♪ Heart of Trespia — Faithful knight 🔁 ♪
Удивительный цвет лесной травы слепил глаза чуть ли не ярче солнца. Деревья тянулись вверх яркими зелёными листьями, на которых словно бисер сияли голубые капли росы. Лёгкие дуновения тёплого ветра приятно гладили кожу, покрывая её незримыми мурашками. Журчание небольшого ручья чуть справа навевало мысли о том, что летняя погода так и просит мужчину снять с себя ненужную одежду и наконец-то позволить себе охладиться. Но сейчас у него совершенно не было для этого времени. Он ждал. Ждал ту единственную и неповторимую, ждал ту, которая давным давно заняла его мысли, разум, а главное — душу и сердце. Её смех — подарок, её голос — песня, её прикосновения — сама нежность. Её глаза никак не отличались от представленной взору картины. Один из них был схож со свежей травой — зелёный изумруд, который привлекал внимание своей неогранённостью, второй же — словно сияющая роса и журчащий ручей, был голубее ясного неба. Удивительное зрелище — разнообразие цветов в глазах удивительной девушки. Словно ведьма, которая наверняка приворожила его своей красотой, элегантностью и манерами. Но разве ведьмы бывают столь добры, утонченны и вежливы? Разве они способны так показывать свою любовь и кутать сердце мужчины неограниченным теплом, всё ещё удерживающим его жизнь? Только с ней он может что-либо ощущать. Только с ней он способен проявлять какие-либо эмоции. Только с ней его жизнь полна красок. Таким было проклятье его рода. Он был лишён счастья быть любимым. Лишён способности чувствовать. А вместе с тем лишён и человечности. Но она... она и те самые глаза, о которых ему говорили. Рядом с ней всё было иначе. И вот она здесь, перед ним, наконец-то рядом, наконец-то позволила ему вновь ощутить вкус жизни. — Обещай, что так будет всегда, — её голос ласкал слух, пока кончики пальцев приятно касались его тела. Она осознанно сплела их руки в крепкий замок и подняла пленящий взгляд на мужчину, отнимая у него возможность здраво мыслить. — Прошу, мне это очень нужно. Не оставляй меня. Но он не смог ответить. Его грудную клетку будто бы стянуло жгутом, высасывая воздух и возможность говорить. — Не молчи, умоляю... На поляне внезапно поднялся сильный ветер, а небо отчего-то слишком быстро стало стягиваться тёмными тучами. — Ты нужен мне... Её необычные глаза стали влажными от слёз, а руки всё сильнее сжимали запястья. Знала бы она, насколько велико его желание ответить, как сильно он хочет прижать её к себе и сказать, что всё наоборот. Это она нужна ему сильнее воздуха, это она необходима ему для того, чтобы элементарно жить. Без неё нет смысла, без неё нет сил... — Не оставляй меня... Слёзы уже безостановочно скатывались по её светлой бархатной коже, отчего его сердце больно ударялось о грудную клетку, а погода лишь сильнее вторила их зову, тучи принесли за собой дождь, а ветер — ураган. — Прошу, Рейнхольд!.. Его руки уже почти перестали ощущать её тепло, а тело стало ватным и практически полностью уязвимым. — Рейнхольд! Сердце сжималось от боли, а желание жить и вовсе улетучилось. Где он — смысл существовать без неё? Где оно — желание? Где она — жизнь?♪ Heart of Trespia — Piel Manor 🔁 ♪
— Рейнхольд! Иной голос сплёлся с его сознанием, вырывая мужчину из глубоко сна, отчего его глаза внезапно открылись, а возможность дышать вновь вернулась. Силуэт девушки рассеивался с невероятной скоростью, оставаясь в его сознании лишь тёмной дымкой. Он рвано принимал в себя кислород в момент, когда сонные глаза набрели взглядом на пожилую даму. — Рейнхольд, ты весь горишь! — она приложила тыльную сторону ладони к его лбу, на котором образовалась испарина. — Всё в порядке, Хильда. Собственный хриплый голос подарил мужчине осознание, что он вновь может говорить. Это осознание вернуло чувство свободы и спокойствия, однако внутри, кажется, со скоростью света всё ещё билось неспокойное сердце. Нет. Ему казалось. Оно не билось уже несколько лет. — Ничего не в порядке! Ты что же это, опять не спал всю ночь? Не спал. Не хотел. Не позволял себе уснуть, чтобы не видеть вновь эти повторяющиеся сны. Эту повторяющуюся девушку, которую он никак не мог запомнить. — Хильда, займись своими делами. — Какими такими делами? Рейнхольд, ты пропустил завтрак, я пришла позвать тебя хотя бы к обеду, испугалась твоего молчания, а ты совсем захворал. К обеду. Неужто сон завладел им к самому утру? Наверняка оставалось потерпеть всего пару часов до рассвета, но что-то утянуло его в омут разноцветных глаз незнакомки из его неконтролируемых сновидений. — Иди, Хильда. Я спущусь позже. — Совсем ты перестал о здоровье своём заботиться, Рейнхольд. Пора бы тебе уже за ум взяться, мальчик мой. — Женщина покачала головой, но, заметив грозный взгляд графа, всё же отошла от кровати и, тяжко вздохнув, покинула его покои. Мужчина устало провёл ладонью по своему лицу, стряхивая с себя сон и отгоняя остаточные после него мысли. Незнакомка, образ которой он никак не мог запомнить, снилась графу уже на протяжении нескольких лет, сны заставляли его чувствовать себя иначе, и ему не нравились эти ощущения. В отличие от хмурой серой жизни, его сновидения были наполнены красками и непонятными чувствами, коих он никогда прежде не ощущал, а это никак не вязалось с его повседневностью, он устал от картинок, которые приходили к нему ночью, отчего совершенно лишил себя возможности уснуть. Отогнав от себя остаточный эффект сна, Рейнхольд поднялся с кровати, направляясь на утренние процедуры, доступные в его собственном поместье, после чего выбрал для предстоящего выхода в люди одежду и спустился вниз. Идеально сидящий на графе чёрный сюртук оттенял его карие глаза и тёмные волосы, своим привычным стилем он моментально привлёк внимание обедающих людей. — Рейнхольд, наконец-то ты спустился к нам. Что-нибудь случилось? — девичий голос сразу же определил говорящую, отчего граф даже не повернул головы в её сторону при ответе. — Доброго дня, леди Кристина,— Рейнхольд поприветствовал тёмноволосую девушку, игнорируя её вопрос, после чего сразу же обратился к своему помощнику. — Сирил, лошади готовы? — Да, милорд, как и карета. Помощник почтительно опустил голову, ожидая дальнейшего приказа. — Можем выходить. — Рейнхольд не заставил себя ждать. — Что? Уже? Рейнхольд, но ты даже не поел, — служанка Хильда с неодобрением осмотрела его и осуждающе покачала головой, когда граф вышел из роскошного обеденного зала, оставляя свою подругу детства — леди Кристину в одиночестве продолжать трапезу с заметной на лице гримасой отчаяния и даже обиды. — Баронесса Дженефер почтит сегодня нас своим приездом? Могу ли я достать дополнительную посуду? — Хильда попыталась отвлечь леди Кристину от неутешительных мыслей об отстранённости Рейнхольда, на что лишь получила злобный взгляд, полный незаинтересованности. — Сегодня её не будет. Матушка приедет завтра. Оставив женщин в обеденном зале, Рейнхольд уже забрался в карету и отдал приказ о том, чтобы она тронулась с места. Путь до деревень Кораллового хребта не занимал много времени, сегодня граф был вынужден отправиться к жителям и собрать с них налоги. Когда-то он ненавидел это занятие, презирал его, но всё же был вынужден заниматься подобным из-за сделки с регентом Осмонтом. Но теперь… Теперь не осталось ни ненависти, ни презрения. Ничего не осталось. Проклятие его рода с годами окончательно окутало графа тёмными нитями, присасываясь к каждому существующему чувству. Его сердце со временем практически перестало биться, он больше не испытывал никаких эмоций. Всё вокруг казалось скучным и бессмысленным, в мире больше не было красок, в нём больше не было радости или счастья. Даже гнусные чувства окончательно стлели. С другой стороны, были и плюсы. Рейнхольда более ничего не тревожило. Совершенно. Даже его медленно приближающаяся из-за проклятия смерть. Единственным, что всё ещё заставляло его угасшее сердце биться, были осточертевшие сны. Граф не позволял себе спать по ночам именно из-за внутренних болей, сковывающих все внутренности после небывало ярких сновидений. Он не хотел испытывать это, а потому старался держаться в сознании на протяжении всей ночи. — Ваша светлость, мы прибыли. Конный экипаж притормозил в первой деревне, которую необходимо было посетить, но граф был не в настроении присутствовать на публичной порке селян. Здесь почти никогда не отдавали монеты без проявления хоть малейшей силы сопротивления, а это было отнюдь не любимым зрелищем Рейнхольда. — Вы знаете, что делать, — мужчина кивнул своим подчинённым, отправляя их на сбор налогов во главе с Сирилом. Так продолжалось полдня. Карета прибывала в каждую деревню по очереди, а граф не торопился из неё выходить, он лишь ждал, когда закончится долгий и нудный сбор налогов. — Это последняя, — сказал Сирил, заглядывая в окно кареты графа, облокачиваясь предплечьями на деревянные рамы. — В таком случае, не задерживайтесь, — Рейнхольд был краток и, как всегда, безэмоционален. В его карих глазах не было ни намёка на какие-либо чувства. Сирил, будучи его главным помощником лишь вздохнул, понимая, что с каждым днём граф становится всё более каменным и холодным, но, ничего не сказав, кивнул и удалился. За окнами кареты было свободно и легко. Летний день так и уговаривал каждого жителя насладиться солнцем. Но не Рейнхольда. Он давно не чувствовал тепла его лучей. Однако… В окно будто повеяло свежим воздухом, принёсшим за собой аромат необычных цветов — гортензий, смешанный с нотками земляники. Этот аромат впервые за долгое время осел на душе графа странным послевкусием. Мужчина впервые за последние года ощутил запах и вкус. На долю секунды, но ощутил. И это показалось ему невозможным, очень странным явлением, которого не могло быть. Может, ему померещилось? А что, если вдруг нет? Свежий воздух вновь утратил вкус и запах, но Рейнхольд уверенно решил покинуть карету и прогуляться по деревне вместе со своими людьми. Ему уже давно не было никакого дела до их ненависти и презрения в его сторону, ему не было стыдно за то, что он обязан был делать. За это он хотя бы избавлялся от ежедневной головной боли. Рейнхольд собирал налоги, а регент Осмонт поставлял ему необходимые таблетки, избавляющие его от мигреней. В момент, когда граф поравнялся с Сирилом, тот уже выбивал неуплаченные монеты у одного пожилого мужчины. — Достаточно, Сирил. Рейнхольд не желал смотреть на избитого помощником старца, но всё же заглянул в его глаза. — Пожалуйста, пощадите… мой… господин… Ни на одну секунду его сердце не возобновило свой ход, ни разу оно не ударилось о грудную клетку. Граф почти никак не реагировал на синяки, запятнавшие тело старика, на раны, на кровь. — Знаешь ли ты наказание за неуплату налогов? — проговорил Рейнхольд совершенно безэмоционально. Старик лишь молчал, жалобно смотря в карие бездонные глаза своего правителя, но Рейнхольд ничего не чувствовал, да и к тому же, ему было необходимо поддерживать свой авторитет и демонстрировать власть, чтобы подобные случаи с неуплатой не учащались. — Свяжите его. Он проведёт всё, что осталось от его жизни, в темнице. — Да, мой господин, — ответил Сирил, направляясь к старику. — Нет! Громкий женский голос заставил Рейнхольда скучающе вскинуть взгляд на окутанную разбойническими тряпками девушку, которая выскочила из ниоткуда. Рейнхольд замер в момент, когда до него вновь донёсся сладкий аромат гортензий и земляники, но буквально на одну секунду. И этой секунды хватило, чтобы он ощутил совершенно забытое ощущение. Тук. Грудной клетки коснулся глухой — почти незаметный — удар. — Как вы можете так поступать со стариком? Неужели вам не стыдно, граф Рейнхольд? Её голос, словно мягкая вода, проник под кожу непривычным холодком, заставившим его почувствовать то, чего он не чувствовал, кажется, никогда. Его взгляд наткнулся на её разноцветные глаза. Тук. Тук-тук-тук. Кажется, эта девушка станет его концом.