Драбблы по дискачу (надеюсь)

Кислый неоновый свет стучит в глаза. Резкие басы проигрываются прямо из барабанных перепонок бесконечным «бац-хлоп-бац-хлоп-бац-хлоп». Веки подняты, но ты не смотришь, не видишь. Перед тобой очередная порция горького, как твоё существование, алкоголя. Чувствуешь его запах, и это всё, что тебе сейчас нужно. Всегда было нужно. Твоя кровь, твой пот, слёзы и моча. Родное и любимое, переносящее на другой уровень понимания и восприятия. Только непонятно, уровень этот выше или ниже. Тело тянется к полу, но разум, разум парит над ним. Может, поэтому тебе так сложно волочить за собой каблуки, потому что дух уже оставил ноги, и они вынуждены справляться сами. На ощупь, потому что ты всё ещё не видишь. Пробираешься через цвета и формы, размытые грани мира. Они закручиваются и дёргаются вокруг тебя, телепортируются из секунды в секунду. Разноцветные луны, живущие под этой крышей, озаряют их свечением и запечатлевают в диких мигающих кадрах. Запись с вечеринки всклокоченных потных чертей. Хлопок двери заглушает сумасшедшие визги музыки, но низкие вибрации всё равно потрясывают и без того взболтанное сердце. Остатки плитки на стенах туалета могут отколоться в любую секунду. Ржавый налёт в раковинах можно отскрести только кислотой, проев ею сами раковины. Воняет так, будто здесь кто-то умер. Возможно, это запах из будущего. Комната когда-то была белой, сейчас — серо-рыжая, но какая разница, какое тебе вообще дело до непрактичных декоративных решений относительно туалетных комнат андеграундных клубов, в которых вышибают мозги дурью и волнами новых направлений в анодной музыке, о которых забудут через месяц. Сознание продолжает отклеиваться от тела, но ты всё равно чувствуешь, как скручивается живот, как слюна собирается во рту. Падаешь на сидушку унитаза и пытаешься дышать. Воздух выходит горячим паром. Задница сползает внутрь, откидываешься на бочок. Утираешь пот с щеки и вдруг прозреваешь. До конца покидаешь тело и смотришь на себя со стороны. Перед тобой потное и бледное, потёкшее, с вкраплениями красной опухшей кожи лицо. Рука судорожно сжимает плащ на груди. Распластанная, отринувшая веру туша. Широко раскрытые, испуганные точки глаз. Тебе его жалко. Тянешь руку, чтобы ободряюще положить на плечо, но никак не можешь дотянуться, а он тянет руку в ответ, и тогда до тебя доходит. Нет никакого внетелесного опыта, это твоё отражение в замыленном зеркале напротив кабинки. Ты всё ещё внутри. Ты всё ещё Гарри. Застрял. Застрял застрял застрял Ноги по колено в земле, и на орбиту никак не выйти Ты пустил корни и не имеешь права на полёт Изгнан из мира в своё тело Заперт на ключ, который никогда ничего не открывал Тебя выворачивает на пол, но даже так ты остаёшься внутри, органы упрямо липнут друг к другу, выдавливая желчь. Слёзы, сопли и рвота стекают по лицу. Ты не помнишь, что сделал, только знаешь, что состоишь из вины и стыда. Порошка и градусов. Звон маленького колокольчика в ушах сливается с высокой быстрой музыкой, перед глазами поплыли прозрачные белёсые образы и разноцветные лучи прожекторов. Всё вертится и задыхается, тебя шатает из стороны в сторону, как замедляющийся волчок, и от ощущения твёрдой сидушки только хуже. Без неё ты бы думал, что это мир переворачивается, с ней ты знаешь, что переворачиваешься ты. Закрываешь лицо руками и болезненно стонешь, запрокинув голову. В тебе не осталось слов мольбы, и ты уже давно не веришь ни в чьи лёгкие, но этим воем просишь кого-нибудь что-нибудь сделать. Ты ведь сам не смог. Избавьте меня от себя Раскроите череп и вытащите вместе с системными проводами Вкрутите в грудь нож Отравите кислотой сильнее и яростнее того, чем я сам себя травлю Но кто способен ненавидеть тебя больше, чем ты сам? Возможно, кто-то, кто верит в тебя сильнее, чем ты когда-либо мог. И что? И как? Подойдёт тебе именно эта ненависть? Вкусно? Одна только мысль заставляет горло сжаться от воображаемого холода ствола пистолета, давящего на зубы. Будь оружие с тобой, фантазией бы не ограничилось. Будь оружие с тобой, будущее бы уже наступило. Спотыкаясь о самого себя, ведомый образом рыжего заката за закрытыми веками, ты добираешься до двери и молотишь кулаком в дверь. Тишина двора тебя осуждает. «Ким! К-и-и-и-м!» — ревёт огромная детина, разучившаяся держаться на ногах ровно. В квартире включается раздражённый свет, дверь распахивается прямо тебе в лицо, ударяя по лбу. Бледный мужчина в мятой майке и шортах плюётся тебе в лицо: «Иди на хуй, Дюбуа». Так же быстро, как и открылась, дверь захлопывается, оставляя в ушах эхо. Всё ещё держась за лоб, сползаешь на пол и снова плачешь. Не из-за смысла чужих слов, а от собственной тупости. Ты не знаешь, где живёт Ким. Как ты планировал до него добраться? Ты шёл, упрямо и долго, и мышцы привели тебя туда, где уже давно не ждут. Теперь ты будешь оседать зловонным облаком у порога Жана до утра. А потом что? Надеешься, что уснёшь на 22 года. А дальше, дальше уже будет неважно. В квартире телефонное колечко крутится и щёлкает. «Можешь продиктовать номер Кицураги?» Зажигается ещё одно окно. «Ночи, лейтенант. Дико извиняюсь, но тут ЧП. Наш ефрейтор-кудесник нажрался в хламину, воет под моей дверью и зовёт тебя. Можешь- Можете забрать его? Хотя бы в парке на лавке бросить, ему ничего не будет, проходили». Вздох и рука в волосах. «Я- я понимаю. Но у меня жена. А вы, блять, братаны. Напарники. Должен буду. Я не могу больше ему жопу подтирать». «Да. Да, извините. Спасибо. Адрес-». Когда голос замолкает, трубка падает на место. Зажигается конфорка под чайником. Тебя будит рёв железного зверя через 22 минуты. Кажется, что жизнь началась заново. Опять. В темноте ты не можешь понять, где находишься. Сжимаешься в комок, таращась в темноту во все глаза. Подъезд вздрагивает, когда грохает входная дверь. Шаги долго поднимаются по лестнице. Наконец, они настигают тебя. «Офицер». Никакой ты не офицер. Кусок мяса, да и только. Даже языком пошевелить не можешь. Это не к тебе. Тень вздыхает, когда не получает ответ. Тебя с усилием отрывают от пола. Звонят в звонок свободной рукой. Дверь осторожно открывается. «Быстро вы. Я в долгу. Помочь спустить?» «Я сам, спасибо. Спокойной ночи». «Я бы чаю предложил, да печенья нет. Давайте. Спокойной». Тебя тащат. Ты вяло помогаешь ногами, когда можешь. Всё равно, куда. Главное, что теперь решаешь не ты. С тобой что-нибудь сделают. Хочется к морю. В море. Где не слышно колокольчики, не видно кружащиеся бледные разводы. Можно? Вдруг тело само себя держит — тебя куда-то посадили. Готовишься машинально уснуть, но тишина снова взрывается, и всё начинает трястись. Кричишь в панике и бросаешься в сторону, забиваясь в угол. Рука ложится на плечо. Размытый силуэт говорит, что всё в порядке. Наконец-то дотянулся. У тебя получилось? Ты больше не Гарри? Тревога отпускает, и ты снова засыпаешь. Снится молодость, здоровая и яркая. Скоротечная. Крышку привидящегося тебе гроба заколачивают хлопком. Странно, ты его уже слышал и не один раз. Хлоп. Хлоп. Хлоп. С таким звуком закрывается Кинема. В Кинеме тебе даёт сидеть только один человек, и сейчас он прижимает тебя к себе, пытаясь закрыть за собой входную дверь. Долго же до тебя доходит, нет уже никакой мотокареты. Зато есть Ким, и это главное. Ты что-то хотел. Тебе срочно было нужно что-то сказать лейтенанту. Ты резко выпрямляешься и вырываешься из его хватки, в голову вдаёт, и из неё летят искры, на которых ноги поскальзываются. Успеваешь схватиться только за джинсы Кима. В петлях нет ремня, поэтому они легко соскальзывают с узких бёдер и сползают под твоим весом вниз. «Что- Офицер!» Ты вжимаешься лбом в голое бедро, судорожно перебирая мысли в голове. Или пытаясь подумать хотя бы одну. Ким пробует сделать шаг в сторону, другую, но ты, цепкий и дезориентированный, слишком тяжёлый для него, и сдвинуться не получается. «Гарри, отцепись!» Ким начинает злиться, ты не только вдрабадан, но ещё позоришь и смущаешь его перед коридорной вешалкой. Он даже не успел свет включить, а ты уже устраиваешь фокусы с исчезновением штанов. «Убери ты, блядь, руки!» Он вцепливается в твои волосы и кое-как отрывает тебя, почти отбрасывает к стене и отпрыгивает сам. Лишившись опоры, падаешь на пол. Тебе больно, и ты ничего не вспомнил. Наворачиваются слёзы. В который раз? Ким приводит себя в порядок, проводит рукой по лицу и тяжело вздыхает. Он не хотел и никогда не оставит тебя на улице, как предложил Жан, но сейчас эта мысль кажется ему более удачной. Хотя бы для одной из сторон. Почему он решил привезти тебя к себе? Потому что взял с самого себя обещание, что будет помогать тебе. А так будет легче. Меньше возни и траты времени, но идеально ровную дорожку ожидать нет смысла. Тяжесть твоего состояния становится и его тяжестью тоже. Остаётся только справляться. Ты лежишь на полу и не двигаешься, скрытый тёмным плащом. Огромный скат, выброшенный на берег. Дышишь через рот, губы шевелятся, скользя по обмылкам мыслей. Тебе нужно… Было нужно… «Ким…» «Да». «Забыл… Я тебе. Сказать. Хотел сказать…» «Потом. Сейчас ты умоешься и ляжешь спать». Ким тебя поднимает и ведёт в ванную, от резкого яркого света капилляры в глазах будто взрываются, и ты замираешь перед раковиной. Ким ничего не говорит, когда видит мокрые щёки. Ничего не говорит, пока ты притворяешься статуей. Очередной вздох и взгляд в потолок. «Я умою тебе лицо, не дёргайся». Но ты всё равно дёргаешься, когда холодная мокрая рука проходится по синяку на лбу, потом по закрытым глазам, щекам и рту. Бакенбарды щекочут ему запястье. Вода бежит, он повторяет всё по второму кругу, придерживая другой рукой волосы. Переборов себя, аккуратно открываешь глаза. В зеркале олицетворение морального разложения (не сбежать) и уставший Ким. Мешки темнее, чем обычно, губы сжаты, плечи напряжены. Бледный и бедный. Он мог спать и набираться новых сил перед работой, а не тратить остатки сегодняшних на тебя. Теперь буквы в его записной книжке будут танцевать хороводы. Слова, которые ты так отчаянно искал, приходят сами: «Ненавидишь?» Плечи Кима опускаются, брови незаметно сводятся за толстой оправой очков. Он мягко отвечает: «Нет, Гарри». «Хочешь убить?» Он осторожно смывает новые слёзы, украдкой гладит морщины большим пальцем. «Нет». «Хочешь, чтобы я сам убил себя?» «Нет». «А я хотел, чтобы ты ответил “да”». «То, что ты хочешь, редко сбывается». «Практически никогда». Он выключает воду. Вытирает свои руки и твоё лицо мягким полотенцем. «Идём спать». Ким за плечи ведёт тебя в спальню. Тебе больше не грустно. Не обидно. Просто пусто и хочется выключиться. Кровать мягкая и пахнет пряным лесом. Как будто Ким тебя обнимает. Обнимаешь одеяло в ответ. Лейтенант приносит стул с кухни и садится напротив. Снимает очки и закрывает лицо руками. Думает, сможет ли уснуть на стуле. И думает, как говорить с тобой завтра.