По краешку твоей судьбы

— Ну д-давай, Ромашка! Роман оторопел и опустил книгу, которую демонстративно пытался читать. — Как ты меня назвал? — Рома-ромашка, — Кеша пожал плечами, будто ничего странного в этом не видел. — Давай, т-ты не можешь же, ну, в-всё время тут сидеть, надо тряс…встястись тебе. — Не хочу я трястись, — нахмурился Рома, — и танцевать не хочу. Я, кажется, популярно тебе объяснил. — Никто н-не хочет со мной танцевать… — Инженер горестно вздохнул и опустил плечи. Вид у него был до того несчастный, что Роман почувствовал себя так, будто только что пнул котёнка. Он разглядывал это несчастье несколько минут и не выдержал. — Один танец. Один, Инженер. Лицо Кеши просветлело, он подскочил с роминой кровати, бесцеремонно схватил того за рукав больничной пижамы и потащил к двери. Роман подумал, что, несомненно, пожалеет о своём решении. В зале была всего парочка стариков, играющих в домино за поцарапанным столом в углу. Тихонько шуршало радио. Инженер бросился к нему и издал радостный восклик. — А-алла Борисовна, моя любимая! Какая ж-же удача! — он сделал громче и музыка полилась из динамика. «Ты, Теперь я знаю, ты на свете есть…» Кеша подошёл к Роману, который мялся у вазона и озирался, будто то, что он собирался сделать, сильно подпортит ему репутацию, хотя в больнице не было такого понятия, как репутация. У всех она давно уже была испорчена. — П-приглашаю вас на та-танец, — Инженер протянул дрожащую руку и посмотрел Роме прямо в глаза с такой надеждой, с таким страхом быть отвергнутым, что в сердце что-то затянуло, заныло, закололо, а ладони тут же вспотели. — Чёрт с тобой, Инженер, — Роман вздохнул и вложил свою ладонь в чужую. Кеша улыбнулся робко. Обхватил рукой ромину талию и они начали неловко топтаться на месте, избегая смотреть друг другу в глаза. «Пройти, не поднимая глаз, Пройти, оставив легкие следы, Пройти хотя бы раз По краешку твоей судьбы.» Роман думал о том, насколько худое и костлявое плечо у Кеши. Да и весь Кеша такой: острый, бледный, а глаза большие-большие. С кудрями своими, которые расчёски не видели. С шапочкой этой белой, сворованой из сестринской. Со своими резкими, нервными движениями, с заиканием. Со своими глупыми невероятными россказнями. Со своими крадеными конфетами. Со всем своим безумием и поразительной адекватностью моментами. Странный такой. Невозможный. «Пусть Любовь совсем короткой будет, пусть, И горькою разлука. Близко от тебя пройти позволь И запомнить голос твой.» Он мало что знал о диагнозе Кеши. Не знал даже, сколько тот уже находится здесь. Но по отношениям с персоналом, по знаниям всех нюансов и лазеек в больнице, Рома подозревал, что долго. Очень-очень долго. И неизвестно, сколько ещё пробудет. Возможно, всю жизнь свою. От этой мысли стало так обидно за Кешу. Захотелось сломать решётки и сбежать на свободу, прихватив хохочущего Инженера с собой. Но что там, за решётками? Совсем другой мир. Мир, к которому ни Кеша, ни он сам пока не готов. Роман знал точно, что не задержится в больнице надолго. Лишь слегка подлатать нервы, чтобы хотя бы не просыпаться от кошмаров, не трястись от внезапной паники. А Кеша?.. Кеша избегал разговоров о своём состоянии всегда. В шутку переводил и рассказывал очередную небылицу. «Ты, Теперь я знаю, ты на свете есть, И каждую минуту Я тобой дышу, тобой живу — И во сне, и наяву.» Совсем случайно (а может закономерно) глаза их всё же встретились. Кеша при этом чуть подался вперёд, а Роман сильнее сжал его руку. Можно было даже поцеловать Кешу сейчас. Он достаточно безумен для этого поцелуя. Ему можно, ему можно… И Кеша такой… С широко распахнутыми глазами, с чуть приоткрытыми губами… Такой… — Ужин! — громогласно возвестила медсестра, проходя мимо по коридору. Рома моргнул и отпрыгнул. Кеша хихикнул, опустив глаза в пол. Но руку ромину не отпускал, вцепился крепко, как клещ. Кеша был ещё более безумен. Настолько, чтобы наклониться и таки клюнуть Рому в покрасневшую щёку. — Надеюсь, с-сегодня котлетки будут, — как ни в чем не бывало сказал он. — Ага… — рассеянно выдавил Роман, прикасаясь к щеке.