И только кости вымыл ветер

Девятый! Савай всепрощающий да укажет путь… Тем утром Деон пожалел, что его вылечили. В мареве лихорадки страх не мучал бы его так сильно. Девятый… Забытое Миркой место. Страшилка, которой пугали детей, которую взрослые обсуждали шепотом, как что-то скабрезное. Самый нижний и самый маленький уровень, последний очаг жизни перед бесконечным Ничем и Ядром. Что там творилось, пожалуй, знал один Савай. Живых свидетелей Деону встречать не доводилось. Вплоть до вчерашнего дня. Говаривали, что жили на Девятом одни еретики да чудовища, и только и делали, что убивали друг друга и пожирали. Что со времен Последней Войны там было темнее, чем в погребе, потому что светокамни иссякли от порока и безнравственности. Что в воде и воздухе яд. Воображение рисовало залитые кровью улицы, трупную вонь и шипящих упырей из ночных кошмаров. В памяти Деона непрошено всплыл образ смотрительницы с родной фермы. Сухенькая набожная шуршорка воспринимала любое отклонение от заведенных правил за грех и вбивала это в своих воспитанников. Часто словам помогала трость. Ее любимой присказкой было: «Кто живет не по правилам, тому на Девятый дорога». Сопровождалась она непременной мрачной миной и полными неотвратимости жестами. Да, всё-таки стоило воспринимать ее всерьез. Но где же Деон так оступился… Дернул бесноватый научится читать, так вот теперь за грех и расплачиваться. Но была ведь и проблема серьезнее. Новый пан-ньен тревожил Деона не меньше перспективы оказаться на Девятом. Он был какой-то весь… Неправильный. Деон корил себя за такие мысли. Пан-ньену дозволено было быть любым, правильность – его природное свойство. Чужой еще может иметь пару изъянов, но свой… Свой никогда. Но должны же быть хоть какие-то рамки. Одежда эта. Плащ. Где только столько меха можно было взять. Молчит, как будто по пету за слово платит. И худой. Тощий, как палка. Как его еще ноги носят? Еще и, Савай прости, рыжий! И цвет такой… Ну не бывает таких волос. А кому в здравом уме придет мысль их так красить? Или на Девятом все такие? Тощие и рыжие. И Деон таким будем? Упаси Савай. Эх, если бы мыслями можно было тянуть время. Но, как бы то ни было, не успело утихнуть эхо утренних колоколов, как Деон, груженный двумя увесистыми сумками, поплелся за пан-ньеном по извилистым улицам Восьмого. Добраться до овеянного слухами Девятого оказалось не так-то просто. Шли долго. Кажется, добрались до самой окраины. В последнем квартале квартиры уже выглядели совсем обшарпанными, прохожих не было вовсе. Деон ожидал, что путь их кончится на привычном пограничном посте, может быть железнодорожной станции. Хоть чем-то похожим на стандартный переход между уровнями. Но нет, конечно, нет. Воротами в мир упырей оказался заброшенный топливный ангар – огромное пространство, забитое здоровенными круглыми штуковинами, напоминающими пуговицы в три роста двуногого, между которыми годами копился мусор. В похожее место Деон каждую декаду носил светокамни на подзарядку. Непривычно было видеть его пустым, без очередей и работников. В полумраке (светокамней под потолком почти не осталось) Деон не увидел ничего примечательно. Тупик как тупик. Но пан-ньен с невозмутимым видом протиснулся в узкий проход между самыми ржавыми «пуговицами», отыскав едва заметную тропинку, выведшую их к дальнему углу помещения. Стена здесь была проломлена так, что образовалось большое, почти круглое отверстие. Над ним нависали подвешенные на тросы остатки какого-то станка. По полу тянулись тускло блестящие в белом свете узкие рельсы. Один их конец кто-то оторвал от земли и загнул дугой, другой терялся в чернеющем провале. Пан-ньен жестом призвал Деона молчать и зычно свистнул. Спустя пару минут из темноты провала показалась сонная пасаули. Она была сильно растрепанная, с желтогрудой птичкой в волосах. Одежды на ней было много, вся больше, чем должна быть, и всех возможных цветов. Выглядела она как живое лоскутное одеяло. Пан-ньен снял кепку, обнажая рыжее безобразие, приложил руку к уху. Деон, как и положено, склонил голову и встал чуть поодаль, стараясь быть незаметным. Незнакомка ответила на жест, но в Деоне ей явно что-то не понравилось. Сощурила тяжелые веки, нахмурилась. Ему стало совсем неуютно. Она бросила вопросительный взгляд на пан-ньена. Тот просто развел руками. И к удивлению Деона этого хватило. Незнакомка пожала плечами, махнула им рукой, мол идемте, и быстро скрылась в проломе. Шигнарка оказалась водителем самодельного агрегата, стоящего в тоннеле за провалом. Он отдаленно напоминал небольшой почтовый вагон, но, под стать хозяйке, был как будто из разных кусков, сшитый и сваренный как придется. Погрузка стала отдельным испытанием – Деон, казалось, сложился пополам, успев в который раз проклясть свою долговязую сущность. Оставалось только надеется, что это «творение рук локоморских» не развалиться под их весом. Ехали быстро, очень быстро. И в полной темноте, чем Деон воспользовался, не стесняясь цепляться за всё, что подвернется. Сквозь форточку в единственном окне со страшным свистом задувал ветер. В конце пути руки онемели так, что их пришлось отдирать от прибитого к полу ящика. Со страхом выползая из «вагона», Деон внутренне готовился встретиться с ужасной реальностью. Но Девятый оказался коварнее. Он встретил его обычной улицей. Ни трупов, ни криков. Даже подобие станции. Выглядело всё старым, но добротным. Обычные каменные стены улицы, обычная брусчатка и чуть закопченные, но тоже обычные светокамни с тусклым желтоватым светом. Только потолок необычный – высокий свод, почти теряющийся в потемках. Сразу за станцией начинался бульвар. Час был ранний, но жизнь уже кипела. На лавочной улице толпился народ, стоял галдеж и суматоха. И, пожалуй, это еще больше сбивало с толку. Вроде бы всё было как всегда, но что-то не давало Деону покоя. Присмотревшись внимательнее, он начал замечать, что публика тут была уж слишком разношерстная. В общей толчеи, казалось, можно встретить всех, от локоморков знатных, угадывавшихся по размеренным, даже вальяжным движениям, до оборванцев и совсем уж рвани. Летали, ползали и сновали звери, как догадывался Деон, обернувшиеся шигнары. И, слава Саваю, рыжим быть было вовсе необязательно. Хотя по пути попадались и похожие на пан-ньена типы. Было их немного, но встречались даже шуршоры выкрашенными в рыжий головой и шеей. Пан-ньен, только завидев их, всё норовил сменить маршрут, пару раз увлекал Деона в какие-то переулки. В другое время Деон обязательно обратил на это самое пристальное внимание. Всегда надо иметь в виду с кем пан-ньен в хороших отношениях, а кого лучше вообще не пускать на порог. Но внезапное осознание, пришедшее к нему, когда они покинули торговую улицу и оказались в жилых кварталах, оказалось настолько возмутительным, что захватило весь его ум. Ливпи. Кьомас, местные ливпи. Вот где крылась неправильность Девятого, его греховность. Это было уже чересчур. Кто бы из них не попадался Деону на глаза – все вели себя не так. Не как ливпи, да простит Мирка, а как… Как свободные локоморки! Настолько это было инородно, что Деон почувствовал незнакомое клокотание в груди. Возможно, впервые в жизни он по-настоящему гневался. Даже когда его продали за долги, когда лихорадка съедала внутренности, он принимал всё со смирением, свойственным всем порядочным ливпи. На пан-ньенов не злятся. Их слово закон, верность им непререкаема. Но ливпи – другое дело. Ливпи, делающий, что ему вздумается – богохульство. Предательство всего правильного и хорошего. Поглощенный праведным гневом, Деон чуть не врезался в пан-ньена. Оглядевшись, понял, что они остановились на круглой площади, видимо центральной. Никаких управленческих зданий тут не было. Только статуя в самом центре – воинственного вида двуногая, воздевшая вверх сжатый кулак. Рот открыт в, без сомнения, боевом кличе, на пол-лица багровый ожог. Работа была очень хорошая, от живого локоморка отличалась разве что размерами. Пан-ньен долго молча стоял около нее, сняв кепку. Даже крыса на его плечах имела какой-то благоговейный вид. Потом вдруг приложил кулак к уху, затем к груди. Отдал честь, понял Деон. Наконец, дошли. Табличка на углу гласила «Ва-атыный тупик 1-2». Длинный тоннель без отделки, который оканчивался небольшой площадкой с двумя дверьми друг напротив друга. Между ними, у дальней стены, громоздилось округлое темное сооружение. Пан-ньен отпер три замка, вдобавок провел рукой по проему. Что-то щелкнуло, гакнуло, с шелестом перевернулось в нутре двери, и она открылась. Крыса спрыгнула с плеч пан-ньена, мягко приземлилась и исчезла в темной квартире. Воздух внутри был спертый и пыльный. Сильно пахло гарью. Пан-ньен порылся в комоде у входа, достал прикрытую плотной тряпкой корзину, от которой исходило едва заметное свечение. - Отдай сумку, - впервые он нарушил молчание. Протянул корзину, - Знаешь, что делать? - Да, пан-ньен. - Обувь можешь не снимать. Первое поручение. Несложное. Разложить светокамни по отведенным полочкам в стене. Деон с охотой принялся за дело. Появилась возможность осмотреть новое жилище. Квартира оказалась большой. Основой ее был коридор, который упирался в кухню и расходился там в противоположные стороны. Получалось нечто, похожее на рубашку – широкий основной проход и два узких «рукава». В главном проходе четыре двери - по две с каждой стороны. За левой, ближней ко входу, видимо была комната самого пан-ньена –туда он ушел. Остальные заперты, причем давно – у порожков скопилась пыль. Большая кухня, она же и столовая. Нагревающая плита старомодного типа, много ящиков, шкафчиков на стенах. Стол и стулья высокие – Деон привык и приземистой шуршорской мебели. Слева, кажется, чуланчик. В «рукавах» было еще по одной двери. Но тут не были уж очень давно – пыль лежала сплошным ковром, Деон оставлял в ней следы. Квартира создавала двоякое впечатление. Прочем, как и ее хозяин. Кто-то очень постарался сделать ее уютной – обшпаклевал стены, покрасил веселенькой зеленой краской. На полу постелил ковровую дорожку. Стульев вот было многовато для одного. На дверях и шкафчиках вырезаны витые узоры, на кухне картина с водопадом. Деон его узнал – это был Перекат на Шестом. Красивое место. Накатившие было воспоминания Деон подавил – жизнь менялась, нужно было поспевать. . В общем, по опыту Деон мог бы сказать, что в квартире этой жила семья. Дружная семья, домовитая. Если бы… Если бы весь уют не был так затерт. Краска во многих местах облупилась и стерлась, обнажив голый камень. У половины шкафчиков не было дверец. А уж подпалины. Повсюду черные шершавые подпалины. От ковра осталась, дай Савай сил, половина. Вот и источник запаха. На потолок копоть почти не забралась, и он почти издевательски белел над всем этим. Деон закончил, убрал корзину на место и сел за стол. Что теперь? Нет, конечно, постоянные указания ему были не нужны – он умел быть невидимым, умел делать всё, что от него требовалось и сам. Но в новом доме сначала нужно выяснить границы дозволенного, понять, что нужно, что ненужно, что нельзя не при каких условиях. И ведь не всё очевидно. Был у него пан-ньен Валатеп, зажиточный шуршор, которому ну очень не нравилось, когда в доме было хоть что-то симметрично. Ни дай Савай, если выложишь книги ровной стопкой – высечет так, что спина еще декаду болеть будет. И тут не угадаешь. Очень бы не хотелось попасть в немилость в первый же день. Да и у такого локоморка, как пан-ньен Гимин. Этот, наверное, за просчет переломает руки. Или ожоги оставит. И быть ему как та статуя… Время медленно шло. Деон хотел есть. Последний раз ел вчера – вязкую похлебку, которую, сжалившись, дал Тах. Надо было отвлечься. Рассудок сам начал рассуждения. На самом деле думать – не самое полезное свойство ливпи. Даже вредное. Но простительное, если возложенные обязанности выполняешь исправно, не просишь, и, Савай упаси, не требуешь. Самые важные вопросы те же. Зачем такому локоморку как пан-ньен Гимин ливпи? Зачем тащить его с Восьмого? Долго, муторно, еще и лечить. Потом вспомнил собратьев с Девятого и поежился. Нет, тут точно хорошего ливпи не найдешь. Пожалуй, второй вопрос отпадал сам собой. Деон почувствовал взгляд на себе. Огляделся. Так и было – на одном из кухонных шкафов, свесив хвост, лежала крыса. И всё-таки, какая же она была огромная! Крыса посидела немного, вперив черные глазки-бусинки в Деона. Вдруг села на задние лапы, передними замахал как-то смешно. Чешется, что ли… Или… не может быть! Это ж шуршорский! Неуклюжий, конечно. У крысы лапки короткие, мордочка не шевелилась как надо. Но ведь шуршорский! «Иди» или «идти», разобрал Деон. Что-то про движение. А может «неси»? Без больших пальцев непонятно, они ведь отвечают за обращения. - Мне нужно выйти, - как же к проводникам обращаются? На всякий добавил – пан-ньен? - Да, иди, - энергично зажестикулировала крыса и пальцем с острым коготком указала на хозяйскую комнату. Деон чуть не сшиб соседний стул, так быстро вылетел в коридор. - Стучи. Занес было руку, но остановился. Крыса-то осталась на кухне. Должен ли он слушаться проводника? Всё-таки постучал. Шелест бумаги, невнятный возглас. Дверь распахнулась, чуть не сбив Деон с ног и обдав чадным воздухом. Пан-ньен Гимин с видом, будто его оторвали от очень важного дела, появился на пороге. Как и прошедшей ночью, он был в вылинявшей белой сорочке и в таком же состоянии штанах. Ворот был расстегнут, и Деон заметил темные полосы на шее пан-ньена. Они огибали ее и резко обрывались на горле. Татуировка? Шигнар с татуировкой? Деон чувствовал, что понимает всё меньше. - Хебеша, с-с-скотина, - вдруг прошипел пан-ньен, запустив в то место, где только что была крыса, невесть откуда взявшейся ложкой. Повернулся к Деону, растерянно хлопая глазами, словно впервые увидел. – А… Точно… Прости, я забыл. Заработался. Где ты был? - На кухне, пан-ньен. - Да? – он смерил Деона долгим взглядом, от которого тому стало не по себе. Вдруг встряхнул головой, вышел, затворив дверь. – Тут есть еще одна спальня, если я правильно помню. Так… Вот эта. Найдя ключ за пазухой, он открыл вторую дверь по правую руку от входа, жестом подозвал Деона. Длинная комната, заваленная всякими вещами – коробками, сундуками, одеждой и даже кроватями. Места почти нет. Деон прикинул. Переложить пару коробок и можно будет пристроиться на сундуках. Или даже одну из кроватей поставить. Если позволят, конечно. Неплохо. Опять не распрямиться, но это было привычно. - Из шапы всё, - Гимин почесал в затылке. - Ручками двигать придется. Не обессудь. Ты как, сможешь? - Да, пан-ньен. Деон закатал рукава, хотел уже взять первый ящик. Но пан-ньен не уходил. Вместо этого он отпер комнату напротив. - Тогда сюда всё снесем. Бери тот край. Так, вертикально ставить придется. Склянки не побей! Бойко принялся таскать кровати и ящики вместе с Деоном. Тот всё пытался сказать, что не стоит. Не престало пан-ньену в грузчика превращаться, когда для такой работы есть ливпи. Но Гимин не давал вставить и слова. От неправильности происходящего внутри Деона всё переворачивалось. Да и не нужна ему целая комната, не жил он так никогда. В конце концов, Гимин снова скрылся в своем кабинете, а у Деона в руке осталась маленькая блестящая железка – ключ. От места, которое он теперь мог в любой момент закрыть и остаться в одиночестве. Деон долго смотрел на него. Может, это такая проверка? Пан-ньен отдал ему ключ, чтобы… Да что он хочет? Желудок требовательно забурчал. Чего-бы не хотел пан-ньен, а Деон вот хотел есть. Вспомнив выпирающие где только можно кости Гимина, усомнился, что в доме вообще есть еда. Хотя на кухне, кажется, был чуланчик. Деон спрятал ключ в карман брюк и огляделся. Идти к пан-ньену еще раз он хотел в последнюю очередь – тот явно был занят чем-то важным. Но крыса ведь тоже пан-ньен… Наверное. Как он ее назвал? Хебеша? «Младший родственник». Странное имя. Как будто никто не утруждался, выбирая его. Младше – значит, хебеша. И всё-таки, самка или самец. В прошлой жизни Деон с крысами в основном соседствовал и считал своими злейшими врагами. А вот что у них под хвостом его особо не волновало. - Простите, пожалуйста, - Деон говорил в пустоту и невольно чувствовал себя сумасшедшим. Вот так, первый день на Девятом, а уже обращается к крысе. – Пан-ньен Хебеша? Вы не могли бы… Писк с того же шкафа. Показалось или нет, но вроде бы даже вопросительный. Деон быстро прошел на кухню. Так и есть. Крыса сидела на том же месте, только наклонила голову, похожая на большую детскую игрушку. - Может быть, если вы не против, конечно, я займусь обедом? Крыса просто смотрела. Деон уже хотел повторить на шуршорском, занес было руку в первом жесте, но тут она одним прыжком спрыгнул на пол, упруго приземлившись на все четыре лапы, и быстро засеменила к чулану. - Скачи,- встав на задние лапы, сказала она. Деон не понял. Крыса заметила его замешательство, повторила еще раз, медленнее. - Смотри, - и на всякий случай еще раз, - смотри. - Понял, пан-ньен. Дверца оказалась не заперта. Деон с надеждой обыскал чулан. Полмешка белковых грибов, какие-то порошки, - явно ни специи, цвета и запах напоминали скорее об аптеке. Сушеные травы. Бутыль с очень старым маслом, возможно прошлых жильцов. Крыса вытащила еще сушеную рыбу, твердую, как молоток. Негусто. Но что-то сделать можно. Теперь надо было понять, как пользоваться местной кухней. Деон такую никогда не встречал. Большое полотнище с выемками – судя по всему что-то нагревательной. А где же вода? Тут на помощь снова пришла крыса. Она оказалась сговорчивой – показала, где водяной бак (он оказался снаружи, между квартирами), как разогревать и регулировать плиту. Вышло сварить кашу и травяной отвар. В какой-то момент Деон заметил, что крыса подгибает указательные пальцы, когда говорит о себе. Значит, всё-таки Хебеша – он. Стоило ли звать за стол пан-ньена? Еда нехитрая, такой только ливпи и кормить. Судя по жилищу, Гимин не из притязательных. Но может это его оскорбит. Дилемма решилась сама собой. Только Деон поставил на стол кастрюлю, как распахнулась дверь хозяйской комнаты. Шагов слышно не было – просто через пару мгновений на пороге кухни возник взъерошенный Гимин. - Это откуда? – спросил он. При этом ноздри его затрепыхались – он поводил носом, как делают собаки. Сходство было поразительным. Тон ровный, и не поймешь, зол пан-ньен или рад. - Из чулана, пан-ньен. Я не… - Там что-то было? – в руке Гимина появилась ложка. - Я присоединюсь? Вопрос застал Деона врасплох. Манера спрашивать ливпи всегда считалась чем-то сумасбродным, сродни тому, чтобы говорить с табуреткой. Это точно проверка. - Да… - промямлил он. Без лишних слов Гимин сел за стол. Только каша оказалась в тарелках, пан-ньен принялся с жадностью есть. Ложка так и летала без остановок. Деон убрал руки за спину и отошел на несколько шагов. - Ты будешь? – спросил Гимин, потянувшись к котелку за новой порцией. - Нет, пан-ньен, - склонил голову Деон. - Не хочешь? - Нет, пан-ньен. Желудок сводило. Но если нужно, ливпи может и поголодать. Пан-ньен всегда на первом месте. Не первом месте… И тут произошло неожиданное – Хебеша, благослови его Савай, вцепился в руку Гимина, не давая забрать оставшуюся кашу. Тот попытался его стряхнуть, но крыс почти возмущенно пискнул и крепче вцепился в рукав сорочки - Да что опять… Пан-ньен замолчал. На лице его появилось внимательное выражение, словно он вслушивался во что-то, одному ему ведомое. – Думаешь? – спросил он невидимого собеседника и недоуменно повернулся к Деону. – Не надо мне врать. Это понятно? - Да, - тут же согласился Деон, хоть это и застало его врасплох. Он вроде и не врал. Гимин смерил его долгим внимательным взглядом. Потом вдруг назидательно поднял указательный палец. Хебеша при этом никуда делся, только обвил руку еще и хвостом. - Ты из шуршорской семьи. Что-то знаешь о шигнарском этикете? Деон неуверенно покачал головой. На краю сознания ютилась мысль, что, в общем-то, он ничего плохого не сделал. Но незнание правил – уже проступок. Оправдываться бессмысленно. Пан-ньен прав, ливпи – нет. Простая истина. Осталось принять наказание. Но вместо Гимин огорошил его вопросом: –Хочешь узнать? Деон кивнул. Гимин дернул плечами и, наконец, оторвал от себя крыса, который остался сидеть на столе, отплевывая нитки. - Тогда слушай. Первое - я практикующий шигнар, если ты еще не понял. Из того вытекает второе: я сожру всё, что не приколочено. «Шигнара кормить – воду в сито лить» или как там говорят. Так, какой вывод ты должен сделать? Деон лихорадочно думал. Вывод, вывод, вывод… О Савай, откуда только эти вопросы. Можно ему просто приказ, поручение, что угодно. Гимин сидел неподвижно, не отводя глаз. Таким взглядом можно стены ломать. - Вывод тут такой, - со вздохом, продолжил пан-ньен. – Оставляй себе столько, сколько нужно. Проще говоря, не мори себя голодом. Всё понятно? Тогда вот тебе ложка, вот тебе плошка. Садись.