его движения это выдавали, от чего девушка даже немного улыбнулась, видя то, как её опонент начинает принимать свое поражение. - Я - Хейзер Блюхард, являюсь одним их главных свидетелей причастности Уильяма Афтона, к серии убийств несовершеннолетних, а также в надругательстве над трупами этих же несовершеннолетних. В насилии, в халатном управлении работниками, превышениями своих должностных обязанностей, в причинении среднего вреда здоровью, а также угрозе моей неприкосновенности и угрозе моего права на жизнь. Обвиняемый, Уильям Афтон, неоднократно распускал свои руки, когда я его просила остановиться, он игнорировал мои просьбы, отчего, мне пришлось некоротое время страдать от панической атаки, которая вывела меня из рабочего графика на сутки. Также, Уильям Афтон, обманом взял меня в плен, где позже избил меня, и нарушил мое зрение, путем прокалывания моего глазного яблока, грязным осколком от бутылки. Обвиняемый, воспользовался моей невозможностью защитить себя и избил меня до бессознательного состояния, и позже врачи поставили мне: среднее сотрясение мозга, травму зрительного аппарата, перелом нескольких ребер, и перфорацию правого легкого, из-за осколков моих ребер. Но, это еще не все. Прямо сейчас, у меня на руках есть две аудиозаписи, которые лишь подтверждают мое избиение и причастность подсудимого к серии убийств, и я бы хотела попросить судью разрешить мне включить их, - произнесла Хейзер. Она была холодна, она была не той кем её помнили раньше. Сейчас, это другая сторона её личности - безжалостная Хейзер, которая готова идти по головам, ради достижения своей цели. - Хорошо, мисс Блюхард, я разрешаю вас воспроизвести аудиозаписи, которые являются "доказательствами", - сказал судья, на что Хейзер лишь кивнула. Подойдя к магнитофону, она вставила одну из кассет, которую приготовила заранее, для этого суда, который должен решить их судьбы.-"...Зачем я проделываю все это? Заключая тебя в плен, пока полиция едет к тебе, ведь так? Ладно, считай это будет твоим последним желанием перед смертью. Я делаю это все, лишь из своего удовольствия, а это значит, что люблю слышать детские крики и мольбы о помощи, пока их маленькие тельца бьются в агонии боли, пока они рыдают и просятся к мамочке, но этого не произойдет. Они в последний раз видят этот день, последний раз видят меня, и их боль и тайны уходят вместе с ними в сырую землю. Ты и представить себе не можешь, как я обожаю приходить на чужие похороны, и говорить о ценности детской жизни, пока мой костюм стирается в прачечной от этой же крови детей..."
- "Ради удовольствия?.. Что же это за удовольствие такое, что тебе нравится видеть то, как человек умирает.."- "Это особый вид удовольствия, который тебе уж точно не понять, наивная сука. Хах, ты не заметила? Как глупа твоя смерть? Ты сидишь и истекаешь холодным потом и кровью, явно молясь о спасении, но скажу тебе сразу. Ты здесь не одна, ты не умрешь в одиночестве, ведь с тобой будет мой маленький дружок, которого зовут Фритц. Горите вместе, ты ведь хотела этого, верно?..."
- "... Прости меня, Фритц... Я не спасла тебя ещё раз..."
Вытаскивая аудиокассету, её руки слегка дрожали, вспоминая эту, теперь уже, фантомную боль в своем теле. Она снова вспомнила этот страх, вспомнила тот запах гари, и тяжесть воздуха, то как её легкие больно сжимались от горечи в них, и тепла её крови, которая медленно и болезненно заполняла её пустоту в груди. Тихо шикнув на саму себя, девушка достала вторую аудиокассету, на которой было написано: "Помощь в суде". Немного погодя она все же вставила её в магнитофон... Там был голос Скотта.-"... Ты ведь прекрасно понимаешь, Скотт, что именно на твоем без костном языке держится вся эта пиццерия. Если я еще раз узнаю то, что ты был на грани того, чтобы раскрыть весь мой план, я тебе глотку вскрою. Ты меня понял?!"
- "Сэр, они ничего не поняли, что же вы так злитесь! Да, я немного взболтнул лишнего, но так надо, нужно чтобы они посчитали мен... Вас, чистым человеком, у которого главное только семья и работа!"- А теперь послушай меня сюда, ты, недоносок! Если я сказал молчать - ты должен молчать! Или ты хочешь повторить судьбу тех малолеток?! А может лучше, ты хочешь повторить судьбу моих отпрысков? Хах, как я мог не заметить, ты ведь так сдружился с Майклом в последнее время, что он даже домой стал реже возвращаться... Я поменяю ваши графики работы, теперь вы будете работать сверхурочно, и вы останетесь без зарплаты на полгода. Надеюсь, ты теперь запомнишь, что не стоит стоят у меня на пути..."
***
-"...Заткнись, заткнись, заткнись! Ты, урод который убил своего же брата в этой машине, да как ты не понимаешь, что мне абсолютно плевать на тебя! Если бы тогда подох у своей матери в животе, я может быть не был бы таким! Это все из-за тебя!! Ты вечно все портишь, и теперь ты подохнешь в муках, как тогда когда я тебя оставил в том подвале, лишь бы ты сдох!!!"
-"...Хватит.. Пожалуйста!"- "Скажешь это своему надоедливому брату, когда встретитесь в аду, сволочь!!"
***
- "Скотт, ты знаешь зачем я проделываю все это?"
- "Что именно, мистер Афтон?"- "Зачем я убиваю этих маленьких детей... Нет? Не знаешь? А все очень просто. Я просто люблю видеть муки других, люблю видеть, как они подчиняются мне, словно марионетки. Это так приятно видеть, то как они плачут и просятся к своим родителям, а после резко замолкают и начинают кашлять, выплевывая из себя кровь, которая собралась в их легких, желудке, и где только еще можно. Я обожаю видеть то, как они разлагаются, прямо как моя душа. Я чувствую себя Богом в это время, так приятно видеть, что одно действие - и хрупкая жизнь окончена..."
- "И вам совсем все равно на них?! Вы даже слезу не пророните после их смерти?!"- "Какой же ты наивный, Скотт... Дьяволы никогда не плачут..."
"Far, in the distance (Вдали, на расстоянии) There is light, a light that burns, these scars of old (Есть свет, который обжигает, эти старые шрамы) All this pain, reminds me of what I am (Вся эта боль, которая напоминает кто я такая) I'll live, I'll become all I need to be (Я буду жить, я стану такой, какой должна быть) Words that kill, would you speak them to me (Слова, которые убивают, ты бы сказал мне их) With your breath so still, it makes me believe (Дыша так спокойно, что заставит меня верить) In the Father's sins ( В грехи отца) Let me suffer now and never die, I'm alive! (Позволь мне страдать сейчас и никогда не умереть, я жива!)"
***
Аудиозапись - единственное доказательство, которое стало еще одним толчком к яме смерти Уильяма. Но, остался еще один свидетель - Фритц Адамс. По закону, если ребенок не достиг десяти лет, он не может выступать в суде, однако, за него может выступить доверительное лицо, родитель, опекун и тд. Фритц же согласился выступить только с психотерапевтом, который некоротое время до суда, оказывал ребенку психологическую помощь. Медленно и с опаской ребенок шел вперед, иногда осматриваясь по сторонам зала суда. И каждый раз когда он смотрел на Уильяма, его шаг становился все неуверенней и неуверенней. - Это было месяц назад, - начал свою речь ребенок, - Я не помню как меня похитили, но я помню все эти дни проведенные в том подвале, я до сих пор помню ту песню, которая играла на фоне, когда меня били. Я помню то, как меня держали на цепи, помню то, что он говорил мне... "Ты мне нравишься, думаю, мы подружимся", "...Будь у меня возможность, я бы сделал тебя своим сыном..", он говорил мне это почти каждый день лишая меня воды и еды. Лишая кислорода и способности шевелиться, - произнес Фритц, потирая свои кисти рук от фантомной боли, в виде тяжелых цепей, которые теперь снятся ему в кошмарах. Они снова сковывают его тело, и он чувствует это, когда конечности становятся невыносимо тяжелыми, как если бы к его рукам были привязаны гири, которые постепенно тянут его ко дну океана страха. Увидев нездоровый вид ребенка, суд попросил полицию удалить ребенка из зала суда, а на его место пригласить человека, который работал с ним все это время - Грегга Блюхарда. - Скажите, мистер Блюхард. Как вы оцените состояние ребенка, основываясь на его статитистике сразу после проишествия и на данный момент? - Я бы оценил психологическое состояние ребенка, как нестабильное. Он ярко реагирует на определенные аудиозаписи, или звуки. К примеру, звук который похож на звук цепей вызывает у него паническую реакцию и он впадает в истерику, которую сложно остановить. Он боится темноты, боится сырых и подвальных помещений, если вернуться к аудио, он просит выключить радио, когда играет песня "The Man Who Sold The World", ведь эта аудиозапись играла, каждый день в том помещении, где он был в плену. Если говорить языком психологии, у ребенка выработались несколько фобий, которые выливаются в одну болезнь. Из фобий, у ребенка ярко выражены: Никтофобия, мелофобией к определенным записям, акустикофобия, алгофобия, а также у ребенка выработалась неприязнь к темным оттенкам и к фиолетовым цветам. Все эти признаки вылились в посттравматическое стрессовое расстройство, и теперь ребенок обречен страдать от этих страхов продолжительное время, если не всю жизнь. - Хорошо, что вы ещё можете сказать о мальчике? - Скажу сразу, ребенок тихий, не показывает яркой социальной активности, как другие дети его возвраста. Ребенок стал явно более осторожен, а также стал сильнее выявлять моменты с паронадоедальным поведением, когда он думал, что скоро его найдут и он снова окажется в том подвальном помещении. Ребенку явно нужна медицинская помощь, и я готов её оказать семье Адамс, - закончил свою речь Грегг, и поправив очки он лишь бросил грозный взгляд на Уильяма, возможно в последний раз."Pride, feeds their blackened hearts (Тщеславие питает их почерневшие сердца) And the thirst, must be quenched, to fuel hypocrisy (И жажда должна быть погашена, чтобы питать лицемерия) Cleansing flames, is the only way to repent (Очищающее пламя, это один лишь путь к покаянию) Renounce, what made you (Отречение, что сделало вас) Words that kill, would you speak them to me (Слова которые убивают, ты бы сказал их мне) With your breath so still, it makes me believe (С таким спокойным дыханием твоим, заставляет меня поверить)"
***
- Суд города Харрикейна готов вынести приговор обвнияемому Уильяму Афтону. Суд приговаривает Уильяма Афтона к смертной казни посредством пути через электрический стул. Казнь пройдет через месяц после приговора суда, и подсудимый не имеет права подать на апелляцию, засчет своих обвинений. Суд официально окончен, вывести подсудимого! Зал не мог поверить, точно также как и сам Уильям, неужели, неужели он проиграл? Да, он проиграл. И теперь его ждет суровое наказание за его прошлые грехи, грехи как отца, мужа и как обычного гражданина. Все люди которые слушали это заседание в самом зале, на улице, или смотрели его по телевизору, кричали от счастья, ведь тот кто стал ночным кошмаром всех родителей и детей, наконец то умрет. Умрет через самую больную смерть - смерть от пуль, но будь у суда возможность, он явно бы отправил Уильяма на улицу, чтобы его растерзал обычный народ, который стал на уровне диких животных, пытаясь выплеснуть всю свою ненависть на его никчемное тело. Родители погибших детей рыдали и прыгали от новости о смерти убийцы, но были и те, кто просто сидел и смотрел на то, как уводят их главного дьявола жизни, того, кто стал темным пятном на их истории. Майкл и Хейзер лишь молча наблюдали за этим, пока сами они держали свои эмоции в узде..."The Sins never die, can't wash this blood off our hands (Грехи никогда не умрут, мы не сможем смыть эту кровь) Let the world fear us all, it's just means to an end (Пусть мир боится всех нас, это лишь способ добиться своего) Our salvation lies, in the Father’s sins (Наше спасение заложено в отцовских грехах) Beyond the truth, let me suffer now... (За пределом правды, позволь мне мучаться сейчас...)
"In my heart I just know that there's no way to light up the dark in his eyes"