How do you live when nobody wants you to live?

Он слышал, как мемберы пробуждаются от сна. Его звали раз, два, как и накануне. Голоса были грубыми, сказывался ночной холод, и в животе у него заклокотало чувство вины. Душ все еще работал, скрывая звуки их торопливых шагов, его тяжелое дыхание и шепот извинений. Он заговорил громко, когда услышал шаги Куна, приближающегося к ванной, его шаги были медленными, усталыми. – Я больше не могу, Гэ, – сказал он, и мельчайшая улыбка украсила его черты. По ту сторону двери на секунду воцарилась тишина, а затем голос Куна разнесся по почти безмолвному общежитию. – Что ты имеешь в виду, Сюйси? – в его голосе слышался страх. Он заметил, что остальные мемберы тоже приблизились к двери, их тихий шепот доносился до него. Он молчал, прислушиваясь к голосам тех, кого любил больше всего, тех, с кем проводил бессонные ночи, тех, с кем плакал и смеялся, тех, кто любил его больше всего, тех, кто пытался. ...тех, кого ему просто не хватало, чтобы остаться. – Что ты больше не можешь делать, Сюйси? – тон Куна стал более яростным, заметил Сюйси. Должно быть, он молчал дольше, чем думал. – Живи, гэ, – он сделал паузу, глубоко вздохнув и пошевелив лезвием в руке. – Я не могу больше жить, гэ, – в этом слове чувствовалась жестокость. Называть Куна «гэ», когда он знал, что скоро исчезнет. Внезапно раздался стук в дверь. Кричали, чтобы он открыл, чтобы он вышел, чтобы они все обсудили, потому что «ты не должен этого делать!». Но он должен. Ему нужно это сделать. Он должен исчезнуть, потому что больше не может этого делать. Поверьте ему, он пытался. Всеми силами он пытался, и все, что у него есть, он делал. Он кричал, плакал, резал, морил голодом, но больше не может. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, открой дверь, пожалуйста. Сюйси, я умоляю тебя, – пауза, тяжелый вздох, плохо скрываемый всхлип и наконец: – Пожалуйста, открой, блять, эту дурацкую дверь, – прошептал Кунхан. Это был один из единственных случаев, когда Сюйси слышал, как Кунхан матерился. Он немного посмеялся над этой мыслью. Это было так глупо, так банально – думать о таких вещах, пока на его пальцах лежало блестящее лезвие. На секунду он подумал о том, чтобы открыть дверь, позволить им забрать у него лезвие, рассказать им обо всей боли, которую он испытывал, о боли, которую он причинил себе сам. На секунду. Это была всего лишь секунда, а потом все исчезло. Он не мог открыть дверь. Не мог сказать им, насколько он слаб. Не мог позволить им увидеть, насколько он был неудачником. Не мог открыть эту дверь. Его ноги уперлись в кафельный пол, а руки двигались, чтобы установить лезвие в нужное положение. В его голове промелькнула череда воспоминаний, и он отстраненно подумал, не об этом ли говорили люди, когда говорили: «жизнь промелькнет перед глазами, когда умираешь». Он вспомнил то время в туалете компании, то время, когда Тэмин и Кай нашли его, и подумал о том, какое бремя свалится с плеч этих двух парней, когда его не станет. Он вспомнил обещание, которое дал себе в тот день, сидя на холодном полу в окружении тех же членов группы, которые сейчас кричали по ту сторону двери. В тот день он заявил, что станет сильнее, красивее, лучше. Станет тем, кто достоин считаться членом NCT. Он пообещал себе стать достойным любви. Он потерпел неудачу в этом деле. Он нарушил это обещание, потому что не был достоин быть в NCT, не был достоин любви... не был достоин жить. Он думал о ночи, проведенной за просмотром фотографий девушек и парней, один худее другого. Он думал о девушке на фотографии, о ее выступающих ребрах и ключицах, о ее бледном лице. Он подумал о том моменте, когда решил, что никогда не станет таким, никогда не опустится так далеко, никогда не потеряет контроль над собой, никогда, никогда... не станет тем, кем стал. Всхлип вырвался из его губ. Он полностью и окончательно потерял контроль над собой. Кусочек пропал, кусочек исчез, головоломка была неполной, и пути назад не было, теперь было только одно решение. Смерть. Смерть была единственным решением, потому что он потерял контроль и многое другое. Он потерял контроль. Он потерял своих друзей. Он потерял свое счастье. Он потерял свое тело. Он потерял себя. Еда – нет... он стал своим собственным врагом. ... Как он позволил этому случиться? Уже ничего не имело значения, так как его запястья были вскрыты, и виной тому было лезвие в его руках. Он думал, что будет больнее, но пока он был потерян в этом мире, который он называл «разум», он этого не чувствовал. Он уставился на кровь, стекающую с его рук, и на его губах появилась маленькая, грустная улыбка. Нет, он не был счастлив, но теперь, впервые за, казалось, целую вечность, он будет свободен. Черные точки поплыли в его сознании по мере того, как жизнь и сознание уходили из него. Последнее, что он увидел, было отчаянное выражение лица Де Цзюня, бегущего к нему, но он, как и Де Цзюнь, знал, что уже слишком поздно.

***

Спустя, казалось, несколько часов, Де Цзюнь ворвался в ванную. Ужасающий образ встретил его. Сюйси, его Юкхей, его счастливый вирус лежал на полу, его одежда была испачкана кровью, и он не мог ничего сделать, ничего, кроме как упасть на пол и плакать. Его колени ударились о холодную плитку, и он пополз, пополз к тому месту, где лежало неподвижное тело, и тряс его, отчаянно тряс, потому что это просто не могло быть реальностью. Потому что Сюйси должен был проснуться, улыбнуться ему и сказать, что это все шутка, потому что Сюйси не мог уйти, потому что он был нужен ему. Он был нужен ему, черт возьми! – Нет, нет, нет, нет, ты... ты не можешь... Черт, Сюйси, ты не можешь этого сделать! – кричал он никому конкретно, потому что тот, к кому были обращены его слова, уже не мог его слышать. – Не уходи, Сюйси, – говорил он сквозь рыдания, умолял недвижное тело, кричал в глухие уши и держался за Сюйси изо всех сил, даже если сама жизнь утекала из мальчика, как кровь из ран. – Ты не можешь... ты не можешь просто уйти, ты не можешь, ты не можешь, ты не можешь, – повторял он как мантру, словно это могло каким-то образом вернуть его.

***

Кунхан достал свой телефон и набрал номер. «112, что у вас случилось?» – Он... он мертв. Он истекает кровью, – его голос звучал мертво, монотонно, бездушно. «Кто умер, сэр? Не могли бы вы назвать свой адрес?» Когда он назвал адрес, его голос задрожал. Он посмотрел на сцену перед собой. Он посмотрел на безжизненное тело Сюйси, и несколько слезинок просочились сквозь оцепенение. Голос дамы 112 снова зазвучал через динамик. «Отлично, пожалуйста, скажите мне, что происходит.» – Он умирает. Он вскрыл себе вены, и теперь он умирает, – отчаяние нарастало в его тоне, потому что Сюйси умирал. Ситуация поразила его, его мозг только что обработал происходящее, и он зарыдал, потому что... Сюйси умирал. «Хорошо, сэр, помощь скоро придет. А пока я попрошу вас следовать следующим инструкциям, хорошо? Вы можешь сделать это для меня?» Кунхан кивнул, из его рта вырвалось небольшое «да». «Хорошо, вы будете оказывать прямое давление на него чистой тканью в течение 5-10 минут без остановки и ждать нас, хорошо?» Кунхан снова кивнул, положил трубку и побежал искать тряпку.

***

Ян Ян стоял там, Кун и Винвин рядом с ним, и смотрел, как Де Цзюнь пачкает свои штаны и руки кровью Сюйси, как он кричит, чтобы тот вернулся... безрезультатно. В какой-то момент Винвин упал на пол. Он подошел к Сюйси и упал на кровь, которая украшала теперь красную плитку. Рядом с Винвином лежало маленькое блестящее лезвие, как будто не оно отняло у него самое важное, не оно убило его гэгэ, не оно разрушило его мир. Ян Ян посмотрел на Куна и только тогда понял, что ничего не может сделать. Улыбка Куна никуда не делась, и Ян Ян понял, что назад дороги нет. Они ничего не могли сделать, не могли выбраться из этого кошмара, не могли освободиться из этой клетки, в которую они сами себя загнали. Ян Ян почувствовал, как Кунхан слегка подтолкнул его. Он увидел, как мальчик приложил ткань к запястью Сюйси и велел Винвину сделать то же самое с другой рукой. Он видел, как Тэн оттащил Де Цзюня от неподвижного тела, а потом, когда они проходили мимо, дернул Куна за рубашку. Кун повернулся и посмотрел в его сторону, положив Де Цзюня на пол рядом с собой. – Гэгэ... приведи его обратно, пожалуйста? – сказал Ян Ян, на его лице появилась небольшая улыбка. В его глазах стояли слезы. – Гэгэ, ты всегда все исправляешь, не так ли? Тогда почини Сюйси, пожалуйста? – слезы катились по его щекам, но улыбка не дрогнула. Логически он понимал, что Кун не может просто так все исправить, но в тот момент, в тот момент, боль была слишком сильной, чтобы он мог рассуждать логически. В этот момент он снова был ребенком. Испуганным ребенком, которому нужно было вернуть своего Гэ, и поэтому он умолял. Умолял и плакал, чтобы Кун вернул Сюйси, хотя знал, что это невозможно. – Гэгэ, я прошу тебя, вылечи Сюйси, – он говорил по-детски, он знал это. Он был глуп, он знал. Он хотел вернуть Сюйси. – Гэгэ верни его, пожалуйста? Кун на секунду замер, а потом обнял Ян Яна, сильно сжимая его, словно от этого мальчику перестанет быть больно. – Гэгэ, не обнимай меня. Ты должен вылечить Сюйси, – сказал младший, и улыбка, которая была на его лице, теперь превратилась в кислое выражение. Де Цзюнь смотрел со своего места на полу и чувствовал, как его сердце второй раз за этот день разбивается на миллион кусочков. – Гэгэ! – сказал Ян Ян, вырываясь из объятий Куна. – Гэгэ, я клянусь, я клянусь, что буду вести себя хорошо. Клянусь, я больше никогда не буду тебя разыгрывать. Я клянусь, гэгэ, я клянусь, пожалуйста, верни его, гэгэ, пожалуйста! – он всхлипывал, умоляя гэгэ сделать то, что он не мог сделать. Кун не мог ничего сделать, только обнимать его и плакать.

***

Кунхан слышал Ян Яна, и это сломало его, сломало, как стекло, которое только что ударили, потому что он знал, что даже если младший скажет «пожалуйста», это уже не исправить. Он сжал ткань сильнее, когда услышал, как Винвин что-то сказал. Вскоре он понял, что тот говорит не с ним. Слова были обращены к неподвижно лежащему на полу мальчику. – Держись, держись, пожалуйста. Ты все еще нужен мне, Сюйси. Ты все еще нужен нам. Ты не можешь просто оставить нас здесь, – говорил он, пока слезы бежали по его щекам. – Вернись ко мне, хорошо? Вернись. Мне нужно, чтобы ты вернулся, Сюйси, пожалуйста. Пожалуйста, просто вернись ко мне. Пожалуйста, не оставляй меня, пожалуйста, не оставляй меня, – бормотал Винвин между рыданиями, снова и снова. Кунхан просто смотрел, не в силах ничего сделать, кроме как плакать, не в силах ничего исправить, потому что теперь уже ничто не могло исправить ситуацию. Они плакали вшестером. Уже не душераздирающие рыдания, а тихие слезы. Пустые глаза и дрожащие руки. Все они слышали вой сирен, доносившийся из машины скорой помощи, но никто из них не двигался, боясь, что если они пошевелятся, то Сюйси исчезнет. Санитары вошли через дверь, которую до этого открыл Кунхан. Они бросились внутрь и проскочили мимо парней. Кунхан почувствовал, что кто-то толкает его, а потом тянет. Между своими отчаянными криками он слышал, как кто-то разговаривает с ним, кто-то говорит ему, что все будет хорошо, хотя это явно не так, потому что его друга забирают у них, потому что его друг почти мертв... и он ничего не может с этим поделать. Он смотрел со слезами на глазах и сквозь прерывистые рыдания, как Сюйси, их Сюйси, забирали от них в машине скорой помощи. Тогда он понял, что, возможно, ему не удалось найти его. Сюйси утонул – подумал Кунхан. Сюйси упал – сказал Де Цзюнь. Света больше нет, и Сюйси тоже – сказал Сычэн. Тэн закрыл глаза. Он не хотел больше видеть. Кун потерпел неудачу. Ужасно провалился. Он не смог вернуть Сюйси домой, и теперь Сюйси действительно ушел туда, куда Кун не мог добраться. Ян Ян... Ян Ян тоже потерпел неудачу. Он хотел собрать всех вместе. У него не получилось. Он хотел, чтобы все были счастливы. Но они не были счастливы. Он хотел все исправить... он все испортил. *** Кунхан смотрел, как Кун садится в машину скорой помощи. Он слышал, как кто-то сказал ему, что он хорошо поработал. Он смотрел, как Ян Яна вырвало после того, как медики уехали, и все еще ничего не мог сделать, только с ужасом повторял в уме то, что только что произошло, и надеялся, что, может быть, это все кошмар, от которого они скоро проснутся.

***

Ресницы прилипли к карамельной коже. Слова резали нежную кожу, как лезвия. Белые бинты прилипли к покрытым шрамами рукам. Глаза открываются…