Другой

Северус Снейп никогда не желал, чтобы его любили. Несмотря на высокое, даже слишком высокое мнение о себе, в глубине души он считал себя недостойным этого чувства. Это проросло в нём еще из детства, из неблагополучной семьи, в которой он был единственным ребёнком. Его мать Эйлин, в девичестве Принс – длиннолицая и длинноносая, с болезненной буровато-жёлтой кожей, с угольно-чёрными волосами и глазами, с грубыми мужиковатыми чертами лица – была откровенно некрасива. Кроме того, она была на восемь лет старше своего мужа и вышла за него фактически старой девой. Его отец Тобиас Снейп – рослый и широкоплечий, с квадратным подбородком и водянистыми голубыми глазами, наверное, неплохо выглядел до того, как спился, но Северус этого уже не помнил. Всё, что он помнил – это опухшее, легко багровеющее от гнева лицо отца с красной сеточкой сосудов под кожей щёк и его жидкие, рано поседевшие волосы. Жили родители недружно. Не сказать, чтобы совсем как кошка с собакой – мать бывала терпелива, отец опасался поднимать руку на ведьму, если не был пьян до невменяемости – но в доме царила атмосфера нелюбви. У ведьм существовала примета, что если проболтаешься о своих способностях маглу до свадьбы, ребёнок родится сквибом, поэтому ведьмы испокон веков ставили своих магловских мужей перед фактом. Эйлин тоже только после свадьбы призналась в этом Тобиасу, и суеверный магл так и не смог принять, что она ведьма. Мать продолжала любить отца или по крайней мере цепляться за него, но нелюбви с одной стороны оказалось достаточно, чтобы сделать атмосферу в семье невыносимой. Как отец вообще надумал жениться на матери, Северус догадывался, потому что Принсы были традиционно сильны в зельеварении, а если уж ведьма снисходила до магла, лёгкое приворотное даже не считалось за воздействие. Родители Тобиаса были в ужасе от выбора сына, родители Эйлин вообще отлучили её от рода, и семья справлялась с хозяйством только своими силами. Северуса раздражало сюсюканье бабушек и дедушек – и над ним никто не сюсюкал, потому что от молодой семьи отвернулась вся родня. Трудно сказать, кто родился бы у Эйлин, если бы она призналась будущему мужу в ведьминском происхождении еще до свадьбы – скорее всего, никто, потому что Тобиас вряд ли женился бы на ней, несмотря на приворотное. Но её уловка удалась, и сын уродился весь в мать – черноволосый, черноглазый, с жёлтой кожей нездорового цвета и длинным повислым носом-сосиской. А главное, он родился колдуном и унаследовал от матери способности к зельеварению. Или хотя бы сильный интерес к нему, потому что ничему другому она всё равно научить не могла. Северус хотел научиться у матери всему, что умела она – и научился. Внешность и способности сына окончательно отвратили Тобиаса от них обоих. Крепко выпивши, Снейп-старший частенько ворчал, что в ребёнке нет ничего от отца, что это дьяволово семя, а он тут не при чём. Эйлин было не до сына, она слишком переживала за отношения с мужем, поэтому Северус рос нелюбимым. Он был некрасив и болезненно самолюбив, он был уверен, что его полюбят только из жалости. Такая любовь была ему не нужна. Обитатель нищего квартала со звериными нравами, он глядел волчонком и враждебно относился ко всему миру. Мир платил ему тем же. Северус нередко думал, что ему гораздо лучше было бы вообще без родителей. И они, действительно, рано умерли. Особняком в его жизни стояла встреча с Лили. Он влюбился в девочку с первого взгляда, только увидев её яркую внешность и жизнерадостное личико, еще не понимая, что с ним случилось. Любимица своих родителей, с весёлым и открытым характером, Лили была полной противоположностью угрюмому и озлобленному уличному мальчишке из провинциальных трущоб. Мир любил её, и она не видела причин не отвечать миру тем же. Что они подружились, было полностью инициативой Северуса. Поначалу Лили всего лишь не оттолкнула его, но когда у них зашёл разговор об её способностях, по-настоящему заинтересовалась им. Ей больше неоткуда было почерпнуть эти сведения, а Северус рассказывал ей о волшебном мире всё подряд, невзирая ни на какие запреты. Какие могут быть запреты, когда тебя, затаив дыхание, слушает очаровательная маленькая колдунья! В Хогвартсе, уже подростком, как же он мечтал жениться на Лили, жить с ней под одной крышей и носить её на руках… Об её любви он даже не мечтал. Северус считал себя недостойным любви Лили – и она не полюбила его. Она полюбила Джеймса Поттера, который считал себя достойным её любви, и вышла за него замуж, а Северус остался с разбитой мечтой и подался туда, где к нему относились лучше, чем везде. В Пожиратели. Он привык ненавидеть. Он умел ненавидеть. Он ненавидел весь мир, а особенно четверых гриффиндорцев, как худшую часть этого мира. Не любил он и своих соратников Пожирателей – для него они были наименьшим злом, дававшим ему наибольшие выгоды. Снейпу было абсолютно поровну, что Пожиратели и их планы угрожают кому-то ещё. Но когда из-за них под угрозой оказалась жизнь единственного существа, которое он когда-либо любил, он предал их без малейших колебаний. Еще недавно у Снейпа была цель – расплатиться с миром, который отнял у него Лили. Её сына он так и не полюбил, как бы не подталкивал его к этому Дамблдор. Ненавистный выродок Джеймса Поттера всегда оставался для него плевком судьбы в лицо, но ради Лили, в память о ней, Снейп смирился с необходимостью спасать и защищать мальчишку, чем и занимался в последние годы. И что теперь? Волдеморт, отнявший у него жизнь Лили, наконец погиб. Более того, Лили осталась в живых, а он, получается, зря терпел поттеровского выродка все эти годы. Хотя, как оказалось, совсем не поттеровского, но он же был уверен, что это отпрыск Джеймса. Снейп чувствовал себя так, словно у него вышибло почву из-под ног. Да и сама Лили после того, как он столкнулся с ней почти двадцать лет спустя, была небезразлична ему только по привычке. Впрочем, в глубине его души оставалось нечто такое, что откликалось на её имя. Даже если это была только память об юношеской любви, вспомнить всё равно было больше некого и нечего. Теперь он остался без цели и без малейшей привязанности, перед ним лежало пустое и бессмысленное будущее. Может, поэтому он так легко откликнулся на вызов Дамблдора и снова сунул голову в ярмо бородатого старца? Это была хотя бы видимость цели, хотя бы иллюзия заполнения пустоты, в которой он оказался. В последние дни Дамблдор не вспоминал о Снейпе, и тот бесцельно слонялся по своему старенькому дому, доставшемуся от родителей. Полки с книгами по зельеварению почти не останавливали его взгляд, а сами книги не хотелось взять в руки. Не хотелось и спуститься в маленькую домашнюю зельеварню, чтобы поэкспериментировать над рецептами. Лучшие для творчества годы были ухлопаны на ненавистные уроки для малолетних тупиц и бездельников, на проверки их невыносимой чуши, называемой эссе по зельеварению – и как её пергамент терпит? А теперь и голова не та, и честолюбие уже не то, что в двадцать лет. Он уже не сможет возиться над исследованиями с прежней отдачей, просто потому что не захочет. Снейп хоть и работал на Орден Феникса, но никогда не был там своим. Единственными, кто хоть сколько-то привечал его, были Малфои. Теперь про них можно забыть, Нарцисса не простит ему предательства. Впрочем, плевать на Малфоев, они больше не нужны ему. У него уже не те запросы, что двадцать лет назад, а на хлеб он всегда заработает. Он никогда не нуждался в друзьях – и у него никогда не было друзей. Разве что Лили… Но Лили – это совсем другое. Даже у самого угрюмого и нелюдимого мужчины в душе найдётся место хотя бы для одной женщины. Так уж устроена природа – и дружба здесь не при чём. Снейп бродил по дому, словно механизм, который забыли выключить. Ни в ком не нуждающийся и никому не нужный. Звук дверного колокольчика заставил его вздрогнуть. После смерти родителей входная дверь в доме Снейпов существовала чисто символически, потому что единственный оставшийся обитатель не пользовался ею, а поскольку дом располагался в магловском районе и под антимагловскими чарами, её и снаружи давно уже никто не тревожил. Он помешкал, надеясь, что незваный посетитель уйдёт, но колокольчик звенел и звенел. Не робко и тихо, как от руки просителя, не громко и резко, намекая на визит сотрудника официальной организации, а весело и задорно, словно напоминая хозяину о назначенной дружеской встрече. Весь в раздражённом недоумении, Снейп пошёл открывать. Распахнул дверь, чтобы послать вторженца подальше – и чуть не сел, где стоял. – Ну здравствуй, Сев! – улыбнулась ему очаровательная рыженькая женщина, дожидавшаяся на крыльце. – Лили… – только и хватило его сказать. Несколько мгновений прошло в обоюдном молчании, но гостье очень быстро наскучило ждать, когда её давний приятель перестанет изображать из себя статую некачественного гипса. – Мы так и будем здесь стоять? – с шутливым кокетством осведомилась она. – Сев, ты совсем не изменился, ты такой же молчун и бука, как в наши лучшие годы, – и она, не дожидаясь приглашения, переступила через порог. – В гостиную – это сюда? – Да… проходи, – спохватился он. Лили остановилась посреди запущенной сумрачной гостиной, огляделась с живым любопытством. Она знала, где стоит дом её школьного приятеля, но никогда еще не бывала у него в гостях. Взгляд Снейпа следовал за её взглядом, точно так же задерживаясь на пыльных поверхностях старенькой мебели и небрежно отдёрнутых занавесках. Снейп вспомнил, что Лили всегда была опрятной и первым делом отмечала непорядок, где бы не появлялась. Да, эту пыль надо было убрать еще две недели назад. И всего-то требовалось несколько движений волшебной палочки, но Снейпа ломало делать даже это. Какой смысл убирать её, если он не повёрнут на чистоте, а пыль завтра всё равно снова налетит? Снейп прибирался в доме хорошо если раз в месяц, и этот месяц как раз был на исходе. Такое уж его везение, что именно сейчас к нему явилась чистюля Лили. – Ты так и живёшь… один? – в её тоне почти не было вопроса, её цепкий глаз уже отметил отсутствие женской руки в доме. – Да, – подтвердил он, не вдаваясь в объяснения. – Тебя давно не было видно среди наших, я стала беспокоиться, – сказала Лили, когда стало очевидным, что он не собирается продолжать. – Решила вот навестить. – Я очень тронут, – у Снейпа это прозвучало ещё суше, чем он ожидал. Слишком уж выбил его из колеи её визит. Он так и стоял у входа в гостиную, словно это он был здесь гость, а она хозяйка. Лили развернулась и подошла к нему вплотную, пытливо заглянула в глаза. – Ты столько сделал для нашей победы, Сев, – сказала она. – Все эти годы я восхищалась тобой. Снейпа пронзила неловкость. Он не привык, чтобы его хвалили, и совсем не привык, чтобы его хвалила Лили. – Может, кофе, а? – стремление выскользнуть из щекотливой ситуации заставило его вспомнить о гостеприимстве. – Да, не откажусь от чашечки. – Лили улыбнулась. – Посидим, вспомним наше счастливое детство. Снейпу не хотелось вспоминать детство. Оно у него было каким угодно, только не счастливым. Как и вся его жизнь. – Это когда ты приняла ухаживания пустоголового очкарика? – выпалил он не подумав – стоило задеть его больное место, как привычная реакция сама собой полезла наружу. – Ох, извини… Лили посмотрела на Снейпа так грустно и доверчиво, что у него защемило сердце. – Ты… – нерешительно сказала она, – …ты и не представляешь, как ты прав. Снейп уставился на неё, пытаясь сообразить, не ослышался ли он и правильно ли понял её слова, а она смотрела на него взглядом обиженной девочки, ищущей помощи. Вдобавок её близкое присутствие волновало его, а это никак не способствовало ясности рассудка. – Лили… – пробормотал он охрипшим голосом. – Ты хочешь сказать, что этот жалкий франт, этот напыщенный индюк… тебя обижает? – Я совсем не хочу этого говорить, – Лили отвела взгляд в сторону и в пол, – но я не могу обманывать тебя, Сев. Мои годы жизни с Джеймсом… – она запнулась и слегка вздохнула, – …это были очень трудные годы. Какое-то время Снейп созерцал поникшую и потупившуюся Лили, чуть ли не крутившую ножкой в полу. – Но… – выдавил наконец он. – Когда мы виделись на собраниях, ты выглядела вполне довольной жизнью… – Я была вынуждена делать вид, что всё хорошо. И на людях, и при Джеймсе. Особенно при Джеймсе. Что хуже всего, мне пришлось быть небрежной с тобой, Сев. Знаешь, Джеймс очень ревнив и он до сих пор уверен, что я тебя… не забыла. Она вскинула на него умоляющий, влажный взгляд – и Снейп испугался. Он банально испугался того, что вот-вот последует за этим. Это означало много, очень много хлопот и нервотрёпки, нужно было что-то предпринимать, что-то менять в своём жизненном укладе и строить заново. Неразделённая любовь – конечно же, большое огорчение и огромная моральная травма, но в быту она от человека вообще ничего не требует. Можно спокойно страдать на диване в неухоженной квартире, проклиная несправедливость этого мира. За годы одиночества Снейп привык к своей страдательной позиции и не был готов к переменам. – Сейчас… кофе… – и он дезертировал от неё к плите. Если Лили и была разочарована, она ничем не выказала этого. Усевшись на табурет, она стала молча наблюдать, как он варит кофе. В спину не очень-то разговоришься. Наконец горячий кофе был разлит по чашкам и поставлен на маленький кухонный столик, у которого сидела Лили. Вслед за чашками Снейп выставил сахарницу и тоже подсел за стол. Лили пододвинула одну из чашек к себе, зачерпнула немного оттуда чайной ложечкой и попробовала на вкус. – У тебя замечательный кофе, – сейчас она одобрила бы и плохой, но кофе действительно был хорош. – Так зельевар же, – польщённо усмехнулся Снейп. – Ты как думаешь жить дальше? – поинтересовалась она. – Еще не думал, – он действительно еще не знал, что делать со своей свободой. – А ты? Спросил он просто так, чтобы поддержать разговор, но для Лили эта фраза оказалась долгожданной зацепкой. – Я… – она горько вздохнула, – …буду искать себе жильё, а потом работу. Может, ты знаешь, кто тут поблизости сдаёт жильё? Мне хотелось бы поселиться в Литл-Уингинге, здесь всё-таки прошло моё детство… – Что?! – вскинулся Снейп. – Вы с Поттером поселитесь в этом районе?! – Только я, Сев. Знаешь, мы с Джеймсом расстались. Он ошеломлённо и неверяще уставился на неё. – Ты бросила Джеймса? – Сев, он сам прогнал меня. Наш брак с самого начала был ошибкой и мы оба это скоро поняли. Я ушла бы от него еще тогда, но сначала нужно было, чтобы Гаррик хоть немного подрос, а затем случилась эта история с подменой моего сына. Мы с Джеймсом скрывались от Пожирателей, нам было не до развода, но наши отношения всё время были ужасными и других детей у нас не было. Мы хотели расстаться после победы над Волдемортом, когда схлынет первая шумиха и наш Гаррик займет место подменыша. К несчастью, Джеймс заболел, и я не оставила бы его, если бы не он сам. Когда я пришла навестить его в Мунго, он накричал на меня и на пустом месте устроил безобразную сцену ревности. Я пыталась успокоить Джеймса и объяснить, что он ошибается, но он ничего не слушал. И я вынуждена была уйти. Любого другого Снейп отлегилиментил бы просто на всякий случай, но не её. Даже у законченного подлеца и мерзавца бывает что-то святое. У Снейпа это была Лили. – Я не знал, – пробормотал он, приняв её слова за безусловную истину – тем более, что он всегда был невысокого мнения о Джеймсе. – Я ничего не знал, а ты столько лет терпела этого негодяя… – он вдруг спохватился. – Но, Лили, может, у вас была обычная ссора и ты еще простишь его? – Нет, Сев. Я устала его прощать. Лили съёжилась на табуретке и тихонько заплакала. Её слёзы были непритворными, потому что недостаток романтической инициативы в её верном поклоннике начинал пугать её. – Лили! – Снейп вскочил, чуть не уронив стул, и устремился к ней. Сейчас перед ним была не та самоуверенная стерва, какую он видел на собраниях, а подруга его детства и любовь всей его жизни, несчастная и страдающая. – Лили, дорогая, не плачь, ты должна радоваться, что наконец-то отвязалась от очкарика! Он топтался над Лили, не смея положить руку на её вздрагивающие плечи. – Сев… – выговорила она сквозь слёзы. – Я потом обрадуюсь, а сейчас мне страшно. Всё-таки столько лет отдано ему… ты поможешь мне, Сев? – Конечно, Лили, ты всегда можешь на меня рассчитывать. Ты только скажи, что я должен делать. – Мне нужно где-то жить, Сев. Даже если Джеймс сейчас в Мунго, я не хочу оставаться в его доме. Помоги мне найти жильё, и ты очень выручишь меня. Только недорогое, сейчас я стеснена в средствах. – Зачем тебе вообще снимать жильё, если ты можешь жить у меня бесплатно? – Снейп был готов на что угодно, лишь бы она перестала плакать. – Дом большой, места хватит. Клянусь, я не буду беспокоить тебя и посягать на твою... независимость. – Сев, я полностью доверяю тебе, – она жалобно вздохнула. – Но что скажут люди? – Пусть сначала оплатят твоё жильё, а потом говорят. Лили, это не твоя вина. Это твой муж должен стыдиться, что выгнал жену на улицу. – Я больше не его жена, Сев, – проговорила она в пол. – Джеймс магически отрёкся от меня. Теперь я снова Эванс. Снейп застыл, уставившись в рыжие локоны Лили. Заветная мечта его жизни сидела на кухонной табуретке прямо перед ним, понурив голову. Свободная. Глубоко несчастная. Как он и предвидел, лохматый гриффиндорский хлыщ не сделал её счастливой. Теперь Лили сама увидела, как она ошиблась, и признала его правоту. Теперь она оценила своего старого друга и пришла к нему за помощью. Победа была полной. Снейп был слишком обрадован и взволнован, чтобы заметить её подозрительно неприятный вкус. Лили, не на шутку встревоженная его бездействием, всхлипывала всё громче. – Лили… – он наконец-то решился положить руку ей на плечо. – Теперь ты свободна и можешь сама распоряжаться своей жизнью. Ты поселишься у меня назло Поттеру, а если тебя волнует, что скажут люди, мы можем заключить фиктивный брак. – Ну зачем же фиктивный, Сев? – мгновенно встрепенулась она. – Если выбирать между независимостью и тобой, я, конечно же, выберу тебя. И давай не будем тянуть, ладно? Я так устала от прошлого, Сев… – Э-э… как скажешь. Вот так, внезапно, без малого в сорок лет, Снейп столкнулся лицом к лицу с исполнением своей давней мечты. Теперь он будет жить в одном доме с Лили и носить её на руках. Лили была счастлива. Благодаря Дамблдору она была уверена, что выходит не за двойного предателя и не за озлобленного неудачника, а за незаменимого профессионала со связями. Снейп был слишком ошеломлён, чтобы чувствовать себя счастливым.