***
Сразу после планерки мы тихой сапой топаем к Бонни, чтобы перевести дух после полутора часов непрекращающейся болтовни, запить стресс шипучкой и обсудить планы на вечер. Ирма, не сбрасывая с плеча сумку, несется к зайцу, с раннего утра, как и я, неотдупляющему, что происходит, и, кряхтя, усаживается с ним на диван. Я падаю рядом, запрокидывая голову назад, и механически грызу кончик зажатой в зубах сигареты. На планерку мы едва не опоздали, потому что меня накрыло жуткое похмелье, и я принялась сжирать все таблетки, которые попадались мне на пути. Сегодняшней ночью я залила в себя три бутылки восьмипроцентного пива и запила это неизвестным мне количеством бокалов шампанского, поэтому в том, что я едва живая, нет ничего удивительного. Ирма пыталась мне помешать, но в состоянии опьянения я бываю чересчур буйной и невъебически упрямой, и остановить меня просто не представляется возможным. Ну, она хотя бы попыталась. По крайней мере, пить со взрослой подругой, которая приходится мне одновременно старшей сестрой и приемной матерью — это намного безопаснее, чем кутить за гаражами с подростками, будучи малолетней пиздючкой. К слову, Грегори все еще продолжает кидаться на меня с удушающим захватом, называя это обнимашками, и спрашивать, когда мы возьмем их с Мисти с собой на работу. Ирма пыталась объяснить им, что идея объективно хуйня и своими полномочиями она злоупотреблять не собирается, но тогда они начинали канючить и ныть в унисон подобно пятилеткам. Короче говоря, мы отвлекли их бургерами, попросили не опоздать в школу и свалили. Грегори, кстати, слез с дистанта и теперь не скучает один в пустом доме. На планерке мы сперва распределили обязанности и назначили дежурного по причине очередного отсутствия Ванессы, а затем распустили стафф, оставив в конференц-зале только самых важных и осведомленных людей — я вхожу в их число, — и принялись обсуждать возобновление полноценного сотрудничество с компанией Квемто. Тут-то я и узнала, что, оказывается, именно люди Анны Квемто впервые столкнулись с Глитчем, после чего по неизвестным мне причинам Фазбер Интертеймент отказались сотрудничества вообще со всеми подрядчиками, которых они наняли к тому моменту. Что ж, мне определенно нужно списаться с нашим юрисконсультом. — …ера, не спи. — Ирма пихает меня в плечо, и я вздрагиваю, отшатываясь от нее. Бонни дергает целым ухом и приоткрывает рот, изображая улыбку на практически неподвижном лице. — Прости. Мне показалось, что ты заснула. — Выглядишь… не очень, — честно сказал Бонни, и я недовольно фыркнула. — Я всегда выгляжу не очень, потому что устаю как собака и не крашусь, — оправдалась я. Ирма, искупавшаяся в тоналке перед выходом и выкрасившая губы в ярко-красный, выглядит так, словно прямо сейчас готова подняться со старого дивана и сойти на модельную дорожку, — а еще иногда бухаю, но это только иногда. — Это ужасно! — Бонни нахмурился. — Постарайся больше не употреблять спиртное перед работой. Как ты себя чувствуешь? — Относительно нормально, если не учитывать похмелье. — На самом деле, меня жрет нервный тремор, но это не важно. — Спасибо за беспокойство, ушастик. После обмена любезностями и последними новостями Ирма спускается вниз, в зал техобслуживания, а я сваливаю на поиски нашего двуликого друга, старательно маскируя это под непринужденную прогулку. Прогуляться действительно хотелось — может, в автоматы поиграю, раз у меня перерыв длиной в полтора часа. Время бежит к девяти, повсюду снуют люди, Ванессы нет — хотя в этом я не совсем уверена, — значит, можно немного расслабиться. Отстраненно думаю о том, что завтра мне предстоит онлайн-сеанс с психологиней. Последние несколько сессий я начала рассказывать ей о своей работе и жаловаться на тупых людей, которые меня окружают, поэтому, вроде бы, моя менталка понемногу стабилизируется — выражаюсь и выговариваюсь я нисколько не сдерживая себя, — а эмоциональный фон налаживается, если не брать во внимание периодически всплывающие триггеры. Когда я подошла к игровой зоне, с моих губ едва не сорвался страдальческий стон, потому что Глэмроки, очевидно, решили устроить здесь масштабную сходку, не подразумевающую присутствие кого-то из посторонних. Какая, сука, удача — нарваться сразу на четверых, а не на одного или двух, как это обычно случалось. Ну, к слову, я вообще ни разу не сталкивалась с Фредди лицом к лицу, и это отличная возможность задать ему парочку вопросов. В принципе, я сэкономила себе кучу времени, потому что сведения о состоянии их чипов мне нужны в любом случае. Рот я раскрыть не успеваю: меня замечает курица, до этого момента висящая на плече у лисы, и чересчур активно машет ладонью, привлекая ко мне внимание вообще всех, даже проезжающего мимо бота. Моя самоуверенность тут же улетучивается, а пальцы начинает неприятно покалывать. Ну уж нет, это дело определенно стоит поручить кому-нибудь более эмоционально устойчивому. Я разворачиваюсь, подавляя желание сорваться на бег, но громкий, почему-то невероятно радостный оклик вынуждает меня очень тупо и очень резко затормозить: — Те-ера-а-а, доброе утро! — Метаю взгляд в курицу и расплываюсь в кривой улыбке. Не нужно быть охуеть каким эмпатичным, чтобы увидеть, как мне неловко. — Куда направляешься? Может, сыграем? — Э-э-э… Можно? — Да что со мной такое?! Я неуверенно дергаю плечом, и у курицы случается резкий прилив воодушевления. Крокодил склоняет морду и скептически смотрит на меня поверх очков-звездочек, что явно не способствует появлению позитивного настроя. — На самом деле, у меня к вам есть парочка вопросов, и я- — У тебя же перерыв, да? Рабочие моменты подождут. — Чика подлетает ко мне и явно намеревается схватить меня за плечи, но я отшатываюсь от нее как от огня и рефлекторно приобнимаю себя в нелепой попытке защититься. Господи Иисусе, какой же ебучий стресс. Курица таращиться на меня несколько секунд, а затем ее прошибает озарением: — А-а, точно, ты же у нас жуть какая нетактильная! Ну, не страшно. Джойстик-то ты сможешь в руках удержать? — …Я не нетактильная, — ворчливо произношу я после недолгой паузы, — у меня фобия, и это охуеть какая серьезная вещь. Возможно, я бы не кричала об этом направо и налево, если бы меня периодически не вынуждала ситуация. Справедливости ради, сейчас к прикосновениям я отношусь намного терпимее, нежели пару лет назад. Пик моих сдвигов по фазе приходился на период от пятнадцати до семнадцати лет: тогда я вела себя как абсолютно и безвозвратно конченая, а отвратительный внешний вид, то есть сальные патлы вместо волос, нездоровый цвет кожи, критически маленький вес и видимая нервозность сразу создавал впечатление нездорового человека, что было неоспоримой правдой. Сейчас я хоть внешне могу за адекватную сойти, да и терапия делает свое дело. — Получается, ты и есть Тереза-Коэн-зовите-меня-Тера, — утвердительно произносит медведь, двигаясь в нашу с курицей сторону, и через мгновение я оказываюсь зажата между двумя двух с половиной метровыми железными телами, внушающими неподдельный ужас своими размерами. Луна и Солнце уже не кажутся такими огромными и жуткими, если честно. Ну, Глэмроки хотя бы внешне выглядят более приятно. — Рад познакомиться! Я много слышал о тебе. Рокси хмыкает: — Преимущественно от Солнца… — …и не самые приятные вещи, — заканчивает за нее крокодил, и я улавливаю в его голосе насмешливые нотки. — Неудивительно. — Я закатываю глаза. — Он может и дальше исходить поносом изо всех дырок, но я от него все равно не отстану — так и передайте. Хотя, нет, не передавайте, я сама к нему схожу, — пакостно ухмыляюсь, — чтоб жизнь, блять, малиной не казалась. Я ему существование пытаюсь облегчить, а он какие-то претензии высказывает. — Если ты нравишься Муни, то мы с тобой точно споемся, — заявляет Чика, кокетливо прищурив глаза, и я впадаю в кратковременный ступор, — ну а Солнцу, как правило, вообще никто не нравится. — Мне кажется, вы немного ошибаетесь, и в конечном итоге я вам не понравлюсь. — Развожу руками, мол, ничего не поделаешь, я конченая. — А с Луной я поссорилась, так что это такое себе мерило дружбы. — Божечки, серьезно? — Чика выглядит очень удивленной и одновременно расстроенной. Я неуверенно пожимаю плечами. Ну поссорилась и поссорилась, че бубнить-то? Потом помирюсь. Наверное. — Вот блин! — Это бан, — очень серьезно заявила Рокси, и я на секунду увидела на ее месте недовольного Солнце. Лиса и крокодил заливаются смехом, больше напоминающим хрипы умирающей чайки. Я прислоняюсь поясницей к автомату и скрещиваю руки на груди. Когда-то Солнце, помнится, уже угрожал мне наказанием в виде бана, но всерьез его слова я воспринимать не стала, да и сейчас не буду. Наверное, это очередная локальная шуточка. К слову о локальных шуточках… — В прошлый раз кто-то из вас шутил про микрофон Фредди, — начинаю я; Монти и Рокси, на мгновение переставшие смеяться, вновь разражаются диким хохотом, — Луна мне ничего не объяснил, поэтому… — Короче, — Чика едва сдерживает смех, а Фредди как-то смущенно дергает ушами, — первый микрофон Фредди по форме напоминал… напоминал… Монти, скажи за меня, я не могу… Крокодил не растерялся — хорошенько так отсмеялся и заорал настолько громко, насколько позволяет его вокалайзер: — Фаллос! — Он был большой и разноцветный, — подключилась Рокси, — мечта любой женщины. — Блять, — вырвалось у меня. Я прикрыла смущенное лицо ладонью и с трудом подавила улыбку. Возникло ощущение, словно я оказалась в одном помещении с детьми, которые только-только узнали про существование секс-игрушек и о порнухе в принципе. Впрочем, так оно и есть, если быть совсем уж честной. — Ребята, — Фредди тяжело вздохнул, но продолжил улыбаться или что-то типа того, — мне кажется, вы ведете себя немного… некорректно в присутствии сотрудника. Ой, моя ты зая! Я снисходительно улыбнулась: — Полное снятие цензуры — это мое решение, так что вы можете выражаться как хотите, по крайней мере, при мне и при Ирме. Если не будете перегибать палку, я могу предоставить вам неограниченный доступ к интернету. Ох, как же загорелись их глаза — это надо было видеть вживую. После этого они, правда, начали ко мне подлизываться, и я периодически ловила себя на мысли, что Чика поддается, пока мы играли в автоматы. Монти пару раз замахивался, очевидно, намереваясь расхуярить джойстик или ручку, но вовремя осекался, хотя я была уверена, что он что-нибудь сломает. Как дети малые, честное слово. В общем, я здорово провела время и на протяжении последних сорока минут пребывала в уверенности, что смогу узнать ответы на парочку волнующих меня вопросов. Фредди, правда, в отличие от остальных, вел себя как обычно и несколько раз обыграл меня в гонках, так что на его искренность рассчитывать не стоит. Ну, я хотя бы попытаюсь. У меня затекли ноги, поэтому мы дружной оравой переместились на диванчики. Надеюсь, это не значит, что теперь они будут всюду ходить за мной хвостиком, потому что при встрече с ними я, как правило, ловлю микроинфаркты. Предварительно купив какой-то приторный кофейный напиток в автомате с едой, я уселась на мягкий пуфик, подобрав под себя одну ногу. Нервозность исчезла, и на ее место пришло какое-то умиротворение, которого мне очень сильно не хватает в повседневной жизни. Наверное, мне стоит почаще отдыхать и посвящать время себе, раз я сумела расслабиться даже в шумной компании роботов, которые еще несколько месяцев назад вводили меня в неописуемый ужас и вызывали одну лишь агрессию. — Предупреждаю, вопросы могут быть некорректные и в какой-то степени грубые. У меня нет к вам никакой неприязни, просто вы, давайте будем честными, находились и до сих пор находитесь под влиянием вредоносной программы, которая заставляла вас делать странные и стремные вещи. Не воспринимайте ничего на свой счет и, пожалуйста, не обижайтесь, потому что двое обиженных уже есть, и мне этой нервотрепки хватает по горло. Так, с прелюдиями покончено. — Я внимательно оглядываю каждого из притихших Глэмроков. Единственный звук, который они издают — это вентилирование механизмов. Надеюсь, я не стану причиной, по которой они перегреются. — Начнем с простого: как чувствуете себя? На что жалуетесь? — На Монти, — незамедлительно отозвалась Чика, — он сломал мою любимую клюшку. — Э-э, я немного не об этом… — Извини, — она печально вздохнула и неуютно поежилась, — это нервное. — Да ни на что вроде. — Монти манерно взмахнул массивной кистью. Ответ «вроде» меня не устроил в корне, и я вопросительно приподняла брови, намекая ввести какое-нибудь уточнение. — Ну, мы в курсе, что с Луной случилась какая-то хрень, но мы, в отличие от него, перенесли ее более-менее лайтово. — В каком смысле? — Я нахмурилась. — Луна в порядке? — Ну-у… не совсем? — Чика нервно забарабанила пальцами по шарнирам на коленях. — Сейчас он Солнце, и он, наверное, спит… то есть, находится в спящем режиме. Вчера вечером Луна сказал, что ему поплохело, и попросил их не трогать, и больше мы его не видели. …Класс. Значит ли это, что с Солнцем тоже что-то не так, я пока не знаю — придется выяснять самостоятельно. — Ладно, разберусь. А вы-то как? Я не уверена, одинаковым ли атакам подвергались ваши чипы, потому что поручила разобраться с этим ребятам из тимы программистов и не видела, в каком состоянии находились коды. — Давайте хотя бы на минуту представим, что мы умные. — Рокси изящно взмахнула роскошными волосами и закинула ногу на бедро. — Мы обнаружили каскад посторонних программ, которые вообще никак не повлияли на наше мировосприятие, и снесли их к хуям, потому что они нас, мягко говоря, смущали. Когда мы пытались провести диагностику системы, эти каскады разрастались до каких-то невъебических размеров и перегружали наши диски кодом Пиццаплекса. — Хорошо. В смысле, плохо, но я рада, что вы с этим справились. Если еще раз ощутите нечто подобное — в срочном порядке сообщите мне или любому другому программисту, который повстречается вам на пути. Итак, следующий вопрос, — я допила свое холодное капучино и безжалостно смяла картонную упаковку, — и обращаюсь я преимущественно к Монти, но это не значит, что остальные должны засунуть язык в жопу. Глэмрок Бонни — слышали о таком аниматронике? Писк Чики едва не оглушил меня, но я оставила предложение сходить к механикам и провериться на потом; Рокси смотрела на меня каким-то нечитаемым взглядом, Фредди опустил голову и провел рукой от затылка до шеи, а Монти лязгнул когтями по подлокотнику так громко, что я вздрогнула. Очевидно, я безжалостно проехалась по болезненной для них теме. Интересно, как они отреагировали бы, если бы узнали, что Бонни все еще функционирует? Как бы мягко намекнуть, но при этом не спалиться и не сдать Ирму с потрохами? Молчание начало затягиваться до откровенного неприличия, поэтому я настойчиво покашляла в кулак, напоминая о своем существовании. Ну уж нет, игнорировать меня у вас не получится, хоть об стенку убейтесь. — В конце февраля Глэмрок Бонни был выведен из эксплуатации, — подал голос медведь, а я состроила наигранно удивленную рожу: — Да ты что? Спасибо, Фредди, я и без тебя знаю. Меня интересует то, по какой причине это произошло. — Он был неисправен, — пискнула Чика. — Вы все были неисправны, — настойчиво произнесла я, — это не аргумент. Хорошо, раз вам так не нравится этот вопрос, — оно и неудивительно, но чистосердечное признание мне все равно нужно, дабы успокоить саму себя, — я его переформулирую: кто из вас расхреначил Бонни до такого состояния, что уцелели только голова и полтора уха? Я нарочно акцентировала внимание на уцелевшей голове, чтобы мне не пришлось говорить об этом прямо, так как записи могут просматриваться, и, узнай руководство о том, что Ирма тратит время, нервы и запчасти на зайца, нам обеим точно несдобровать. Бонни отключен от сети, поэтому ни я, ни кто-либо другой не имеет доступа к его чипу, и это очень облегчает нам жизнь. Важное замечание — головы Глэмроков, за исключением Воспитателя — у него какая-то охуительно сложна система, связанная с повышенной чувствительностью сенсоров, — могут функционировать отдельно от туловища. Кажется, Фредди осенило, потому что он вдруг поднимает на меня глаза и заглядывает, по ощущениям, куда-то в душу. Если бы его глаза в полной мере передавали испытываемые им эмоции, я бы определенно разглядела в них искреннее изумление, радость и надежду в одном флаконе. Я склоняю голову, стараясь максимально незаметно кивнуть, и Глэмроки незамедлительно переглядываются между собой. Я кашляю в кулак и складываю указательные пальцы крестиком, намекая, чтобы они не смели обсуждать это между собой ни вербально, ни в чате, ни где-либо еще, потому что я это проверю, и если увижу — пиздюлей отхватят все. Мне не всралась правда — я и так знаю, что в поломке зайца виноват Монти; я лишь хотела услышать подтверждение. Ну, я увидела его в каждом жесте и взгляде что крокодила, что остальных Глэмроков, и полностью удовлетворила свое любопытство. Похоже, я ошиблась, сочтя их оптимизм похуистическим отношением к почившему товарищу. — Отложим это до более удобного случая. — С тихим вздохом откидываюсь на спинку дивана, заставив сидящую рядом курицу нервно дернуться. Довела бедную, но ничего не поделаешь. — Фредди, теперь ты. Почему в ночь с девятого на десятое марта ты не последовал действующим на тот момент протоколам и не сдал Грегори охране? Это не наезд, спрашиваю, потому что интересно. Мало того — ты направил его в детский сад, хотя знал, что Солнце, как бы сказать… нестабильный. — Грегори утверждал, что его пытались убить, — Фредди, кажется, готов говорить вообще о чем угодно, лишь бы это не было связано с Бонни, — а сообщить об этом мне не удалось, так как у меня возникли трудности с подключением к сети. — А мы в ту ночь все как с ума посходили, — добавила явно раздраженная Рокси, — но я практически ничего не помню. Знаю, что нам было сказано ловить мальчишку, и что мы вели себя абсолютно неадекватно, и все. — Я знал, что Луна был опасен, — продолжил Фредди, — но я и предположить не мог, что в детском саду погаснет свет. Я просто подумал, что Солнце сможет… приглядеть за Грегори, пока я буду пытаться разобраться с ситуацией. Очевидно, свет был отключен извне, но я понятия не имею, почему это произошло. Так как двери были заперты, я сказал Грегори активировать аварийные генераторы, а потом появились ты и мисс Спелман. Я решил, что вы сможете позаботиться о нем, и не ошибся. Насколько мне известно, мисс Спелман оформила над Грегори опекунство. Я искренне вам благодарен! Это невероятно добрый и очень ответственный поступок. Не знаю почему, но мне хочется поверить ему на слово. Есть у меня внутри ощущение, что он не пиздит, хотя в таких вещах я, как выяснилось, нередко ошибаюсь. Пока просто предположим, что так все и было: проверить это я все равно никак не смогу. — Ладно, не буду вас мучить больше. — Со стороны Монти послышался облегченный вздох. — Спасибо, мои хорошие, за честность и потраченное время. Напоминаю, что неприязни я к вам не испытываю и вопросы задаю только для того, чтобы сложить пазл, в котором отсутствует огромное множество деталей. Вы мне очень помогли, правда. — Все в порядке! — Чика хихикнула и замахала руками. — Мы знаем, что ты очень много сделала для нас, поэтому спасибо и тебе! Возможно, если бы не ты, ситуация была бы… намного хуже. Но это не значит, что сейчас все плохо! — Все не плохо, но и не так хорошо, как могло бы быть. — Я осторожно притрагиваюсь к пальцами к холодному белому металлу и, свыкнувшись с ощущениями, поглаживаю Чику по плечу. Мгновение спустя резко одергиваю руку и нервно потираю ладони. Чика похлопала глазами, явно удивленная моим порывом выразить поддержку. — Ненавязчиво напоминаю, что не кусаюсь и могу помочь с чем угодно, главное — подойти и спросить. В конце концов, это моя работа. Ну, поболтали и хватит: у меня, вообще-то, куча дел. В детсад я уже сбегать не успею, поэтому займусь этим после смены — просто не буду засиживаться допоздна. Я наматываю на пальцы длинный рукав зипки и отбиваю кулачок каждому Глэмроку по очереди, чтобы они не печалились так сильно и поменьше грустили. Не побоюсь признаться: во мне проснулась жалость, и это, на самом деле, такое отвратительное и всепоглощающее чувство, что хочется закутаться в одеяло, избавиться ото всех мыслей и просто лежать и рефлексировать. Именно так я и поступлю, когда поеду домой. Я заглядываю в комнату отдыха, открываю холодильник и заталкиваю в себя кусочек пиццы, которой Киран пытался накормить меня вчера. Холодная, но все еще очень вкусная. В процессе пережевывания я ощущаю во рту сладость и понимаю, что это кусочек ананаса, а это извращение я просто терпеть не могу, как и ананасы в принципе. Голод все решает за меня: я шустро съедаю два куска, беру персиковый сок и в спешке несусь в офис, по пути едва не сбив с ног сразу двоих ботов. После пиздюлераздаточной акции от Хеммик за опоздание на две минуты я обрушиваюсь в кресло, вскрываю свой ящичек при помощи ключа, достаю планшет, включаю комп и пытаюсь настроиться на работу. Через два часа Нарси, материализовавшаяся, судя по всему, из воздуха, бьет ладонью по столу, и мой неистовый, полный неподдельного ужаса вопль слышали, наверное, даже механики, ютящиеся в подвальных помещениях, а я, между прочим, нахожусь на самом верхнем этаже. Она вызвала меня на перекур, болтая о том, что погода хуйня, день хуйня и все очень плохо, потому что у нее утром кончился сыр, и я ей почти искренне посочувствовала. Если бы я впадала в уныние из-за невозможности позавтракать так, как мне хочется, то и недели бы не протянула, учитывая то, сколько проблем, дерьма и работы на меня навалилось. С одной стороны, я рада за Нарси, потому что если отсутствие сыра — это единственное, что вгоняет ее в печаль, то живется ей относительно спокойно, а с другой… ну, купи себе сыр, а не еби мне мозг. Когда очередь жаловаться дошла до меня, я не стала рассказывать ей, сколько алкашки залила в себя вчера, и, нисколько не лукавя, призналась, что день у меня выдался хороший. Я выпила вкусный кофе, поиграла в автоматы, закрыла парочку гештальтов и работаю в спокойном темпе, радуясь тому, что система в порядке и мне не нужно лишний раз напрягаться — это ли не чудесно? Через пару часов мне, правда, придется наведаться в детсад, где я рискую быть посланной нахуй сразу двумя обиженками, но это вопрос решаемый — я либо мирюсь с ними, либо забиваю хуй, еще раз забиваю хуй и ухожу. У меня нет времени на то, чтобы падать в ноги Луне и Солнцу и триста лет вымаливать прощение, уж извините. К слову, пара часов пролетает незаметно. Я все-таки задерживаюсь на полчаса, но, осознав, что делать мне больше нечего, убираю планшет в ящик, трижды перепроверяю наличие пропуска и ухожу одна из самых первых, чему Хеммик очень сильно удивляется. Я пожимаю плечами, мол, так и так, есть неотложные дела. Через пятнадцать минут я оказываюсь в лобби, сворачиваю налево и, проклиная весь мир и себя, плетусь в детский сад, еле-еле переставляя ноги. Такого жуткого внутреннего дискомфорта я не испытывала уже очень давно, и эта мысль меня нисколько не обнадеживает. Я вытаскиваю из кармана джинсов под и делаю короткую затяжку для снятия стресса, прежде чем пройти в зал, пестрящий рекламными щитами и подчистую выжигающий слизистую глаз неоном. Ненадолго замираю у фасада, пытаясь понять, нахуя оно мне надо, но решаю, что все-таки надо. Мое внимание привлек огромный плакат — не шучу, во всю стену — и я шагнула назад, чтобы разглядеть гигантские черные буквы и какую-то мазню под ними. Какого же, сука, было мое удивление, когда буквы сложились в слово ЗАБАНЕНА, а мазня оказалась незамысловатым рисунком девочки с круглым пучеглазым лицом и черными волосами, торчащими в разные стороны. Иными словами, этот шедевропортет идеально подошел под мою внешность. Рядом с рисунком желтым выделялась надпись: «Терезе Коэн вход запривачен». У меня отпала челюсть. Допизделась, получается.***
После сеанса с психологом я ощутила резкий прилив сил и села работать. Нет, не для Пиццаплекса. Я своего рода фрилансер, а туда мотаюсь потому, что работать из дома не выйдет: мое присутствие требуется везде. К сожалению, постоянно скачущая зарплата либо ее полное отсутствие не может покрыть все мои хотелки, поэтому мне пришлось вернуться к тому, чем я занималась последние три года: к работе над дизайнами различных интернет-площадок. Отлично убивает время и почти не нагружает мозг. Беа посоветовала меня читать побольше вдохновляющей на размышления литературы, отметив, что я обладаю отменными качествами аналитика. Иными словами, я душнила. Я не сдержалась и заказала себе несколько книг Джона Гришэма, на которые обратила внимание уже очень давно, но не покупала, хотя меня ничего не останавливало. Я терпеть не могу ужасы и триллеры, поскольку у меня очень хрупкая и восприимчивая психика, поэтому детективы — потрясающий вариант. По крайней мере, теперь я знаю, чем буду заниматься в свободное от работы время. Беа также отметила, что я, мягко говоря, не уделяю должного внимания себе, и это относится как к моему внутреннему миру, так и ко внешности, на которую я всегда забивала хуй. Более того, раньше я специально уродовала себя, надеясь, что это спасет меня от отчима, но практика оказалась нерабочей, а шрамы остались. Я считала это глупостью депрессивного подростка, пока Беа вдруг не заявила, что, исходя из ситуации, в которую я оказалась втянута не по своей воле — домашнее насилие, — мои действия были не жалкой попыткой привлечь внимание, как я всегда считала, а, типа, абсолютно обоснованной реакцией и неосознанной попыткой позвать на помощь. К сожалению, я просила о помощи молча, поэтому до того, как отчима посадили, ситуация огласке не предавалась. Потом поселок, конечно, страшно загудел, но тогда насрать было уже мне — я просто хотела сдохнуть. На пятницу, то есть на сегодня, у меня выпал выходной, и я провалялась в кровати весь день, практически не ругая себя за откровенное бездельничество. В детский сад я так и не сходила, потому что, признаюсь честно, мне стало стремно. Теперь я точно знаю, что Солнце был максимально серьезен, когда угрожал мне баном. Он предупреждал, я не послушала и, как итог, получила по заслугам. Полагаю, вопрос можно считать закрытым. Вскоре после наступления полуночи я пишу мистеру Адерли, сообщая о том, что выхожу на внеплановую смену. На самом деле, я — единственный сотрудник, который может позволять себе подобные вольности без риска получить взыскание или, не дай бог, увольнение. Меня внесли в список работников после закрытия Пиццаплекса, потому что мое участие уже тупо нельзя было оставлять без внимания, так что я, вроде бы, устроена на работу официально. Почему меня взяли, если я не имею профессионального образования, хуй его знает. Скорее всего, меня турнут оттуда, как только вся эта поеботина закончится, но не то чтобы я была против. С тем количеством денег, которое я потратила на такси за последние два месяца, можно было бы скупить половину Алика. Недавно я, к слову, заказала себе кружку в виде улыбающейся какашки, чтобы хоть как-то приподнять себе настроение. Не знаю, насколько положительно это повлияет на мое эмоциональное состояние, потому что я часто ассоциирую себя с куском дерьма. В Пиццаплексе непривычно тихо и пусто, но оно и неудивительно: нормальные люди — те, что не работают в ночную смену, а это девяносто процентов персонала — в это время спят. Теперь я, кстати, пользуюсь пропуском, который мне недавно одолжила Хеммик и которым можно беспрепятственно открывать большинство дверей, поскольку он имеет седьмой, кажется, уровень допуска. Им я и воспользовалась, когда пересекла Аллею рок-звезд и без проблем прошла в зал видеонаблюдения. Никого. Круто, ничего нового, всем же так глубоко насрать на соблюдение банальных правил, одно из которых гласит, что следить за порядком должен как минимум один сотрудник. Я скидываю рюкзак в первое попавшееся кресло и прогуливаюсь по просторному помещению, заглядывая в огромные плазменные мониторы. Никого из Глэмроков в гримерках не было, поэтому они, вероятно, где-то развлекаются. Практически всюду горит свет, включая детский сад. Боюсь даже представить, во сколько нам обходится электричество. Я облокачиваюсь на спинку кресла и, заинтересованно прищурив глаза, вглядываюсь в экран, транслирующий записи с территории детсада. Спустя несколько минут картинка на мгновение перестает быть читаемой, по монитору бежит легкая рябь, а в сам детсад погружается в темноту. Если раньше свет гас за пять минут до конца каждого часа с двенадцати до шести, то сейчас его отключают на всю ночь, чтобы не расходовать электричество понапрасну. Единственным источником света является Башня, где, скорее всего, сейчас отсиживается Солнце, явно довольный тем, что я его больше не потревожу. …Да хрена с два. Я присаживаюсь на край стола, вынимаю телефон из кармана свободных джинсов и захожу в мессенджер. Когда я только-только начинала осваиваться в Пиццаплексе, я вообще не понимала, как здесь можно ориентироваться, и Ирма прислала мне карту, которой даже сотрудники, отработавшие несколько лет, пользуются до сих пор. Я открываю карту первого этажа и нахожу глазами детский сад, помеченный рожицами улыбающихся Солнца и Луны. Под баном, к слову, Солнце имел в виду полный и абсолютный бан — я несколько раз прикладывала свою именную карточку к электронной панели, но безуспешно: он заблокировал мой профиль где-то там, у себя, и я ну чисто теоретически могу саморазблокироваться, попросив помощи у Хеммик, но мне эта нервотрепка нахуй не сдалась. Пропуск, который мне дала Хеммик, служит билетом для вхождения в технические помещения, и в аттракционы с помощью него, к сожалению, не попасть. Я вглядываюсь в карту, постоянно приближая и отдаляя ее с помощью двух пальцев, и размышляю над тем, как бы мне проникнуть в детсад, не потревожив никого из сотрудников, потому что своим пропуском я дверь открыть не смогу, а билета у меня нет. А вот, собственно, и оно — театр. Попасть в него можно двумя путями: напрямую через детский сад, пройдя мимо обеденных залов для именинников, либо с помощью пропуска через дверь для персонала; дальше дело за малым: всего-то пара шагов — и вот я уже у горки. Если я по ней скачусь, Солнце или Луна меня обратно по ней же не катапультируют. На самом деле, у меня есть причины не оставлять эту ситуацию неразрешенной. Во-первых, это не в моем стиле; во-вторых, раз уж я действительно напортачила, пусть и не до конца осознаю, в чем конкретно, то извинение — это дело чести, а не попытка разрешить конфликт; в-третьих, в этом конфликте были задеты и мои чувства, и я имею полное право как заслужить прощение, так и получить ответные извинение не только от Луны, но и от Солнца, который в последнее время стал слишком пиздливым; в-четвертых — я просто не хотела и не хочу ссориться. Я могу сколько угодно отмахиваться и лукавить, но готова признаться самой себе, что на Луну мне ну как минимум не похуй. На Солнце мне не похуй лишь по одной причине: он пиздит про меня очень много неприятных вещей, а я такое не люблю, потому что ночами не сплю, пытаясь облегчить нашим ненаглядным искусственным интеллектам их никчемное существование, обреченное на вечное заточение, а другим людям — жизнь и работу, которой они лишатся, если Пиццаплекс прекратит свое существование как автономная площадка. В Фазбер Интертеймент они не переустроятся, если только их, как, например, Ирму, не перевели в Пиццаплекс по каким-то своим причинам. Спустившись обратно к гримеркам, я встретила Рокси, мимолетно пожаловавшуюся на бардак, который у себя устроил Монти. Даже после тюнинга он все еще любит долбить кулаками стены, но такова уж его вспыльчивая натура. Пока Рокси трещала о том, какая она пиздатая, я открыла рабочий чат, отметила Уилкиса и Кирана и попросила их либо просто назначить кого-то на уборку гримерки Монти, потому что по словам все той же Рокси находиться там некомфортно чуть ли не физически, либо повесить ему грушу для битья и все равно назначить кого-то на уборку. Мы распрощались, и я свернула в технические коридоры, где принялась судорожно разгадывать шараду из коридоров в попытке отыскать нужный путь. После моего недавнего столкновения с эндоскелетами их заперли в одном из подвальных помещений и запаяли дверь так, чтобы ни одна тварь — ни живая, ни металлическая, ни заячья — не смогла туда пробраться и выпустить их разгуливать по комплексу, поэтому я почти не тряслась от страха, пока добиралась до лесницы. После длительного подъема я наконец выдыхаю и обрушиваюсь на пол, лихорадочно переводя дыхание. Ноющая боль под коленными чашечками расползлась по голеням, и я страдальчески выдохнула, вновь поднимаясь на ноги и оттряхивая штаны от пыли. Наверное, мне стоит выбрать кофту и штаны, которые будет не так жалко, если они вдруг безвозвратно испоганятся, чтобы не марать другую одежду. Я приложила именной пропуск к электронной панели и, блять, аллилуйя! Солнце, соси, я до тебя все равно доберусь. Пересекаю очередную лестницу и коридор спокойным шагом и выхожу в огромный зал с покатым полом, огромным множеством разноцветных подушек, служащих альтернативой жестким сиденьям, и сценой, посреди которой стоит бот, выглядящий в точности как ребенок, которого мама по причине отсутствия чувства какой-либо ответственности бросила в магазине. Я осторожно спускаюсь вниз, продолжая осматриваться, и крупно вздрагиваю, когда бот неожиданно подает голос: — Как вы уже наверняка заметили, я робот. Знаете, чем люди отличаются от роботов? Люди такие: «Уа-а-а! Я скоро стану старым и умру», а роботы такие: «Я переживу вас всех». Из моего рта вылетает нервный смешок. Ебать ты приколист, конечно. Честно говоря, я понятия не имела, что помимо мапбота и ботов-охранников существует еще и бот-юморист, травящий не особо, к слову, смешные шуточки. Я обращаю внимание на разрушенную башенку из трех цилиндров и беру один в руки, с удивлением отмечая, что он очень мягкий. Судя по всему, это подушка. Я прикола ради прислоняю ее к затылку и мысленно отмечаю, что на ней было бы удобно спать. Не желая попусту тратить время, я выхожу из зала через другую дверь, ведущую в небольшой коридор с голубыми стенами. Ненадолго останавливаюсь у плаката с изображениями рыжего лиса, Бонни и Фредди. «Пиратские приключения капитана Фокси». Ну, я особо не интересовалась франшизой, поэтому это мало о чем мне говорит. Помню лишь то, что Фокси был любимчиком одного из моих одноклассников. Мое внимание цепляется за странную щель за плакатом, из-за которой на пол падает тонкая полоска света. Получается, это дверь, а не плакат. Почему тогда нет ручки? Я осторожно подцепляю пальцами золотую рамку и приоткрываю ее, будучи не в силах проигнорировать любопытство. Меня встречают оранжевые металлические стены и огромный контейнер для мусора, опрокинутый на пол. Я захожу вовнутрь, уверенно иду к контрастно серой двери, кладу пальцы на холодную железную ручку и без задней мысли отворяю. На то, чтобы в полной мере проанализировать и принять увиденное, у меня уходит несколько мучительно долгих секунд. Я замираю в проходе как вкопанная, приоткрываю рот и хмурю брови в немом, однозначно нецензурном вопросе. Я ожидала встретить здесь буквально кого угодно, хоть Ванессу в ее безвкусном костюме зайчихи, но никак не Солнце, не подающего никаких признаков жизни. Вернее, он просто стоит, слегка наклонив голову, и не шевелится. Вообще никак. Даже механизмы не шумят. Очевидно, он спит или типа того. Я осторожно, стараясь ступать максимально тихо, пробираюсь внутрь и только сейчас обращаю внимание на ебейший, сука, беспорядок. Подушки, какие-то стулья, праздничные колпаки и… Я споткнулась обо что-то, едва не кувыркнувшись на пол, и опустила взгляд на раздолбанного бота. Что за хуйня? Послышался протяжный скрип, череда резких щелчков и знакомый звон бубенцов, и я отскакиваю назад прежде, чем Солнце успевает схватить меня за шкирку. Я пытаюсь встать в какую-то оборонительную позу и выставляю дрожащую ладонь вперед, словно это спасет меня в том случае, если ему в процессор вдруг взбредет заманчивая идея раскрошить мой череп об стену. — Что ты здесь делаешь?! — истошно завопил Солнце, и я искривила губы в неловкой улыбке. Слушай, было бы у меня подходящее оправдание, я бы первая открыла рот. — Немедленно убирайся! — Я просто хотела сказать, что ты нарисовал очень милый плакат, — спонтанно вбросила я. Боже, да что я несу? — Уходи, — чуть спокойнее, но с очевидным нажимом повторил Солнце, и мне осталось лишь примирительно вскинуть руки, мол, не кипятись. — Э-э, нет, не уйду, — ответила я, а затем добавила чуть мягче: — Я пришла… э-эм… извиниться. — Что ж, ты выбрала очень неподходящее время и совершенно не то место! — Слушай, да иди ты нахуй! Когда хочу, блять, тогда и извиняюсь! — Ты охуел что ли?! — Теперь настала моя очередь орать. Солнце явно не ожидал такого гонора, потому что нервно втянул лучи. Мог бы он изменять выражение своего лица, непременно бы поморщился, я уверена. — Я, может, через свою гордость переступаю! Я чуть не свихнулась, пока пыталась найти, сука, дорогу, и в результате забрела сюда случайно! — Я не уверен, что ты понимаешь, где находишься, — с сомнением протянул Солнце. Он указал рукой налево, и я рефлекторно повернула голову. Сперва я увидела лишь гору каких-то картонных коробок — мда, впечатляет, я на складе? — а затем приподняла взгляд. За решетчатым ограждением простиралась непроглядная тьма. Кинув мимолетный взгляд на Солнце, я взобралась по коробкам, обхватила пальцами металлические перила и привстала на носочки. Мне открылся обзор на весь детсад. Ебаный свет, да я же в Башне. Я даже не знала, что сюда может попасть кто-то помимо Воспитателя, который с комфортом летает на тросе. — У меня не было намерений вторгаться в твое личное пространство. — Я неловко щелкнула костяшками и захлопала глазами. — Я просто хотела попросить у вас прощения за доставленные неудобства и… и услышать гребаное извинение, потому что меня охренеть как сильно задели слова Луны. Приплыли, блять: сейчас бы не только перед начальством, но и еще и перед роботами распинаться. Хотела спокойно разрешить ситуацию? На, получи и распишись. — Если тебя это успокоит, то он так не считает, — Солнце скрещивает руки на груди. Пояснений не требовалось: я прекрасно поняла, что значит это «так», — он искренне благодарен тебе за все, что ты делаешь, сожалеет о своих словах и принимает твои извинения. А теперь уходи. — Да хватит меня выгонять! — воскликнула я, сердито топнув ногой по картонной коробке. Грудь на мгновение заполняет приятным чувством облегчения, но я слишком раздражена, чтобы в полной мере прочувствовать его. — Я, вообще-то, с вами обоими мириться пришла! Вот чем… чем я тебе так не нравлюсь, что ты беззастенчиво пиздишь обо мне всякую хрень? Объяснись, блять! — Ты меня раздражаешь. — Ну охуеть, претензии сняты! — Я саркастично хмыкнула и всплеснула руками. — Если тебе ребенок на ногу наступит, ты его тоже забанишь или что? Я вздрагиваю от того, что Солнце дернулся, и мысленно ржу со своей реакции, но снаружи остаюсь предельно серьезной. До меня как-то не сразу дошло, что я только что затронула какую-то очень болезненную тему. Типа, окей, ладно, ни для кого не секрет, что Солнце любит детей и адекватно переваривает, скорее, только их раздражающее общество, Ирму и иногда Глэмроков, остальные, включая меня, могут нахуй идти. — Потому-то ты мне и не нравишься, — наконец изрекает Солнце, и в этот раз его голос звучит не только раздраженно, но еще и очень недовольно. — Ты хамка. — Ладно, ладно, прости. — Я лихорадочно затрясла руками, а затем поморщилась и прислонила руку ко лбу. Как же я, сука, устала, это пиздец просто. — Я действительно очень грубая, но никого из вас я намеренно задевать не хотела. У меня эта нервотрепка с Глитчем и Вэнни уже вот тут сидит, — опускаю ладонь и проезжаюсь ей по шее, — я постоянно хочу либо спать, либо сдохнуть, либо уволиться, но ничего из этого мне не позволяет сделать совесть. Эта же совесть и мучила меня, когда мы с Луной поссорились. Если меня, блять, даже вы недолюбливаете, то я боюсь представить, что обо мне думают люди. Неужели все настолько плохо? Я сажусь на коробку и усиленно тру руками лицо. На меня охренеть как не вовремя начала наваливаться усталость. Готова улечься прямо тут, среди мусора — настолько мне насрать, где отключать свой мозг. — Я почти уверен, что многие тебя ценят, — произносит Солнце после семи секунд молчания, — если не как человека, то как ответственного сотрудника. Мистер Уилкис тебя уважает. — Это взаимно, — промычала я. Адреналин начал отступать, и я почувствовала, как сильно отяжелели веки. Нужно вернуться в комнату отдыха. Может, хоть на диване посплю — Ирма обычно оставляет на пуфике несколько теплых пледов. — Передай Луне, что я жду его в серверной во вторник ближе к девяти вечера. Хочу задать ему пару вопросов. — Муни и так тебя прекрасно слышит. — Солнце взбирается ко мне и присаживается рядом, и я вновь начинаю ощущать, как каждую клеточку тела пронзает напряжением. — Ему действительно жаль, что он задел твои чувства, но хей, ты тоже отличилась, знаешь ли! Солнце недовольно фыркает, а я протяжно вздыхаю. Да я каждый день умудряюсь отличиться, только, к сожалению, не умом, а крайней степенью безбашенности, полным отсутствием инстинкта самосохранения, руганью с персоналом по поводу и без и косяками, периодически возникающими из-за перманентной усталости и невнимательности. — Я знаю, и я искренне прошу прощения и у тебя, и у Луны. Я пиздец какая дотошная, а хамство — это моя черта характера, никак не связанная желанием задеть кого-то за живое. Слова вылетают из моего рта прежде, чем я успеваю осмыслить то, что говорю. — На самом деле мое хамство — это, в большинстве случаев, защитная реакция, но Солнцу такие подробности вряд ли всрались, как и моя ну очень навязчивая компания. — Я в курсе, что у тебя не все дома, поэтому можешь никак не оправдывать свое поведение, — легкомысленно заявляет Солнце. — Не поспоришь, — согласилась я, решив больше не развивать эту тему. — Извини за излишнее любопытство, но что это все такое, черт возьми? Неопределенно взмахиваю руками, намекая на жуткий бардак. Сука, теперь еще и сюда клининг вызывать. Что ж все вокруг свиньи такие? — …Мусор. — Круто, спасибо за уточнение, не то я в глаза ебусь. — Не хочешь поведать мне, откуда он здесь взялся? — Не хочу, — упрямо отвечает Солнце. Ну да, кто бы сомневался. — Это никак не связано с твоей работой. Как с тобой, сука, тяжело. Меня так выводит из себя эта недосказанность, смешанная с хождением вокруг да около, что однажды я просто начну биться головой об стену. — С моей работой связано все. Типа, вообще все: ты, Луна, остальные, каждый бот и каждая пылинка, которая подозрительно лежит. Я знаю, что ты редкостный чистюля, и то, что я вижу, совершенно не вяжется с моим представлением о тебе, поэтому я и задала тебе вопрос. У Солнца, очевидно, какой-то личный триггер на вопросы, и я искренне надеюсь, что это не связано со мной и моей приставучестью, хотя я, казалось бы, общалась с ним два раза. Всего лишь, блять, два раза, а он уже счел меня какой-то лютой психичкой, хотя я лишь иногда веду себя немножко неадекватно в силу некоторых своих особенностей. — Это просто хлам, — Солнце непринужденно отмахивается, — одного бота сломали Муни и Чика, другого — Монти, и мы приняли коллективное решение спрятать их подальше от глаз сотрудников, чтобы такие, как ты, не начали заваливать нас бессмысленными вопросами. — Не пиздишь? — Солнце возмущенно втягивает лучи и активно мотает головой, словно не понимая, как мне в голову вообще могло взбрести подобное предположение. — Ну извини, я перестраховываюсь просто. А нахуя? В смысле, зачем вы их сломали? Они, конечно, стоят не так дорого, как вы, но извините меня… — Это вышло случайно. Подробностей не жди — это долгая, странная и забавная история. — Раз ты настаиваешь, — наигранно безразлично пожимаю плечами, потому что интереса не убавилось ни разу, а нарываться лишний раз не хочется. Во избежание. Окей, с ботами разобрались, а что насчет остального? Типа, тут все перевернуто с ног на голову и разбросанно под ногами и по углам. Я не решаюсь озвучить вопрос и неуверенно поджимаю губы. Ох и не нравится мне эта недосказанность. — Слу-ушай, у меня есть небольшая такая просьба, — милейше улыбаюсь и склоняю голову к плечу, — не мог бы ты… скажем, снять тот плакат и разблокировать мой профиль? Типа… Я хочу входить и выходить нормальным образом, а не окольными путями через подземку. — Если ты перестанешь меня раздражать, то я подумаю. — Ты можешь сразу послать меня на три веселые буквы вместо того, чтобы ходить вокруг да около. Цензуры нет, всем насрать — так что гуляй, парень, пока ее не вернули обратно. — К счастью, мой словарный запас намного больше твоего и я не нуждаюсь в использовании ненормативной лексики, — недовольно пробормотал Солнце. Подъеб засчитан, ладно. Я-то думала, что они только с днем рождения поздравлять могут и лапшу на уши вешать, но нет, в складывании слов в предложение они куда более искусны, чем я, которая не может связать двух слов так, чтобы не начать орать благим матом. Как выбираться из Башни — хороший вопрос, потому что вновь бегать по подземке и морозить жопу не шибко хочется, а естественным образом я не могу выйти по вполне понятным причинам: ни билета, ни пропуска, ни содействия со стороны Солнца, который начал нервно поскрипывать, как только молчание затянулось на десять секунд. Из театра просто так не выбраться — этот аттракцион был закрыт еще раньше детсада из-за критически низкого уровня посещаемости, и для входа и выхода из него требуется, блять, не иметь бана за душой и дружить с Солнцем, а я не прохожу ни по одному пункту. Я, наверное, не столько раздражаю его, сколько ему просто нравится вредничать и действовать мне на нервы, потому что я — далеко не единственный сотрудник, испытывающий трудности в общении Солнцем, которому, как сказала Чика, вообще никто не нравится, чего не скажешь о Луне, который совершенно спокойно взаимодействует с персоналом, не считая Фрейзера, и может и дорогу подсказать, и проводить, да хоть на руках донести, просто отношение к нему сложилось слишком предвзятое, и функционирует он чаще всего ночью, когда Пиццаплекс практически полностью пустует. — Ну-у… — Я неловко заламываю руки и стараюсь улыбнуться так, чтобы не сойти за больную, поскольку наивная улыбка мне явно не идет. — Я так полагаю… мир? — Перемирие, — поправляет меня Солнце, и я слегка недоуменно свожу брови к перенисице. — А в чем разница? — Мир — это постоянное явление, а перемирие — временное. — Слушай, если ты опять собрался со мной сраться, мы можем устроить скандал хоть сейчас, только повод дай. — До тех пор, пока ты занимаешься своими делами и не пытаешься втягивать меня и Муни в опасные авантюры, я буду оказывать содействие и отвечать на твои странные некорректные вопросы. — Ну извините, блять, — вскинула голову я, готовясь в очередной раз выдвинуть претензии. Осознав, что моя очередная вспышка гнева приведет лишь к тому, что я разозлю Солнце и разозлюсь сама, я делаю глубокий вдох и кладу ладонь на грудь, массируя кожу через плотную ткань зипки. — Ладно. Хорошо. Без проблем. Я буду исследовать Пиццаплекс в одиночку, уповая на Бога и удачу. Если меня прирежут где-нибудь за углом, горевать вы все равно не будете. — Постарайся не… не попадать в неприятности, — выдавил Солнце, — и не расстраивать Муни и Ирму. — Я постараюсь. А теперь объясни мне, пожалуйста, как отсюда выбраться. Ожидала ли я, что Солнце очень протяжно вздохнет, соскочит с коробок и, не дожидаясь меня, выйдет за дверь? Нет. Определенно нет. Я даже не успела сообразить, но уже рванула следом, поскольку не хотела задерживаться в его неприкосновенной обители.