Песни

      Новые выступления в Мачиде прошли на ура, если не считать того, что вокалист снова слёг после второго лайва и совершенно осип. Конечно же, Шинобу ухаживал за ним опять, почти не позволяя вылезать из постели. Сам прибирался в доме, ходил за едой в рамэнную, заваривал травы в термосе и чутко сторожил сон своего соседа, который чуть легче переносил уже такую плотную опеку. Кавамура и себе боялся признаться в том, что постоянное присутствие рядом этого молчаливого парня успокаивает его похлеще настойки пустырника. Что это не только эффект от регулярного спокойного сна.       Первая настороженность прошла, ведь Иноуэ не делал никаких попыток сблизиться с выздоравливающим соседом, и тот перестал опасаться за сохранность своей задницы. В конце концов, гитарист же дал слово… и в самом деле вёл себя исключительно по-дружески.       Чего ему это стоило, знал только он один.       Из-за нового витка болезни Рюичи группа не собиралась всего три дня, но от внимательных глаз Джея не укрылись некоторые перемены в названном братце. Тот немного осунулся, и глаза малость запали от недосыпа.       — Ты не заболел ли, Ино-тян? — басист подошёл, отставив басуху, и нарочито потрогал лоб младшего. — От Рю-куна заразился, нэ?       «Я вижу, что тебе плохо, братик», — прочёл между слов ритмер… но он ни с кем не собирался обсуждать всё это — даже с лучшим другом. Тем более, при ребятах, которые, конечно же, делали вид, что не прислушиваются к диалогу.       — Я в норме, — дёрнул плечом Шинобу и шагнул мимо Оносэ к своему месту. — Когда следующее выступление?       Это означало «не вмешивайся», — и лидер группы отступился на время, принялся обсуждать ближайшие планы. После успешных лайвов в токийской префектуре, о новой группе заговорили в канагавской тусовке, и приглашения от клубов и лайв-хаусов стали поступать гораздо чаще.       — Так что у нас сейчас будет более плотный график… если только наш Угуису-кун не подведёт, — Джун не удержался от толстого намёка на слабое здоровье их нового вокалиста.       — Я восстановил медицинскую страховку и прикупил хороших лекарств для профилактики, — солидно отозвался Кавамура, похлопав по своему моднявому рюкзачку с одной широкой лямкой, перекинутому через плечо. — Так что всё под контролем теперь.       Парни с сомнением переглянулись — голос певца звучал хрипловато, но они уже успели убедиться, что на сцене он выдаёт вполне адекватный профессиональный вокал.       — Ну… ты побереги себя пока, — посоветовал лидер группы, снова вешая бас на плечо.       — Да, я репетировать не буду сегодня, просто послушаю. Может, вдохновение поймаю, — кивнул Рюичи и сел на стул в жилом уголке, привычно закопавшись в ворох тетрадных листков. Те, что переписывала для него Момо-тян, лежали отдельной аккуратной стопочкой, а прочие черновики были всё такими же мятыми и пятнистыми.       Где-то среди них, как помнил Иноран, прятался тот самый текст про араши-мэна, который вокалист ещё не успел дописать. Мелодия к нему была практически готова, оставалось только сделать хорошую аранжировку, добавив басы, ударные и лид-гитару… но из-за выступлений, репетиций и болезни Рю-куна новая песня всё ещё не была представлена согруппникам. И то странное новое чувство, посетившее однажды скромного ритмера, больше не возвращалось, придавленное грузом забот и переживаний за здоровье Соловушки.       «Пробная» неделя уже миновала, и двое как раз этим утром ещё раз обсудили условия совместного проживания, включая и финансовую сторону дела. Шинобу всё ещё не терял надежды на то, что сумеет успокоить своё сердце и будет просто дружить с Кавамурой… но пока что душа его тихо плакала, запертая в тесной каморке самоконтроля.       К концу репетиции даже Ямада что-то заметил и хмуро поглядывал в сторону ритм-гитариста, который начал лажать в самых простых местах. А Сугихара, исчерпав своё терпение, обрушился на понурого кохая с целым потоком упрёков. Джей тоже смотрел в пол, не смея вступиться за побратима, а тот сидел на усилке и только молча кивал в ответ лид-гитаристу, явно витая где-то в своих мыслях опять, чем ещё сильнее раздражал старшего.       — Не кипятись, Суги-кун, остынь, пожалуйста, — не выдержал Оносэ, попытавшись взять огонь на себя. — Сам же видишь: Ино-кун приболел просто… ну, устал, с кем не бывает. Давайте закончим на сегодня. Время есть, успеем порепетировать ещё…       — Да чего ты его выгораживаешь?! — не унимался скрипач. — Он весь вечер лажает! У меня уже уши в трубочку свернулись! И мозг распух, к ёкаям!       Момоко перехватила унылый взгляд своего парня и только страдальчески закатила глаза. За время знакомства с Ясухиро они оба ещё в школьные годы успели наслушаться подобных «концертов», но за последние пару месяцев немного отвыкли от такого бурного проявления его эмоций. Впрочем, лекарства от этих срывов всё равно не было — покуда Маэстро не проорётся, толку не будет, — это они знали.       Певец взирал на это шоу с любопытством первооткрывателя. На сцене ему некогда было особо отслеживать поведение лид-гитариста, а в студии тот обычно разговаривал спокойно, и такой всплеск эмоций показался новенькому странным. Мелькнувшая мысль заставила его найти чистый листок в кипе бумажек и записать на нём несколько быстрых кандзи.       — Хорош разоряться, Суги-кун, — сказал он хрипловато, поднявшись с места и подойдя ближе. Не побоялся встать между ним и Иноуэ, махнув в воздухе веером своих листочков, словно бы пытаясь остудить горячую голову сэмпая. — Я напишу про тебя песню, хочешь? Под кодовым названием «Шторм». Чтоб никто не догадался.       Ритм-секция невольно гыгыкнула, Джун и Шинья поспешно зажали рты руками, но их Маэстро, похоже, исчерпал свой гнев и даже не оглянулся. Упёр руки в боки и с сомнением воззрился на этого патлатого соловья с высоты своего роста. Предложение было заманчивым, про него ведь ещё никто не сочинял песен.       — Хочу. Но если мне не понравится, ты её никому больше не покажешь, договорились? — тут же выставил он свои условия.       — Ладно. А ты тогда отстань от Ино-куна. Он в самом деле устал, ухаживая за мной столько времени подряд. Если бы не он, я бы не успел восстановиться к лайву в Мачиде… и до сих пор бы ещё лечился молчанием. А ещё он написал новую мелодию… а я довёл до ума текст. — Вокалист обернулся к ритмеру, который при этих словах невольно поднял голову и встретился с ним взглядом. — Сыграешь для меня, Ино-кун? — мягко попросил Рюичи, слегка улыбнувшись.       — Но… ты же ещё болеешь, — растерянно пробормотал Шинобу, поудобнее перехватывая гриф гитары, ставший практически продолжением его рук.       — Ничего. Я спою тихонько, в четверть силы. А вы потом вместе допишете мелодию. — Он сразу нашёл нужный листок и объявил название. — «Араши-мэн».       Позабыв свою усталость и уныние, младший гитарист невольно заулыбался глазами, перебирая струны. Он сам хорошо отрепетировал основной мотив и теперь мог внимательно слушать тихий голос вокалиста, старательно выпевающего знакомые и новые строчки.       — Река зонтов обтекает тебя,       Ты идёшь, не замечая дождя.       Небесная вода ласкает лицо,       Любовно трогает твою улыбку.       Синие купола гортензий       Покачиваются на ветру, плачут,       Роняя на землю прозрачные капли.       Ты соберёшь их в ладони, утешая.       Куда бы ты ни пошёл —       Дождь следует за тобой.       Куда бы ты ни пошёл…       Ты всегда знаешь, что будет дождь.       Яростный зимний ливень,       Тёплая летняя морось —       Это всё ты. Всё из-за тебя.       Где бы ни шёл дождь —       Ты всегда будешь там.       Где бы ни шёл дождь…       Куда бы ты ни пошёл —       Дождь следует за тобой.       Куда бы ты ни пошёл…       — Ой, как красиво получилось! — прощебетала Момо-тян, едва затихли звуки новой песни, а парни дружно поаплодировали, даже Оносэ, не любивший медляки. Но он очень хотел поддержать своего названного брата, поэтому на сей раз не стал кривиться и фыркать. Тем более, что с каждым разом у его тихони получалось всё лучше и лучше.       — Хорошая вещь, — одобрил он вслух. — С завтрашнего дня возьмём её в работу. А сегодня — всем отдыхать. Араши-мэна тоже касается, — добавил он, намекая на то, что Ино слишком уж выматывается, ухаживая за больным Соловушкой. Ритмер спрятал подозрительно блестящие глаза и отвернулся, убирая гитару в чехол.       — Я прослежу за тем, чтобы Ино-кун отдохнул, — вместо него отозвался Кавамура, состроив ангельскую мордашку, чтобы лидер-сан не сердился на него.       — Да я в порядке, — попытался было возразить Шинобу, но тут уже возмутился Сугизо.       — Это называется «в порядке»?! А кто лажал весь вечер тут?       — Всё-всё, не заводись по новой, Суги-кун, — Джей поторопился увести скрипача к лестнице на выход, потянув за рукав футболки. — Поехали домой. Всем пока! — махнул он рукой с порога — и поспешил со своим длинноногим Маэстро в сторону станции междугородних электричек.       — Поехали домооой, — передразнил его шёпотом Ямада, и оставшиеся четверо дружно похихикали, даже Иноран. — Ладно, мы тоже… домой, — хмыкнул он, вылезши из-за своей «кухни». Похлопал ритмера по плечу. — Ты это, не куксись, Ино-кун, отдыхай. Надеюсь, завтра в самом деле будешь в порядке.       — Хай… спасибо, Шин-кун, до завтра, — ответил на улыбку младший, кивнул художнице, прощаясь. По обыкновению, он покидал студию последним, но теперь они уходили вместе с Рюичи, если тот присутствовал на репетиции. Так было безопаснее, хотя этот район считался тихим. Поднявшись из подвала на улицу, гитарист сперва закурил, с наслаждением вдохнув бодрящего дыма, выдохнул и, повозившись, запер дверь. Пихнул ключ в тайник и вдруг повернулся всем корпусом к певцу.       — Спасибо, Рю-кун, — поклонился он, держа сложенные ладони перед грудью. — Мне очень понравилась твоя песня.       — Ладно тебе, Ино-кун, — хоть автор стихов и ожидал похвалы, но всё равно смутился немного. — Это ведь наша песня. Тебе спасибо за такую приятную мелодию. Идём ужинать и отдыхать. Я посуду сам помою. А ты ляг пораньше, — в голосе Кавамуры слышалась искренняя забота… и Шинобу не стал спорить.       Ужинали в привычном молчании — вокалист берёг связки, а тихоня ритмер и так был молчуном, часто погружаясь в свои мысли. И даже не всегда замечал, что сосед подолгу смотрит на него в такие минуты. Забияке Рэйле очень хотелось отмочить какую-нибудь шутку по поводу душевных страданий согруппника, чтобы посмотреть на его реакцию. Ну, например, предложить: «Давай переспим!» — а потом сделать вид, что просто проверял, слышит ли его гитарист. Но приходилось сдерживать такие порывы, потому что второй раз Иноран вряд ли простит, а значит, придётся снова искать себе перспективную группу. Вот только шансов найти такую же крутую почти нет.       «Да и вообще. Ино-кун такой хороший, столько сделал для меня, — размышлял певец, намывая посуду. — Надо быть последней сволочью, чтобы так над ним шутить. Угомонись, Рэйла».       Когда он, наконец, вымылся сам и поднялся в спальню, ритмер уже крепко спал, отвернувшись к стенке и обеими руками обнимая подушку. Несмотря на открытое окно, затянутое москитной сеткой, было жарко, и он едва укрылся тонкой простынёй. Длинные волосы в беспорядке рассыпались по футону, так что вполне можно было принять его за девчонку… и Рюичи тихо хмыкнул, вспомнив былые угрозы, которыми они обменивались как-то поначалу. Привычно скрутив свои хайры на затылке, чтоб не спутались за ночь, он погасил свет и лёг рядом.       Проблем со сном у него больше не было… но постепенно назревала проблема с сексуальной неудовлетворённостью…       Благодаря усиленным репетициям, «Лунаси» вполне сыгрались с новым вокалистом и теперь больше сил отдавали живым выступлениям в клубах Йокогамы и Токио. Далеко не ездили, чтобы не таскать оборудование и не платить за ночлег, а старались возвращаться на свою «базу» в полуподвале. Кавамура вполне справился с последствиями простуды и больше не нуждался в опеке соседа, но, конечно же, не стал разрывать их партнёрский договор. Они так и жили вместе, ночуя в одной спальне, обедая в рамэнной и иногда репетируя днём под акустическую гитару — под живую музыку новая лирика сочинялась легче.       Иноуэ старался вести себя спокойно, ничем не показывая, как ему тяжело быть так близко к объекту своих желаний и ничего при этом не предпринимать… А ещё он со страхом ждал выходных… и его опасения оказались не напрасны.       Проснувшись поздно утром после двух подряд лайвов в Йокогаме, он почти сразу понял, что Рюичи нет дома.       «Ну да… он же говорил вчера, что пойдёт гулять», — вспомнил Шинобу и глухо застонал от усилившейся душевной боли, от которой заныли все рёбра разом. «Я должен успокоиться… так недалеко и до нервного срыва, — уговаривал он себя, не в силах даже встать с постели. — Мы просто друзья… я не должен ревновать его… он же бабник… даже удивительно, как он столько времени терпел. А, ну да — болел ведь…»       Чтобы хоть как-то преодолеть накатившее бессилие, ритмер закурил прямо в постели, чего не позволял себе со дня вселения в этот дом. Вяло спохватился, что тут нет пепельницы, даже его карманной, углядел чашку с водой, которой певец запивал кашель по ночам, стряхнул пепел туда, лениво удивляясь своему цинизму. Было слишком больно, и прочие эмоции притупились на время. Слабые попытки уговорить себя встать не помогли, он снова уснул и очнулся уже после обеда. Тут уж пришлось подняться и дойти до санузла.       После концертов «лунатики» обычно устраивали выходной, чтобы проспаться и протрезветь, но у Кавамуры явно были ещё и другие планы. Впрочем, Иноран мог о них лишь догадываться, ибо никакой записки нигде не нашлось… а слова про «погулять» могли означать всё, что угодно. Сердце гитариста всё равно ныло, но со второй попытки ему удалось взять себя в руки и заняться уборкой, чтобы хоть немного отвлечься от мыслей о том, чем же сейчас занят этот бабник. С особым циничным удовольствием Шинобу проредил стройные ряды флаконов с шампунями и прочими дамскими приблудами: что-то выкинул по сроку годности, что-то просто выкинул, если там оставалось чуть на донышке, а если находил два одинаковых флакона, то сливал всё в один. Из трёх полок освободилось полторы, ритмер сверился с графиком вывоза мусора и вынес объёмистый пакет к ближайшей мусорке. Заодно сдал пивные банки в автомат по утилизации и получил за это несколько йен.       Только проходя обратно мимо рамэнной, вспомнил, что не ел со вчерашнего дня, вздохнул и поплёлся на раздачу, чтобы взять еды себе и блудному соседу.       — Добрый вечер, Такаси-сан. По две порции, как обычно.       — Что такой грустный, Иноуэ-кун? — поприветствовал его хозяин, на днях выдавший ему личную карточку для дешёвых обедов.       — Да так, — смутился музыкант, не ожидавший такого участия от малознакомого человека. Впрочем, шеф-повар был весьма общительным, так что удивляться тут было нечему.       — Небось, девчонка бросила, да? — шлёпнув два штампика на обороте абонемента, хмыкнул мужчина. — Да, в твоём возрасте других печалей и не бывает, хехе. Ты брось вздыхать зазря, не порти себе аппетит, парень. Запомни: лучшее лекарство в таких делах — другая девчонка, да! Это только так кажется, что они разные, а на самом-то деле — все они одинаковы, уж поверь бывалому взрослому человеку. Держи, пиво в подарок тебе сегодня. Бери пример с соседа своего: он едва на ноги встал — и уже с какой-то новой девицей шашни крути… эй! Не роняй еду! — Такаси-сан едва успел перехватить пакет с пластиковыми банками на вынос, который выпустил из пальцев расстроенный донельзя Шинобу. Это было уже слишком, и нервный срыв не замедлил явиться.       — Извините, — еле слышно прошептал кохай и провалился в забытьё…       Обморок длился недолго, парня привели в чувство, облив голову холодной водой. Он потом ещё минут десять посидел в углу рамэнной, выпил пиалу мисо и заел пирожком, чтобы немного восстановить силы, и помощник повара проводил его до дверей квартиры. Такаси-сан уже закрывал своё заведение, так что свидетелей позорной слабости молодого музыканта было немного… Впрочем, сейчас ему было на всё наплевать.       Машинально поблагодарив провожатого, он прошёл на кухню и распихал еду по полкам в холодильнике, который ожил недавно, благодаря умелым рукам Юсукэ-куна. Подумав, Ино вытащил коробку с кацудоном и заставил себя съесть хотя бы половину — аппетита всё равно не было, а организм нужно было поддержать в его неравной борьбе со стрессом. Рюичи всё не возвращался, хотя дело шло к полуночи, ритмер сидел на тёмной кухне и курил, глядя в окно, пытаясь разглядеть в уличном сумраке силуэт гулёны вокалиста…       Так и уснул за столом, положив голову на руки… и проснулся от шагов в коридоре. Конечно же, Рэйла был голодным и первым делом явился на кухню в поисках съестного. Включив свет, узрел сонно моргающего соседа, задрал картинные брови.       — Привет. Ты чего тут?       — Мм… чёт срубило, — невнятно промычал Шинобу, растирая помятое лицо ладонями. — Сколько времени?       — Скоро час ночи. Я опоздал на последнюю электричку, пришлось топать пешком… далековато. Хорошо ещё, что не заблудился… и не встретил никого. На тебя греть? — достав рамэн из холодильника, он перелил одну порцию в ковшик и поставил на газ. Не получив ответа, обернулся — и увидел, что сосед куда-то ушёл. Слинял беззвучно, как призрак. На столе осталась пепельница, полная окурков, и певец поморщился, догадавшись, что Иноран тут не просто так сидел, а ждал его. Ждал, покуда не вырубился.       Сквозь приоткрытое окно послышался звук зажигалки — тихоня привычно уселся на перилах крылечка и курил опять, стараясь не сорваться, не наговорить Рюичи гадостей. Очень хотелось наорать на него, выставить моральный счёт за всё… но было нельзя. Он сам виноват во всём этом. Он сам принимал решение жить здесь, он сам хотел заботиться о вокалисте… и глупое сердце всё ещё на что-то надеялось.       «Зря… всё зря. Я напрасно трачу силы. Для него ничего не изменилось, мы просто соседи и одногруппники, коллеги по работе. Он любит женщин, и я не вписываюсь в его интересы. Нужно успокоиться… и перестать желать недостижимого. Прав был Шакьямуни — причина наших страданий в наших желаниях. А Джуну просто повезло…»       — Ино-кун, хорош мёрзнуть на ветру, иди в дом, — позвал его через окно кухни Кавамура. Только теперь ритмер заметил, что сигарета в его пальцах давно потухла, а сам он весьма озяб из-за поднявшегося к вечеру сильного ветра. Пришлось прислушаться к голосу разума — не хватало ещё самому заболеть за два дня до нового выступления. Всё же гитарист был ответственным человеком, понимал, что нельзя раскисать и подводить группу.       Закрыв за собой дверь поплотнее, он хотел было проскочить мимо кухни сразу в спальню, но Рэйла довольно жёстко перехватил его в коридоре, загородив дорогу.       — Ты вообще ел сегодня? — хмуро спросил он согруппника, буравя бледное лицо немигающим взглядом.       — Ел, — Иноуэ не смог выдержать этот пристальный взгляд и отвёл глаза. — Мисо ел… и кацудон.       — За весь день? — ещё сильнее нахмурился певец. — Тогда понятно, отчего тебя едва ветром не шатает. Иди ужинать, блин. Иначе всё расскажу Джею.       Прозвучало очень забавно, и Шинобу невольно фыркнул. «Это ты ещё про обморок не знаешь», — подумал он, а вслух сказал:       — Что, твоя очередь быть нянькой?       — Думай, что хочешь, — сердито буркнул Рюичи, подталкивая соседа в сторону накрытого стола. — Но я обещал Джею, что присмотрю за тобой.       Ино лишь покачал головой, садясь за стол напротив, взял палочки и принялся ковыряться в своей пиалушке с рамэном, заботливо разогретым Кавамурой. Не столько ел, сколько смотрел на то, как ест старший — смачно, с аппетитом, упихивая за щёки рисовые рулетики с овощами, хлюпая лапшой и попивая жирный пряный бульон через край пиалы. Невольно заразившись этим энтузиазмом, ритмер и сам не заметил, как приговорил свою порцию. Допил бульон и встал, чтобы поставить чайник. Заодно вытряхнул пепельницу в пакет с мусором и сполоснул, чтоб не воняла.       На кухне было привычно тихо, двое полуночников молчали… и гитарист постепенно успокаивался. Буря, всколыхнувшая его эмоции сегодня, утихала, боль переставала быть такой острой. В конце концов, Рю-кун вернулся домой — живой и невредимый, вернулся, чтобы ночевать здесь с ним, со своим соседом… что ещё надо?..       «Насильно мил не будешь, что поделать. Не шарахается — и то хлеб. Другой ведь мог и прекратить общение, узнав о таком моём… особенном отношении к нему. Да, всегда есть худший вариант… так что радуйся тому, что есть», — уговорил себя Иноран, ложась спать, не дожидаясь, покуда вокалюга наплещется в ванной. Запоздало спохватился, но чашка с водой стояла чистая возле кровати, — видимо, машинально вымыл её днём.       Уснуть сразу не получилось, так что гитарист просто лежал, слушая, как шуршит за его спиной сосед, укладываясь спать.       — Спасибо, что прибрался в ванной, — шепнул Рэйла, догадываясь, что Шинобу ещё не спит. — Давно надо было… да у меня всё руки не доходили.             «Я думал, ты ругаться будешь, хотел тебя позлить», — чуть не ляпнул Иноуэ, но сказал другое:       — Не за что. Оясуми.       — Оясуми.       Спал ритмер не очень хорошо и лишь после восхода, наконец, крепко вырубился. Даже не слышал, как вставал его сосед, отправившийся покупать завтрак на двоих. А проснулся внезапно оттого, что прохладная ладонь легла на лоб, взъерошив чёлку.       — Мм…       — У тебя температура, точно, — сообщил голос Кавамуры. — Такаси-сан сказал, что ты вчера в обморок грохнулся… поэтому сегодня ты лежишь и соблюдаешь постельный режим. До вечера — как минимум.       — Это у тебя руки холодные, — буркнул младший, с трудом отворачиваясь носом к стене и пытаясь натянуть простыню на ухо. Тело слушалось плохо. «Вот же трепло!» — с досадой подумал он про хозяина рамэнной. Но вышло как-то вяло, без огонька.       — Нормальные у меня руки. Ещё скажи, что Такаси-сан соврал. Молчишь? Вот и ладушки. Лежи тут, я сейчас завтрак принесу.       Дёрнув плечом, Ино уткнулся носом в подушку. Странная апатия затопила его душу… словно бы угли вчерашнего костра подёрнулись серым пеплом… стало всё равно. Даже забота Рюичи не грела его — всё выгорело вчера, оставив ровное пепелище.       Вокалист оказался немного не готов к такому спокойствию, он-то думал, что придётся уговаривать и даже угрожать, но тихоня снова его удивил, оставшись послушно лежать. Однако, когда Кавамура принёс на подносе завтрак, гитарист только слабо помотал головой, не раскутываясь из простыни.       — Ешь давай.       — Тошнит, — буркнул Шинобу, не пошевелившись.       — Ксо. Ладно, я звоню Сугизо. Скажу, что репы не будет, — почти спокойно отреагировал певец. И попал в точку — Иноран тут же завозился, оборачиваясь.       — Не вздумай! Я не болен. Просто есть не хочу. — Он сел и устало потёр лицо ладонями.       — Это ты Джею скажешь, — жёстко парировал Рэйла. — Он ещё в тот раз заметил, что ты… плохо выглядишь. А Суги-кун слышит, что ты лажаешь из-за недосыпа. А я каждый день вижу, что ты нихрена не ешь. А Такаси-сан вынужден тебя откачивать после всего этого. Продолжать?       Было горько сознавать, что вокалюга прав. Хотелось сказать ему что-нибудь такое же обидное, но слов не нашлось. Не говорить же ему, что этот нервный срыв из-за него. Чтобы не выставлять себя истеричной ревнивой барышней, ритмер просто снова лёг и укрылся простынёй до макушки, поджав босые ноги.       — Сколько времени? — спросил он, успев раньше, чем Рюичи повторил угрозу.       — Начало первого, — глянув на свой будильник, ответил сосед.       — Я приду на кухню через час.       Пауза.       — Ладно.       Побуравив взглядом кокон из простыни, Кавамура унёс еду обратно, чуть слышно ругнувшись на лестнице. Та была, конечно, не такой крутой, как в подвале-студии, но всё равно, спускаться по ней с подносом в руках было тем ещё квестом. Этот момент почему-то насмешил младшего гитариста, и его апатия отступила ненадолго.       «Вот так-то. Нефиг еду в спальню таскать, если так высоты боишься».       Повалявшись ещё немного, Иноуэ пришлось встать — организм снова погнал его в туалет. Судя по звукам из гостиной, Соловушка распевался, чтобы потом уже прийти на репетицию подготовленным и не терзать слух согруппников.       «А мои уши, стало быть, можно терзать?» — хмыкнул про себя Шинобу. Впрочем, за эти дни он уже почти привык… и даже сам подмурлыкивал в те моменты, когда распевка была похожа на простенькую мелодию.       — Хм… час ещё не прошёл, — задумчиво произнёс Рюичи, застав соседа на кухне.       — Мне вернуться, полежать ещё? — буркнул тот, не оборачиваясь от плиты, где подогревал остывший завтрак.       — Ну, вот ещё. Поешь нормально, — голос певца звучал мягко, примирительно. Он и сам был не прочь пожрать ещё, так что сел напротив и налил себе чаю, чтобы доесть вчерашние овощные роллы.       — И куда в тебя столько влезает? — не удержался от подковырки Иноран, глядя на то, как сосед подъедает последний кусок, запивая чаем.       — Боишься, что я растолстею? — хмыкнул Кавамура, видимо, привычный к подобным расспросам. — Всё в голос уходит.       — В смысле? — не понял ритмер.       — В прямом, — усмехнулся своим мыслям вокалист, глядя в опустевшую чашку. — Пение отнимает очень много энергии. Профессиональное пение, да. На самом деле, я мало ем при тех нагрузках, которые испытывает мой организм во время концертов и репетиций. Можно даже сказать, что я пою всем телом, напрягая мышцы. Особенно много работает пресс и диафрагма… ну, я уже говорил.       — Да, точно… я помню. Хорошо, что у Такаси-сана можно брать много дешёвой еды.       — Угу… повезло, — Рюичи смотрел на то, как ест согруппник… и ему совсем не нравилось то, что он видел. Гитарист вяло ковырялся в пиале с омурайсу, словно бы выполнял тяжкую повинность, медленно жевал, рассеянно глядя куда-то перед собой. За то время, что они прожили под одной крышей, младший всё чаще впадал в подобное состояние, — неудивительно, что еда не шла ему впрок. Вокалюга кусал губу, порываясь что-нибудь сказать по этому поводу… но опасался спровоцировать ссору, потому что догадывался о причинах такой меланхолии нового друга. Если учесть вчерашний обморок… и то, что Ино-кун ждал его тут, на кухне, пока не срубился… Картина выходила мрачная.       — Доедай уже, хватит страдать над едой, — суховато обронил Кавамура, поднимаясь и становясь к мойке, чтобы перемыть утреннюю посуду. — Джей велел к двум собираться… а уже полвторого.       Шинобу не отозвался, но тяжко вздохнул и докидал в рот остатки жареного риса. С явным усилием прожевал и проглотил, после чего прополоскал рот зелёным чаем и поднялся из-за стола. Хотелось заорать: «Я так больше не могу!» — швырнуть посуду об пол… но он только крепче стиснул зубы и ушёл с кухни, стараясь не задеть рукой певца. Тот делал вид, будто бы занят мытьём посуды, но даже спиной ощущал растущее напряжение.       Вот только вернуть всё обратно ни тот, ни другой не могли.       Выступления «Лунаси» в клубах стали стабильнее, иногда их приглашали даже в середине недели, так что водить к себе любовниц Рюичи всё равно не смог бы, потому что возвращался чаще всего под хмельком и очень поздно. У прошлой его группы не было столько работы, да и репетировали они редко, что сильно сказывалось на их общем звучании. Зато в тот период вокалист почти каждую ночь проводил с одной из своих девиц… и мог засыпать нормально. Теперь же он не мог выставить Инорана из своего жилища, чтобы не оказаться во власти бессонницы.       Младший гитарист тоже понимал, что сам загнал себя в ловушку… и не может уйти обратно в подвал, бросив друга на произвол судьбы. Сейчас он был не в том состоянии, чтобы заметить, насколько изменилось отношение соседа к нему за эти недели, но согруппники-то видели, что поведение обоих стало иным. Кавамура, несмотря на свои простуды, выглядел бодрым и довольным жизнью, а вот Иноуэ, хоть и не простужался, смотрелся всё хуже и хуже. Он отощал ещё сильнее, под глазами залегли глубокие тени, а улыбка, и без того редкая на этом лице, вовсе пропала, он только плотнее сжимал губы, стараясь поменьше лажать в работе. Впрочем, Сугихара всё равно ворчал, хотя Джун ему тайком намекнул на то, что происходит между этими двумя, поселившимися в одной квартире.       Сам лидер группы наблюдал внимательнее прочих и тоже терзался, переживая за названного брата. Но каждый раз, пробуя вмешаться, напарывался на хмурый взгляд исподлобья и партизанское молчание.       Ритмер никого не желал впутывать… и даже не жаловался, только становился всё бледнее и слабее, проигрывая в неравной борьбе с самим собой, со своими чувствами к певцу. Несмотря на все препятствия и противоречия, эти опасные эмоции разгорались в сердце тихони-гитариста всё сильнее, пожирая его изнутри. Разум и логика пасовали… и самоконтроль трещал по швам. На репетициях и концертах было немного легче, Иноран ненадолго отвлекался от самокопаний, но потом опять замыкался в своей невидимой раковине, и даже Оносэ не мог пробиться сквозь эту глухую оборону. Впрочем, сейчас у обоих было слишком мало возможностей для того, чтобы поговорить откровенно наедине…