Когда он сказал, что им надо расстаться, Саша промолчал. Не показал своего характера, не показал истинного непонимания, бурлившего в груди; кивнул, ничего не спрашивая, как бы не хотелось, как бы не болело.
— Хорошо, — только смог выдавить из себя Сода, — если ты этого хочешь, то пусть будет так.
В голосе лишь глухая ирония, ничего более. Это, конечно, пугает, ведь от Саши привычно видеть хоть какие-то яркие эмоции; было бы легче, если бы он ненавидел.
— Тебе даже не интересно почему?
— Нет смысла в интересе, — пожимает плечами парень, — ты сказал, значит надо. Когда-нибудь узнаю, а сейчас в этом нет разницы.
Он обречённо молчит, а Сода, на секунду сильно зажмурившись, открывает глаза и в миролюбивом тоне говорит:
— Мне пора, ещё спишемся.
«Конечно спишемся, » — со вздохом думают оба. — «Ролики как-то записывать надо.»
Выйдя из парка, в котором они встретились, парень невидящими глазами посмотрел по сторонам. Вон та лавочка, где они впервые поцеловались; вот та стена, к которой Дима как-то вечером его прижал, смеясь; а вот ларёк, где продаётся то самое мороженое, которое они ели на первом свидании. Слёзы сами наворачиваются на глаза, но тут до дома рукой подать, поэтому Саша старается повременить с этим: поддаваться истерике на улице — точно не его мечта.
Впервые в жизни он знает, что они расстались, но не осознаёт. Волна понимания накрывает лишь после того, как Сода переступает порог своей кухни. Парень не успевает даже сесть, как его душит истерика и он скатывается по стене, утыкаясь в колени лицом.
— Год, — всхлипывает он, бросая беглый взгляд на подоконник, на котором стоит то, что видеть сейчас хотелось меньше всего. Фото. Их совместное фото, на котором они оба счастливы, Сода с улыбкой ест только купленную сладкую вату, а Дима смеётся, гладя парня по голове; рядом ещё одно, более спокойное, на нём запечатлён только Джо, которого Саша случайно отвлёк от ноутбука, делая это фото; третий снимок — Сода лежит под ещё не наряженной ёлкой с бантом на голове и смеётся.
Секунда и теперь на подоконнике ничего не стоит, только валяется три рамочки и куча стекла, которая также лежит и на полу, и на столе, даже на самого Сашу немного попало. Он не ощущает никакой физической боли, слёзы текут по щекам отнюдь не от неё, даже стакан, который раньше был самым любимым, совсем не жалко. В голове лишь одна настойчивая мысль: «
Сжечь! Сжечь их все!».
Весь пол усеян крошечными осколками, но это ничуть не беспокоит и, пинув пару особенно больших, Сода уходит из кухни, захватив три фотоснимка, торчащих из-под разломанных рам. Ему кажется, что легче будет пересидеть в зале, выбросив эти фото куда-нибудь под окно или за него.
Вот только в зале ничуть не проще, даже когда в руках уже нет злосчастных кусков плотной глянцевой бумаги, всё вокруг напоминает о былом счастье, и слезы непрекращающимся дождём падают на обивку дивана, оставляя мокрые пятна. Тут тоже есть снимки, но на этот раз на них нет ни Джо, ни самого Соды, пара каких-то картинок лаванды, как когда-то сказал Саша, для атмосферы. А рядом смешная стеклянная статуэтка котёнка, в самом начале отношений подаренная Димой и, по его словам, напоминающая хозяина квартиры. На неё парень руки не поднимает, он только подходит к ней, берёт в ладони,
замахивается, надеясь сбросить её прямо на пол и разбить к херам, гладит по прозрачной мордочке и ставит на место, считая, что подобная милашка не заслуживает столь безжалостной расправы из-за какого-то
мудака человека, решившего закончить отношения.
Зато с балкона быстро слетает всё, что только стоит там на окнах: какие-то их кривые самоделки, снова куча фотографий, даже флешка, на которой собраны все снимки Димы, и «волшебная палочка» сирени, найденная Содой когда-то очень давно, ещё в самом начале их отношений, может даже в первый день.
А потом реформы постигают и комнату, но оттуда ничего не выбрасывается,
кроме одной сраной валентинки, ведь коллекция мягких игрушек, собираемая им уже очень долго, того не заслуживает, да и парочку новых дисков тоже жалко, они ещё пригодятся, но перестановка внутри полу-кабинета, полу-спальни происходит, хоть в общем-то ничего и не меняет.
Саша, с болью думая, как же он не хочет видеть это всё, буквально меняет стены местами, оставляя неизменными лишь стеллаж и шкаф, а также зеркало, висящее возле него. Физический труд как-никак успокаивает, слёзы, которые, кажется, уже просто кончились, прекращают течь, а на лице появляется совершенно другое,
отличное от лица вселенского страдальца, новое задумчиво-усталое выражение, с которым он присматривается к каждой детали, подвергающейся изменению.
Так заканчивается первый день после расставания, ведь время заходит далеко за полночь, когда Сода наконец заканчивает с выбором более лицеприятной обстановки и просто валится спать, не в силах больше бодрствовать.
∆—∆
Второй день начался в более-менее стабильно херовом настроении, особенно когда Сода поймал себя на том, что с каждым мгновением его мысли всё больше поглощает Дима. Наверное, это логично, что и сны не обошлись без его участия, из-за чего всё время, которое должно было служить для отдыха, оказалось кошмарным настолько, что просыпался парень чуть ли не каждые полчаса. Нормально выспаться ему так и не удалось, даже не смотря на то, что окончательно встал он не раньше полудня.
Есть ужасно хотелось, но идти на кухню желания не было, а на улицу тем более, так что, впервые за свои двадцать два, Сода решил, что пока лучше поголодает. Дома в любом случае было слишком много важных дел, чтобы тратить время на такую мелочь, как еда.
Важными делами Саша считал всё, даже маленькую пометочку в голове про «поправить полотенце, неправильно висит», но не считая бардака на кухне, ведь туда заходить было больно в обоих смыслах — и в моральном, и в физическом.
Только сейчас, мельком взглянув в зеркало, парень заметил, что вчерашняя истерика не прошла для него без последствий: о синяках под глазами и говорить нечего, бровь рассечена так, что видно запёкшуюся кровь возле раны, на руках пара синяков. И это он сотворил лишь за один вечер, сам того не заметив. Он вымученно вздохнул.
Хотелось просто умереть, лишь бы не ощущать сейчас всего этого. Только вот надежд на самовыпил питать не стоило — это дело бессмысленное, он не хочет доставлять кому-либо проблем, а особенно подобным образом. Почему-то он думает о чувствах других, хоть и видеть этих «других» не желает.
«Точно, надо написать ребятам, что сегодня ни с кем ничего не смогу записать, » — мысленно заметил Сода, оторвавшись от созерцания самого себя в зеркале, — «Скажу, что заболел, им необязательно знать обо всём произошедшем.»
Конечно, Александр так и сделал, только сначала быстро привёл лицо в порядок: обработал рану, заклеил её пластырем, скорчил пару гримас, проверяя, не болит ли. Написав пару слов про болезнь, которую он охарактеризовал как «обычную простуду», Сода извинился и добавил, что если он не будет отвечать, то не стоит и волноваться, просто сегодня опять какие-то неполадки с сетью.
Первым, как ни странно, откликнулся Джо, пожелав «скорейшего возвращения в строй» и заставив Сашу недовольно кинуть телефон на кровать, поджав губы. Через минуту телефон снова издал знакомую мелодию уведомления и на экране высветилось
личное сообщение от Дизоффа, которое гласило: «Точно ничего серьёзного? Пиши если что, буду стараться быть в сети почаще. Лечись, выздоравливай, чтоб если я захочу прийти, не валялся с температурой под 40».
Сода улыбнулся, понимая, что вот кому-кому, а Сане врать не стоило — он всегда был своеобразной «мамочкой» компании, постоянно помогал всем, кто умудрялся заболеть или ещё как-то «выйти из строя». Только вот духу сказать о расставании
, да и о самих отношениях, с Димой парню, конечно, не хватит. Хотя, может, оно и к лучшему, ведь нагружать друзей своими проблемами подло, как кажется Саше.
Оставлять такое сообщение без ответа парень не собирается, поэтому быстро пишет: «Да не волнуйся, всё хорошо» и тут же стирает, ведь это как-то банально. «Спасибо за беспокойство» — это вообще как-то очень то ли холодно, то ли зло, не подходит, в общем. «Ничего такого, спасибо, Сань) поверь, 40 точно не будет» — на третий раз пишет Сода и отправляет, считая, что, вроде сносно. На большее он, увы, не способен.
Диме в беседе он ничего не отвечает, не то чтобы не хочет,
хотя и это, конечно, тоже, да даже просто не может. Он понимает, что это банальная условность, чтобы всё выглядело обыденно, будто вчерашнего дня и не было. На душе снова становится больно, когда это всё вспоминается.
Вроде и начиналось всё не так плохо: они просто договорились погулять, даже в кино сходили… Сода, как обычно, опоздал, Дима не вёл себя отстранённо, будто собирался так же и закончить этот день. Саша не знает, было ли это странным, но уверен, что с самого утра, а может и раньше, его твёрдо решили бросить. От осознания этого на душе стало ещё паршивее, и из окна вылетела ещё одна флешка, случайно найденная между двумя тюбиками шампуня.
Таких нычек с флешками у Соды много. Настолько, что все он и не помнит, а это значит, что в любой момент, сдвинув очередную вещь, он может найти ещё один сборник совместных фотографий, на котором будет красиво выведена дата, вызывающая то ли боль, то ли ненависть.
Самое обидное, что минут через пять именно так и происходит: парень передвигает пару книг на полке, собираясь что-нибудь почитать, а ему в руки вываливается ещё одна флешка, на сей раз датированная двадцатым-тридцать первым мартом. Год не указан, но догадаться не сложно, хотя это, конечно не к чему, учитывая, что кусок железа уже валяется где-то за окном, наверняка затерявшись в разноцветной листве. Оно и к лучшему.
Только вот теперь спокойно
, да и не только, сидеть дома невозможно. Не хочется случайно найти очередное напоминание. Сода возвращается в свою комнату так же быстро, как и ретировался оттуда.
Шкаф с одеждой как обычно встречает своей серостью, ведь все яркие вещи убраны до лучших времён, зовущихся летом и весной. Только вот Александр, не задумываясь и не особо обращая внимание, берёт с полки несколько вещей, скидывая их на кровать, в том числе белую толстовку, с нарисованным на ней солнцем.
«То, чего сейчас не хватает, » — с усмешкой думает Сода, придирчиво осмотрев себя в зеркало. Подобранная одежда гармонично смотрится между собой, а если не брать во внимание вымученное выражение лица, то и с парнем. Удостоверившись в том, что выглядит он не хуже, чем остальные люди, Саша быстро обулся и вышел из квартиры, ища в карманах куртки ключи. Довольно быстро заперев дверь на все три замка и спустившись на потряхивающимся от старости лифте, он неспешно направляется в магазин, вставив в уши наушники и абстрагировавшись от окружающего мира. Мрачное октябрьское небо давило, не давая никаких надежд на что-то светлое. Например, будущее.
Идя под этими тяжёлыми, будто налитыми свинцом, облаками, мысли парня были на удивление вполне спокойны и даже комичны: то он думает о том, стоит ли покупать любимую мороженку в магазине, или пока повременить с этим, то вспоминает, что у него в холодильнике стоит вкусный тортик, который съесть, очевидно, не судьба.
Парень и сам не замечает, как оказывается посреди супермаркета. Тот привычно большой и хочется в нём затеряться, почувствовать себя тем самым ребёнком, найдя которого, персонал закричит в громкоговоритель: «Родители потерявшегося Саши, подойдите на стойку регистрации!». Жалко только, что он уже давно взрослый, и родителей никто звать не будет, максимум пинком из магазина выпнут, и на том спасибо, что без охраны. Ну нет, таких приключений Сода не хочет, такого счастья ему ещё не хватало. Зато кыр сосичку очень хочет, поэтому именно этот продукт первым ложится на дно корзины. За ним быстро летит чудо-йогурт с черничным вкусом, пара пачек печенья и багет. День на это, конечно, навряд ли можно прожить, но и есть-то нет особого желания.
***
Уже темно, почти шесть, а Сода из всех купленных товаров съел только маленький кусочек багета и немного сыра косички. Больше, как бы он ни пытался в себя запихнуть, не лезло, поэтому, надеясь отвлечься от мыслей о Диме и навязчивого желания ему написать, умоляя всё вернуть, Саша сел читать книгу, из которой и выпала утром флешка. Фоном играл телевизор, удобно спасая парня от гнетущей тишины его собственной квартиры, а лежащий рядом телефон изредка уведомлял о том, что о Соде, так-то, беспокоятся. Только вот он намеренно игнорировал сообщения, лишь мельком смотря на имя отправителя. Писали все, кроме Димы. Хотя на что ещё можно было надеяться?
«Боже, Саш, когда ты перестанешь быть таким наивным?» — с чувством некой безысходности думает он, вздрогнув от очередного уведомления и, конечно, посмотрев на имя человека, отправившего его. — «Видимо никогда…» — с невесёлой усмешкой отвечает самому себе Сода, ловя себя на том, что руки чешутся написать Диме.
Наконец поставив телефон на беззвучный режим и отложив его от греха подальше на стеллаж, Саша продолжил читать, старательно вникая в суть происходящего, чтобы не запутаться в наипростейших вещах.
***
Слёзы, которые он, казалось, ещё вчера все выплакал, потекли по щекам. Книга не была грустной, нет, но конец был столь неоднозначен и непохож на «хэппи энд», что солёные капли невольно навернулись на глаза, ведь почему-то этот дурацкий финал напомнил ему вчерашний день.
Опять стало настолько паршиво, что парень швырнул книгу куда-то в сторону и ушёл на балкон, доставая чёрт знает откуда завалявшуюся сигарету. Сода, конечно, против курения, но сейчас ему нужно выпустить пар. В обоих смыслах. Он готов даже испортить лёгкие, лишь бы стало легче.
Даже когда его душит приступ кашля, он не прекращает давиться дымом, хоть и вполне понимает, что курение — совсем не его. На глазах снова слёзы, а в душе что-то напоминающее ненависть.
Эстетично курить не получается, ведь он постоянно задыхается дымом с непривычки. Сода мысленно отмечает, что, на самом деле, это не то чтобы вкусно, хотя и не слишком отвратительно.
Сигарета успокаивает, но теперь Саша совсем не понимает, что чувствует. Вроде и безразлично на всё вокруг, а вроде и обидно, что нарушил собственное табу. Огни погружённого во тьму города приятно обволакивают, постепенно все мысли уходят, уходят и эмоции… На душе не то чтобы легче — там просто пусто.
И вот сейчас приходит в голову лишь одна иронично-грустная мысль — «лучше бы я и вправду заболел». Он знает, о чём говорит, осознаёт, что простуду, да даже ангину, можно вылечить, а пустота лечению не поддаётся. Её можно только заполнить, только вот было бы чем…
Сейчас это не важно,
а когда важно будет?, Сода просто наслаждается видом с балкона и пытается курить. Он, конечно, уже не раз за это время спросил у себя, почему вообще это делает, если лишь давится дымом, но ответа нет. Просто хотел успокоиться, а другого варианта не нашёл.
***
Ночь — явно не время для сна, как считает мозг Соды. Уснуть просто не получается, хоть и хочется, ведь на часах снова далеко за полночь, нормальные люди через три часа просыпаться будут, а Саша, похоже, даже не ляжет. Как только голова касается подушки, мысли безысходно давят на него так, что он просто не в силах это вынести. От вечных размышлений и ужасного желания поспать уже голова разболелась, так что он поморщился, с негодованием вставая с постели. Аптечка быстро находится в зале, а в ней и таблетка от головы.
Но ни через пять, ни через десять минут она не помогла, только захотелось расхерачить голову об стену, лишь бы не болела так. Конечно, ему понятно, что нужно просто успокоиться, но легко сказать, да трудно сделать. Перед глазами всё стоит знакомый образ, в ушах как на повторе звучит любимый голос, а голова просто разрывается от бесконечного роя мыслей.
Никогда в жизни Сода не думал, что расставаться так сложно. Хотя всё, наверное, зависит от человека, бывшего второй половинкой.
Дима был лучшим, идеальным во всём. Заботливым и милым, добрым, когда надо, лёгким в общении. Саша никогда не желал никого другого, да и просто не мог — в его глазах не было таких людей, которые могли бы сравниться с Джо по своей прекрасности. А в них парень и не нуждался.
Теперь же, ему такой как никогда необходим. Он нуждается в том человеке, который сможет заменить Диму, заполнить образовавшуюся пустоту. Хотя нет, он не хочет кого-то, он хочет именно того человека, которого считает своим, близким и родным. Он хочет именно Диму — Джо Спина, с которым можно часами болтать на любую тему, начиная с мороженого и заканчивая цветами, разбирая мем «Потому что гладиолус»; с которым можно шутить, даже если не умеешь, и всё равно радоваться тому, что тебя понимают; с которым можно обниматься часами, влюбляясь всё сильнее.
Ненавижу?
Аж тошно от его идеальности. Былой идеальности.
Хотя, объективно, Дима поступил правильно, расставшись сразу, а не держа всё в себе. Да даже если держал. Если же нет, и он расстался по твёрдому решению, сделанному в ходе целостных размышлений, то зачем было всё до? Кино, прогулка, счастливый вид, будто всё в порядке?
Нет, Сода не в силах мыслить объективно, пусть и пытается. Он просто до сих пор
слишком влюблён. И это он в себе ненавидит, желает искоренить, чтобы не утонуть в этом болоте, выстроенном из привязанностей. Не хочет он так сильно по кому-то, даже столь идеальному, убиваться. Не стоит оно того.
Понимая, что уснуть пока точно не выйдет, Сода перемещается за компьютер, садясь за стол. Включая его, ему странно осознавать, что надо срочно менять фон рабочего стола, чтобы не захотеть выбросить технику с балкона. Да, и там фото Димы… Хочется понять, почему же Саша был так им одержим, если так можно сказать. Но вот и сам парень этого не знает, только думает, что это чересчур грустно. Нельзя надеяться на «любовь до гробовой доски», всё это сказки. Любовь в любом случае крайне вариативна и есть, конечно, её разновидности, в которых это выражение будет правдой. К примеру, материнская любовь или что-то подобное, родственное.
Но, конечно, надежда всегда умирает и умирала последней. Даже смешно.
∆—∆
Восьмой день снова начинается чересчур поздно для обычного человека, а для жаворонка втройне. Хотя, учитывая, что спать Сода лёг в районе девяти утра, то проснуться в два часа — вполне нормально.
Он немного злился, что из-за всего этого, его режим так сильно сбился, хотя, вроде, и причин
особых не было. Конечно, винить в этом можно только себя, но отчего-то хотелось скинуть всю ответственность на Диму, делая вид, будто он намеренно спать мешает. Но не приходит же он к Саше домой по батареям стучать по ночам.
«И на том ему спасибо, » — усмехается парень, расшторивая окно и открывая его на проветривание. Чтобы в комнате не так душно было, но и не заболеть в придачу, Сода быстро ретируется в коридор, решив заправить кровать позже. Он просто хотел, чтобы в его комнате стало легче дышать, да и говорят, свежий воздух полезен для здоровья.
Он и сам не заметил, как оказался на балконе, держа в руках сигарету.
«Так, стоп, побаловались и хватит, » — мысленно упрекнул себя Саша, недовольно наблюдая за суетящимся городом в окно. — «Хотя можно ещё одну выкурить, чтобы окончательно мысли разгрузить. »
Это неправильно, он понимает, но что ж поделать. Правильно или не очень — сейчас один чёрт.
Он поджигает сигарету, держа её губами. Сейчас он уже не сгибается пополам, делая затяжки, но всё ещё по чуть-чуть кашляет. Теперь вкус сигареты не кажется плохим, теперь он обычен, пусть и не совсем привычен. В любом случае, табак не вызывает никакого отвращения, кроме морального. Только вот и его побарывает ненавистная пустота. Всё вокруг кажется таким глупым и бессмысленным.
Телефон, уже несколько дней пролежавший на стеллаже, издал жалобный писк, уведомляя о том, что зарядка за ночь всё-таки кончилась. Быстро потушив недокуренную сигарету, Сода выбрасывает её и заходит обратно в квартиру, ощущая как его обволакивает тепло. Только сейчас он заметил, что на балконе было достаточно прохладно.
Телефон показывал десять процентов, а количество сообщений было так велико, что, листая шторку уведомлений, Саша даже не стал до конца их просматривать, понимая, что его это не особо волнует. Зайдя в комнату, парень быстро поставил телефон на зарядку и недовольно посмотрел туда, где вечером лежала еда. Да, сейчас её там совсем не было, не считая остатков сыра. Багет и йогурт пропадали ночами — парень по кусочкам подъедал их, пока не мог заснуть. Так и остался одинокий сыр косичка лежать на столе, заставляя Соду думать о том, что опять придётся идти в магазин, о котором он думал как о чём-то крайне утомительном. В принципе, человек без еды может месяц прожить, но есть-то хотелось, хоть и не так сильно. Саша решил, что стоит питаться хотя бы раз в день, чтобы чувствовать себя более-менее стабильно нормально. А то сейчас накатившая слабость ужасно мешала.
Наскоро одевшись, кстати совершенно не по погоде, изменившейся с последней его вылазки на улицу, Сода спустился по ступенькам вниз. Его не очень волновало наличие лифта, да и физическая активность, как-никак, — полезная штука.
Выйдя на улицу, Саша почувствовал, как его будто из ведра окатило ледяным ветром. Кажется, стоит брать за привычку просмотр погоды с утра, а то так и по-настоящему заболеть недолго. Из-за такой неожиданности, он ускорил шаг, надеясь побыстрее дойди до тёплого помещения. Только бы лучше не старался, честно.
— Саша, — позвали его откуда-то со стороны, стоило ему только переступить порог магазина. Обернувшись и подавив раздосадованный вздох, парень слегка улыбнулся, делая вид, будто рад встрече.
— Привет, — Сода помахал рукой, думая, что везение его как всегда не подводит… Конечно.
— Не делай вид, что рад меня видеть, актёр из тебя ужасный, — Комаров с усмешкой смотрит на друга, слегка поникшего после этих слов, и спокойно улыбается. — Выглядишь так себе, — вздохнув, добавляет он и серьёзно рассматривает Сашу, у которого сердце в пятки уходит, ведь разговаривать с кем-либо кроме кассира он не собирался.
— Зато чувствую себя гораздо лучше, чем раньше, — пытается сгладить углы Сода, наблюдая за чужим взглядом, блуждающим по его
пиздабольскому лицу. По крайней мере, сейчас он не врёт, ведь сегодня было уже легче, пусть и совсем чуть-чуть, пусть и с помощью губительных сигарет.
— Уверен? — Дизофф вздыхает, недоверчиво смотря на друга, — думаю, мне стоит навестить тебя.
— Не стоит, — наигранно спокойно возражает Сода, пожимая плечами. — Думаю, у тебя есть дела поважнее. У меня всё в норме.
— Я свободен ещё два часа, так что ещё успею тебя навестить, — может и хочется поверить, но где-то он уже такое видел, и попадаться на подобное не хочет, — Я верю тебе, просто хочу удостовериться, — миролюбиво заканчивает Саша, тепло улыбнувшись.
— Хорошо, — кивает Сода, понимая, что не отмажется, и направляется куда-то вглубь магазина, — Сейчас только немного еды куплю, а то с голода помру.
— Подожду тебя у входа, я что-то устал, — слышится позади, а у Соды на секунду даже появляется мысль: «не попробовать ли свалить?», которую он тут же отметает — друга подводить не хочется.
Впрочем, есть тоже. Глядя на продукты, к горлу подступает ком, а всё сознание усиленно твердит, что вид еды ему отвратителен. Только вот выбора нет, ведь, во-первых, как-то есть надо, помирать не хотелось, а во-вторых, всё-таки, Сане он сказал, что дома еды нет. Надо доказывать, что всё хорошо…
«Окей гугл, как доказать, что всё хорошо, если всё нихрена не хорошо?» — появляется в мыслях язвительно-безнадёжное предложение, а Саша задумчиво берёт с одной из полок шоколадку и пару огурцов. Странный набор, но это всё, что приходит в голову.
Купив продукты и пройдя к выходу, Сода словил недоумённый взгляд Саши, стоящего неподалёку.
— Это тебе на сколько?
— На остаток дня, — спокойно ответил парень, бросив быстрый взгляд на время. Нормальные люди могли бы предположить, что он взял эти продукты на третий приём пищи, поэтому он не особо парился над ответом… С его-то режимом дня…
— Я сейчас закину продукты и пойдём к тебе, ага? — слегка задумчиво спрашивает Дизофф и направляется к выходу. Саше не остаётся ничего, кроме как поплестись следом, пробормотав что-то, отдалённо напоминающее ответное «ага».
Добраться до дома старшего не составило труда — тот жил буквально в двух минутах, в соседнем от магазина доме. Да и подниматься не пришлось — Дизофф, быстро забежав в подъезд, остановил парня, сказав, что скоро вернётся.
Пока Сода стоял у железной двери, в голове какой-то насмешливый голос упрашивал свалить, называя себя здравым смыслом. Только вот незадача: даже если получится уйти, у Дизоффа в любом случае есть ключи от квартиры друга, так что ничего хорошего из этого не выйдет. Немного волнительно, конечно, учитывая кучу стекла на кухне, в которую даже дверь закрыть нельзя, ведь её буквально нет, но Саша надеется, что друг поверит в какую-нибудь глупую отмазку, придуманную по пути домой.
— Всё, пошли, — голос старшего вырывает Соду из мыслей. Тот улыбается и быстрым шагом направляется в нужную сторону. Первое время Соде постоянно казалось, что его друг — маньяк со стажем, ведь отчего-то он всегда ходит лишь переулками, говоря, что так быстрее. А на любые вопросы почему быстрее именно по темноте, Комаров реагировал одинаково: «Боишься, что твой труп не найдут?», отчего все вскоре перестали пытаться что-либо узнать.
Стоило им оказаться у подъезда парня, как Дизофф остановился, пропуская друга вперёд:
— К сожалению, ключи от твоей обители я не нашёл, поэтому хозяева вперёд.
Сода не заметил, как улыбнулся. С другом было сложно грустить, особенно с таким, как Александр. Карманное солнце, не иначе.
Поднявшись наверх и зайдя в квартиру, Дизофф придирчиво огляделся.
— Темно, как в пещере, — недовольно отметил он, заходя в зал, — и дымом воняет, — подойдя ближе к балкону, добавил Саша, бросив хмурый взгляд на друга. Подняв книгу, он поставил её на полку, ничего не сказав. Ему казалось, что всего, сказанного до, вполне хватило.
— Посидим у меня в комнате? — предложил Сода, надеясь скрыть состояние кухни от друга. Отмазку он так и не придумал, благополучно забыв обо всём. Только вот у Дизоффа интуиция на это заточена, поэтому он лишь сощурился, выходя из зала.
— Даже чаем меня не угостишь? — хитро усмехнулся Комаров, стоя в дверном проёме кухни, — Или куча стекляшек так важна для интерьера?
— Извини, как-то не получилось убрать раньше… — потупился младший, неопределённо пожав плечами, отводя взгляд, — Посиди пока у меня, я тебя позову.
— Не-не-не, я тебе помогу, выглядишь ты не очень, — быстро протараторил Дизофф, доставая из кладовки две метлы, одну из которых протянул другу. — Вдвоём легче.
Пусть на лице старшего и играла лёгкая улыбка, он прекрасно знал, что раньше стояло в этих рамкам, и от этого было особенно сложно держать себя в руках. Комаров вообще слишком много всего знал, от чего, видимо, и не спал почти.
Вдвоём и правда было легче, поэтому справились они за рекордные две минуты, а Дизофф даже заметил, как улыбка мелькала на лице Саши. Он был доволен и собой, и чистотой на кухне, а Сода был просто доволен тем, что проводит время с другом.
— Какой чай будешь? — когда вскипел чайник, спросил младший, ища какую-нибудь кружку, чтобы заменить любимую, ставшую жертвой обстоятельств. Совершенно случайных обстоятельств.
— Как обычно, — пожимает плечами Александр, доставая с одной из верхних полок коробочку мармеладок в виде долек лимона. — Сколько ты сюда не заходил?
— Не так долго, — быстро отвечает Сода, на пару секунд задумавшись. Он быстро делает две кружки чая и ставит их на стол, садясь напротив друга.
— Это сколько?
— Неделю.
— Тогда советую проредить продукты в холодильнике, — усмехнулся Дизофф, с некой долей интереса наблюдая за собеседником, который стыдливо отвёл глаза, улыбнувшись. — А что ты тут так буянил?
— Так получилось, — грузно вздохнув, отмахнулся Сода, пряча взгляд.
***
Стоило Дизоффу только уйти, как Саша занялся уборкой в холодильнике, ведь заняться переписью населения холодильника и правда стоило. Выкинуть пришлось добрую половину еды, но оно того стоило, ведь отравиться точно не хотелось. Наскоро поев и заварив себе ещё чая, парень вернулся к себе в комнату, усаживаясь за компьютер. Написав в беседу о том, что он возвращается в обычный режим, Саша обновил какие-то, требующие этого приложения, и откинулся на стуле, закрыв глаза.
«Надо утопить себя в работе, » — решил он, быстро отреагировав на предложение Дизоффа записать, согласившись на любые условия.
Стадия вторая — перетрудись, но успокойся.
