***
— Так я и попал в новый класс, они были неплохими ребятами, как позже оказалось. Никто меня не травил, не обижал… — Но… Как тогда ваша история связана с моей? — непонимающе вставляет Мин Фань, на что учитель лишь качает головой, указав на часы… Уже достаточно поздно: — Приходи завтра после уроков, ладно? -Хорошо… — ученик покидает кабинет, оставляя учителя разбираться с бумагами. И на следующий день он вновь оставляет рюкзак у входа, сев к столу учителя. И вот он вновь внимает истории, что льётся из уст его педагога***
Через месяц учёбы в новом классе, Цинцю знал всех достаточно хорошо. Мог сказать многое о людях, об успеваемости каждого. И, что важно, навёл справки о том очаровательном молодом человеке — Ло Бинхэ. Ах, эти волосы, юмор, голос. Он в считанные секунды тогда завладел трепетным сердцем парня, заставив его окончательно и бесповоротно влюбиться. Юноша отрицал это, давил неверное чувство и не хотел признаться самому себе. Не просто так ведь подгибаются ноги, неровно стучит сердце и мутнеет в глазах… Довольно одного только взгляда на предмет обожания. Но чувства росли, росли, крепли, и как-то так получилось, что он проговорился. Слава небесам, что это услышал лишь Лю Цингэ, разумеется, он был в шоке. На весь пустой класс донеслось: — В СМЫСЛЕ НРАВИТСЯ?! — юноша круглыми от шока глазами уставился на собеседника. Они вернулись с урока физкультуры раньше остальных, ведь Цинцю вновь подвернул ногу, запнувшись о свои шнурки. Он был столь неловким каждый раз, когда его взгляд даже мельком касался Бинхэ. Стоило лишь зелёным глазам мягко скользнуть по его ровной спине, кудрявым волосам или утонченному лицу… И мозг кипел, заставляя розовые искры плясать перед глазами! — Тише, умоляю, Цингэ… — юноша повис на руке у друга, заставив того сесть за парту и затихнуть в возмущении: — Так вышло, я не контролирую это, понимаешь. Так получилось… — зашептал Цинцю, уже жалея о сказанных сейчас словах: " Ты идиот, Шэнь Цинцю, да он же возненавидит тебя. И то, что он лоялен по отношению к этому всему… Тебя уже не спасёт " — такие мысли вились в голове у юноши, который молча смотрел на Лю, поджавшего губы. — Ты меня не понял, — внезапно выдохнул хриплый голос, а Цингэ потёр переносицу, качая головой в абсолютно смешанных эмоциях: — Просто Бинхэ он… Не тот, кому стоит доверять, понимаешь? Этот человек… Он чересчур странный. Он словно… Животное. Дикий пёс, который кусает всех без разбора… Шэнь, это не пустые слова, поверь мне… — выдыхает Цингэ, поднимая свои серовато-голубые глаза, чтобы внимательно впиться ими в чужие, цвета изумрудов на солнце… И Лю резко чувствует, что слова его вообще никакого эффекта не возымели. Этот любовный дурман просто так не прогнать. Он слишком затянул нежное, доверчивое сердце. И это паршиво, очень и очень паршиво. Он то знает, на что Бинхэ способен, оставаясь безнаказанным. Нельзя спускать с него глаз, точно нельзя расслабляться ни на секунду. Первую попытку стоит предпринять немедленно: -Я давно с ним учусь, с первого класса. И слышал столько, что волосы встают дыбом. Да, это лишь шепотки за спиной, но они реальны. Все инциденты замалчивают, их просто заминает богатый отец. Он… На самом деле тот ещё паршивец и лжец, — но эти слова благополучно пропустили мимо ушей. Цинцю сейчас чересчур боялся потерять друга, поэтому почти всхлипнул, обнимая того за шею: — Лю, то есть ты теперь не ненавидишь меня? — Ч…Что? С какой бы стати мне тебя ненавидеть? — удивлённо выдыхает Цингэ, чувствуя, как собственное сердце пропускает удар. И ответ поверг парня в шок: -Ну я же… Из этих. В смысле… Гей… — со стыдом в голосе напоминает Цинцю, на что получает лишь тихий вздох. — Ну ты и дуралей, Шэнь. Другого такого ещё поискать… — широкая ладонь опускается ему на голову и абсолютно бесстыдно треплет его причёску: -Как я могу ненавидеть… Тебя…? — тихо и трепетно выдаëт обычно грубый голос Лю, который обнимает юношу в ответ.пару месяцев спустя
На тусовке раздаются пьяные голоса, хмельной смех и звуки музыки. А Цинцю аккуратно примостился на диване у стенки, он один тут, среди одноклассников, что праздновали… День рождения Ло… Того самого. Он позвал всех, его дом был огромен, ведь богатый Тяньлан Цзюнь, его отец, мог себе это позволить. Он — крупный бизнесмен, владелец огромной компании. Именно поэтому он мог побаловать сынка масштабным праздником. Пришёл весь класс кроме Лю Цингэ, который отказался, сказав, что у него тренировка, и ещё двух ребят, что болели. И Цинцю было немного неуютно без друга. Особенно учитывая, что в основном все… Пили… Мобэй и Ло на спор поглощали шот за шотом, остальные парни предпочитали пиво. Девушки в основном выбирали игристое или мартини, тихо хихикая над мальчишками. И только Цинцю ограничился лимонадом, который в свете неоновых огней был отдалённо похож на шампанское. И парню было отлично без алкоголя, он неплохо себя чувствовал не выпивая и листая ленту в соцсети. Но тут сердце замерло, когда он услышал знакомый голос, открывающий его от скроллинга последних новостей: -Хэй, Шэнь, — виновник торжества стоял неподалёку, смотря на него. — А? — немного замешкался юноша, скосив глаза в сторону. Оказалось, что Мобэй таки проиграл, после огромного количества алкоголя, едва волоча ноги, отползая в сторону. Видимо, этому парню утром придётся несладко. Он точно пожалеет о количестве выпитого. Пока в голове Цинцю вились мысли о вреде алкоголя, в собственной руке оказался небольшой… Бокал? Рюмка? Маленький стакан? Продолговатый сосуд с толстым дном, в котором была жидкость яркого голубого цвета. Похоже на то, что сейчас в диких количествах потреблял Мобэй: — Что это? — растерянно спрашивает юноша, а Бинхэ жмёт плечами: — Голубой Камикадзе, шот на водке и ликере, там ещё лимон, вроде бы. Не бойся, он очень неплох, — подмигивает юноша, взяв у официанта ещё один такой же для себя. И тут Цинцю теряется… Не выпив, он сильно обидит именинника, а выпив… Рискует абсолютно опьянеть, а такого допускать нельзя, прежде он никогда не пил настолько крепкий алкоголь. Ему предлагали, но юноша отказывался. А Ло выжидающе смотрит, явно видя в зелёных глазах смятение. А их постепенно обступают другие ребята, чтобы посмотреть, что же происходит. И, когда собралась приличная толпа, Бинхэ вытягивает свой шот, словно ожидая чего-то от Шэня… И тот понимает, чего от него ждут. И тихо чокается о чужой стакан своим, словно прыгая в бездну. Под бодрое: — Выпьем! — исходящее не только от именинника, но и от тех, кто наблюдает, поднимая бокалы вместе с ними, и тоже отпивая. И под этот самый возглас Цинцю опрокидывает в себя голубой напиток, чувствуя, как неприятно жжёт горло. «Зачем люди пьют эту бурду?» — мелькает в сознании, что медленно заволакивает дымка алкогольного опьянения. Яркие неоновые огни слепят, музыка бьёт по ушам. Эта тусовка явно не закончится так просто. Обрывки воспоминаний, что останутся в голове, смазанные и чересчур вырвиглазные. Алкоголь пагубно повлиял на восприятие Цинцю, однако поведение практически не тронул, разве что сделал юшошу намного смелее. Танцующие под громкие биты люди вдруг отходят на второй план. Шэнь не помнит, что вдруг почти прокричал над ухом Бинхэ, но тот резко тянет подвыпившего парня куда-то в сторону. Там Цинцю продолжает говорить ему что-то, пока его держат за запястье. Чужие руки обвивают крепко, но не чересчур, Ло слушает, смотрит внимательно в туманные глаза. А ведь Цинцю выпил всего то два шота… Неужели, ему этого хватило, чтобы настолько перебрать? Хватило, чтобы выдать столь значимый и важный секрет… После этих слов именинник лишь молча смотрит на него, и тихо скрывается в толпе танцующих. А может быть он и сказал тогда что-то… Что-то, что заглушила громкая музыка. А окончание этой тусовки память Цинцю не сохраняет, кажется, он просто танцевал и даже попробовал торт, который запил ещё одним шотом.Следующим утром
Голова раскалывается. Ему было дико плохо, как будто Шэня трижды переехали самосвалом. Постепенно зрение фокусируется. Оказывается, он спит не у себя, а в чьей-то просторной комнате. На нём только собственное бельё и ещё чья-то свободная футболка. Оглядев себя, он повернулся, обнаружив на тумбочке две небольшие белые таблетки и стакан воды. «От похмелья» — гласила надпись на записке, на которой они лежали. Выпив лекарство, юноша откинулся на подушки и уже практически заснул вновь. Но поспать ему не дал звук открывшейся двери. Когда Цинцю открыл глаза, то сначала подумал, что перебрал и умер от отравления алкоголем. На него смотрел… Ло Бинхэ?! Тот самый, идеальный и такой прекрасный. Он стоял в домашних штанах и футболке, смотря на совершенно растерянного парня. — О, ты уже проснулся, — мягко улыбается Бинхэ, подходя к постели. Сейчас казалось, что он многим старше Шэня, который в абсолютном шоке замер, осознавая ситуацию: — Спасибо тебе. Я… Прилично перебрал и то, что ты оставил меня у себя, буквально спасло меня! — говорит Цинцю, смотря на Ло и после смущённо отводя взгляд: — А ещё… Можно вопрос? — получив утвердительный кивок, он продолжил: — Я… Много вчера натворил? — тихо спросил он. Бинхэ лишь качает головой: — Нет, не очень. Ты не буянил и не вёл себя чересчур эмоционально… — он пожимает плечами, а потом хитро улыбается: — Но ты кое-что мне предложил. И тогда я не стал давать ответ. Но мне очень интересно было бы услышать твоё предложение ещё раз. И тогда Цинцю впал в шок. Сознание услужливо подкинуло ему теперь слова, что он шептал в пьяном бреду. Те, ради которых отвёл Бинхэ подальше от танцпола. Неужели… Ло хочет выставить его посмешищем?! Ох, это будет крах. Абсолютный провал. Всё, что Цинцю делал, всё, ради чего старался… Рухнет с этими словами. Но отступать поздно. — Ты нравишься мне. Нравишься с самой первой встречи… Не хотел бы ты встречаться со мной? — выдыхает юноша, чувствуя, что только что подписал себе буквально смертный приговор этими словами. Однако никаких насмешек не последовало. Ло лишь тихо сидел, выслушав это и смотря на собеседника. — Хотел, — внезапно и почти неслышно говорит он, а на крайнее удивление, промелькнувшее в глазах Цинцю, лишь пояснил: — Ты тоже мне нравишься, — серьёзно говорит Бинхэ, аккуратно взяв чужую руку в свою. Кажется, это сон… Абсолютно чудесный сон. Внутри всë в один краткий миг начинает цвести. Постепенно смущённый и растерянный парень расцветает, становясь из бледного, умирающего от похмелья, снова румяным и счастливым. Тупая боль где-то в районе затылка отступает, словно растворяясь в бурном потоке радости. В голове не укладывается… Он и самый завидный парень во всей школе. Он и… Ло Бинхэ! И тут в голове всплывает фраза, сказанная ему так, казалось, давно…: «Просто Бинхэ он… Не тот, кому стоит доверять, понимаешь? Этот человек… Он чересчур странный. Он словно… Животное. Дикий пёс, который кусает всех без разбора… Шэнь, это не пустые слова, поверь мне…» — в памяти немедленно всплывают обеспокоенные серовато-голубые глаза, руки, что были нервно сжаты в кулаки, и пластырь на носу. Лю не простит ему этого… Это будет конец. Но… Так ли это важно теперь? Теперь, когда он официально в отношениях с тем самым!***
— Неужели вы соврали своему лучшему другу?! — тихо выдыхает в кулак Мин Фань, смотря на учителя настолько взволнованно, словно это был самый страшный момент всей истории. И… Цинцю как никогда понимал его, удрученно кивая: — Верно, я обманывал его ещё несколько месяцев после. Никак не мог признаться, с кем я встречаюсь. Но потом… Я всë-таки раскололся. Это был, кажется, конец. Мы перестали общаться в один день… Совсем… И я страшно тосковал. Лишь мой ненаглядный Ло мог скрасить эти грустные дни, и… он это делал. Дарил подарки, даже очень дорогие, водил меня на свидания в рестораны, кино, даже как-то снимал для нас коттедж… В общем был идеальным во всём, — признаëт Цинцю, вздыхая: — Так мы с Лю почти пол года были порознь, до тех пор, пока не началось самое главное в нашей истории, пока Бинхэ не показал своего истинного лица. Это получалось постепенно, оттого я не смог ничего поделать сам. И тут... Меня просто спасли, — тихо объясняет учитель, выдыхая словно перед нырком под воду. А Мин Фань, затаив дыхание, готовится слушать дальше.***
— ДА КАК ТЫ ПОСМЕЛ?! — об стену резко прилетает телефон, экран которого мигом превращается в кашу из битого стекла. Сила удара огромна: — Ло, А-Ло, я… — раздаётся почти что всхлип: — ЧТО, ЧТО ТЫ?! — это страшно. Очень страшно, этот блеск в его глазах. Они горят алым пламенем, пламенем… Гнева, желания убийства, ревности, что сжигает абсолютно всë существо. Кажется, сейчас он готов свернуть шею любому, кто под руку попадётся. Но в комнате они вдвоём. — Умоляю, это лишь предложение встретиться. Я правда ничего страшного не сделаю там! — Цинцю почти плачет. Это ощущение… Он загнан, ему некуда бежать, если сейчас Бинхэ сорвётся, то Шэню никто не поможет. — Да, сначала ты с ним встретишься, а потом уйдёшь от меня к этому… Этому… Подонку, — презрительно фыркает Ло на своего парня, который тихо взывает: — Пойми, Юэ Цинъюань… Он мой друг. Он мне как брат старший… Я никогда не смотрел на него как на пару, и в жизни не посмотрю! — всхлипывая, бормочет Цинцю. — Точно? — жëсткий голос полнится недоверием и подозрением. И Шэнь хочет ответить в ту же секунду, но новый всхлип сделать этого не даëт: -ТОЧНО?! — вновь повышает голос Ло, чем провоцирует запинку: — Д…Да! — тихо восклицает Цинцю, после тихо вскрикнув от резкой боли. Прямо на его щеку опускается тяжёлая рука, резко отвесившая ему удар. Пощёчина получилась гулкая и сильная, настолько, что юноша упал на пол. Капилляры в носу не выдержали, ведь были довольно тонкими, и от резкого удара оттуда пошла кровь. Шэнь сжимается от страха и боли, словно загнанная в угол собака отползая под стол. — Ты никогда не посмеешь врать мне. Без меня ты никто, останешься никем. Я никуда не позволю идти тебе завтра, особенно к этому… Подобию человека, — зло выплëвывает ему в лицо Бинхэ, выходя из комнаты и запирая Цинцю в ней на ключ. Шэнь ещё пару минут лежит на полу под столом, осознавая эту ситуацию. Ло лишь увидел сообщение с предложением погулять… И так вспылил. Он… Неужели он настолько ревнует?! Но ведь Цинцю ему никогда не врал, он не уйдёт, ведь он любит своего парня. И сейчас лежит под столом, судорожно зажимая рукой нос, чтобы остановить кровь, и пытаясь хоть как-то успокоить горящую от боли щеку. Это был первый раз, когда Ло поднял на него руку. Но, к величайшему сожалению, совсем не последний. Со временем парень стал всë больше закрываться в себе, терял друзей одного за одним. Он совсем не выходил гулять даже на летних каникулах, сидел дома или у Ло днями и ночами. Он выглядел измученно и за партой был всегда с Бинхэ. По школе ходил за ним тенью. Вскоре вообще перестал поднимать глаза от пола, дрожал от каждого шороха. Все гадали, что же с ним происходит, как так вышло, что активный и жизнерадостный Цинцю вдруг превратился в это… «Проблемы в семье», «Он точно подсел на выпивку или что посерьёзнее», «Да это точно из-за каких-то долгов», «Может быть переучился» — шептались у него за спиной. Версий было множество, самые разные. Лю Цингэ слышал их все, но ни одна из них явно не была даже близко к правде. Он был точно уверен, он знал, кто замешан в этих изменениях. Но нужно было ждать. Сейчас ещë нельзя, нет. Цинцю так просто не доверится ему. В голове уже давно созрела идея. Нужно было постепенно вернуть общение, донести до друга то, что он не злится, не считает его виноватым. Потому Цингэ начал тихо подходить к Шэню, которого шугались теперь уже почти все ребята, придя к выводу о том, что он чахоточный какой-то. Лю сначала много извинялся, каждый раз он говорил тихо и медленно, почти ласково. Потом начал понемногу подкармливать Цинцю. Это было похоже на приручение дикого животного, ещё и тайком от Ло. Нужно было ждать момента, когда того позовëт учитель, или он отойдёт от Цинцю по иной причине. Через пару месяцев такой вот школьной жизни, Лю впихнул парню в руку телефон. Кнопочную раскладушку, самый дёшевый: — Не переживай, всë в порядке, Цинцю, мы будем общаться через него. Я отключил звук и уведомления, отвечай только в одиночестве, хорошо? Если что, то ты экстренно сможешь позвонить мне, я отвечу тебе абсолютно всегда, лад…? — он не договорил, услышав скрип двери, и резко отскочив на своë место. Бинхэ этого не заметил. Он не знал про тот самый телефон. А Цинцю постепенно стал всë больше переписываться с Лю, Шэнь наловчился в наборе сообщений на кнопках гаджета, поэтому отвечал довольно быстро и часто. Каждый раз, когда мог, он писал Лю. Их общение крепло, крепло, становясь даже ближе, чем то, что было раньше. Цинцю избегал темы Ло, рассказывал обо всём кроме него. И это выдавало юношу с головой. «Придёшь ко мне на день рождения?» — однажды всплыло на экране его телефона. И это абсолютно выбило из колеи Шэня. Как так? Неужели у Лю день рождения?! «А когда?» — следует ответ, Цинцю совершенно сбит с толку, он ворочается в своей кровати в доме Ло, они иногда спали в отдельных комнатах, когда Бинхэ не хотелось… Не хотелось секса. И вот сегодня был именно такой день, когда Шэнь выдыхал более менее спокойно. " 21 апреля, я буду ждать тебя хоть весь день " — немедленно отвечает Лю. Да, он нагло соврал своему другу в лицо. Никакого дня рождения не было. Оно вообще в сентябре, зато число верное. В любом случае это низко, но так было лучше для его друга. Это был тяжкий выбор. С одной стороны Бинхэ, который за такое… Он… Он изобьет Цинцю до полусмерти. А с другой… С другой Цингэ, он ждёт, точно ждёт его очень сильно. Эта дилемма буквально разрывала Шэня на части. И он…Через пару дней
Цинцю сказал, что едет по магазинам, на деле же он отдал все деньги своему водителю за его молчание. И попросил отвезти его к Лю. Он принес даже совсем небольшой подарок. Браслет, вроде того, что Цингэ сам дарил ему когда-то. Даже серебряный! То, что случилось с браслетиком самого Шэня страшно вспоминать. Ло порвал его в порыве ярости, когда Цинцю недостаточно быстро ушёл в свою комнату. — Шэнь! — радостный возглас, казалось, исходил из самого сердца, когда Лю наконец-то аккуратно обнял друга, чувствуя, что сердце пропускает удары от счастья и страха за этого человека. Он весь «праздник» не отходил от Цинцю, просил его поесть побольше, сейчас походя на заботливую бабушку, нежели на лучшего друга. Разумеется, Цингэ не мог не почувствовать, насколько худ был Шэнь... Тот абсолютно точно походил скорее на скелет, обтянутый кожей, чем на полноценного человека. Ему нужно было поесть как можно плотнее! И, в один момент, Лю «нечаянно» облил Шэня вишнёвым соком, вызвав у Лю Минъянь, что сидела с ними, возмущённый вздох: -Что ты натворил, Цингэ?! — она нахмурилась, вставая, чтобы достать салфетки. Но сам виновник был быстрее: — Не переживай, мы пойдём ко мне, я дам ему рубашку, у меня как раз есть точно такая же. Не переживай, Минъянь, всë отлично! — он тянет Цинцю наверх, в свою комнату, а тот отчаянно упирается. — Цингэ, вовсе необязательно столь… Ответственно подходить к этому вопросу. Я совершенно не сержусь, всë в порядке, я найду во что переодеться! — сбивчиво говорит парень, которого почти что на руках заносят в чужую комнату, положив перед ним почти что идентичную рубашку. — Вот, она точно такая, как твоя, не переживай, давай, переодевайся, тебе ведь уже почти пора, — торопят его. Рука Шэня уже тянется к одежде, как вдруг…: — А ты… Ты выйдешь? — внезапно спрашивает он, чувствуя, как холодеют внутренности: — Нет, — этот ответ Лю заставил его собеседника плотно сжать губы. Конец. Цинцю медленно, словно преступник, которого вели на казнь, расстегивает пуговицу за пуговицей, видя, как лицо Цингэ становится из вытянуто-удивлëнного напуганным, а затем и вовсе полнится бешенством: — Я… Я прикончу этого козла, — шипит Лю абсолютно серьёзно. — Нет, пожалуйста… — севшим от тревоги голосом отвечают ему: — Цингэ, я умоляю тебя. Он… Не приближайся, пожалуйста, — Цинцю чувствует себя самым ужасным человеком на свете, смотря на своё тело. Это убого. Мерзко и неприятно. Синяки, кровоподтёки от побоев, следы от укусов, кажется, ещё от ногтей. И… Странные черноватые пятна. Что это может быть?! Цингэ не мог поверить, что он действительно видит всë это. Не мог поверить, что у человеческого тела могут насколько сильно выпирать ребра. Он знал, что всë будет не очень радужно, но и представить себе не мог, что зрелище будет столь страшным. Ясно стало то, что Цинцю нужно будет спасать. Срочно. И Лю сделает это. А пока он быстро помогает Шэню аккуратно переодеться, угощает юношу ещё тортом, и отпускает обратно. Как он узнаёт позже, Ло не заподозрил неладного, потому Цинцю вышел сухим из воды.Еще пару месяцев спустя
Экзамены сданы, школа окончена. Рука сжимает чужую, ласково, аккуратно, когда они бегут к автобусу. С ними два рюкзака, большая дорожная сумка и чемодан. Они отправляются под сиденье, а Цингэ облегчённо вздыхает. Они сделали это, автобус трогается. Это путь в новую жизнь для Цинцю… Без побоев, страха, голода и всего этого ужаса. Он просто сбежал вместе с Цингэ. Тот тщательно всë продумал, накопил денег, подыскал им обоим вузы и договорился с друзьями о том, чтобы они могли пожить где-то первое время. В автобусе Лю аккуратно снял с Цинцю перчатки, что прикрывали его руки, чтобы мягко взять их в свои, большие и тëплые, пусть и слегка грубоватые. Он трепетно прижал чужие руки к своей груди, пылко сказав: — Теперь у нас всë будет иначе, ты наконец-то сможешь быть счастливым, я обещаю, что помогу тебе в этом! — его голубые глаза сейчас сияли, Цингэ был воодушевлен как никогда, невольно заражая своей улыбкой и Шэня. — Я верю тебе… И… Уже безумно счастлив, правда. Спасибо тебе за всë... Я не знаю, что бы делал без тебя, правда, - юноша ласково обнимает сидящего рядом Лю, наконец то чувствуя себя в безопасности, отгоняя чувство вины, что сидело глубоко в сердце, как можно дальше. Он не должен об этом думать, не хочет этого. А Цингэ в ответ обхватывает своими сильными, чуть грубоватыми руками юношу, да так нежно, словно тот был хрустальным. Цинцю был настолько худ, что Лю попросту боялся сломать его! Стоит ли говорить, что Бинхэ был в бешенстве, но не знал, где теперь его игрушка, где тот мальчик, что чувствовал себя обязанным перед ним, умолял прекратить и не сопротивлялся?! Теперь его не найти, он… Просто исчез! Не берёт трубку, его нет абсолютно нигде! Это… Полная катастрофа! Теперь ему придётся искать новую игрушку, а это долго и неприятно.***
- И чем всë закончилось?! - Мин Фань слушал с блеском в глазах, словно ему было лет пять. Мальчик явно тоже воодушевился. - Цингэ признался мне в любви через четыре месяца после нашего побега. И... Мы начали встречаться. Я стал учиться в педагогическом университете, теперь передаю вам свои знания. И опыт... - мягко улыбается учитель, внезапно... Снимая с рук перчатки. Он протягивает своему ученику руку и тот тихо ахает. Тонкую и нежную кисть руки украшают шрамы, тыльная сторона ладони носит на себе круглые следы, как и запястья, что были к тому же располосованы словно лезвием. - Это... - у юноши округляются глаза, когда он это видит: - Это причина, по которой я всегда в перчатках. Бывшие ожоги от бычков сигарет... И шрамы от самоистязания... Я ненавидел себя, свою жизнь и ориентацию. И я это преодолел, мне помогли это преодолеть. Быть может... И у тебя получится? - спрашивает Цинцю, надев перчатки обратно и начиная собирать свои вещи в сумку через плечо. - Подумай об этом, Мин Фань, - говорит он, закрывая кабинет, когда вместе с учеником выходит в коридор, расходясь. Юноша направляется к раздевалке, а учитель сразу к выходу. На улице всё цветёт и зеленеет, непоседливый ветерок шепчется с листиками деревьев, разносит сладкий запах Черёмухи и цветов Вишни... Солнце потихоньку клонится к закату, окрашивая всë в тëплые тона, красиво подсвечивая лепестки цветов, что ветер срывал с деревьев во дворе школы. Мин Фань неторопливо спускается по ступенькам, раздумывая о том, что ему рассказал учитель. История такая... Такая... Одновременно ужасная и чудесно воодушевляющая, но с таким неясным концом. Что случилось с парой Цинцю и этого самого его друга потом? Расстались они или нет...? И вот, когда он выходил из двора школы, его раздумья прерывает радостный возглас, заставивший парня замереть за углом у ворот учебного заведения: -Ах, Цингэ, ты решил меня встретить?! - и топот сапог Цинцю. И, когда Мин Фань поднимает голову, видит, как его учитель висит на шее высокого мужчины с приятными чертами лица, родинкой под левым глазом и длинными волосами, собранными в хвост. - Да, я закончил сегодня пораньше, хотел сделать тебе приятно и подвезти тебя с работы. Поехали домой? - тёплым, немного хриплым баритоном отвечает мужчина, мягко целуя Шэня, который встал рядом, в щеку: - Конечно поехали! - они не заметили Мин Фаня, который стоял чуть поодаль, уходя в сторону машины, держась за руки. Цинцю даже успел снять перчатки, безоговорочно доверяя своему партнёру не только руки, но и своë сердце этим жестом. Теперь юноше стало окончательно ясно, чем же это всë оканчивается. Они до сих пор вместе, кажется, живут душа в душу и абсолютно счастливы. И это... Так чудесно. Он неторопливо шёл в сторону дома, ловя чудесные мгновения весеннего вечера. Конец мая, скоро каникулы, воздух наполняет пьянящий аромат цветов и зелени. Больше опьяняет лишь история, рассказанная ему сегодня. История с чудесным и очень романтичным концом, озарённым лучами закатного солнца и надежды, что загорелась в сердце Мин Фаня. Он точно всë сможет, со временем примет свою ориентацию и сможет признаться Гунъи Сяо во всём! Сегодня он усвоил, что нужно принимать себя таким, какой ты есть, никогда не вестись на чересчур идеальный образ и... Что драться это плохо.